– Конечно, сейчас же приеду.
Это она говорила уже на ходу, хватая пальто и выскакивая из кабинета. Секретарша Света, которая как раз собралась зайти с бумагами на подпись, шарахнулась в сторону и вытаращила глаза.
Софья пронеслась мимо не глядя.
Света посмотрела ей вслед и состроила козью морду.
Противная все же эта Бриль. Строит из себя невесть что, а сама разведенка-брошенка. Да такого мужа, как Кирилл, облизывать надо!
Убежала, и черт с ней! Можно пойти к девчонкам в бухгалтерию и чаю с печенюшками попить…
Всю дорогу до мастерской ювелира Софью основательно колбасило. Не стал бы Богдан Данилыч дергать ее из-за пустяков. Значит, хочет сообщить что-то действительно важное.
По ступеням, ведущим в мастерскую, она топала, как слон, несущийся к водопою.
– Слышал ваши легкие шаги, – с порога заявил старик, и Софья улыбнулась ему, извиняясь.
– Простите за грохот. Торопилась очень.
– Ничего. Это к лучшему. Не застали меня врасплох. Успел даже причесаться.
Софья понимала, что старик шутит, чтобы дать ей время успокоиться.
– Вы хотели что-то сообщить?
– Хотел, только перед этим позвольте закрыть мастерскую.
Ого! Дело серьезней, чем она думала. Старик боится кого-то и не хочет, чтобы его видели в ее компании.
– Помните ли вы наш разговор о неком камне, редком по цвету и размеру? – начал он, вернувшись.
– Разумеется. Я сразу поняла, что вы хотите…
– Не то чтобы хочу, поверьте! Даже совсем наоборот. Но… я против, чтобы из-за этого камня начались проблемы у многих людей.
Проблемы – если можно так назвать три убийства, – уже начались. Хорошо, что старик не в курсе.
– Я буду краток. Буквально вчера до меня дошли слухи, что некто ищет покупателя на тот самый камень, о котором мы вели речь.
– Кто?
– Этого я не знаю. И не думаю, что кто-то назовет вам имя. Продавец сделает все, чтобы остаться неизвестным. Но поиски идут активно, даже слишком. Продавец торопится, а это значит – дело нечисто. Понимаете?
– Понимаю.
– Вы обратились ко мне, ничего не зная о камне, и я подумал, что речь идет об историческом исследовании. Но не прошло и трех недель, как исследование обретает форму торговой сделки. Не знаю почему, но я сразу подумал о вас. Богдан, сказал я себе, эту барышню нужно предупредить. Вдруг ей грозит что-то не совсем приятное.
Не совсем приятное? Точнее сказать, совсем не приятное. Абсолютно.
– Ну хоть что-нибудь о продавце известно? Хотя бы на уровне слухов?
– На уровне слухов говорят, что он не коллекционер и не профессионал. К нашей корпорации, во всяком случае, не имеет никакого отношения.
– То есть в этой нише он новичок?
– Возможно, но только если речь идет о камнях.
– Другими словами, он и раньше продавал или покупал дорогие вещи, но это были не камни?
– Не уверен, но с камнями такого уровня он точно дела не имел.
Софья задумалась. Конечно, старик выражается витиевато и неконкретно, но в целом очень похоже на то, что думала она сама. Сноб – она была почти уверена, что это он, – узнал о «Красном солнце» случайно. В торговле алмазами он не разбирается, поэтому и обратил на себя внимание профессионалов. Новичка вычисляют сразу. Ему бы выждать пару лет, понять расклад, но Сноб торопится. За ним тянется такой шлейф, что самое главное для него сейчас – смыться из страны. Деньги нужны срочно.
Она и не заметила, что произнесла последнюю фразу вслух.
– Вот именно, – подхватил ювелир. – Я сразу так и сказал. Моя информация вам пригодится?
– Еще как, Богдан Данилыч, еще как! Я вам очень благодарна.
– Рад быть полезным, – поклонился старик и добавил:
– Не сочтите за дерзость, но я бы очень не советовал вам держаться поблизости.
– Сама не хочу, – кивнула Софья и, распрощавшись, направилась к двери.
– Постойте! – воскликнул вдруг старик. – Я забыл еще кое-что. Этот продавец имеет отношение к какой-то большой компании.
Софья притормозила и уставилась на ювелира.
– Откуда известно?
– Кому-то из наших то ли привиделось, то ли померещилось. Не буду утверждать, но он вроде как не из тех бандитов, которые у всех все отбирают. Хотя кто их нынче знает! С виду приличный человек, а колупнешь – натуральный бандит, даже хуже.
– Это точно. Такие еще хуже, – согласилась она и двинулась к выходу.
Опять начался дождь, и Софья ступала осторожно, обходя невесть откуда взявшиеся лужи. Глядя под ноги, она почти дошла до выхода из двора. Оставалось только за угол завернуть, и она попала бы на оживленную улицу.
Она уже слышала грохот проезжающих машин.
Однако дойти ей не удалось. Асфальт вдруг выскочил у нее из-под ног, а сами ноги взлетели вверх и в сторону. Тело повело вслед за ними. Она попыталась удержаться, ухватившись за стену, но ничего не вышло. Софья упала на спину, больно стукнувшись об асфальт, и на мгновение увидела над собой чье-то лицо. Понять, чье именно, она не успела. Сначала перед глазами возникла сплошная чернота, а потом сознание погасло. Как будто его выключили. Совсем.
Никогда не знаешь, где тебя ждут открытия
И все-таки ребята его упустили. Даже не сразу поняли, как это случилось. Просто в какой-то момент автомобиль исчез из поля зрения.
Басову доложили сразу, но ему оставалось лишь скрипнуть зубами.
Хуже всего было то, что он не смог дозвониться Софье. В музее ответили: Софья Павловна ушла рано, наверное, к отъезду готовится. По расчетам Басова, она должна быть уже дома, но телефон оказался выключенным. Мысль, что Софья обиделась до такой степени, что не хочет ни с кем разговаривать, он отмел сразу.
Тогда где она?
Ответ на этот вопрос можно получить у ребят в управлении, но это будет долго.
И майор позвонил Ладушкину.
Услышав его просьбу, тот сначала длинно выругался, потом коротко сказал «понял» и отключился. Оставалось только ждать. Впрочем, ожидание не было долгим. Через несколько минут Ладушкин сообщил, что телефон Софьи находится недалеко от трассы на Волхов, где-то в лесополосе.
– Точнее скажу, когда будете на месте.
Почему-то Басов ожидал, что ехать придется в сторону Соснового Бора, туда, где нашли Рассольцева. Волхов в другой стороне, и выскакивать на трассу следует по объездной, чтоб не застрять в пробках.
Они уже мчались на всех парах, когда раздался звонок Протасова.
«Как будто чует, что с Софьей беда случилась», – мелькнуло в голове Басова.
Выслушав следователя, Протасов сказал, что выдвигается немедленно, и майор не успел ему запретить.
Да Иван и не послушал бы.
Протасов уже выехал из города, когда вдруг понял, что его порыв присоединиться к погоне совершенно бесполезен. Басов – профессионал и прекрасно умеет ловить преступников.
Его задача иная: он должен найти Софью. Ведь не потащил же убийца ее с собой! Он или засунул похищенную в такое место, где никто не найдет, или…
О втором варианте Иван решил не думать.
Он развернулся через две сплошные и помчался обратно.
Что она говорила о своей бывшей подруге? Она теперь встречается с Кириллом и работает… в химической лаборатории. Уже что-то.
На ходу он набрал в Интернете «Марина Шарманова, химик», не очень надеясь на быстрый результат, но ему неожиданно повезло с первой попытки. Женщина со смазливым кукольным лицом работала в лаборатории крупного завода, находившегося относительно недалеко.
Иван нажал на газ. Если Шарманова не согласится помочь, он разложит ее на молекулы.
Ему повезло еще и в том, что время близилось к двенадцати, а в полдень в их учреждении начинался обед. Приди он на час раньше или позже, вряд ли их встреча состоялась бы – даже с его напором прорваться сквозь охрану не представлялось реальным. Единственное, чем ему помогли: позволили связаться с Шармановой по внутреннему телефону и попросить выйти как можно быстрее.
Та вышла, мелко семеня на тонюсеньких каблучках, и по-сорочьи завертела головой.
– Марина, здравствуйте, – подошел он к ней и приложил руку к фуражке.
– Вы кто? – удивилась она, рассматривая его форму.
– Я друг Софьи Бриль, и мне нужна ваша помощь.
– Какого рода? Я, собственно…
– Я в курсе, что вы долгое время тесно общались с семьей Бриль и в данный момент продолжаете поддерживать отношения с бывшим мужем Софьи.
Шарманова сделала каменное лицо.
– Не понимаю, что вы от меня хотите и почему я должна с вами разговаривать.
– Потому что если вы мне не поможете, то с Софьей может случится беда.
Шарманова закатила глаза и скорчила гримасу. Протасов сжал челюсти.
– Ну и что там у нее случилось?
– Давайте отойдем немного в сторону. Я вам все объясню, – с улыбкой аллигатора предложил Протасов и, подхватив Марину под локоток, повел за угол.
– Быстро говори, куда может отвезти Софью бывший муж, чтобы ее не могли найти как можно дольше, – крутанув женщину и прижав к себе, зашипел он.
– Кирилл? Зачем ему куда-то ее везти? – заикаясь, спросила она, округлив глаза.
– Меньше вопросов, больше ответов, Марина, иначе будет поздно.
– Поздно для чего? – не уступала Шарманова, пытаясь высвободить неловко застрявшую руку.
– Вспомни все, что знаешь и слышала, иначе…
Протасов скрипнул зубами. Это произвело впечатление.
– У него дом за городом.
– Это не подходит. Что еще?
– Ничего. Я не знаю! Отпустите. Больно!
– Вспомни, и я тебя отпущу.
– Была халупа где-то…
– Под Волховом?
– Нет, в другой стороне. Где Сясьстрой. Там заливчик небольшой. Если свернуть с Мурманского шоссе влево.
– Что за халупа? Как ее найти?
– Она на стыке Ново-Свирского канала и места, где Сясь впадает в Волховскую губу. Там когда-то у его деда катер стоял… он рыбачить любил…
– Точнее!
– Точнее я не помню. Халупа… то есть избушка в одно окно. Маленькая. Вроде сторожки. Обыкновенная, из бревен. Черная вся. У самой воды стоит. Был катер и лодка. Но я не знаю! Это же давно было. Ее уже нет, наверное.
Несмотря на шок, Шарманова держалась неплохо, и ее описание было довольно точным. Во всяком случае, есть надежда, что он сможет эту халупу узнать.
– Кирилл там часто бывал?
– Да откуда я знаю! Нет, он говорил даже, что лучше бы ее кто-нибудь сжег. Меньше хлопот. Но с другой стороны, она стоит в хорошем месте, рыбы там много.
– А что вокруг? Строения какие-то есть?
– Есть, но ближе к городу. Дед Кирилла специально подальше построил, чтобы никто не шлялся.
– Дорога к халупе есть?
– В том-то и дело, что нет. От дороги надо идти еще километра два, ну или с воды подплыть.
– Удобно.
– Да где удобно-то? Что с Кириллом? Вы ему звонили? Он же лучше знает, что у него где!
Протасов посмотрел на женщину с удивлением. Она что, ничего не поняла?
– Кириллу я не звонил и вам не советую.
– Почему? Что случилось, в конце концов? Кирилл абсолютно порядочный человек! Развод для него не повод сводить счеты с женой! Она ему совершенно безразлична, если хотите знать! Он считает ее стервой и беспросветной дурой!
Конечно, Софья дура. Совершенно в людях не разбирается. Связаться с подонком! Да и подруга под стать бывшему муженьку. С таким надобность во врагах отпадает сама собой.
Думая о том, какая же Софья все-таки простофиля, Протасов глянул на Марину с такой свирепостью, что она окончательно струхнула.
– Это Кирилл сказал! Я так не думаю! Мы с Соней всегда были самыми близкими подругами!
В этом все и дело, что Софья позволяла находиться рядом таким подругам, как Шарманова. Именно в этом все и дело!
– Марина, пока я не могу вам всего объяснить, но поверьте: никому звонить не надо. Лучше возвращайтесь к себе в лабораторию и забудьте обо всем, что мне рассказали. Договорились?
Шарманова кивнула, и он выпустил ее из медвежьих объятий.
Она долго смотрела Протасову вслед, а потом достала телефон и набрала номер Кирилла.
Сейчас она все ему расскажет! Как смеет этот мужик являться и трясти ее словно грушу! Скотина! Сволочь! Наверняка мерзавка Сонька наговорила про мужа невесть что! Кирилл должен все узнать и именно от нее, Мариши.
Но телефон был выключен.
Маришка негодовала, бесилась и набирала номер Кирилла снова и снова.
А Протасов мчался по Мурманскому шоссе, лелея слабую надежду, что застанет Софью живой.
Впереди было полторы сотни километров.
Софья пришла в себя и не сразу поняла, что случилось. Точнее, вообще не поняла, поэтому попыталась встать. Когда это не удалось, она принялась крутить головой, пытаясь выяснить, что, собственно, ей мешает двигаться. Вокруг было темно, холодно и пахло сыростью. И не только пахло! Было сыро так, что у Софьи, привычной к питерскому климату и болевшей крайне редко, хлюпало в носу. Надо бы проверить, есть ли у нее голос. Софья хотела открыть рот, и тут выяснилось, что он наглухо заклеен чем-то вроде пластыря. Почему же она сразу его не почувствовала? Наверное, лицо страшно замерзло и застыло так, что наклейка не чувствовалась. Может, из-за влажности она отклеилась и ее можно отодрать? Но как это сделать? Софья интенсивно пошевелила губами. Ноль эффекта. Руки тоже перехвачены скотчем, причем сзади. А ноги? Она приподнялась и посмотрела вниз – та же история. Даже в темноте видно. Не то чтобы хорошо, но абрис угадывается. Да, в принципе, можно было и не смотреть. Достаточно попытаться двинуться, и станет ясно, что она полностью обездвижена и лежит на промокшем дощатом полу.
Где?
Она еще немного покрутила головой, но больше ничего не увидела.
Зато все наконец-то поняла.
Она находится там, откуда ей не выбраться. Никогда.
Это открытие окончательно привело ее в чувство. Она вдруг вспомнила все, что с ней приключилось: мастерскую старого ювелира, нападение в подворотне и даже то, что когда ее запихивали в машину, она больно ударилась рукой и головой. Софья прислушалась к себе: болит. Значит, так и было.
Она попалась!
Глупо и бездарно, как последняя дура. Ведь знала же, что преступник где-то рядом, но оставалась беспечной. Тупая корова!
Она повалилась обратно и немного повыла. Это, по крайней мере, получалось.
Сколько она пролежала в этом то ли помещении, то ли землянке, определить было невозможно. Казалось, что в кромешной темноте время останавливается.
Что же делать? И стоит ли вообще пытаться?
Чередуя отчаяние с надеждой, она попыталась сесть, а потом встать. Это не удалось, но если двигать попой и одновременно крутить телом, то двигаться, в принципе, было можно. Вот только куда?
Если ее сюда втащили, значит, вход должен быть. Глаза, привыкшие к темноте, стали различать какие-то предметы, и через некоторое время эмпирическим путем удалось выяснить, что в помещении есть дверь и до нее можно добраться.
А ну-ка!
Дверь была, разумеется, заперта, но по каким-то косвенным признакам Софья определила, что за ней темно, следовательно, то ли уже ночь, то ли еще вечер.
Сколько же она тут валяется?
Найти бы нож или гвоздь какой-нибудь, поддеть скотч на лице и отодрать. Тогда хотя бы поорать можно было бы. Вдруг кто услышит!
А в какую сторону ползти?
Она думала с минуту и решила двигаться в противоположную от двери сторону. Ей удалось проползти добрых два метра, как вдруг дверь отворилась, высветив квадрат на полу и ее, извивающуюся ужом.
Она дернулась, глянула с ужасом и застыла.
– Жива еще? Да не дергайся, шучу.
Вытаращив глаза, Софья замычала.
– Прости, перевод требовать не буду, – хмыкнул Кирилл и, шагнув мимо нее, стал что-то делать в углу помещения.
И тут Софья узнала место. Это же сторожка его деда! Так вот куда ее притащили! За тридевять земель, за кудыкину гору! Она была здесь лишь однажды. Тогда они с Кириллом еще женихались, ехать с ним одна она трусила и взяла с собой Маришку. Затхлая, давно заброшенная избушка ей не понравилась, да и Кирилл не был фанатом рыбалки, поэтому за прошедшие годы она совершенно забыла о существовании этой халупы. Даже если бы у нее спросили, она вспомнила бы о ней с трудом. Или не вспомнила вообще.
Оказывается, Бриль не избавился от этого балласта. Избушка была ему нужна.
Кирилл собирался деловито и молча. Лежа на полу, Софья видела его сосредоточенное лицо, в котором не было ни капли озабоченности тем, что у его ног валяется связанный человек.
«Он меня уже похоронил», – догадалась она и закрыла глаза.
– Мне тобой заниматься некогда. Полежи пока тут, подумай о жизни. Потом придет Банщик и все устроит.
Что устроит? Выпустит ее?
Кирилл подошел и сел на корточки.
– Прощай, Соня. Жаль, нет времени прочесть тебе лекцию о том, что за ошибки надо платить. У тебя их было несколько. Первая – уход от меня. Ну а вторая – ты оказалась в ненужном месте в ненужное время. Хотя… кто знает, возможно, провидению было угодно, чтобы именно ты встала у меня на пути. Получается, я убиваю двух зайцев: караю предательницу жену и устраняю неугодного свидетеля. В этом есть что-то инфернальное, не находишь?
Он поднялся и отряхнул штаны.
– Да, и еще. Ты знаешь, я просто офигел, когда эта дура Шарманова рассказала о твоей просьбе сделать химический анализ старого пыльного платка. Я, правда, не сразу понял, о чем речь, но это было весьма вовремя. Я осознал свою недоработку. Надо было хорошенько осмотреть комнату. Этот идиот Вайцман достал мешочек с камнем, а остальное выбросил. Платок, и что там еще было, коробка какая-нибудь? Дебил!
Он уже дошел до двери, но вернулся.
– Ты представляешь, какой парадокс? Именно ты оказалась в той квартире, а потом обратилась за помощью к Шармановой. Раньше я ни за что бы не поверил, что такие совпадения возможны. Это же фарт, который выпадает раз в жизни!
Кирилл хохотнул.
– Так что спасибо тебе, моя бывшая любимая жена, и пока.
Дверь открылась и закрылась снова. Софья даже дернуться не успела.
Ну вот и все.
Теперь ей остается только умереть.
Она уронила голову на пол и заплакала. Как глупо все закончилось! Ее никогда не найдут. Скоро придет какой-то Банщик и утопит ее в реке, как кутенка.
От слез Софья ослабела и, наверное, заснула или впала в прострацию.
Однако ее организм продолжал жить своей жизнью и требовал внимания. Ужасно хотелось в туалет, пить, есть, распрямить затекшие конечности и закутаться во что-нибудь теплое, потому что становилось все холодней. Кроме того, сильно болела рана на голове. В общем, ее бренное существование продолжалось, и с этим надо было что-то делать.
Поразмыслив, Софья решила, что начать надо с рук. Пока Кирилл входил и выходил, она сумела заметить в углу тумбочку, в которой, насколько она помнила, старик хранил кухонную утварь. Скорее всего, там же находились и столовые приборы, например ножи. Если добраться до нее, то с помощью головы и носа можно попытаться открыть.
Подпрыгивая на попе и крутясь всем телом, она доползла до тумбочки и поняла, что открыть плотно прилегающие дверцы носом не получится. Софья развернулась к тумбочке спиной, вцепилась в дверцу пальцами и все-таки открыла. Пальцы стали лихорадочно перебирать все, до чего можно было дотянуться, и наткнулись на ножницы. Софья так обрадовалась, что даже замычала от восторга, но, как оказалось, преждевременно. Взять их было можно, но разрезать скотч никак. Она стала шарить дальше.
Нож упал на нее сам. В своих потугах она так колотилась о тумбочку, что короткий с широким лезвием нож, не удержавшись, спланировал прямо ей на колени. Оставалось закрепить его так, чтобы можно было тереться об него склеенными руками. Оказалось, это чертовски, чертовски трудно! Почти нереально.
И все-таки она смогла. Воткнула нож в деревянную дверцу, просунула руки так, чтобы касаться лезвия, и стала пилить. Сколько времени это продолжалось, она определить не могла, но спина взмокла. Дальше дело пошло веселей. Был освобожден рот, потом ноги. Кое-как поднявшись, она стала шарить по столу в поисках съестного и воды, но ничего путного обнаружить не удалось. В самом деле, зачем Кириллу приносить сюда еду? Кого кормить? Того, кого собирался убить?
Размяв конечности, она подошла к двери. Та была заперта снаружи и даже не дрогнула, когда Софья навалилась на нее плечом.
Кириллу нечего было опасаться, что она сможет освободиться от пут. Выйти наружу все равно невозможно.
Что ж тогда? Сидеть и ждать Банщика?
Она стала прикидывать, получится ли у нее ударить пришедшего чем-нибудь тяжелым, когда тот откроет дверь. Вряд ли мужик ожидает, что пленница свободно разгуливает по избе и готовит диверсию.
Это может сработать.
Ощупью двигаясь вдоль стен, она стала искать то, что может стать ее оружием, но не успела.
Снаружи послышались шаги, чей-то кашель, и она едва успела упасть, скрючиться и замереть.
Нельзя сдаваться, даже если идешь ко дну
Шагнувший через порог мужик был таким огромным, что Софья сразу оставила мысль попытаться с ним сладить. Такой раздавит ее, как мошку, и не заметит. Однако мысли продолжали лихорадочно метаться в голове, ища выход. А если вскочить и побежать? Догонит? Раньше бы не догнал, но сейчас…
Ну и что? Что ей терять?
Дверь в избушку оставалась открытой, а мужик, повернувшись к ней спиной и даже как будто не обращая внимания, что-то вытаскивал из большого короба у стены.
Сейчас или никогда!
Быстро, насколько могла, Софья вскочила на ноги и бросилась наружу. Впрочем, бросилась – слишком громко сказано. Ноги заплетались, словно чужие, и бежать не хотели ни в какую. И все-таки она пробежала метров пять, пока ее не свалил с ног сильный удар.
– Да ты живая, оказывается! А говорил, что подохла. С тебя причитается, Сноб.
Перевернув неподвижное тело, Банщик взял ее за ноги и поволок к воде.
Странно, но Софья услышала. Значит, сознание ее не покинуло, хотя двигаться она совсем не могла.
То, что Сноб – это Кирилл, она и так уже поняла, как только он вошел в дедову халупу. Как же ему подходит эта кличка! Лучше и точнее даже придумать нельзя.
Банщик подтащил ее к берегу, поднял на руки и перевалил через борт лодки.
Софья вскрикнула от боли, и в ту же минуту Банщик оттолкнул лодку от берега.
Старая посудина качнулась и поплыла…
Некоторое время Софья ничком лежала в лодке, стараясь утихомирить боль, которая теперь была во всем теле. Получалось хуже некуда, но ей почему-то казалось: если она справится, то придумает, как управлять лодкой и куда плыть.
Она думала так еще целых пять минут, пока не поняла, что старая плоскодонка начинает заполняться водой.
Со стоном она подняла голову, которую уже начало накрывать мутной жидкостью, и увидела, что дно пробито в нескольких местах.
Так вот в чем был замысел!
В отчаянии Софья стала смотреть по сторонам в поисках берега, но река в этом месте была широка, и ничего, кроме черной воды кругом, рассмотреть было нельзя.
В конце октября, хоть он и выдался необычайно теплым, продержаться в воде дольше десяти минут нереально, да и доплыть куда-либо возможным не представляется.
Значит, конец предрешен и пересмотру не подлежит?
Паника ударила одновременно в голову, сердце, легкие и желудок, который сжался в спазме и разжиматься не хотел. Софья согнулась пополам и завыла.
Вода продолжала прибывать, а лодку несло на середину протоки к Волховской губе.
Продолжая выть и не очень понимая, зачем это делает, Софья сняла куртку, офисный пиджак и стала затыкать одеждой дыры в лодке. Помогало как мертвому припарки, но даже безнадежная борьба за существование придавала сил.
Не может быть, чтобы все так закончилось!
В отчаянии Софья огляделась и заметила, что небо начинает сереть и на горизонте появляется свет от чего-то, отдаленно напоминающего солнце.
Ничего еще не кончилось! Ей бы немного поближе к берегу, а там она попробует доплыть.
Подумав, Софья сняла сапоги – ко дну будут тянуть. Сапогом она стала вычерпывать воду, не думая о том, что лишь продлевает агонию, – думать об этом было нельзя. Любая, даже самая маленькая мысль, что конец неминуем, позволила бы панике накрыть ее с головой.
Нельзя, нельзя!
– Работай, солнце еще высоко, – просипела она и, на мгновение подняв голову, увидела, что из лодки уже довольно четко виден берег, черная избушка, стоящий на берегу Банщик и еще кто-то, бегущий к воде из леса.
Этот второй был в черном, и разобрать, кто такой, совершенно невозможно, к тому же пот и еще что-то липкое застилало глаза и не давало рассмотреть.
Но она почему-то вдруг поняла, кто это, и из последних сил прошептала имя Протасова.
Конечно, услышать ее он не мог, она и сама себя почти не слышала, но увидела, как Иван бросился к Банщику и одним ударом уложил его на землю.
– Ваня, – снова прошептала Софья и в ту же минуту почувствовала, как старая посудина стала медленно погружаться в воду.
Все попытки замедлить процесс были тщетны. Оставалось только надеяться, что удастся удержаться на поверхности до того, как он придет на помощь. Странно, но Софья совсем не чувствовала холода. Вода просто тяжелела с каждым мгновением и обхватывала все плотнее так, что становилось почти невозможно дышать.
Протасов уже вскочил на маленький катер, пришвартованный к узким мосткам. Заурчал мотор, вокруг бортов забулькала вода, и катерок отчалил от берега.
Софья даже заплакала от счастья и тут же погрузилась в воду с головой. Каким-то чудом она догадалась, что тонущая лодка потянет ее за собой, и бешено заработала руками и ногами, старясь отплыть как можно дальше от появляющейся в воде воронки. Получалось плохо, но, двигаясь, она немного разгоняла кровь, не давая ей стыть в жилах.
Звук катера был уже совсем близко, и она вскинула голову. Каким-то чудом это удалось.
Катерок в самом деле приближался, но Софья увидела, как Банщик, поднявшись с земли, довольно резво побежал в избушку и почти сразу вышел оттуда с ружьем.
– Иван! – крикнула Софья, но из горла вырвался лишь всхлип.
Катер остановился в сантиметре от нее. Она протянула руку, но Протасов, нагнувшись, ухватил ее за шкирку и рывком закинул внутрь.
Она даже пикнуть не успела, как он скинул с себя черный форменный китель и закутал ее, да так ловко, словно каждый день именно этим и занимался.
«Конечно, так и есть, он же моряк», – успела подумать она, и тут раздался выстрел.
Протасов, который за мгновение до этого выпрямился, оглянулся на стрелявшего, и Софья увидела, как на его белой рубашке появляется пятно. Очень яркое. Как красное солнце.
Софья открыла рот в беззвучном крике.
Протасов глянул на нее, сделал шаг и упал сверху так, что его большое тело закрыло ее целиком.
Второй выстрел она не слышала, только почувствовала, как дернулся Протасов. Совсем близко от ее головы в пластике палубы появилась дырка от вошедшей туда пули. Осколки разлетелись, несколько попало ей в лицо. Она зажмурилась, но сразу же открыла глаза и увидела, что еще одно пятно, такое же яркое и страшное, расплывается у Ивана на спине.
«Третья – моя», – мелькнуло у нее в голове.
Но тут случилось совсем уж непонятное. Где-то недалеко вдруг громко залаяли собаки, раздалось рычание, крик, еще один выстрел, потом снова рычание и визг, как будто звери напали на кого-то и рвали на части, а потом лай вдруг стал удаляться, и стало слышно, как по реке со стороны залива приближается мощный и ровный гул.
Она не поняла, что за гул, откуда, зачем. Просто обняла неподвижное тело Протасова и закрыла глаза.
Потом Басов рассказал ей: когда ребята, прибывшие вместе с ним, хотели поднять Ивана, чтобы перенести на берег, она стала отбиваться и не давала его отнять. Они даже удивились, что ей хватило сил, – вид у нее был, как выразился майор, «как у утопленницы со стажем».
Везли их все же в разных машинах. Протасова отправили на «Скорой», подключив к каким-то проводам и закрыв лицо кислородной маской. Она даже дотронуться до него не успела.
Саму ее, закутав в какое-то тряпье, Басов усадил в свой автомобиль и всю дорогу оглядывался, проверяя, не мерзнет ли она.
Время от времени он спрашивал, тепло ли ей. Софья кивала и слабо улыбалась. Как Морозко прям! Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?
На полпути она уснула. Или выпала в осадок, как любил говорить папа, когда она была ребенком.
Как же давно она не видела родителей! А сейчас не помешало бы забраться с ногами на диван, уткнуться папе в подмышку и помечтать о хорошем. Потом придет мама, укроет ее ноги мягким пледиком с мишками и погладит по спине. Как же она скучает по всему этому!
Софья проспала целый день, очнулась только к вечеру и сразу поняла, что находится в больнице. В палате было пусто и тихо. Даже из коридора никаких звуков не доносилось.
Софья полежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к своему организму, и решила, что он функционирует в штатном режиме.
Тогда она встала и пошла искать Протасова.
Это оказалось непросто. Она не знала, в какую сторону идти, на каком этаже его следует искать, кроме того, очень скоро догадалась, что шагает по коридору босиком. В панике она оглядела себя и убедилась, что на ней больничная рубаха. Слава богу, не голая. Вот была бы потеха!
Представив эту живописную картину, Софья хихикнула и сразу же почувствовала боль в плече и правой руке. Да и голова работала не так чтобы хорошо. Здорово она все же треснулась!
Мысль о том, что с нею не все в порядке, ничуть не замедлила движение, и вскоре впереди замаячил сестринский пост, на котором никого не было.
Значит, выход из отделения близко, решила она и пошла дальше. Выйдя на лестничную площадку, Софья оглянулась и поняла, что находилась в терапевтическом отделении. Хирургия ниже или выше.
Рассуждая логически, она подумала, что вряд ли хирургическое располагается слишком высоко, и пошла вниз. Дверь с надписью «Первая хирургия» была не заперта, и Софья, аккуратно прикрыв ее за собой, пошла по коридору, заглядывая в палаты. Странно, но по пути она никого не встретила. Куда подевался весь персонал, было не очень понятно, но сейчас это оказалось на руку.
Реанимация находилась в торце коридора. Она уже потянулась к ручке, но тут послышались голоса, Софья прижалась к стене, и двое в зеленых халатах прошли мимо, не заметив ее, скрытую половинкой двери.
Софья еще немного постояла, прислушиваясь, и зашла внутрь.
Протасова она увидела сразу. Как будто знала, куда смотреть.
Накрытый зеленой простыней, он лежал на зеленой кровати и сам казался зеленым. «В цвет окружающей среды», – подумала она и подошла ближе.
У Протасова, оказывается, очень длинные ресницы. Как у девушки. Раньше она не замечала. И вообще, даже такой зеленый он очень красивый.
Она нагнулась и осторожно поцеловала его в губы.
Ресницы дрогнули, затрепетали, и он открыл глаза.
– Ты прямо как Спящая красавица, – удивленно прошептала Софья. – От поцелуя очнулся.
– Просто твой поцелуй волшебный, – очень тихо ответил Протасов и потянулся за второй порцией.
Просить ее было не нужно.
Так, целующимися, их и застукала вернувшаяся сестра.
– Вы что тут делаете? Это же реанимация! – возмутилась она.
Слово «реанимация» в ее устах прозвучало как «божественный чертог».
– Как что? – строго посмотрела на нее Софья. – Реанимирую больного.
Выставили ее очень быстро, но Софья и не сопротивлялась. Главное она выяснила: Иван будет жить, притом вместе с нею.
Вернувшись в палату, она улеглась, закуталась в одеяло и, свернувшись калачиком, уснула.
А утром к ней пришел Басов, принес фруктов, букет цветов и рассказал обо всем, что она пропустила.
Группа захвата выехала быстро и прямиком направилась туда, где зафиксировали ее телефон. То, что след был ложным, выяснилось после того, как телефон нашелся. Бомжеватого вида и неопределенного возраста мужик, которого ребята взяли недалеко от магазина, рассказал, что сотовый ему вручил один приветливый господин и слезно попросил помочь: отвезти телефон старушке матери в деревушку недалеко от Волхова. За услугу дал тысячу. Но когда мужичок пришел по адресу, выяснилось, что дома с таким номером в деревне нет. Так и пришлось взять мобильник себе. А что прикажете делать? Того господина все равно не найти!
Уже когда двинулись обратно, майору позвонил Протасов и сообщил, что поехал искать Софью на залив возле Сясьстроя.
Басов понимал: даже если они застанут ее живой, Бриль все равно успеет уйти. Так и случилось.
– Мне показалось или вы откуда-то с воды появились? – спросила Софья, морща доб.
– Связались с «Рыбхознадзором». Ребята как раз в рейд собирались, катер под парами стоял. Иначе не успели бы.
– А Банщик? Он где?
Басов задержал дыхание и медленно выдохнул. Софье показалось, что он побледнел, но ответил майор обычным голосом, и она решила, что ей померещилось.
– Недалеко. В тюремной больничке. Собирался добить вас с Протасовым, но на его беду на берегу появился один мужичок с тремя злющими псами. Выгуливал их подальше от жилья. Надо сказать, мужик оказался тертый калач, сориентировался быстро и дал команду собакам. До смерти не растерзали, но потрепали здорово. Будь этот Банщик пожиже, каюк бы ему пришел. А так… Отлежится до суда.
– А он кто? Один из шайки, с которой был связан Бриль?
– Связан! – хмыкнул Басов, – Бриль у них за главного. Занимались перепродажей и переправкой за границу полученных незаконным путем ценностей.
– Драгоценных камней?
– Нет, чисто стеклом они не занимались. Их специализация – украшения, антиквариат, картины.
– А как же фирма? Инвестиции? Венчурные проекты?