– У вас есть мотоцикл?

– Какое это имеет отношение к чему-либо?

Чопра не ответил.

– Да, у меня есть мотоцикл, – сердито нахмурившись, сказал Соланки. – Как и у нескольких миллионов людей в городе.

Чопра снова пролистнул свой блокнот.

– Полагаю, у вас есть документы, подтверждающие увольнение Сантоша? – наконец сказал он.

– Когда по закону от нас потребуется предоставить такие документы, мы их предоставим, – огрызнулся Соланки.

Чопра понял, что больше он ничего не добьется от этого человека. Он вышел из здания, опять имея больше вопросов, чем ответов. Прежний оптимизм испарился: вероятно, он взялся за непосильное дело. У него не было ни ресурсов, ни полномочий для продолжения расследования. Он ничего не мог предпринять, чтобы выжать больше информации из Суреша Соланки. На самом деле он просто больше ничего не мог сделать.

Инспектор Чопра идет в ветеринарную клинику

На следующее утро внимание инспектора Чопры вернулось к проблемам Ганеши. С доктором Лалой они договорились встретиться в одиннадцать часов, но на дом к пациентам ветеринар не выезжал. Выяснив, что клиника находится всего в нескольких минутах ходьбы от «Эйр Форс Колони» – на участке, расположенном между трассой Сахар-роуд и проспектом Матурадаса Васанджи, иначе Эм-Ви-роуд, – Чопра решил, что пойдет на прием вместе со своим хворым подопечным. Прогулка могла благотворно сказаться на состоянии животного.

Спустившись к будке охранников, Чопра увидел возле слоненка свою тещу Пурниму Дэви в компании двух других седовласых обитательниц жилого комплекса. Одной из них была миссис Субраманиум.

– Что здесь происходит?

Миссис Субраманиум обернулась, послав Чопре красноречивый взгляд из-под высоко вскинутых бровей.

– До моего сведения довели, что ваш слон, Чопра, загрязняет территорию комплекса.

– Загрязняет?

– Я так понимаю, что он справляет свои дела везде, где захочет.

– И кто же вам сказал такое? – спросил Чопра, не сводя пристального взгляда с Пурнимы Дэви.

Одноглазая ведьма едва удостоила его ответным взглядом:

– Я сказала. Сегодня утром я поскользнулась на куче, которую оставило это существо.

– Бахадур, это правда? – спросил Чопра.

Охранник неловко улыбнулся. Оказавшись меж двух огней, он инстинктивно понимал, что лучше в такой ситуации рта лишний раз не раскрывать.

– Конечно правда, – вмешалась Пурнима. Она выставила из-под белого вдовьего сари сандалию. – Что это такое, по-твоему? Шоколад?

– Возможно, вам стоит внимательнее смотреть под ноги.

Старуха, похоже, рассердилась не на шутку.

– Возможно, твоему слону не следует оставлять на территории комплекса свои подарочки для нас!

– Он почти ничего не ест. Не думаю, что его кишечник способен сейчас на подвиги, которые вы ему приписываете.

– Тогда чья это заслуга? – она снова повертела сандалией. – Думаешь, Бахадур постарался?

Чопра решил, что спорить с тещей бесполезно.

– Хорошо. Я с этим разберусь.

Он подождал, пока женщины, распространяя волны ворчливого рокота, удалятся.

Как только они скрылись в подъезде, Бахадур отважился прервать свое молчание:

– Простите, сахиб.

– За что тут просить прощения? – отозвался Чопра, опускаясь на колени возле Ганеши. – Не слушай этих старушенций, парень, – проговорил он вполголоса. – Им просто нечем заняться. А сейчас… мы совершим с тобой небольшое путешествие. Поднимайся.

Уговорить Ганешу встать на ноги оказалось не так-то легко. Чтобы поднять его, Чопре и Бахадуру пришлось вместе взяться за цепь, обмотанную вокруг шеи животного.

На решение этой задачи у них ушло немало сил. Любой детеныш слона, даже такой тщедушный, как Ганеша, весит больше двухсот килограммов. Однако стоило Ганеше встать, как он смирился с неизбежным и послушно побрел за Чопрой, медленно переставляя ноги, не поднимая глаз и безвольно опустив хобот, – точь-в-точь осужденный преступник, которого ведут на место исполнения приговора.

* * *

Прогулка, как и следовало ожидать, получилась насыщенной. Прошло много лет с тех пор, когда Чопра в последний раз патрулировал улицы, но он до сих пор поддерживал контакты с жителями округи. Поскольку знал, что секрет успешного полицейского расследования кроется именно в таких связях. В этом отношении ему очень повезло с заместителем: выросший на улице Рангвалла понимал, насколько ценна армия внимательных глаз и чутких ушей, которую при необходимости можно призвать на помощь. Естественно, соблюдая при этом интересы обеих сторон.

В Мумбаи действовало неписаное правило, по которому никто ничего и никому не делал просто так, без расчета на ответную услугу. Порой Чопра испытывал по этому поводу внутренний протест, но он был человеком практичным. И ради благого дела соглашался время от времени платить осведомителям за информацию либо спускать им с рук некоторые незначительные проступки. Однако существовала черта, которую он никогда не переступал. И тем отличался от многих своих коллег.

Последний отчет Центрального бюро расследований в очередной раз подтвердил, что уровень коррупции в полиции Мумбаи уступал лишь Государственной налоговой службе, да и то с минимальным отрывом. Эта информация наделала много шума, доставив начальникам Чопры довольно серьезные неудобства. Но она отражала истинное положение дел и должна была, по мнению Чопры, вызвать у вышестоящих чинов не смущение, а гнев. Однако те остались верны себе, обвинив во всем изобличителей служебных нарушений, якобы сговорившихся против начальства.

* * *

Утро опять выдалось необычайно жарким, и очень скоро Чопра почувствовал, что рубашка начинает липнуть к спине. Он понимал, какую странную пару они представляют: пожилой джентльмен с седеющими баками и маленький печальный слон. Вслед за ними по пыльным людным улицам тянулись вереницей ребятишки. Один из сорванцов, изображая героя нового болливудского блокбастера, запрыгнул Ганеше на спину и какое-то время ехал на нем верхом, пока Чопра не обернулся и не согнал горе-наездника. Сам Ганеша не обратил на мальчишку ни малейшего внимания.

Они на минутку заглянули к Чанакье, владельцу крошечной мастерской по ремонту настенных и наручных часов.

– Рам-рам! Мое почтение, инспектор-сахиб, – кивнул из своего закутка сидевший по-турецки на узком прилавке сухонький морщинистый часовщик в жилете и белой юбке-лунги.

Чопра забрал часы, которые оставил у мастера несколько дней назад. Эти часы – подарок отца ко дню свадьбы – служили Чопре уже двадцать четыре года. Поппи не раз предлагала мужу купить новые, но он ничего не желал слушать. Часы были единственной памятной вещью, оставшейся у него после смерти горячо любимого отца. Чанакья получил за ремонт двадцать рупий, и Чопра с Ганешей двинулись дальше.

Когда они проходили по Лалит Моди Марг мимо мечети Аль-Нур, Чопру окликнул имам Хайдер:

– Салам, инспектор-бабу, салам, почтеннейший!

Имам Хайдер, видный мужчина с широкими, изогнутыми, словно абордажная сабля, бровями и огненно-рыжей крашеной бородой, выдававшей в нем возвратившегося из Мекки паломника-хаджи, могучим сложением напоминал медведя. Он был в белом: длинную свободную рубаху-курту дополняли широкие штаны, на голове имама красовалась феска с кисточкой, без которой он, насколько помнил Чопра, еще никогда и нигде не появлялся.

Чопра питал к имаму Хайдеру глубочайшее уважение. Они знали друг друга много лет, со времен волнений девяносто третьего года, на фоне которых завязалось их знакомство. Поводом к началу массовых беспорядков послужило тогда разрушение мечети Бабри в городе Айодхья, возведенной, по убеждению индуистов, на том месте, где некогда появился на свет бог Рама. В ответ возмущенные мусульмане вышли с протестом на улицы. В некоторых случаях шествия перерастали в открытые потасовки. Жестокость порождала жестокость, и, прежде чем кто-либо успел понять, что происходит, города наводнили бесчинствующие, жаждущие крови толпы.

Для простых жителей Мумбаи настали страшные дни. Но посреди ужаса и неразберихи имам Хайдер сохранил присутствие духа и на время самого жестокого разгула насилия, не дрогнув, укрыл сотни испуганных мусульман в подвале мечети Аль-Нур.

Чопра первым подоспел к ним на выручку: с помощью Рангваллы и верного револьвера он удерживал натиск последних вершителей самосуда, не подпуская их к мечети.

Мужчины ненадолго остановились поговорить, обменялись новостями. Имам Хайдер выразил искреннее сожаление по поводу отставки Чопры. По его словам, именно теперь, когда по обе стороны баррикад – как среди индуистов, так и среди мусульман – крепнут радикальные настроения, на страже порядка особенно пригодились бы такие люди, как Чопра.

– Как все нынче непросто, – сетовал Хайдер. – С одной стороны, все чаще слышатся призывы к активным действиям, с другой стороны, растет апатия. И компромисс между крайностями найти уже не удается. Возможности взаимных уступок исчерпаны. Одни не желают слушать, а другие прислушиваются, да не задумываются. И я даже не знаю, что хуже.

– А как поживают твои сыновья, имам? – поинтересовался Чопра, надеясь сменить тему разговора. Он знал: если имам сядет на своего любимого конька, переключить его внимание на что-то другое удастся еще не скоро.

– Так я о них и толкую, – горестно протянул Хайдер. – Старший каждый вечер бьется над вопросами веры, что, конечно, неплохо. Но в другой раз возьмет и произнесет какую-нибудь провокационную речь. А младший интересуется только крикетом и кинематографом. Говорю тебе, Чопра, мир меняется – и не в лучшую сторону.

Хайдер взглянул на спутника Чопры.

– Я еще не знаком с твоим юным другом.

– Его зовут Ганеша. Я за ним присматриваю.

– Мне, конечно, приходилось слышать, что после выхода на пенсию у некоторых появляются довольно странные хобби, но разведение слонов – это что-то новенькое.

На полпути между крытыми загонами хозяйства «Свапнадип» и лавкой медника Гокалдаса Чопру от дверей небольшого гаража поприветствовал огромный темнолицый мужчина в черной от машинного масла одежде.

– Эгей, инспектор-сахиб, вы подумали над моим предложением?

Чопра покачал головой:

– Капил, друг мой, я уже не раз тебе говорил: Басанти не продается.

– Странный вы человек, инспектор, – рассмеялся Капил.

Вздымавшийся у него над головой кок из залитых лаком черных волос заходил ходуном, и вдетые в уши пиратские серьги подпрыгнули вверх-вниз. Рукава у спецовки Капила были отрезаны так, что все могли полюбоваться его крепкими руками профессионального борца. Сложив их на груди, Капил глядел на Чопру сверху вниз, задрав свой поломанный нос.

– Вот уже десять лет вы каждый месяц регулярно, будто по часам, приходите сюда и проверяете состояние своего мотоцикла. Но ни разу даже не вывели его из гаража. Не плати вы мне такие деньжищи за хранение, я бы назвал вас сумасшедшим.

* * *

– Перед нами, сэр, классический случай слоновьей суицидальной депрессии.

Чопра посмотрел на ветеринарного врача с нескрываемым изумлением… и тут доктор Лала расхохотался.

– Да я просто шучу, инспектор.

Уважаемый доктор, как выяснилось, совершенно не походил на того человека, которого вообразил себе Чопра после телефонного разговора.

Рохит Лала, мужчина солидных пропорций и веса, происходил из торгово-ростовщической общины марвари. Когда он отказался возглавить сеть семейных ювелирных магазинов, вознамерившись вместо этого изучать ветеринарию, весь род Лала – как теперь знал Чопра – пришел в ужас. Отец доктора покинул этот бренный мир, так и не смирившись с тем фактом, что его единственный сын проводит дни, копаясь в буйволиных задах, а не зарабатывает деньги так, как пристало благовоспитанному мальчику их круга.

Ветеринарная клиника располагалась неподалеку от телефонной станции Сакинаки, на территории закрывшейся текстильной фабрики.

Миновав ветхую дверь, Чопра очутился в маленьком грязном помещении, где его встретил энергичный молодой человек с проблемной кожей и смешными усиками. Из дальних комнат доносился лай собак.

Молодой человек провел Чопру с Ганешей по боковому коридору на открытую площадку, прятавшуюся за фабричным зданием: здесь в огороженных проволочной сеткой загонах стояли лошади, буйвол и несколько коз. Когда Чопра с Ганешей подошли к доктору Лале, тот осматривал небольшого медведя, у которого клочками лезла шерсть. Медведь выглядел страшно исхудавшим, и даже далекий от ветеринарии Чопра понимал, что вид у животного болезненный.

– Одна добрая женщина вызволила беднягу из бродячего цирка, – пояснил Лала. – Спасти его я не могу, но, возможно, удастся подарить ему достойную смерть. Быть ветеринаром – значит, прежде всего, быть человечным. В стране, где любую живую тварь стремятся провозгласить богом, не придумали слова, которое обозначало бы первоочередную заботу о благополучии животных. А теперь давайте взглянем на вашего молодого слона.

Чопра подождал, пока доктор Лала проведет осмотр.

Доктор посветил Ганеше в глаза и проверил уши. Призвав на помощь ассистента, заставил слоненка открыть рот и заглянул внутрь, особенно тщательно изучив язык, зубы и десны. Он посмотрел в носовые отверстия хобота. Задрал Ганеше хвост и изучил его сзади. Затем приложил стетоскоп к поднимающемуся и опадающему боку и внимательно прислушался. Сыпавшиеся все это время на Чопру вопросы помогли доктору установить только один факт: невольный опекун Ганеши почти ничего о своем подопечном не знал.

– Ну что же, – подытожил доктор, раздувая щеки, – должен признать, что не вполне понимаю причины недомогания вашего слона. Если не считать некоторого отставания в росте – детеныш маловат для своего возраста, ему сейчас, по моим оценкам, что-то около восьми месяцев, – наш пациент пребывает в неплохой физической форме. Вы говорите, что он отказывается от еды. Вопрос: почему? Если вас интересует более точный диагноз, я возьму у него образцы крови и слюны и отправлю на анализ.

Чопра согласился с этим предложением.

– Не исключено, конечно, – продолжил доктор Лала, – что мы имеем дело с проблемой совершенно нематериального свойства. Слоны – создания с невероятно тонкой нервной организацией. Возможно, с беднягой что-то приключилось еще до знакомства с вами, и именно поэтому он сейчас так упрямится.

Лала поскреб подбородок.

– В этом отношении слоны не слишком отличаются от меня или вас, инспектор. Когда нам плохо, мы впадаем в уныние, теряем ко всему интерес, становимся раздражительными. Возможно, наш малыш скучает по матери или стаду – слоны, знаете ли, животные в высшей степени социальные. А может, он просто встревожен тем, что оказался в незнакомом месте. Как только он освоится, дела, скорее всего, пойдут на лад. Давайте уповать на то, что этот процесс займет не слишком много времени.

– А что, если он не освоится?

– Я видел слонов, которые просто ложились и умирали, – сказал доктор Лала. – Они, как и люди, могут сознательно выбирать смерть.

Чопра опустил взгляд на Ганешу: тот растянулся на животе и не сводил глаз с ошметка грязи прямо под носом – сама воплощенная скорбь, все по диагнозу ветеринара.

Чопру внезапно охватило чувство беспомощности.

Почему он должен присматривать за этим несчастным созданием? Если дядюшка Банси действительно полагал, что племянник станет слоненку надежным другом, то он жестоко ошибался.

– Доктор Лала, – произнес Чопра, – а нет ли такого места, где слон мог бы обрести дом? Настоящий дом.

Доктор Лала внимательно поглядел на него:

– Слон – это огромная ответственность, верно?

Чопра ничего не ответил.

Лала пожевал губами.

– Есть один заповедник в районе Вишакхапатнама. Им заведует мой хороший друг. Мы вместе учились в ветеринарной школе. Я позвоню ему, подождите пару дней.

«Вишакхапатнам, – подумал Чопра. – Это же в тысяче километров отсюда, на восточном побережье. Чтобы попасть туда, нужно пересечь всю страну».

Кто знает, что сказал бы на это дядя Банси. Впрочем, он попросил племянника позаботиться о слоне. И заповедник, несомненно, был в этом смысле оптимальным решением. Там о Ганеше позаботятся лучше, чем где бы то ни было.

Чопра посмотрел на слоненка. По глазам Ганеши ползали мухи, а по хоботу безо всякого стеснения поднималась колонна муравьев, словно совершая военный маневр. Слоненок, похоже, не замечал их или просто был слишком удручен, чтобы реагировать. Все в нем выражало глубокое, безысходное отчаяние.

Чопра подумал, что должен принять верное решение… и в то же мгновение ощутил, как тает давивший на плечи тяжкий груз. Он не сомневался, что сотрудники заповедника Вишакхапатнама разберутся, как помочь затосковавшему слоненку.

* * *

Выйдя из здания ветеринарной клиники, Чопра остановился, чтобы утереть пот со лба. Он полез в брюки за носовым платком. И случайно вытянул вместе с ним стопку визитных карточек, которые забрал накануне из дома Сантоша Ачрекара. Карточки рассыпались по пыльной земле. Ругаясь про себя, Чопра опустился на колени и принялся их собирать. У него за спиной в терпеливом ожидании замер Ганеша, печально покачивая хоботом.

Чопра ползал по иссохшей земле и вдруг застыл, точно громом пораженный. Подобрав карточку, которая привлекла его внимание, он поднялся на ноги. И перечитал надпись на ней еще раз:

Торговый центр кожаных изделий Мотилала
Павильон № 5, пассаж «Голд Филд»
Кала-Кила, Дхарави, Мумбаи, 400017


Торговый центр Мотилала. Моти. Чопру внезапно охватило волнение: все сходится! И как он раньше не обратил внимания на эту визитку? Сомнений быть не могло – в день своей трагической смерти Сантош Ачрекар посещал этот магазин. Там он встретился с таинственным «С.», который, возможно, и убил его. Зашедшее в тупик расследование – а именно так о нем думал Чопра еще накануне вечером – сдвинулось с мертвой точки. Это был шанс, который Чопра упускать не собирался.

Величайшие трущобы на Земле

От старого форта Кала-Кила, расположенного в районе Дхарави, Чопру отделяли шесть километров и долгая пешая прогулка под палящим солнцем. Но он намеревался во что бы то ни стало проверить новую зацепку.

Чтобы попасть в Кала-Килу, нужно было идти по Эм-Ви-роуд: уходившая на юг дорога вилась змеей, огибая с востока необозримую территорию международного аэропорта имени Чатрапати Шиваджи, и в конце концов выходила на многолюдный шумный проспект Лала Бахадура Шастри. Дальше можно было двигаться по проспекту, оставив в стороне муниципалитет Чунабхатти, прямиком в самое сердце трущоб Дхарави.

Чопра решил идти вместе с Ганешей – чтобы отвести слоненка домой, нужно было потратить лишний час. А ему не хотелось терять ни минуты.

Он понимал, что рискует, ввязываясь в эту авантюру. Понимал, что если Сурьяванш узнает о его попытках разнюхать что-то по делу об утоплении, им с бывшим начальником, вполне возможно, вновь придется скрестить мечи.

Сурьяванша он не боялся, а вот трудностей, которые могли помешать расследованию, ему хотелось бы избежать. Кроме того, не следовало забывать о Поппи. Как она отреагирует, если узнает, что всего через несколько дней после выхода в отставку он вновь взялся за старое? Ведь смысл отставки заключался именно в том, чтобы оградить его от подобных занятий и связанных с ними переживаний, опасных для слабого сердца.

«Что ж, – подумал Чопра, – для себя я все уже решил. А раз так, остается одно: довериться судьбе».

* * *

На полпути к цели у Чопры заурчало в животе. И он решил завернуть в придорожный китайский ресторанчик.

Подкрепляясь жареным рисом с яйцом, он разглядывал снующие по проспекту машины. На противоположной стороне улицы собралась толпа желающих посмотреть на процесс съемок какой-то низкобюджетной болливудской мелодрамы. Главный герой – стареющий грузный мужчина в черном парике и облегающей сетчатой майке – пел серенаду юной героине в чересчур короткой мини-юбке, сохраняющей полное безразличие к нескончаемому свисту и двусмысленным комментариям из толпы. Тучный режиссер порыкивал в рупор на свиту.

Внезапно главный герой споткнулся, запутавшись в ногах, и повалился на землю. При этом он зацепил стол и облил горячим чаем томившегося под столом крупного породистого пса, исполняющего роль его верного спутника. При падении парик с головы актера слетел и закрыл псу глаза. Ослепшее, обезумевшее от боли животное с диким лаем бросилось бежать по улице. А толпа, посчитав, что все это часть постановки, разразилась дружным хохотом.

Чопра вновь подумал о несчастных родителях Сантоша Ачрекара. И в который уже раз представил себя в роли убитого горем отца. Каково это – узнать, что жизнь твоего ребенка оборвалась, причем не по воле случая, а по злому умыслу другого человеческого существа?

Чопра никогда открыто не выражал при Поппи своих чувств по поводу того, что детей у них нет. Порой ему хотелось поделиться мучившей его болью и тоской, но интуитивно он понимал, что, если хотя бы словом выдаст Поппи глубину своего разочарования, это подорвет существовавшее между ними доверие. Поэтому он сглатывал подступавший к горлу ком и делал вид, будто вопрос о наследнике его не слишком волнует. Когда коллеги приносили на работу сладости, чтобы отпраздновать очередное пополнение в семействе, он поздравлял их и быстренько возвращался за рабочий стол, не тратя время на излишние восторги.

Но иногда по ночам, когда Поппи спала мертвым сном, он просыпался и, лежа в постели, думал о том, на что это похоже – учить собственного сына основам правильного блокирующего удара в крикете или объяснять ему, когда он впервые примется осваивать мотоцикл, как выжимать сцепление на новенькой «Хиро-Хонде».

А могла бы родиться и дочка: Чопра воображал, как перед ним выстраиваются в очередь потенциальные претенденты на ее руку, объятые ужасом, вздрагивающие при одном взгляде на его полицейскую форму. Он со сдавленным смешком представлял, как пугает их арестом и жестокими побоями в камере до утра, рассчитывая, что под действием фальшивых угроз они проявят свою истинную натуру.

Он купил у проходившего мимо бродячего торговца связку бананов для Ганеши, но слон по-прежнему не желал прерывать голодовку.

* * *

Чопра посещал городские трущобы Дхарави два года назад. Тогда он собирал информацию по делу о похищении ребенка – делу, раскрыть которое так и не удалось. Теперь он пытался попасть в трущобы во второй раз – и вновь, как при первой попытке, обнаружил, что среди всего виденного в жизни не может назвать ничего, даже близко напоминающего Дхарави.

По сути, трущобы представляли собой город внутри города, хотя переписчикам населения никогда не удавалось установить точную численность его обитателей. Тем не менее, по приблизительным оценкам она составляла почти миллион человек, ютившихся в лабиринте узких душных улочек между двух главных железных дорог пригорода – Западной и Центральной.

Что особенно поразило Чопру с первых же минут пребывания в трущобах – и во время первой, и во время второй вылазки, – так это абсолютно спокойное отношение местных жителей к собственной нищете. Они жили в одном из самых густонаселенных мест на планете – в грязном, лишенном простейших благ цивилизации муравейнике, где разгул болезней и нужда воспринимались как нечто обыденное. При этом здесь работали тысячи и тысячи успешных предприятий. Чопра нередко думал, что желающим познакомиться с истинной природой индийского предпринимательства достаточно посетить городские трущобы. В их закоулках – без поддержки иностранного капитала или советов квалифицированных заграничных менеджеров – успешно развивался малый бизнес. Причем наряду с крошечными мастерскими, состоявшими из одного мужчины или женщины, где производили и продавали абсолютно все – от глазурованных горшков, сувениров, кукол Барби, синих джинсов и вечерних платьев до карболового мыла, – в Дхарави также действовало крупнейшее в стране предприятие по переработке отходов. Чопре вспомнилась статья, которую он недавно прочел: автор предполагал, что ежегодный доход Дхарави в твердой валюте должен составлять более шестисот миллионов долларов. Именно поэтому газетчики частенько именовали Дхарави «величайшими трущобами мира».

И Чопра не мог с ними не согласиться. Было в этом месте что-то волшебное и в то же время пугающее. В сумеречной зоне Дхарави, куда не заезжали даже моторикши, где дома возводили из всего, что подворачивалось под руку – гофрированной жести, фанеры, кирпичей-пакка, асбестового или обычного картона; где полчища тараканов гоняли взапуски с ордами крыс; где черный дым обжиговых печей свивался над головой в искусственные облака; где вершили свои дела, оставаясь недосягаемыми для городских властей, сотни тысяч лавочников, лоточников, старьевщиков, лудильщиков, портных, фарцовщиков и местных воротил; где доносящийся из кузниц стук молотов воспринимался, как обычный уличный шум… племя человеческое жило и – несмотря ни на что – процветало.

Насколько Чопра знал, та часть трущоб, что называлась Кала-Кила, всегда славилась кожевенными лавками. Работа с кожей во всех ее видах – от дубления шкур до изготовления изысканных кожаных изделий, которые продавались на местном рынке или шли на экспорт, – считалась одним из древнейших ремесел Дхарави.

Шагая по улицам района, Чопра, как всегда, поражался тому, насколько тут все скученно. Дхарави словно был уменьшенной копией Мумбаи, хотя жил теми же горестями и радостями. В погоне за телевизионным сигналом тысячи однокомнатных домишек прорастали антеннами; на каждой стене поверх облупившейся краски был наклеен плакат с рекламой новейших творений Болливуда; старики, раскуривая дешевые сигареты биди и справляя в сточные канавы нужду, обсуждали выборы; женщины, набирая в ведра воду у общественной колонки, сплетничали о мужьях соседок. Здесь были даже собственные нищие. Ничего не поделаешь: жизнь есть жизнь.

Чопра остановился возле небольшого магазина, одного из многих в плотном ряду аналогичных заведений, теснившихся по обе стороны пыльной галереи. Названия шли как на подбор: «Кожа НОМЕР ОДИН», «Экспортные товары из итальянской кожи», «Дом Супермодных Кожаных Изделий». Чопра взглянул на вывеску магазинчика, перед которым остановился. «Торговый центр кожаных изделий Мотилала». Фасад магазина, как и у большинства других павильонов пассажа, был застеклен. В витрине красовались разложенные по подвесным полочкам кожаные кошельки. Компанию им составлял безголовый манекен в коричневом кожаном пиджаке.

Чопра огляделся. У входа в галерею росло пальмовое дерево. Шумная стайка детворы играла в крикет: на стволе дерева мелом были нарисованы столбцы калитки. Играли дети полысевшим теннисным мячом и древней битой, которая не рассыпалась на части только благодаря скотчу. Заметив Чопру с Ганешей, они бросили игру и обступили слоненка, желая к нему прикоснуться. Чопра заметил, что Ганеша инстинктивно придвинулся к нему поближе, и пожурил детей:

– Оставьте бедное животное в покое!

Он обмотал закрепленную на шее Ганеши цепь вокруг дерева и еще раз предупредил детей, чтобы те не обижали слоненка. Вдруг его озарило: он понял, что есть более действенный способ добиться желаемого, достал бумажник и показал малышне банкноту в двадцать рупий.

– Это для вас, – сказал он. – Я инспектор Чопра, а вы теперь мои помощники и должны присматривать за этим слоном. Он жизненно необходим для раскрытия одного очень важного дела.

Дети посмотрели на Ганешу с новым интересом. Один из них, лохматый парнишка в майке-сетке и рваных шортах, произнес:

– В наши дни, сахиб, на двадцатку вообще ничего не купишь.

«Вот ведь наглец!» – подумал Чопра, но невольно расплылся в улыбке.

– Двадцать – и ни рупией больше, – сказал он. – Не нравится – не берите.

Он оставил Ганешу за деревом, откуда тот боязливо поглядывал на детей, вернувшихся к игре в крикет, и вошел в магазин.

Внутри его встретили новые манекены, стойки для одежды, увешанные пиджаками и куртками, и полки, заваленные кожаными изделиями: сумочками, бумажниками, поясами, бурдюками и ножнами. В воздухе стоял крепкий мускусный запах свежевыделанной кожи. Стены магазина украшали портреты покупателей – мумбайских знаменитостей не первой величины и нескольких иностранцев, рискнувших в погоне за выгодой наведаться в Дхарави. На многих товарах красовались эмблемы известных итальянских брендов. Но Чопра шел сюда не за тем, чтобы пытаться сократить неимоверное количество ежегодно производившихся здесь подделок.

В глубине зала располагался прилавок, за которым чутким беспокойным сном спал примостившийся на табурете работник.

Чопра двинулся к прилавку, и работник, будто по зову скрытой системы сигнализации, испуганно проснулся и вскочил на ноги, с грохотом опрокинув стул.

– Где владелец магазина? – спросил Чопра.

– Сейчас за ним сбегаю, сахиб!

Работник поднял откидную часть столешницы и исчез в зияющем за прилавком дверном проеме.

Через несколько секунд в дверях показался толстяк, обладатель тяжелой челюсти, мясистого носа и густой шапки черных вьющихся волос. Судя по виду, он тоже только проснулся.

– Добрый день, сэр, добрый день! – с воодушевлением произнес он, чуть ли не потирая при этом пухлые руки. – Что могу предложить вам сегодня? О, у вас взгляд человека, подбирающего новый пиджак! Да-да, и у меня есть то, что вам – с вашим ростом и внушительным размахом плеч – прекрасно подойдет. Итальянская модель, новейший дизайн!

– Пиджак мне не нужен, – сурово возразил Чопра. – Можете называть меня инспектором Чопрой. Я собираю информацию об одном юноше, с которым вы были знакомы.

– Юноша? Какой еще юноша?

Мужчина потемнел лицом. От прежнего образа жаждущего заключить сделку суетливого хозяина процветающего магазина не осталось и следа. В его голосе послышались нотки страха. Чопра извлек отданную Ачрекаром фотографию и показал ее мужчине, который, как стало ясно, и был тем самым Мотилалом.

Сжав фотографию в пухлых руках, Мотилал внимательно изучил ее. На пальцах его блестели золотые кольца, на запястьях позвякивали золотые цепи. Спустя какое-то время он изрек:

– Сэр, я никогда прежде не видел этого молодого человека.

Чопре не раз приходилось слышать, как люди лгут. Некоторые скрывали правду так ловко, что даже полицейский с многолетним опытом не мог бы точно сказать, когда они искажали факты, а когда нет. Но были и другие, такие как Мотилал. Их безыскусная ложь привлекала не меньше внимания, чем нос на человеческом лице.

– Хочу вас предупредить, – строго сказал Чопра, – нам известно, что юноша вас знал. Он делал записи о ваших встречах. Пять дней назад его убили. Если откажете расследованию в содействии, я заберу вас в участок. А уж там мы разберемся, что вам известно.

Мотилал побледнел.

– Убили! Шива всемогущий! Сэр, ни к каким убийствам я отношения совершенно не имею. Я просто-напросто скромный торговец кожей.

Чопра окинул взглядом торговый зал.

– Возможно, визит сотрудников Налоговой службы освежит вашу память.

Бледность Мотилала приобрела мертвенный оттенок. Встречались в Мумбаи такие люди, которых угроза визита налоговой пугала больше, чем мысль о возможной причастности к убийству.

– Позвольте еще раз взглянуть на снимок…

Он вновь сделал вид, будто внимательно изучает фотографию.

– Ах да. Сейчас, когда вы упомянули об этом, я вспомнил: этот мальчик действительно пару раз здесь появлялся. Он, знаете ли, был обычным клерком. Мелкая сошка.

«Мелкая сошка», – повторил про себя Чопра. И почувствовал, как внутри вскипает волна гнева. Но едва он собрался высказать обливающемуся по́том владельцу магазина свои мысли на этот счет, как звякнул входной колокольчик и дверь с шумом распахнулась.

Вошел высокий мужчина с обритой бугристой головой. Его рубашка с коротким рукавом была расстегнута на груди – в вырезе виднелась густая поросль курчавых волос и спутавшиеся золотые цепи. В тесном торговом зале он выглядел настоящим великаном.

Чопра посмотрел на лицо посетителя. Морщинистый лоб над маленькими узкими глазками и густыми бровями. Толстые губы, крупный нос. Наружностью этот крепко сложенный мускулистый мужчина обладал весьма угрожающей. Гунда – вот какое слово просилось на язык при виде этого гиганта. Наемник-головорез. Громила. Чопре в свое время пришлось повидать немало таких типов.

В ответ на изучающий взгляд Чопры мужчина свирепо сверкнул глазами. А затем переключил внимание на Мотилала и фотографию, которую тот по-прежнему сжимал в потной руке.

– Что здесь происходит?

– О, ничего, совсем ничего, – поспешно заверил его Мотилал. – Инспектор просто расспрашивал меня про одного юношу.

– Юношу?

– Одного убитого юношу.

– Убитого! Да в Мумбаи каждый день кого-нибудь убивают. Это, можно сказать, наша местная специфика. Если начнем разводить суету вокруг каждого убийства, у нас ни на что другое времени не останется.

Он повернулся к Чопре:

– Свидетелей здесь искать бесполезно, инспектор. Это Дхарави. Местные понимают, что значит заниматься своими делами и не совать нос в чужие.

– Да-да, – подпел Мотилал. – Не совать нос в чужие дела – это прямо-таки моя религия! Ха-ха!

Мужчина посмотрел на торговца, и у того по лицу разлилась нездоровая желтизна. Чопра разглядел в глазах толстяка настоящий ужас. Не оставалось никаких сомнений в том, кто именно из присутствующих обладает реальной властью. Но что связывало Мотилала с этим головорезом? Неужели это обычный рэкет, сбор еженедельной платы за «крышевание»? Или тут скрывается нечто большее? Возможно, головорез представляет местную группировку, занимающуюся экспортом контрафактных товаров? Чопре доводилось сталкиваться с такими людьми. Ничего хорошего их появление не сулило.

– Молодой человек был убит в Мароле, – сказал Чопра спокойно.

– Ну так не кажется ли господину инспектору, что он забрел слишком далеко от Марола, на чужую территорию?

Громила оглянулся на Мотилала:

– Нам нужно обсудить кое-какие дела, – сказал он, – которые инспектора точно не касаются.

И вместе с хозяином магазина удалился в закрытую для посетителей служебную часть здания.

Чопра подождал какое-то время, прикидывая, как лучше действовать. Он мог и дальше заговаривать этим двоим зубы, пытаясь подступиться к ним в открытую. Однако головорез не особо встревожился, даже услышав, что перед ним якобы полицейский, а рисковать Чопра не хотел. Нельзя допустить, чтобы его разоблачили. Или он мог дождаться, когда головорез уйдет, и снова, без посторонних, взяться за Мотилала. Он чувствовал, что в присутствии гунды не сумеет выудить из хозяина магазина ничего стоящего – если, конечно, там вообще есть что выуживать. Чопру привело сюда профессиональное чутье, но интуиция профессионала срабатывает без осечек только в фильмах. На практике подобные озарения, как правило, ни к чему не приводят.

Работник кружил вокруг Чопры, не зная, как его обслужить. Статус полицейского, очевидно, предполагал самое обходительное обращение. С другой стороны, человек этот доставил хозяину неприятности. В итоге конец его терзаниям положил сам Чопра, покинув магазин.

Он прошел по галерее обратно к дереву, возле которого оставил Ганешу. Игравшие в крикет дети, видимо, закончили с этим развлечением и разбежались по закоулкам трущоб. Когда Чопра подошел, слон поднялся на ноги. Вытянул хобот и коснулся руки Чопры, впервые как-то показав, что узнает опекуна. Это обнадеживало.

– Мы еще немного здесь задержимся, приятель, – сказал Чопра.

Мужчина и слон погрузились в ожидание. А жизнь в Дхарави меж тем текла своим чередом. По галерее проходили люди: одни спешили по делам, другие заинтересованно разглядывали витрины и заходили в какой-нибудь магазин. Подкатила дребезжащая тележка торговца цитрусовой водой. Чопра купил десять стаканов, один себе и девять Ганеше – тот втянул прохладную жидкость хоботом, а затем отправил ее в рот. Похоже, послеполуденная жара угнетала даже слона.

Наконец, когда Чопра уже готов был сдаться, громила вышел из магазина.

Укрывшись за деревом, Чопра наблюдал, как тот садится на припаркованный возле заведения Мотилала мотоцикл и жмет на педаль стартера. Действие никакого результата не возымело. Мужчина ругнулся и нажал на педаль снова. По-прежнему ничего. Мужчина слез с сидения и, склонившись над мотоциклом, внимательно его осмотрел. Снял крышку с двигателя, покопался внутри. Затем снова попробовал завести мотоцикл. Машина оставалась равнодушно безответной. Выйдя из себя, головорез с силой пнул мотоцикл, и тот повалился на бок. Но мужчина не унимался и продолжал пинать упавшую на землю машину, осыпая ее бранью.

Наконец, он оставил мотоцикл в покое и посмотрел на небо. Утер тыльной стороной волосатой руки пот с шишковатого черепа. А затем обернулся и достал что-то из заднего кармана джинсов. Головной убор наподобие армейского берета, только ярко-красный, сшитый из какой-то переливчатой мягкой ткани. Из красного бархата.

Чопра за деревом замер, ошеломленный. Он вспомнил следы мотоцикла, которые обнаружил на месте убийства юноши, вспомнил, как они навели его на мысль о том, что седоков было двое – вероятно, Сантош и кто-то еще, потяжелее. Какой-то крупный мужчина. Хоми Контрактор предположил, что волокна ткани, обнаруженные под ногтями Сантоша, были вырваны из красной бархатной рубахи. Но Хоми лишь высказал догадку. Их могли вырвать откуда угодно, не обязательно из рубашки.

Мужчина натянул берет на голову и достал из-за пояса джинсов упакованный в коричневую бумагу сверток. Проверил его содержимое и сунул обратно за пояс. А затем зашагал вдоль по дороге. Чопра отвязал Ганешу и двинулся следом.

Мегамолл «Атлас»

Чопра вздохнул с облегчением, когда понял, что мужчина не собирается ловить такси и пойдет пешком. Это означало, что их цель не так далека.

Они прошли по Стэйшн-роуд, затем по Сион-Бандра Линк-роуд, на которой располагался мост через ручей Махим. Оказавшись на противоположном берегу, мужчина почти сразу сошел с дороги и углубился в тянувшиеся вдоль ручья недавно реконструированные деловые кварталы. Он не останавливался, прямым курсом двигаясь к комплексу «Бандра-Курла», где располагались офисы таких мировых гигантов, как «Гугл». Облагороженную территорию вычистили, выровняли и превратили в новый торгово-развлекательный парк с широкими улицами, бескрайними паркингами и гигантскими универмагами.

В центре торговой зоны находилась главная местная достопримечательность, мегамолл «Атлас», который, по рассказам, задумывался как крупнейший торговый центр Азии. Почти десять тысяч квадратных метров и более тысячи магазинов, собранных под одной крышей, чтобы «быстро и легко удовлетворять самые разные запросы самых разных посетителей, чего бы те ни пожелали – отдыха, развлечений, пищи духовной или материальной».

Чопра мысленно признал, что даже издали молл, внутри которого он никогда не был, производит сильное впечатление. На самом деле Чопра вообще никогда не заходил ни в один из тех крупных торговых центров, что в последнее время возникали в Мумбаи буквально на каждом углу.

Во всякой их особенности – от претенциозности необозримых площадей до так называемого радушия, якобы проявляющегося в поставленных на поток услугах, – ему виделось что-то пошлое и чуждое. Он специально выбирал магазины поменьше, те, что посещал и раньше, хотя новые торговые монстры стремительно вытесняли их с рынка.

Его портной Рамеш жаловался, что теряет клиентов.

– Кому нынче нужны мои сорочки, инспектор-сахиб? – плакался он. – Сейчас любой может пойти в большой магазин, там его снабдят сорочками мистер Ван Хусейн и мистер Луи Хлип.

Чопре не нужны были рубашки «Ван Хьюзен» и «Луи Филипп». Он не страдал без товаров компании «Эппл» и солнечных очков марки «Рэй-Бен». Иногда ему казалось, что вся страна подверглась ребрендингу. Ему представлялись ряды соотечественников, двигающихся вдоль прилавков, за которыми стоят представители иностранных компаний: пока индийцы шли, их успевали освободить от традиционных нарядов и традиционных ценностей, выдавая взамен обновки – новую одежду и новые мысли. Потом такой обновленный индиец, перенастроенный и клейменный модными лейблами, шагал к себе домой и думал, что теперь-то стал по-настоящему современным, и радовался тому, как это здорово. Но Чопра в тех же процессах усматривал лишь постепенную гибель культуры, всегда будившей в нем чувство гордости за свою необыкновенную страну.

Поппи, конечно, придерживалась иного мнения.

Она почти сразу пала жертвой страсти к этим новым игрушкам. Ее мгновенно покорили яркие огни, показная пышность обстановки и одетые в броские цветные униформы мальчики-продавцы с прилизанными волосами. Ей нравилось, когда они вились вокруг нее, уверяя, будто в том или этом наряде она выглядит в точности как героиня такого-то и такого-то фильма.

Перед моллом раскинулась грандиозных размеров площадь с фонтанами в виде истекающих слюной львов, которые волшебным образом извергали воду сразу во все стороны. На флагштоках бились вознесенные на сорокаметровую высоту цветные полотнища. Фасад торгового центра покрывала броня из нержавеющей стали: панели бликовали на солнце, пуская солнечных зайчиков в глаза изумленных посетителей, стремящихся, подобно стае леммингов, к парадной шеренге застекленных входных дверей, выстроившихся над маршем мраморных ступеней.

Отслеживать в толпе перемещения цели становилось все сложнее, хотя рост и яркий берет громилы все-таки облегчали задачу Чопры. И теперь он заметил, как преследуемый скрылся в здании молла.

Чопра рванул вперед, втягивая за собою наверх по узким ступеням Ганешу. На входе его остановил одетый в ливрею охранник.

– Сэр, вы не можете войти в здание!

– Это еще почему? – недовольно поинтересовался Чопра.

Охранник посмотрел ему за спину, словно давая понять, что ответ на вопрос очевиден.

Ганеша! В азарте погони Чопра едва не позабыл, что его сопровождает двухсоткилограммовый слон.

Он осмотрелся. Их огибали рукава бурлящего людского потока. Некоторые посетители останавливались, прерывая свой безоглядный бег к дворцу иллюзий, чтобы бросить озадаченный взгляд на странного мужчину и его слона. Ганеша держался поближе к хозяину: чувствовалось, что слоненок нервничает. Чопра понимал, что не может оставить его здесь, посреди толпы незнакомых людей. Слоны, как сказал доктор Лала, животные крайне впечатлительные. Чопра попробовал представить, что почувствовал бы маленький ребенок, брошенный в толпе без присмотра. Нет, он так поступить не мог.

– Посторонитесь, – сказал Чопра швейцару. – Это официальное полицейское расследование.

– Но, сэр!..

Оттеснив работника, Чопра прорвался к дверям и протащил за собой Ганешу. К счастью, дверные проемы оказались достаточно широкими, и слон миновал их без проблем. Чопра слышал, как швейцар у них за спиной жалуется коллегам, затем раздалось потрескивание портативной рации. Вызывали подкрепление.

В фойе торгового центра из-за шума и суеты царила полнейшая неразбериха. Из невидимых колонок гремела рок-музыка. Стеклянные лифты ползали вверх и вниз, в гигантском аквариуме плавали тропические рыбы. В облицованный природным камнем бассейн падала с высоты водяная завеса. Группы подростков, парочки, целые семейства, включающие стариков и малых детей, – все двигались кто куда, как те же рыбьи косяки. Там были фокусники и гримеры, имелся даже извергатель пламени в ярко-красных кожаных лосинах. И Чопра в ужасе подумал, что открывшаяся ему картина больше напоминает не торговое заведение, а шапито.

Или психиатрическую лечебницу, в которой власть захватили пациенты.

Внезапно он почувствовал, что кто-то дергает его за руку. Он посмотрел вниз. На него с вызовом глядел маленький мальчик в ярко-желтой футболке с эмблемой «Найк» и спортивных ботиночках, сияющих красными огнями взлетно-посадочной полосы.

– Хочу покататься на слоне, – заявил ребенок.

– Этот слон никого не катает, – ответил Чопра.

Перед ним нарисовался толстяк в такой же найковской футболке ярко-красного цвета и дизайнерских солнечных очках, сдвинутых на самую макушку, к напомаженным кольцам завитых волос.

– Да ладно тебе, приятель, мой сын хочет покататься на твоем слоне. Сколько с меня?

– Этот слон никого не катает, – повторил Чопра чуть резче.

– Не мели ерунды, – рыкнул мужчина. – Сколько ты хочешь? Пятьдесят рупий? Сотню? Если мой сын чего-то хочет, он это получает. Так что давай, называй цену. Торговаться смысла нет, я тебе не турист какой-нибудь.

– С дороги! – огрызнулся Чопра и прошагал мимо толстяка.

Середину фойе занимал каскад широких эскалаторов. Чопра заметил, как мужчина в красном берете встал на один из них и поплыл вверх, на следующий этаж молла.

Чопра подошел к центральному эскалатору и ступил на ленту. Однако его неожиданно потянули назад. Стоявший у него за спиной Ганеша уперся ногами в пол, всем своим видом давая понять, что подниматься по движущейся лестнице не намерен.

– Ну же, парень, давай, – пробормотал Чопра. Он потянул цепь на себя и отчаянно вдавил пятки в ленту, пытаясь удержать равновесие на ползущих вверх ступенях. Но Ганеша твердо стоял на своем: быстро мотнув головой, он сдернул Чопру с эскалатора. Инспектор кубарем скатился со ступеней на пол. Ганеша с шумом выдохнул и отступил от движущейся лестницы еще дальше.

Чопра слышал, что народ вокруг смеется.

Когда он поднялся на ноги и отряхнул с одежды пыль, кто-то раскатисто захохотал:

– Ну-ка, на бис!

– Да, – поддержала представительная дама в ярком оранжевом сари. – И пусть слон кувыркнется.

– Мы здесь не для того, чтобы развлекать посетителей, – угрюмо проворчал Чопра.

Он склонился к Ганеше и посмотрел слоненку прямо в глаза.

– Послушай, дружок, – сказал он, – мне нужна твоя помощь. Не бойся. С тобой ничего не случится, я прослежу за этим. Ты должен мне поверить.

Он легонько похлопал Ганешу по макушке, затем развернулся, сделал шаг вперед… и тут же полетел обратно на пол.

У него вырвалось чуть слышное проклятие.

Мужчина в красном берете скрылся на втором этаже. Чопра понимал, что не может бросить Ганешу одного в фойе. Это было совершенно неподходящее для слона место. Придется отказаться от преследования.

– Попробуйте вот это.

Чопра обернулся. Незнакомый пожилой джентльмен протягивал ему плитку молочного шоколада «Кэдбери».

– Мне не нужен шоколад, – сухо отозвался Чопра.

– А это не вам, – пояснил с мягкой улыбкой мужчина. – Когда я был маленьким, мой отец работал в цирке «Гранд Кохинур». В его обязанности входила дрессура слонов.

Чопра взял плитку шоколада и подозрительно осмотрел. Пожилой джентльмен ободряюще кивнул. Все еще испытывая некоторые сомнения, Чопра отломил дольку шоколада и протянул Ганеше. Слон обнюхал шоколад, втянув хоботом воздух, а затем взял угощение и положил себе в рот. Моргнул. Дернул хвостом. Повел ушами. И, качнув головой, потянулся хоботом за остатками плитки.

Чопра отвел руку с шоколадом в сторону и попятился назад к эскалатору:

– Так, парень, подойди и возьми угощение.

Отступая шаг за шагом, он заманил Ганешу на эскалатор, создававшийся, как и все в этом молле, по исполинской мерке и потому способный принять на ленту даже маленького перепуганного слоненка. На второй этаж они поднимались под раскаты громкого смеха.

* * *

Попав на следующий этаж, Чопра двинулся вдоль длинного ряда магазинов и модных бутиков, повторяющего изогнутые очертания молла. «Бенеттон», «Найк», «Бёрберри», «Маркс энд Спенсер», «Гэп», «Боди Шоп». Внезапно он вышел к большому магазину, в витринах которого красовались облаченные в модную кожаную одежду манекены. Заглянув внутрь, он увидел возле кассы мужчину в красном берете: тот беззаботно болтал с одной из молоденьких продавщиц. Пока Чопра наблюдал, из глубины магазина к прилавку вышел хорошо одетый элегантный господин. Мужчина в красном берете отвел его в сторону и передал ему извлеченный из-за пояса джинсов сверток.

Чопра вдруг понял, что находилось в свертке. Наличность. Толстая пачка купюр. Все наблюдаемые действия наводили его на одну мысль: это взятка. Но ради чего?

Мужчины покончили со своими делами, и тип в красном берете, послав напоследок многозначительный взгляд девочке-продавщице, покинул торговый зал.

Чопра отвернулся и сделал вид, будто изучает витрину фирменной кондитерской напротив, специализирующейся на изготовлении пирожных и тортов. Из кондитерской тут же выскочил продавец и затараторил:

– Сэр, вы ищете торт по какому-то особому поводу? Мы изготовим такой торт, какой вы пожелаете. И сможем придать ему любую форму. Даже форму слона!

– Спасибо, ничего не нужно, – пробурчал Чопра.

Человек, которого считали мертвым

Когда мужчина в красном берете покинул здание, инспектор Чопра и Ганеша последовали за ним. Вместо того чтобы пройти через главное фойе, мужчина воспользовался задними дверями, за которыми обнаружилась огромная парковочная зона, битком забитая машинами.

Пройдя на стоянку такси, мужчина коротко о чем-то переговорил с водителем. И почти уже сел в салон автомобиля, но тут у него зазвонил телефон. Подав водителю сигнал обождать, он прикурил сигарету и начал разговор. Чопра огляделся вокруг. Времени почти не оставалось. Они не смогут продолжать преследование, если только не…

Неподалеку, возле небольшого грузовичка с откидным задним бортом, стоял и считал ворон худощавый малый в шортах и серой форменной курточке. На боку у грузовика значилось «Служба доставки мегамолла „Атлас“».

Чопра подошел к работнику молла и сообщил:

– Официальное полицейское расследование. Я реквизирую эту машину.

Водитель грузовичка отнюдь не вчера появился на свет, поэтому сразу насторожился:

– Если вы полицейский, – сказал он, – то почему с вами слон?

– Это полицейский слон, – ответил Чопра.

– Так я вам и поверил, сахиб! – не сдавался водитель. – В полиции слонов не используют.

– Ты о полицейских собаках слышал? – спросил Чопра строго. – Ну вот, а это – полицейский слон.

Ганеша, очевидно, пробудил в водителе новый интерес. Чопра оглянулся. Мужчина в красном берете закончил разговор и теперь неспешно докуривал сигарету, искоса поглядывая на проходящих мимо молоденьких девушек и периодически отпуская в их адрес скабрезные замечания.

– Значит, так, – сказал Чопра, – я намерен реквизировать твою машину. Если откажешься со мной сотрудничать, я тебя арестую. Тебе все понятно?

Водитель дернулся.

– Да ладно, ладно, не надо нервничать, инспектор, – сказал он. – Мне просто перед начальником ответ потом держать, вот и все. Если на грузовике появится хоть одна царапина, меня выкинут с работы. А так – куда надо, туда вас и отвезу.

– Давай грузить слона.

Водитель опустил задний борт кузова, и Чопра с помощью остатков шоколадки заманил Ганешу в грузовик. Они успели как раз вовремя.

* * *

Следуя за такси, грузовик покатил по городскому пригороду. Проехал сквозь рынок на кольцевой Амбедкара, а затем выскочил на Западное скоростное шоссе. Промчался по районам Бандра, Санта-Круз и Вил-Парле и в итоге оказался на территории муниципалитета Сахар. Здесь такси съехало с шоссе на Сахар-роуд, а затем устремилось вглубь промышленной зоны позади заброшенной фабрики «Голд Спот».

Предполагалось, что этот обширный участок, занятый старыми обветшалыми зданиями, облагородят и отведут под строительство автомобильной эстакады, которая свяжет международный аэропорт и скоростное шоссе. Однако грандиозный проект забуксовал, потонув в бюрократических формальностях и беззастенчивых политических махинациях.

Такси покружило среди заброшенных зданий и наконец остановилось возле постройки, похожей на пустующий склад. Напротив склада стояло еще одно, не менее ветхое сооружение.

Мужчина в красном берете вылез из машины, расплатился с таксистом и исчез внутри склада.

Чопра распорядился припарковать грузовик за углом, не привлекая лишнего внимания, и ждать. Оставив водителя и Ганешу в грузовике, он занял позицию на углу при входе в проулок, откуда мог следить за тем, что творится перед складом.