Она потянула Брайс к своему глиссеру, покачивающемуся рядом с глиссером Тариона.
– И учтите, губернатор: если вы снова ее потревожите, я нанесу вам визит.
Брайс не заметила, как очутилась на глиссере, как Фьюри обошла ее и запустила мотор. Тарион прыгнул на свой и поплыл следом, охраняя их по пути к берегу. Брайс обеими руками держалась за тонкую талию Фьюри.
– Брайс! – крикнул Хант. – Твое сердце уже было настолько разбито, что меньше всего я хотел…
Она не оглянулась. Ветер трепал ее волосы. Глиссер все дальше уходил в дождливую темноту.
– Брайс! – загремел Хант.
Она и теперь не обернулась.
67
В вестибюле дома Фьюри передала Брайс Рунну. Тарион простился с ними еще на причале, сказав, что ему нужно помогать в транспортировке захваченного синта. Проводив Брайс, Фьюри тоже заторопилась назад – проследить, чтобы Королева Змей не улизнула, прихватив часть груза.
В лифте ехали молча. Брайс догадывалась: это Фьюри вызвала его сюда. По пути к дому подруга отправляла кому-то сообщения. На крышах соседних зданий Брайс заметила Флинна и Деклана с дальнобойными винтовками.
Брат тоже молчал, пока они не зашли в квартиру – темную, пустую и чужую. Одежда и вещи Ханта были как змеи, готовые броситься и ужалить. И еще это пятно крови на диване.
Брайс едва успела сделать несколько шагов по гостиной, как ее вывернуло на ковер. Рунн успел ее подхватить, окружив тенями.
Она чувствовала, что плачет, слышала свои всхлипывания, но откуда-то издалека. Весь мир отодвинулся. Рунн подхватил ее на руки и перенес на диван, опустив подальше от места, где несколько часов назад она отдалась Ханту. Рунн видел пятно и, конечно же, почуял оставшийся запах, но промолчал.
Сказанное Хантом – неправда. Это просто не могло быть правдой. Получалось, они с Даникой ничем не лучше компашки наркоманов. Хант так и предположил. Две безбашенные наркоманки, нюхающие и вдыхающие все без разбору.
Этого никогда не было, даже близко. Глупостей они делали достаточно, но наркотики помогали им развлечься, расслабиться, забыть о тяготах. И никаких темных мыслей у них не возникало.
Брайс трясло так сильно, что она боялась, как бы не треснули кости. Рунн покрепче обхватил ее плечи, не давая рассыпаться на куски.
Вчера вечером, посмотрев видео экспериментов, Хант догадался, что она вплотную подошла к раскрытию правды. И тогда стал потчевать ее красивым враньем об их счастливой совместной жизни, об их будущем, умело действуя языком и руками. Ночью он, как один из триариев, получил уведомление от ее бывшего домовладельца: дескать, Брайс Куинлан среди ночи вдруг пожелала побывать в своей прежней квартире. Хант неслышно выбрался из квартиры, обставив все так, будто он крепко спит. Дом он, скорее всего, поджег молнией.
Брайс вспомнились слова водяной нимфы об отсутствии жертв. Значит, у Ханта остались крупицы порядочности и он привел в действие пожарную сигнализацию? Придется поверить, что так.
Спалив дом и все нежелательные улики, он отправился к Королеве Змей – покупать синт для будущего мятежа. Его слова о желании выйти из сделки – сплошное вранье. Он знал, что ему не поздоровится, потому и оправдывался как мог.
Даника убила Стаю Дьяволов. Убила Торна и Коннора, а потом и себя.
И теперь Даника вела посмертное существование среди мавзолеев Спящего Города. Позорное существование, полное страданий. И все из-за Брайс.
Вранье. Такого попросту не могло быть.
Через несколько часов вернулась Фьюри. Брайс продолжала сидеть на диване, уставившись в одну точку. Рунн оставил ее и перешел с ассасином на кухню. Фэйский слух позволял ей слышать их разговор.
– Аталара поместили в камеру под Комитиумом, – сказала Фьюри.
– Микай не казнил его?
– Нет. Что касается Юстиниана и Виктории… Ангела Микай распял, а с призраком обошелся еще жестче.
– Так они уже мертвы?
– Хуже. Юстиниан по-прежнему истекает кровью в вестибюле Комитиума. Его накачали какой-то дрянью, замедляющей исцеление. Вскоре, если посчастливится, он умрет.
– А что с призраком?
– Микай вырвал ее из тела и поместил в стеклянный ящик. Ящик поставил под распятием Юстиниана. Если верить слухам, потом ящик вместе с Викторией опустят на дно впадины Мелиноэ, где она сойдет с ума от темноты и одиночества.
– Долбаный Хел! И ты ничего не могла сделать?
– Они – предатели Республики. Они замышляли заговор против существующей власти и были схвачены с поличным. Тут уже не вмешаешься.
– Значит, Аталара не распяли рядом с Юстинианом?
– Сдается мне, Микай придумал ему наказание похуже.
– Разве может быть еще что-то хуже?
– Представь себе, Рунн Данаан, может. Есть наказания гораздо мучительнее смерти, – после долгой паузы ответила Фьюри.
Услышанные слова проплывали над головою Брайс. Она по-прежнему сидела на диване и, казалось, смотрела в темный экран телевизора. Нет, ее взгляд был направлен в черную яму внутри себя.
Часть IV
Ущелье
68
Хант почему-то ожидал, что его бросят в каменную тюрьму.
Он ведь столько раз бывал в этих камерах под Комитиумом, сопровождая узников, которые требовались Микаю живыми. Однако собственное пленение виделось ему точной копией тогдашнего, на Пангере: темные, грязные застенки астериев, очень похожие на подземную тюрьму во дворце Сандриелы.
А его бросили в белую камеру с хромированными решетками. От них исходило гудение. Магия, блокирующая его собственную. Экран на стене коридора показывал вестибюль Комитиума, где в центре на железном кресте было распято тело ангела. Под ногами стоял стеклянный ящик, покрытый капающей кровью.
Юстиниан продолжал стонать. Пальцы рук и ног слабо дергались. Он медленно умирал от удушья. Препарат, введенный ему, не позволял телу исцелить поврежденные легкие. Перед распятием ему обрезали крылья. Теперь они валялись на мраморном полу, возле распятия.
Виктория, ставшая невидимой, была вынуждена на это смотреть, выдерживая стук капель его крови по крышке ящика.
Хант сидел на узкой койке. Он видел все подробности издевательств над соратниками. Слышал отчаянные крики Виктории, когда Микай вырывал ее из тела, где она пробыла столько десятилетий. Видел, как до последнего сопротивлялся Юстиниан. В его истерзанное тело вгоняли железные гвозди, но он и тогда пытался вырваться. Потом распятие подняли, и Юстиниан обмяк, закричав от боли.
В глубине коридора хлопнула дверь. Хант не встал с койки. Его не волновало, кто вошел и с какой целью. Рана на виске затянулась, но он так и не удосужился смыть засохшую кровь на щеке и подбородке.
Шаги приближались. Хант узнал эти неторопливые, уверенные шаги. Исайя. Хант продолжал сидеть. Его давний соратник остановился перед решетчатой дверью.
– Зачем? – спросил Исайя.
В тоне командира не было знакомой теплоты, а на лице вместо привычного обаяния – гнев, усталость и страх.
– Затем, что когда-то это нужно было прекратить, – ответил Хант, зная, что скрытые камеры ловят каждое его слово.
– Это прекратится с твоей смертью. Со смертью всех, кто нам дорог. – Исайя кивнул на экран за спиной, где из тела умирающего Юстиниана продолжала капать кровь. Прямо на крышку ящика Виктории. – Видя это, ты по-прежнему считаешь, что находишься на верном пути? Стоило ли рисковать?
Сообщение Юстиниана о готовящейся сделке заставило его вскочить с кровати. И тогда Хант понял: риск не оправдан. Даже с противоядием, созданным медведьмой, он больше не хотел рисковать. Недели, проведенные бок о бок с Брайс, их страстные ласки на диване заронили в нем надежду. Но Исайе он сказал правду:
– Со времен горы Хермон ничего не изменилось. Лучше не стало.
– И долго ваша троица вынашивала свой дерьмовый план?
– С тех пор, как я убил наркобаронов. Перед смертью они рассказали мне про синт и его возможности. И про Данику Фендир тоже. Она принимала повышенную дозу и получала неодолимую силу. И тогда мы решили: пора. Хватит унизительных сделок с Микаем. Хватит новых смертей по его указке. Только те, что выберем мы сами.
Добыть синт можно было лишь в одном-единственном месте, куда Хант и отправился. Несколько дней назад он тайком навестил Королеву Змей в ее ядовитом логове и без обиняков сказал, что ему нужно. Золото имелось у Виктории: ее жалованье, накопленное за десятки лет.
Хант и подумать не мог, что Змеюка находится у архангела в кармане или ищет способ туда попасть.
Исайя покачал головой:
– И ты думал, будто вы втроем и горстка идиотов, которым вы затуманите мозги, сможете добыть синт и… Что дальше? Убить Микая? Сандриелу? Всех их?
– Да, это был наш замысел.
Начать новый мятеж они собирались во время Встречи. Потом – на Пангеру, в Вечный Город. Доканчивать начатое двести лет назад.
– А если бы синт обернулся против тебя? Если бы ты не рассчитал дозу и, забыв о противниках, разодрал бы в клочья себя?
– Я изо всех сил старался добыть противоядие, – пожал плечами Хант. – Но я уже во всем признался, так что не устраивай мне нового допроса.
Исайя хватил кулаком по решетке двери. В коридоре завыл ветер.
– Вас бы все равно разоблачили. Особенно перед Встречей.
– Я пытался остановить сделку, но не успел. И на барже я был, поскольку понял… Сейчас это уже все равно. Но я пытался. Я посмотрел видео с флешки Даники и понял, насколько опасен синт. Даже противоядие не снижает его опасности. Но Юстиниан и Вик не пожелали отступать. Когда Вик передала золото Королеве Змей, я просто хотел тихо выйти из игры.
Исайя презрительно покачал головой.
– Ты, может, и способен летать на поводке, а я нет, – бросил ему Хант. – Ни тогда, ни тем более сейчас.
– Я не летаю на поводке, – прошипел Исайя, и глаза его гневно сверкнули. – Я зарабатываю свою свободу, и на то у меня есть причина. Я думал, у тебя она тоже есть.
Ханту свело живот.
– Брайс тут ни при чем.
– Разумеется, ни при чем. Ты разбил ей сердце при скоплении зрителей. Понятно, что она даже не подозревала.
Хант вздрогнул. В груди разлилась боль.
– Микай не станет ее преследовать…
– Нет. Тебе, конечно, повезло как утопленнику, но Микай ее не тронет. Не распнет ее тебе в наказание. Только не будь слишком наивным и не считай, что такая мысль не приходила ему в голову.
Хант снова вздрогнул, теперь уже от облегчения.
– Микай знает, что ты пытался остановить сделку, – сказал Исайя. – Видел твою переписку с Юстинианом по этому поводу. Потому они с Вик сейчас там, а ты здесь.
– Что он намерен сделать со мной?
– Пока еще не решил. – Лицо командира немного смягчилось. – Я пришел проститься. На случай, если потом не удастся.
Хант кивнул. Он принял свою судьбу. Его попытка провалилась, а за провал надо расплачиваться. Снова. Уж лучше такой конец, чем медленная смерть души. Убивая по приказу Микая, он убивал по кусочкам и свою душу.
– Передай ей, что я прошу меня простить, – сказал Хант. – Пожалуйста, сделай это.
В конце дня, невзирая на страшную участь Виктории и Юстиниана, вопреки тому, что вскоре та же участь постигнет и его, он не мог забыть лицо Брайс. Слезы, вызванные его словами.
Он обещал ей совместное будущее, а причинил лишь боль и отчаяние. Никогда еще Хант не был так противен самому себе.
Исайя потянулся было к решетке, собираясь пожать Ханту руку, но передумал.
– Передам, – коротко ответил он.
* * *
– Целых три дня прошло, а губернатор так и не объявил, что сделает с Ати, – вздохнула Лехаба.
Брайс подняла глаза от книги:
– Убери этот телеканал с планшета!
Лехаба и не подумала подчиниться. Ее пылающее лицо уткнулось в планшет. Там шел выпуск новостей. Показывали вестибюль Комитиума с распятым трупом триария, уже начавшим разлагаться. Под распятием стоял стеклянный ящик, покрытый толстой коркой крови. Ведущие и аналитики строили самые невероятные домыслы относительно причин казни высокопоставленных воинов Микая, но никаких официальных заявлений не было. Только намеки на неудавшийся мятеж. Имя Ханта не упоминалось вообще. Ни слова о том, жив ли он.
– Он жив, – прошептала Лехаба. – Я знаю. Нутром чувствую.
Брайс, как в детстве, водила пальцем по строчкам, в который раз пытаясь читать. Двадцать минут назад посыльный принес флакон противоядия от медведьмы, избавившей ее ногу от яда кристаллоса. Значит, ведьма сумела сделать так, что противоядие действовало без ее вмешательства, однако у Брайс это не вызвало восхищения. Флакон был молчаливым напоминанием об удивительном дне, который судьба подарила ей и Ханту.
Брайс едва не выбросила флакон, но затем передумала и отнесла в кабинет Джезибы, где заперла в сейф, положив рядом с шестидюймовым патроном для винтовки Истребительница Богов. Жизнь и смерть, спасение и разрушение оказались запертыми вместе.
– Виолетта Каппель говорила в утреннем выпуске, что потенциальных мятежников может оказаться больше.
– Лехаба, немедленно выключи этот телеканал – или планшет пойдет на корм никсу!
Резкие слова Брайс разнеслись по всей библиотеке. Обитатели террариумов присмирели. Даже дремавший Сиринкс проснулся.
Лехаба сделалась бледно-розовой.
– Ты уверена, что мы совсем не в силах…
Брайс захлопнула книгу и понеслась наверх. Дальнейших слов Лехабы она не слышала из-за настойчивого дверного звонка. День сегодня выдался хлопотный. Один за другим, шестеро посетителей отнимали у нее время, расспрашивая об экспонатах, которые и не собирались покупать. Если сейчас появится седьмой идиот…
Взглянув на монитор, она застыла.
* * *
Король Осени внимательно осматривал выставочный зал, заставленный бесценными древностями. Затем его взгляд переместился на дверь, что вела в кабинет Джезибы, и окно. На окне взгляд короля снова задержался. Брайс показалось, будто он способен видеть сквозь зеркальное стекло и сейчас разглядывает Истребительницу Богов на стене, за письменным столом Джезибы. Может, король видит не только винтовку, но и чует золотую пулю в стенном сейфе? Брайс мысленно отругала себя за нелепые мысли. Королевский взгляд переместился на железную дверь библиотеки и наконец остановился на Брайс.
За минувшие двенадцать лет они ни разу не виделись. Что ему побочная дочь?
– Здесь повсюду камеры, – сказала Брайс, оставаясь сидеть за столом. Она ненавидела этот запах пепла и мускатного ореха, напоминавший о ревущей девчонке, какой она была двенадцать лет назад. Тогда они говорили в последний раз. – Это я на случай, если вам вздумается что-нибудь украсть.
Король проигнорировал издевку. Сунув руки в карманы черных джинсов, он продолжил молчаливый осмотр галереи. Он был великолепен, ее отец. Высокий, мускулистый, с неподражаемо красивым лицом, обрамленным длинными волосами винно-красного цвета – такого же оттенка и шелковистости, как у нее. Внешне он выглядел всего несколькими годами старше Брайс. Он и одет был как молодой – в черные джинсы и черную футболку с длинным рукавом. Возраст выдавали янтарные глаза – древние и жестокие.
– Мой сын сообщил мне о случившемся на реке в ночь со вторника на среду, – нарушил молчание король.
Брайс удивило, как легкое ударение, сделанное на словах «мой сын», превратило их в оскорбление.
– Рунн – хороший пес.
– Принц Рунн счел необходимым поставить меня в известность, поскольку тебе могла… грозить опасность.
– Однако вы ждали три дня. Надеялись, что и меня распнут?
Отцовские глаза вспыхнули.
– Я пришел сообщить тебе, что получил гарантии твоей безопасности. Губернатору известно о твоей непричастности к этой истории. Он не осмелится причинить тебе вред, даже из желания построже наказать Ханта Аталара.
Брайс фыркнула. Отец замер.
– С твоей стороны большая глупость думать, будто этого окажется недостаточно, чтобы наконец-то сломить Аталара.
Значит, Рунн рассказал ему и об этом. О последнем разговоре между ней и Хантом. Еще и выставил ее невинной жертвой, которую использовали. А, пусть называют как хотят.
– Я не хочу об этом говорить, – отрезала Брайс.
Ни с отцом, ни с кем-либо другим. Фьюри снова исчезла. Юнипера присылала сообщения и звонила, но Брайс не поддерживала разговор. Потом начались звонки матери и Рандалла, а вместе с тем – большое вранье.
Брайс не знала, зачем врет о непричастности Ханта. Возможно, ради объяснения собственного идиотизма. Все удивлялись, как она могла поселить ангела у себя. Надо же быть такой слепой! Хант водил ее за нос, а она не желала слушать ничьих предостережений. Он ведь не скрывал, что по-прежнему любит Шахару и будет любить, пока жив. По Брайс больно ударило, что борьбу с архангелом и мятеж он поставил выше ее, выше их будущего… Говорить об этом с матерью она не могла. Тогда она просто рассыплется на куски.
Брайс вернулась на работу. Что еще ей оставалось делать? Никаких новых вакансий ей не предлагали. Галереи и фирмы, куда она направляла резюме, даже не соизволили прислать отказы.
– Я не хочу об этом говорить, – повторила Брайс.
– Со своим королем ты будешь говорить.
От тлеющего уголька его магической силы замигали потолочные светильники.
– Вы не мой король.
– С юридической точки зрения – твой, – возразил отец. – Ты записана гражданкой полуфэйского происхождения. Поэтому подпадаешь под мою юрисдикцию как жительница города и как член Дома Неба и Дыхания.
Брайс щелкнула пальцами:
– И о чем же вы желаете говорить, ваше величество?
– Ты прекратила поиски Рога?
– Какое значение имеет это сейчас?
– Рог – очень опасная реликвия. Если ты узнала правду о Данике и Аталаре, это еще не значит, что охотники за Рогом отказались от своих намерений.
– Разве Рунн вам не говорил? Даника украла Рог просто так, забавы ради. Потом, вмазавшись как следует, закинула его куда-нибудь. Это тупик.
Король нахмурился.
– Демоны, которых вызывали Даника и другие потребители синта, попадали в наш мир случайно. В синте содержится черная соль. Она и способствовала вызыванию демонов. Напрасно мы вообще затевали поиски Рога. За ним никто не охотится.
Брайс не знала, кого она ненавидит сильнее: Ханта, Данику или себя за то, что вовремя не распознала их вранье. За нежелание это видеть. Ненависть сопровождала ее на каждом шагу, выжигая изнутри.
– Даже если враги и не охотятся за Рогом, нужно убедиться, что он не попадет в чужие руки.
– Только в фэйские руки, да? – холодно улыбнулась Брайс. – Ваш сын – Избранный. Я думала, уж его-то вы давно пустили по следу Рога.
– Принц сейчас занят другими делами.
В переводе это означало: Рунн послал папочку подальше.
– Если у вас есть мысли насчет того, куда Даника, вмазанная до ступора, могла засунуть Рог, я вас внимательно слушаю.
– Поиски Рога – отнюдь не пустяк. Даже если он и утратил свои магические свойства, в фэйской истории он по-прежнему занимает особое место. Если Рог найдется, для моего народа это станет событием величайшего значения. Я думал, что с твоим профессиональным опытом поиски могут заинтересовать как тебя, так и твою начальницу.
– Думайте что хотите, – ответила Брайс, утыкаясь в компьютерный экран.
Король помолчал. Потом его сила создала мощный шумовой фон, искажавший любую аудиозапись камер.
– Я очень любил твою мать. Очень. Ты это знаешь.
– Да, вы настолько ее любили, что оставили ей шрам на лице. Вероятно, на память.
Он вздрогнул! Честное слово, ее непрошибаемый папаша вздрогнул.
– Не думай, что потом я не жалел об этом. И до сих пор жалею. Я живу с ощущением стыда.
– Меня не одурачишь.
Его магическая сила загремела еще громче.
– Ты очень похожа на нее. Больше, чем ты думаешь. Она никогда никому ничего не прощала.
– Принимаю это как комплимент.
В голове Брайс, в ее костях гудел огонь сродни отцовскому, за что она ненавидела короля еще сильнее.
– Я бы сделал твою мать королевой, – тихо сказал отец. – Все необходимые документы были готовы.
– Удивлена, – призналась Брайс. – Такой мезальянс.
Мать никогда не говорила об этом. Даже не намекала.
– Но маме вряд ли захотелось бы стать королевой. Она бы отказалась.
– Она очень любила меня и сказала бы «да», – с абсолютной уверенностью произнес отец.
– Думаете, возможно стереть из памяти, как вы обошлись с ней?
– Нет. Это стереть невозможно.
– Тогда избавьте меня от ваших покаянных банальностей. Вы ждали столько лет, чтобы рассказать мне эту чепуху?
Отец долго смотрел на нее, затем молча прошел к двери и нажал ручку. Послеполуденное солнце замерцало на его волосах.
– Я пришел через столько лет сказать тебе, что ты очень похожа на мать. Но это не все. Еще больше ты похожа на меня. – Янтарные глаза короля (такие же, как у нее) вспыхнули. – И это меня не радует.
Дверь закрылась. В галерею вернулся сумрак. Брайс смотрела на компьютерный экран. Пальцы сами набрали запрос.
По-прежнему никаких известий о Ханте. Ни слова в новостях. Никто не знал, жив Умбра Мортис или нет, где томится и каким издевательствам подвергается.
Словно такого ангела никогда не существовало и Брайс попросту его выдумала.
69
Хант ел только потому, что этого требовало тело, спал от нечего делать, а на экран по другую сторону решетки смотрел, поскольку ощущал себя причастным к случившемуся. Этого уже не переиграть ни ему, ни Виктории, ни тем более Юстиниану.
Тело последнего Микай приказал оставить в вестибюле Комитиума – пусть гниет. Юстиниан провисит там целых семь дней, после чего его снимут с креста и бросят в Истрос. Предателям ритуал Отплытия не полагался. Они идут на корм речным хищникам.
Ящик Виктории уже опустили на дно впадины Мелиноэ.
Мысли о соратнице, запертой на дне глубочайшего провала Мидгарда, где нет ничего, кроме темноты, тишины и тесноты… Судьба Виктории преследовала его во снах. Хант вскакивал и едва успевал добежать до туалета, где его выворачивало.
Потом начался зуд. Сначала в глубине спины, потом ближе к культям, начавшим восстановление крыльев. Зуд не утихал ни днем ни ночью. Нежные крылышки болезненно реагировали на каждое прикосновение. Попытки почесаться отзывались ослепляющей болью. Крылья отрастали непрерывно, час за часом, и Ханту не оставалось иного, как терпеть, стиснув зубы.
«Напрасная роскошь», – говорил он своему телу. К чему отращивать новые крылья, если скоро его казнят? Если не в ближайшие часы, то в ближайшие дни.
Исайя приходил к нему почти неделю назад. Других посетителей не было. Ход времени Хант узнавал по движению солнца, освещавшего вестибюль Комитиума.
И полное неведение относительно Брайс. Он не мечтал, что она каким-то образом получит разрешение на свидание и окажется здесь. Зачем? Только затем, чтобы он на коленях попросил у нее прощения и сказал слова, которые не успел сказать прежде?
Может, заключение в этой камере и есть его наказание? Микай бросил его сюда – медленно сходить с ума. Не под водой, как Вик. Под землей, лишенного возможности летать и наслаждаться ветром, бьющим в лицо.
В недрах коридора зашипела открываемая дверь. Выбитый из привычной тишины, Хант насторожился. Даже его несчастные крылья временно прекратили зудеть. Но запах, долетевший до него через мгновение, принадлежал совсем не Брайс.
Этот запах был очень хорошо ему знаком. Запах, который он забудет только со смертью; запах, проникавший в его кошмарные сны. Запах, способный настолько обострить его гнев, что становилось невозможно думать.
Перед решетчатой дверью камеры появилась улыбающаяся архангелица – правительница северо-западной Пангеры. Хант так и не смог привыкнуть к тому, что она как две капли воды похожа на Шахару.
– История повторяется, – сказала Сандриела.
У нее был красивый мелодичный голос. Под стать лицу.
Сандриелу выдавали глаза цвета свежевспаханной почвы. Острый взгляд, отточенный тысячелетиями жестокости и почти безудержной власти. Ее глаза наслаждались чужой болью и отчаянием. Кровопролитие заставляло их вспыхивать. В глазах отражалось главное различие между нею и Шахарой: теплота в одних и смерть в других.
– Слышала, ты хотел меня убить. – Архангелица остановилась, скрестила руки на груди. – Неужто мы возвращаемся к старой игре? – спросила она, щелкая языком.
Хант продолжал сидеть, глядя на нее.
– А знаешь, когда конфисковали твои вещи, нашли кое-что любопытное. Микай любезно поделился со мной находками. Особенно этой.
Она достала из кармана его телефон. Взмах руки – и картинка на коридорном экране сменилась. Теперь она воспроизводила экран его телефона. Беспроводное соединение показывало каждое движение пальцев Сандриелы, перебиравшей программы.
– Твоя электронная почта повергла меня в скуку. Столько хлама. Ты что, никогда не удаляешь письма? – спросила она и, не дожидаясь его ответа, продолжила: – Но твои сообщения…
Кривя губы, Сандриела вывела на экран самые последние сообщения.
Оказалось, Брайс еще раз сменила свое контактное имя на «Брайс считает Ханта лучшим».
«Знаю, что ты этого не увидишь. Даже не понимаю, зачем я тебе пишу». И через минуту: «Я просто…» Снова пауза, затем: «Мне все равно. Возможно, это будет читать кто-то чужой. Если да, не обращайте внимания».
Больше сообщений не было. В голове Ханта установилась полная тишина.
– Хочешь знать, что́ меня изумило больше всего? – спросила Сандриела. Она закрыла вкладку сообщений и перешла к галерее. – Эти картинки. – Она усмехнулась. – Ты только взгляни на них. Кто бы мог подумать, что ты способен действовать так… примитивно?
Сандриела включила функцию слайд-шоу. На большом экране начали появляться снимки. Прежде Хант никогда не просматривал снимки, сделанные Брайс и им за эти недели.
Хант увидел себя на диване, попивающим пиво. Он смотрел матч по солнечному мячу, одновременно поглаживая Сиринкса за ушами.
А это он готовил завтрак, довольный тем, что может о ней позаботиться. Еще один кухонный снимок: Хант что-то поднимал с пола, выставив зад. Камера запечатлела и руку Брайс, одобрительно растопырившей пальцы.
Может, Хант улыбнулся бы снимку и даже усмехнулся, не появись новый: Брайс, сфотографированная им, когда она что-то говорила. Он удачно поймал паузу между словами.
Их общий снимок на улице. Хант выглядел раздраженным, недовольный тем, что его снимают. Брайс нагловато ухмылялась.
Снимок, сделанный дождливым вечером возле канализационной решетки. Брайс, промокшая до нитки и потому невероятно злая.
Сиринкс, уснувший на спине Ханта, свесив лапы… Лехаба в библиотеке, разлегшаяся на своем диванчике, как красотка с журнальной обложки… Панорама реки, снятая им с воздуха… Татуированная спина Брайс в зеркале ванной. Сама она нахально усмехалась, обернувшись через плечо… Выдра в желтой жилетке… Довольное лицо Брайс, получившей долгожданное послание Тариона.
Сандриела что-то говорила, но он не слышал.
Снимки, начинавшиеся шутки ради, незаметно превратились в увлекательную хронику. Много было совместных снимков, и еще больше – снимков, сделанных Хантом. Еда, которой они лакомились. Интересные граффити, попадавшиеся в переулках. Снимки облаков и вполне обыденных вещей, на которые он раньше не обращал внимания, но вдруг захотел оставить на память. Были и снимки, где он улыбался, глядя в камеру телефона.
Постепенно лицо Брайс светлело, а ее улыбка делалась шире.
Слайд-шоу приближалось к последним снимкам… Они на диване: Брайс положила ему голову на плечо, улыбаясь во весь рот, а он вытаращил глаза, но обнял ее за плечи, а его пальцы забрели к ней в волосы… Брайс в его спортивной шапочке… Шутливая фотосессия с Желанным Желе, Грушевыми Мечтами и Кремовым Дуновением. Любимые игрушки Брайс в его постели, на комоде и даже в ванной.
И снова снимки, сделанные на реке. Хант смутно помнил, как Брайс попросила кого-то из туристов поснимать их. Он и не предполагал, что будет столько снимков.
Первым был снимок, где Брайс что-то говорила, а он хмурился и морщил лоб.
Затем снимок улыбающейся Брайс и Ханта, смотрящего на нее.
На третьем она продолжала улыбаться, а он – смотреть на нее так, словно она была единственной женщиной на планете. В целой галактике.
У Ханта забилось сердце. На последующих снимках лицо Брайс было повернуто к нему. Их глаза встретились. Ее улыбка дрогнула, словно она только теперь увидела, как он смотрит на нее.
Потом Брайс улыбалась, глядя в землю. Хант продолжал смотреть на нее. Улыбка Брайс была нежной, по-женски загадочной. Казалось, она знала и не возражала.
И наконец, последний снимок: Брайс склонила голову ему на грудь и обвила руками его талию, а он обнял ее за плечи, закрыв крылом. Улыбались оба.
Широкие, искренние улыбки тех, у кого нет рабской татуировки на лбу и горя в сердце и кто не живет в этом глупом, жестоком мире.
Хроника жизни. Снимки тех, у кого была эта жизнь, причем хорошая. Напоминание о том, как прекрасно, когда у тебя есть дом и та, кому не все равно, жив ты или мертв. Кто вызывал у него улыбку, едва появляясь в комнате.
Раньше у него такого не было. Ни с кем.
Экран потемнел, затем слайд-шоу повторилось.
В этот раз Хант смотрел только на глаза Брайс. Поначалу – сплошной холод. Она кривлялась, улыбалась, но улыбка не достигала глаз. И с каждым новым снимком в ее глазах появлялось все больше света. Они начинали лучиться. Его глаза – тоже… вплоть до последних снимков, где Брайс почти сияла от радости.
Самая прекрасная женщина из всех, каких он видел.
– Хант, неужто ты и в самом деле хотел этого? – с кошачьей ухмылкой спросила Сандриела и кивнула на улыбающееся лицо Брайс. – Вернуть себе свободу, жениться на этой девчонке и жить обычной, рутинной жизнью? Что бы на это сказала Шахара?
Имя возлюбленной не ударило его, как раньше. И обжигающего огня вины тоже не было. Только слабое шипение.
Полные губы Сандриелы изогнулись. Ее улыбка была карикатурой на улыбку сестры.
– Такие простые, сладостные желания. Но цели достигаются совсем не так. Особенно в твоем положении.
У Ханта свело живот. Только сейчас он сообразил: снимки были пыткой. Напоминанием о жизни, которая могла бы у него сложиться. То, что произошло на диване в их последний вечер, было лишь началом. Он сам все погубил.
– Вел бы ты себя как послушный пес, глядишь, Микай и ходатайствовал бы о твоем освобождении. – Слова Сандриелы будто сдирали с него кожу. – Но тебе не хватило ни терпения, ни сообразительности. Не получилось у тебя выбрать это. – Она кивнула в сторону экрана со снимками. – Твоя жалкая месть перетянула.
Сандриела снова улыбнулась. Улыбка была уже не кошачьей, а змеиной.
– Что выбрали, то и получили. Вернее, ты получил.
На экране появился снимок Брайс и Сиринкса. Остренькие зубки химера были оскалены в гротескном подобии улыбки.
– Эта девчонка поплачет, поплачет да и успокоится. Потом забудет тебя и найдет себе другого. Возможно, фэйца, терпимо относящегося к совместной жизни с полукровкой.
Все онемевшие чувства Ханта разом ожили. Из глубины души поднималась волна гнева.
– Или скатится на обочину жизни, как и остальные полукровки.
Его пальцы сжались в кулаки. В словах Сандриелы не было угрозы. Только циничная констатация факта. Ей ли не знать, как их мир обращался с людьми вроде Брайс?
– Как бы то ни было, – продолжала Сандриела, – ее жизнь продолжится. И наша с тобой – тоже, Хант.
Только сейчас он заставил себя оторваться от экрана, от снимков их с Брайс едва начавшейся совместной жизни. Как бы глупо это ни звучало, он и сейчас отчаянно хотел, чтобы их жизнь продолжилась.
– Что? – спросил он, вновь ощутив зуд в растущих крыльях.
– Разве тебе ничего не сказали? – со зловещей улыбкой спросила Сандриела.
Хант с нарастающим ужасом смотрел на свой телефон в ее руках. Он вдруг понял, почему до сих пор жив и почему Сандриеле позволили взять его вещи.
Теперь они принадлежали ей.
* * *
Бар был почти пуст. Брайс вошла туда в начале двенадцатого. Она привыкла, что рослый ангел находится где-то рядом, оберегая ее, и его отсутствие ощущалось как фантомная боль в ампутированной конечности. Брайс прогнала это ощущение, заставила себя забыть об этом и пошла к стойке. Рунн сидел там один, потягивая виски.
Флинн усиленно охмурял какую-то женщину, играя с нею на бильярде. Увидев Брайс, он настороженно и как-то уж слишком жалостливо кивнул. Брайс проигнорировала его кивок и плюхнулась на табурет рядом с братом:
– Привет.
– Привет. – Рунн искоса взглянул на сестру.
Подошел бармен, вопросительно изогнув брови. Брайс покачала головой. Она не собиралась здесь задерживаться и заказывать выпивку, воду или что-то еще. Переговорить и как можно скорее вернуться домой, снять надоевший лифчик и переодеться в привычную домашнюю одежду.
– Я хотела тебя поблагодарить.
Рунн продолжал смотреть на нее. Телевизор, укрепленный над стойкой, показывал матч по солнечному мячу.
– За ту ночь. За то, что позаботился обо мне.
Рунн сощурился, переведя взгляд на потолок, выложенный плиткой.
– Что ты молчишь? – не выдержала Брайс.
– Да вот, проверяю, не упало ли небо. Слыханное ли дело: ты пришла меня поблагодарить.
– Придурок, – буркнула Брайс, пихнув его плечом.
– Могла бы позвонить или прислать сообщение, – сказал Рунн, отхлебывая виски.
– Я подумала, что взрослой женщине больше пристало сделать это лично.
Брат перевел взгляд на нее, осмотрев с ног до головы:
– Как держишься?
– Мне уже лучше, – призналась Брайс. – А вообще-то, чувствую себя последней идиоткой.
– Чего нет, того нет.
– Ты так считаешь? Меня столько раз предупреждали, в том числе и ты: с этим Хантом нужно быть начеку. Я лишь смеялась всем в лицо. А надо было бы прислушаться, – добавила она, шумно выдохнув.
– Скажу в твое оправдание: я не думал, что Аталар так и остался безжалостным. – Синие глаза Рунна вспыхнули. – Мне казалось, в последнее время его приоритеты изменились.
– Нашему дорогому старому папочке тоже казалось.
– Он был у тебя?
– Угу. Сказал, что я такой же большой кусок дерьма, как и он. Дочь вся в отца. Подобное притягивает подобное, или как там у философов?
– Ты совсем не похожа на него.
– Рунн, не обманывай трюкача. – Она постучала по стойке. – В общем, это все, что я хотела сказать.
Только сейчас Брайс заметила Звездный Меч, прицепленный к поясу брата. Черный эфес совсем не отражал света.
– У тебя сегодня дежурство?
– Да. В полночь заступаю.
Учитывая фэйский обмен веществ, организм переработает виски гораздо раньше.
– Что ж… удачи.
Брайс спрыгнула с табурета, но Рунн задержал ее, взяв за локоть:
– Через пару недель отборочный матч по солнечному мячу. В моей ложе на стадионе будет небольшое сборище. Почему бы и тебе не прийти?
– Уволь.
– Приходи хотя бы на первый период. Если не понравится, ничего страшного. Уйдешь, когда захочешь.
Брайс посмотрела на брата, оценивая его предложение. По сути, Рунн протягивал ей руку дружбы.
– А с чего такое внимание? – тихо спросила она. – Что это тебя торкнуло?