Вспомнил, как несколько лет назад, когда работал инструктором райкома комсомола в Караганде, пришел записываться в аэроклуб. Страшновато было прыгать с парашютом, но он поборол себя. Пришли спокойствие и уверенность, которые еще не раз понадобились, когда Скворцова направили на работу в милицию. Это была горячая пора. Он помогал организовать рейды по борьбе с хулиганством. Каждую субботу и воскресенье на дежурство приходили парни, свободные от смены. Черная угольная каемка окружала глаза, и от этого они казались еще темнее. Хулиганы боялись этих глаз, этих честных и крепких парней. Комсомольские патрули навели тогда порядок и в центральном сквере, возле кинотеатра, и в большом парке, в сторону которого неудержимо рос новый город.

– Вот вы, значит, какая, Татьяна Иванова! – засмеялся он. – А кто вам, простите, разрешил представляться корреспондентом нашего издания? Вы так уверены в собственных силах, что даже не отдали интервью на согласование? Как же мне, простите, публиковать его? И где? Вы же слышали, что у нас все сверстано.

Может быть, именно здесь, в штабе борьбы с нарушителями порядка, Анатолий особенно остро почувствовал романтику сложной, опасной и такой благородной милицейской работы.

А ведь его не хотели отпускать из райкома. Живой, общительный, он был заводилой всех комсомольских воскресников и вечеров. Некоторые друзья пытались сбить с него эту решимость ехидными репликами: «Будешь постовым стоять», «Пушку» получишь». Но эти булавочные уколы не остановили Анатолия.

– Я поэтому и притворилась вашим корреспондентом, что совсем не уверена в своих силах. Понимаете, у меня же совсем другая специальность, а я всю жизнь мечтала… И вот, чтобы наверняка, а то знаете, как бывает… – Клянусь, я почти не притворялась.

…Самолет делал второй разворот перед посадкой. В этот час подполковник Муканов уже сидел за своим столом и задумчиво чертил на большом листе бумаги кружки и квадратики, связывая их линиями. Намечал варианты будущей операции. Потом встал из-за стола, достал из сейфа новенькую папку и аккуратно надписал:


«Дело № 12/К». Начато 20 июля 1964 года».


Грозный взгляд и желчные интонации Марка Яковлевича выбивали почву из-под ног лучше любой нотации от моей матери.

Подошел к окну, задумчиво проводил взглядом серебристую точку в воздухе и сразу вспомнил о Скворцове. Где-то сейчас Анатолий? Наверное, уже в Усть-Каменогорске. Сошел с самолета и направился к автобусу. Его должны встретить местные товарищи…

– Не знаю, – он скрестил на груди руки, – даже не представляю!

* * *

Анатолия встретили. Оба сделали вид, будто сто лет знакомы. Автобус пробежал километров пять и замер возле огромного Дворца культуры.

– Ну что вы ерничаете! – Я увечная, молодая и блондинка. Должно же у него найтись хоть немного сострадания! – Я же специально так сделала, чтобы прийти к вам не с пустыми руками. У меня другая специальность, и мне уже не пятнадцать, чтобы вот так просто обивать пороги редакций… Я же с серьезными намерениями! А потом, травма, – на этих словах я почти торжествовала, – обстоятельства непреодолимой силы. Как только я смогла встать, сразу к вам, Марк Яковлевич, и пришла.

— Улица Новая где-то здесь, — стрельнув глазами в симпатичного пассажира, почти пропела кондукторша.

Анатолий весело кивнул в ответ и вышел вслед за товарищем. Прошли рядом еще сто метров и расстались. Анатолий прошел мимо двухэтажной фабрики-кухни и свернул на тихую улицу, с двух сторон обсаженную молодыми березками. Аккуратные двухквартирные домики прятались в глубине двора. Вот этот. Анатолий почему-то глубоко вздохнул и несколько раз нажал кнопку звонка у калитки. И сразу в ответ донесся яростный лай собаки.

– Давайте, что у вас там, – слегка подобравшись, сказал он, – только не рыдать! Не терплю женских слез.

Пожалуй, здесь кто-то был совсем недавно… Он решил было повернуть обратно, но на крыльце появилась полная женщина в черном атласном халате с яркими попугаями. Заморские птички изрядно затерлись жирными пятнами, но это, видимо, не смущало женщину.

– Не буду, – пообещала я, тут же почувствовав предательский ком в горле. Я совершенно точно заигралась.

Приторно-вежливые глазки утонули в складках жира, черепаховый гребень сжал в пучок поредевшие волосы.

— Вам кого?

Марк Яковлевич тем временем деловито открыл файл и внимательно стал вчитываться в текст. По его лицу сложно было определить, нравится ли ему то, что он видит, но я напомнила себе, что мне нужна лишь легенда.

— Да вот подружку ищу, Солянову. Не здесь живет?

Наконец он закончил читать интервью и перевел взгляд на меня:

— А вы, собственно, откуда? — Наманикюренная пухлая рука не торопилась отбросить задвижку калитки. Что-то в голосе хозяйки дома не понравилось Анатолию, но тоном рубахи-парня добавил:

– Неплохо, – заключил он, – конечно, все это нужно переписать, потому что в таком виде это неформат, но неплохо. Значит, так, согласовывайте все это с Артемом Леонидовичем, а то он уже волноваться начал, а потом ко мне. Будем решать, что с вами делать, Татьяна Иванова.

— Привет привез из Караганды.

– А он очень будет злиться? Как вы? – Легенда должна быть подтверждена.

— Ну что же это мы затеяли разговор на улице, — спохватилась женщина, — заходите в дом.

– Ох, милая моя! Я еще не злился, – благодушно ответил Марк Яковлевич, – вы учтите, Татьяна, что здесь нежным фигуранткам делать нечего. Так что либо шкуру наращивайте, либо идите, откуда вы там пришли. Кстати, откуда?

Она открыла калитку и пошла вперед, показывая дорогу, кокетливо поправляя прическу на ходу.

– Я адвокат, – честно ответила я.

Анатолий сделал шаг в столовую и ему показалось, что на веранде хлопнула дверь. Хозяйка вздрогнула и громко замурлыкала модный фокстрот.

– Ну, возможно, педагогика – ваше призвание, – пожал он плечами.

Они познакомились.

Как только мои шаги стихли, Марк Яковлевич взял телефон и загадочным голосом, слегка растягивая гласные, произнес:

— Эльза Павловна.

– Танцуйте, Артем Леонидович! Нашлась ваша гражданка Иванова. Между прочим, бывший юрист.

– Что вы говорите, Марк Яковлевич! А отчего ж пропала девушка? – Матренин звучал заинтересованно.

— Анатолий.

– Травма у нее, Артем Леонидович. Вы уж не ругайте ее, и так от меня отхватила на орехи.

Немного помолчали.

– Что вы, Марк Яковлевич, как можно! – окончательно придя в благодушное расположение духа, ответил Матренин.

— А где сейчас Зина? — как можно равнодушнее спросил Анатолий.

Оказавшись на улице, я поняла, что первый раз за последние дни я оказалась одна, без моего дорогого Александра. Он, конечно, обижен, но слишком благороден, чтобы оставить калеку. Пока он не появился на горизонте, готовый спасать меня снова, следовало хоть немного насладиться привычным одиночеством.

— Скоро придет с работы. Соскучились? — она игриво прищурила глаза.

Я совсем привыкла к костылю и только слегка прихрамывала, опираясь на него. Мое восстановление уже маячило передо мной радостями жизни молодой независимой женщины, в числе которых на первом месте был хороший кофе. Если с едой Александр справлялся на отлично, то кофе у него получался только в кофемашине. А подобный агрегат я не держала дома по идеологическим соображениям, опытным путем выяснив, что ручной помол и медная турка с серебряным напылением создают эликсир бессмертия даже из обычной арабики.

Спешить на встречу с Матрениным раньше, чем ему бы сообщил о моем появлении Марк Яковлевич (а в том, что это будет так, я не сомневалась), не имело смысла, поэтому я с чистой совестью отправилась в ближайший кафетерий выпить какао с пончиком.

— Не очень. Ведь мы и не знакомы с ней. Подруга просила передать письмо и посылочку.

Уязвленное самолюбие делало Александра неразговорчивым и не склонным готовить завтрак. Моя же язвительность тоже никак не способствовала воцарению мира в семье. Я с детства усвоила, что компромиссы должны быть взаимны. Иначе могла повториться сцена из моего детства, когда мамины подруги, да и она сама, давились слезами перед телевизором, повторяя вслед за Анжеликой, в надежде на простое женское счастье: «Жоффрей! Жоффрей!» А я была равнодушна к французскому кинематографу.

И он вытащил из кармана заранее приготовленный пакет.

Еще один вопрос, ответ на который меня волновал, – как мне разговорить Клавдию Михайловну? Не хотелось пугать старушку, раскрывая перед ней все карты. Стоило подумать, как втереться к ней в доверие. Вот если бы я была медсестрой или, скажем, социальным работником…

Я даже поперхнулась сладким пончиком, испачкавшись в сахарной пудре, до того все складно получалось!

— Наверное, чулки, — всплеснула руками Эльза Павловна, — дайте взгляну.

Откашлявшись, я набрала знакомый номер:

Но Анатолий шутливо погрозил пальцем и приподнялся, очень естественно удивившись:

– Артем Леонидович? Здравствуйте, Таня Иванова вас беспокоит. Простите бога ради, что так пропала. Статья готова, нужно только ваше согласие. Когда вам удобно встретиться?

— Ого, третий час! Пойду прогуляюсь, а к вам наведаюсь попозже.

– Заставили же вы меня понервничать, Татьяна! Ох, и заставили! – пожурил Матренин. – Мне уже Марк Яковлевич рассказал о ваших неприятностях. А я говорил, что вы себя не бережете.

…Сердитый охранник долго не хотел пускать Анатолия к телефонному аппарату, но потом сжалился.

– Ваша правда, Артем Леонидович, – покорно согласилась я, – и все-таки, когда мы с вами можем встретиться?

— Алло! Лаборатория? Мне нужно вызвать лаборантку Зинаиду Солянову. Хорошо, я подожду…

– Подъезжайте в управу через час. Не волнуйтесь, на этот раз я лично распоряжусь, чтобы вас пропустили без проблем, – проворковал он, довольный разговором.

…Откуда было знать Анатолию Скворцову, что его визит на улицу Новую, дом № 16 вызвал самые неожиданные результаты… Только за час до его прихода Эльза Павловна встретила другого гостя. Он прошел через весь квартал «Б» широким размеренным шагом, позвонил три раза и, когда появилась хозяйка, негромко спросил:

Что ж, ставка на симпатичную мордашку себя окупила. Матренин явно заинтересован, а потому не слишком бдителен. Главное, не переусердствовать, еще один навязчивый поклонник в мои планы сейчас не входил точно.

— А что, гражданочка, у вас продается «Спидола»?

Эльза Павловна побледнела и торопливо ответила:

Глава 13

— Нет, радиола «Даугава».

Уже знакомый кабинет главы Восточной управы Тарасова на этот раз был полон школьников. Сам Артем Леонидович что-то показывал на карте города, висящей слева от его стола.

Человек наклонился, чтобы поправить шнурок ботинка, и незаметно оглянулся по сторонам. Затем вошел в дом.

Увидев меня в дверях, он поспешил закончить встречу чем-то обнадеживающе-патриотичным, как ему и полагалось по статусу.

— Нас познакомили превратности судьбы, но я не буду тратить драгоценные минуты на воспоминания и комплименты.

– Растите смену? – заметила я, когда мы остались одни.

Гость, видно, умел вести разговор с такими дамами, как Эльза Павловна.

– Торжественная выдача паспортов отличившимся подросткам и экскурсия, приуроченная ко Дню знаний, – ответил Матренин, разглядывая мой костыль. – Вы присаживайтесь, Танечка.

— Можете звать меня… Федор Борисович, например.

Я не заметила окончания лета. Слишком много событий произошло за последнюю неделю, но сокрушаться по этому поводу у меня не было времени.

Эльза Павловна слушала бесстрастный голос «Федора Борисовича», судорожно вцепившись в край стола. Незнакомец заметил ее испуг:

Пока Матренин вчитывался в результат моего первого журналистского опыта, я пыталась понять, как бы достать официальный бланк управы. Кража документов в мои планы не входила, мне нужна была только «шапка».

– И что же мне нужно сделать? – спросил мужчина, улыбаясь отнюдь не дежурной улыбкой. – Написать «с моих слов записано верно»?

— Да не волнуйтесь, никто ничего не узнает. Где у вас можно умыться?

– Вам часто приходилось так писать? – не смогла не поддеть я.

– Марк Яковлевич рассказал, что вы адвокат, – поиграл он бровями. – Что же вас так в прежней профессии не устроило?

– Журналистика была моей детской мечтой, – ловко соврала я, – и сейчас я хочу наверстать упущенное за годы зубрежки законов, научиться писать и стать профессионалом.

А через полчаса зазвенел звонок под рукой Анатолия. «Федор Борисович» осторожно отодвинул занавеску и, увидев Скворцова, быстро спросил:

– Полагаю, здесь мы бы могли помочь друг другу, – загадочно сказал Матренин и посмотрел на меня, откинувшись на спинку кресла, – мне как раз нужен человек, который бы создавал мне нужный медийный образ.

— Где «черный» выход?

– Вы хотите сказать, пресс-секретарь?

Хозяйка подтолкнула его к двери, выходящей на веранду, и направилась к калитке…

– Это уж от вас зависит, Танечка, – похотливо улыбнулся он, уже откровенно разглядывая меня, – хотите пресс-секретарем у меня, хотите журналистом у Марка Яковлевича. Главное, чтобы мне вы были другом.

Я растерялась от столь откровенного предложения. Не сказать, чтобы я была изнежена деликатными мужскими ухаживаниями. Наглых и озабоченных поклонников всех возрастов в моей биографии хватало. Однако сама я не так часто выступала в роли коварной соблазнительницы преступника, спасшегося от тюрьмы только благодаря связям его отца.

– Дружба с вами, Артем Леонидович, – промямлила я, ища пути к отступлению, – очень лестна. Я просто боюсь не оправдать такого доверия.

– А не надо бояться, – сказал он голосом доброго педагога, – все мы тут люди взрослые, если что, поправим. Вы не спешите с ответом, Танечка. Давайте для начала обменяемся телефонами. Сходим поужинать. Вы мне подробно расскажете, чего вы ждете от профессии, а я вам расскажу, что могу предложить вам я.

…Зина вышла в проходную комбината в рабочем синем халатике, прожженном кислотами. Волосы туго стянула косынка. Анатолий невольно залюбовался тонкими чертами лица и большими серыми глазами, от которых расходились небольшие паутинки — следы первых переживаний.

Он даже не представлял, как много вопросов я хотела ему задать. Но вслух я сказала, изображая нерешительность:

— Мне нужно с вами поговорить. Разговор пойдет о Василии Клыкове.

– Ну, если только в профессиональном плане… – нацарапала на листке для записей свой номер телефона. – Вот, скажем, не могли бы мы с вами поговорить о специальных мерах поддержки пенсионеров, ветеранов труда?

— Что с ним, где он?

– Прекрасная тема! – горячо согласился Матренин. – Адресная помощь нашим ветеранам – это как раз то, чем славится наша управа. Сегодня в восемь?

Анатолий представился. Он говорил какие-то ничего не значащие фразы и вел Зину к широкой скамейке возле здания заводоуправления. Предложил сесть.

– Что в восемь? – Когда играешь соблазнительницу, лучше уточнять детали на берегу.

— Василий Клыков умер, убит. Мы нашли у него в пиджаке письмо с вашим адресом.

Он ожидал взрыва отчаяния, но Зина безвольно, молча опустила руки на колени, нервно закусила губу, показались слезы… «Как такая девушка полюбила бандита?» Эта мысль не давала покоя Анатолию. Он стал неуклюже утешать Зинаиду, и та немного успокоилась.

– Ужин, – слегка рассеянно ответил мужчина. – Вы любите грузинскую кухню?

— Я читал ваше последнее письмо. По долгу службы… Вы умоляли Василия вернуться, предлагали даже выслать деньги на дорогу. Что было между вами?

Вместо ответа я кивнула, совершенно искренне улыбнувшись собеседнику, – уж кто-кто, а грузины знали толк в хорошем кофе.

Девушка молчала.

Радость моя быстро поутихла, потому что для осуществления моего коварного плана требовался официальный бланк с гербом Тарасова.

— Это поможет найти убийц, наказать их.

Зина словно очнулась ото сна.

В приемной меня провожала все та же строгая секретарша. Рядом с ней стояла женщина в форме и передавала какие-то документы. Спор возник неожиданно и весьма кстати для меня.

— Я расскажу вам о своей жизни, а вы уж постарайтесь разобраться сами…

Та, что была в форме, упорно не хотела забирать какую-то бумагу, утверждая, что:

– Этот перечень должен быть на вашем бланке, с гербовой печатью и за подписью Артема Леонидовича, а не его зама.

— Вы были у нас дома, на улице Новой? Это особняк моей приемной матери Эльзы Павловны. Она взяла меня на воспитание из детского дома сразу после войны. Смутно помню далекие чужие города, бесконечные поезда… Мы приехали в Усть-Каменогорск и поселились недалеко от старой бани, возле дороги, которая ведет к берегу Иртыша. В 14 лет я пошла в ремесленное училище. Здесь и познакомились с Васей. Он рос у тетки, тоже без родительской ласки. Мы с ним подружились.

Секретарша только закатывала глаза и тыкала номенклатурными требованиями к документации за текущий год.

Когда заветная бумажка вышла из принтера, женщина в форме издала звук, чем-то напоминающий кошачье фырканье:

Все плохое началось с того дня, когда Вася попал к нам в дом. В это время стал захаживать к Эльзе Павловне «на огонек» Иван Сергеевич Зенин.

– Анжела Сергеевна, ну внимательнее же надо! – Она положила документ перед лицом секретаря и, очерчивая длинным ногтем, принялась вслух исправлять ошибку: – Лежащее, а не лежащий, указываемому, а не указан! И откуда у вас эти реквизиты? Мы давно их не используем.

Он выдавал себя за бывалого моряка, рассказывал удивительные истории, и Вася слушал его, впитывая каждое слово. Иван Сергеевич говорил, что человек должен быть сильным, не бояться никого на свете, взгляд «морского волка» должен раздвигать толпу «людишек», резать ее, как нож масло. Сильные берут в свои руки жизнь, власть, а власть приносит славу, деньги, все, что хочешь…

Анжела Сергеевна еще раз закатила глаза и испустила вздох раздражения, картинно скомкав бумагу, выкинула ту в корзину.

Иван Сергеевич повторял эти слова часто. Шестнадцатилетний парень стал презрительно смотреть на людей. Однажды он сказал мне, что настоящий мужчина не связывает судьбу с женщиной, пока не завоюет «места под солнцем», и я сразу узнала четкую, размеренную речь проклятого Ивана Сергеевича.

Теперь дело было за мной. И я не подвела! Все-таки костыль – не просто надежная опора, при необходимости он становился настоящей палочкой-выручалочкой для хрупкой женщины.

Вася все дальше уходил от меня, связался с хулиганами, стал выпивать, играть в карты на деньги. А деньги надо было доставать… И после первой кражи в раздевалке училища от него постарались избавиться.

Изящно развернувшись на здоровой ноге, я опустилась в глубокое плие и грациозно повалилась на пол, не забыв при этом как следует швырнуть костыль по направлению к урне.

Прошло полгода. Василий попался на крупной краже. Он тогда уже работал на кухне в столовой, где Иван Сергеевич был шеф-поваром. Сослуживцы вскоре узнали, что повар был скупщиком краденого. Обоих приговорили к шести годам исправительно-трудовых работ, но освободили досрочно.

– Девушка, вы что?! – тут же взвилась секретарша.

И снова Иван Сергеевич беседовал с Василием. О чем? Не знаю… Потом решили вместе поехать на работу в геологическую партию. «Деньжат заработаешь и свадьбу справим со звоном, на весь свет», — говорил Иван Сергеевич.

– Ой, простите меня, пожалуйста, – сокрушалась я, – видимо, набойка отвалилась, вот я и поскользнулась.

Уехал Вася месяца два назад, а сегодня вот вы со своей вестью…

– Давайте я вам помогу, – подошла ко мне женщина в форме.

Через проходную будку потянулись рабочие. Послышались голоса, смех. Конец смены.

– Это я вам помогу! – решительно заявила я и полезла под стол, как раз туда, где лежала опрокинутая корзина для бумаг.

— Встретимся завтра, — сказал Анатолий, — Эльзе Павловне скажите, что я приехал из Караганды от подружки. Назовите любое имя и ни слова больше. Ровно в 11 утра я позвоню в лабораторию. Под любым предлогом отпроситесь с работы. До свидания.

Он изрядно устал. Самолет. Встреча с Эльзой Павловной. Эти слезы Зины, ее рассказ… Номер в гостинице был ему подготовлен, он поужинал, немного отдохнул и вышел на улицу. Из парка доносилась мелодия вальса. Над летним кинотеатром шумел листвой молодой парк. Он обошел его минут за двадцать и направился к выходу. До железных ворот оставалось шагов сорок. Внезапно от дерева отделилась высокая фигура и преградила дорогу.

– Девушка, вы куда?! – видимо, Анжела Сергеевна не отличалась богатством эмоциональных реакций и словарного запаса.

— Разрешите прикурить?

– Ну вот, как ничего и не было, – сказала я, принимая из рук женщины в форме свой костыль, – всего доброго, девочки! Еще раз мои извинения.

Анатолий сунул руку в карман, но сильный удар сбил его с ног. Черная мгла окутала голову пеленой.

Оказавшись на улице, я достала скомканную бумагу из сумки и разгладила ее. Указание тарасовской администрации вместе с гербом города наверху листа сулили успех в будущей авантюре.

* * *

Я рассуждала очень просто: прикинусь работницей администрации и под предлогом опроса для адресной помощи и оценки жилищных условий заявлюсь к Клавдии Михайловне. А поскольку мы с ней уже виделись ранее, то разговор должен пойти живее. Опять же, не стоило умалять волшебного действия на окружающих моего костыля. Вот ей-богу, как я раньше без него жила?!

Дежурный по городу капитан Карпенко взглянул на часы. Второй час ночи. Вздремнуть бы… Резкий телефонный звонок.

* * *

— Товарищ капитан. Докладывает участковый, сержант Силаев. Случилось ЧП. Прошу приехать в гостиницу.

Звук поворачивающегося в замке ключа заставил вздрогнуть молодую женщину. Аня поспешно вышла в коридор навстречу мужу. Сергей любил, когда его встречали, не терпел возвращаться в темную квартиру.

Юркий синий «газик» с красной полосой на кабине примчался мигом.

Мужчина вошел, вальяжно подмигнув Ане.

В кабинете администратора Карпенко увидел растерянные и в то же время любопытные лица. Они заглядывали в комнату, где, запрокинув светловолосую голову, лежал, без движения человек в спортивной куртке.

«Сегодня хорошее настроение», – подумала она и позволила себе вздохнуть.

— Попрошу посторонних выйти.

Капитан повернулся к участковому:

Муж прошел в комнату, по пути снимая куртку, сел на диван и поднес руки к лицу:

— Рассказывайте.

– Замучился, Анька!

– Что случилось, Сережа? – опасливо спросила она, все так же стоя рядом.

— Собственно, вот этот парень все знает от начала до конца, я позже подоспел, — произнес сержант. Он легонько вытолкнул на середину комнаты вихрастого юношу в очках. Тот, смущаясь, объяснил:

– Дела, Анют, дела. – Он рассеянно посмотрел мимо жены. – Ну что, мужа корми, а то у меня от солянки ресторанной что-то изжога вылезла. Что там у тебя сегодня?

— Мы с Люсей стояли возле беседки, ну… в общем, говорили о… математике. Мимо нас прошел этот парень. Наперерез вышли двое. Один попросил прикурить, а другой, не дожидаясь ответа, бросился со стороны и ударил чем-то по голове. Люся вскрикнула. Те нагнулись к парню, а когда крик услыхали, бросились бежать. Мы тоже испугались, выскочили из парка, но потом решили вернуться. Дотащили его до выхода, потом сюда, в гостиницу. Вот, пожалуй, и все…

– Рагу, с перчиком, как мама твоя готовит. Зинаида Павловна специально мне рецепт оставила, – зачастила женщина.

– Мама она тебе. Мама! – Он подошел к Ане и больно ткнул пальцем в лоб, как нерадивого ребенка. – Обезьяна бы уже запомнила! Давай, накрывай на стол.

Парень несколько раз оглянулся на рыженькую девушку, которая ободряюще кивала головой.

Пока жена возилась на кухне, Сергей оглядел комнату. Вроде бы совсем недавно он гордо хвастался перед друзьями, что в жены взял «целку из Кулька». Аня была красавица и с прекрасным характером, которая и не думала ему перечить. Мама, конечно, была от нее не в восторге, но, сколько Сергей себя помнил, Зинаида Павловна всегда ревностно относилась к нему. И Сергей искренне считал это нормальным, не особо задумываясь об эмоциональных нюансах семейных отношений.

Что его по-настоящему волновало, так это чтобы никто даже не смел смотреть на Аню, кроме него. Поэтому очень скоро Сергей сделал так, что молодая жена не смела лишний раз выйти из дома без его ведома. Мама всецело такую политику сына поддерживала, считая, что невестке и так повезло оказаться замужем за таким прекрасным мужчиной. Закавыка была только в том, что от такой жизни Анна очень скоро потеряла в глазах Сергея всю прелесть. И теперь он просто бесился, когда видел подружек друзей, женщин с ярким макияжем и броской бижутерией. На их фоне Аня выглядела белой молью. Да еще эти очки, которые внезапно вдруг сделались необходимы всегда прекрасно видевшей женщине, вконец поколебали нежные чувства Сергея к жене.

– Что это? – Сергей брезгливо принюхался к тарелке, где щедро, на рисовой подложке, дымилось рагу.

– Это рецепт Зинаиды… рецепт мамы, – быстро исправилась Анна.

– Почему перец кубиками? И у мамы подлива не такая жидкая, – он ткнул вилкой в тарелку, – это что, чеснок?

Тщательно и быстро голову раненого забинтовал врач «скорой помощи». Капитан внимательно осмотрел карманы неизвестного. На столе оказался пистолет, 117 рублей денег, носовой платок и удостоверение на имя младшего лейтенанта Анатолия Скворцова.

– Так было в рецепте, – оправдывалась жена.

Капитан тихонечко присвистнул сквозь зубы. Дело принимало серьезный оборот. Он отправил раненого, который все время был без сознания, в больницу, а сам вернулся в управление милиции.

– Я не к этому привык. – Сергей зло отодвинул тарелку от себя и вышел из-за стола. – Ты что, спросить у матери не могла, как это готовить? Спасибо, Аня, пришел, называется, с работы домой!

На следующее утро в Караганде уже знали обо всем. Кенес Имангазиевич Муканов вместе с двумя сотрудниками вылетел на легкомоторном самолете в центральный поселок геологов. Сергея и Алексея Петровича он взял с собой.

– Но ты даже не попробовал. – Аня уже почти плакала от обиды.

Все собрались в самой большой палатке. Степан Лесняк, начальник автоколонны, подпер могучей спиной столб, напряженно вслушивался в негромкую речь подполковника.

– Чтобы я плеваться начал? – Сергей подошел ближе к жене. – Сколько раз тебе повторять, что дома мне нужен уют, вкусная еда и красивая жена? Ты же, дорогая моя, даже полы помыть нормально не можешь. Готовка, видимо, тоже не твое. Еще и сама теперь как грымза облезлая ходишь! Посмотри на себя! – Он подвел женщину к огромному трельяжу. – Вся какая-то серая, в юбках этих своих!

— Пропал ценный прибор. Украдены деньги. Исчез Зенин, убит Василий Клыков. В его руке оказался платочек с инициалами О. Я. Мы просмотрели список сотрудников партии. У вас есть Ольга Яснова…

– Ты же мне сам краситься не разрешаешь и короткое носить, – чуть резче, чем рассчитывала, сказала Анна.

— Была, — хихикнул кто-то, ее вчера днем Жорка Маслаков на «газике» в Караганду умчал с ветерком…

— Уехала? — одновременно вскрикнуло сразу несколько человек.

– А у тебя почему две крайности-то? – взвился Сергей. – Монашка и проститутка? Почему другие могут, а ты нет?!

— А вы разве не знали? — удивился Биньков. — Ее вызвали радиограммой.

– Не надо меня с другими сравнивать, – давясь всхлипами, возразила она.

— Позовите радиста, — приказал подполковник.

– Ты рот свой закрой давай, – Сергей отпустил легкий подзатыльник, который больнее ударил по гордости женщины, чем действительно доставил физический дискомфорт, – не тебе мне указывать! Знал бы, что такая склочница, даже близко не подошел бы!

В проеме палатки появилась огненно-рыжая голова Сени Кизнера.

Сергей ушел, хлопнув дверью. Анна осталась плакать посреди комнаты, снедаемая чувством вины и беспомощности.

— Кто вызывал Яснову в Караганду?

Глава 14

Растерянно оглянувшись по сторонам, Сеня нашел глазами Сергея Кравцова:

Я почти закончила сканировать измятый документ, прихваченный из приемной Матренина, когда на моем пороге возник Александр, с наигранными извинениями за то, что не смог сегодня подвезти меня:

– Но, надеюсь, от ужина ты не откажешься, – с затаенным торжеством он продемонстрировал двух толстых куриц, перевязанных бечевкой вдоль их синюшных тушек, – не удержался, снова в Погореловку съездил. Я там с мужиком познакомился, он кур держит, кучинок. Такое у них мясо, Танюха!

— Главный инженер, Сергей Леонтьевич!

Он смотрел на меня, ожидая похвалы и восторгов, но вместо этого на моем лице было недоумение и растерянность. Так не хотелось снова его обижать, но, видимо, судьба моя ранить в самое сердце.

В палатке наступила мертвая тишина.

– А я не буду сегодня дома ужинать. Прости, Саш. У меня встреча. – Я почти увидела, как что-то потухло в его взгляде. – Давай мы курей на завтра оставим?

— Это правда?

– Их только сегодня забили… – Я как будто ребенка ударила. – Ты будешь ужинать где-то в другом месте? С кем?

– С главой Восточной управы Тарасова, – все-таки хорошо, что у Матренина была такая внушительная должность, – это рабочий ужин, тебе не о чем волноваться.

Кравцов молча кивнул головой. Десятки голосов замечтались под брезентовой крышей.

– А кто волнуется? – От былой мягкости и растерянности в голосе не осталось и следа. – Пока ты не сказала, я и не думал. Почему ты решила это обозначить?

Подполковник поднял руку:

– Чтобы ты не волновался. – Только не очередные выяснения отношений! – Чтобы не выдумывал лишнего и не становился душнилой. – Дипломатичности и такта небесная канцелярия мне не отсыпала.

– Сразу душнилой? – К чести Александра, если его и задел мой выпад, он решил этого не показывать. – Черт с ним, с ужином! – Он положил тушки на стол. – У меня к тебе другой вопрос. Ты вообще собираешься становиться честной женщиной? Я подумал, что должен ясно обозначить свои намерения. – И он достал из заднего кармана брюк красную бархатную коробочку. – Что ты молчишь?

— Спокойно, товарищи. На время придется запретить выезд сотрудников за пределы поселка.

– Полагала, что думать должна все-таки я. Над ответом. – В этот момент я искренне пожалела, что мы не поссорились.

Когда почти все вышли из палатки, подполковник потребовал:

– Думай, конечно, я ни в коем случае не тороплю тебя. – Александр смотрел на меня, ожидая, что я скажу что-то еще, но я молчала.

Обстановка в квартире становилась напряженной. Я снова обидела Александра, совершенно этого не желая. Внутри меня нарастал протест. В конце концов, я ни о чем его не просила!

— Ну, Кравцов, расскажите, как все было.

Оставив бумаги в папке, я пошла в душ. Стоило остыть, тем более что Александр совершенно точно разговор не закончил.

— Мы познакомились с ней в Алма-Ате, в геофизическом тресте, накануне отправки в экспедицию. Вместе комплектовали оборудование. Вот Степан Иванович знает…

И я оказалась права. Едва перестала шуметь вода, как я услышала:

– Ты даже на кольца не взглянула. Их можно поменять, если тебе не нравится такая форма. Но ты их даже не видела!

Лесняк нахмурил густые седеющие брови, хрустнули пальцы сильных рук.

Он стоял, мило прислонившись к косяку, и грустно улыбался.

Оглянувшись в его сторону, Сергей торопливо продолжал:

– Уверена, кольца прекрасны. – Я закуталась в халат и принялась наносить мазь на поврежденную лодыжку.

– Почему мне все время кажется, что ты что-то недоговариваешь? – Он помог мне зафиксировать лангету.

— Мы с ней сдружились, даже больше… Мне и в голову не пришло, что это ее инициалы на платке. Когда я уезжал в Караганду, она попросила забежать к тетке, привет передать.

– Потому что я не хочу, чтобы ты снова обижался, – призналась я, – в последнее время наши разговоры часто этим заканчиваются.

Он растерянно пошарил по карманам и нашел измятую бумажку:

– Неужели я стал таким невыносимым? – Он скривил лицо.

– Не больше, чем обычно, – поддержала я его.

— Вот адрес: Старый город, Песчаная, 9, квартира 3. А вчера связалась с управлением по рации и попросила разрешения выехать в Караганду. Я разрешил…

– Тогда почему я как будто в дураках. Предлагаю съехаться, ты ищешь повод для отказа. Да, Тань, я не слепой, вижу, – прервал он мои слабые возражения, – замуж зову, тоже отмалчиваешься. Помогаю тебе, пока на ноги не встанешь, а тебе это вроде как и не нужно совсем. Бегаю за тобой как школьник. Я хочу быть с тобой. А ты?

Лицо Муканова медленно темнело от подступающего гнева. Но он смолчал. Потом отдал приказание одному из своих помощников:

– И я, Саш. Только я не хочу замуж и не хочу съезжаться. Мне нравилось все, как было раньше. Это не значит, что я когда-нибудь потом не захочу съехаться или стать женой, – поспешила я его успокоить, – все придет со временем…

— Запросите Караганду. Кто проживает по улице Песчаная, 9. Надо взять под контроль автостанции, вокзал, аэропорт. Она, видимо, была с ними связана и постарается ускользнуть в эти дни. Завтра мы возвращаемся в город.

– Или с другим мужчиной, – закончил за меня Александр.

…Все вышли из палатки, подполковник складывал бумаги в кожаную папку. Он поднял голову и увидел Степана Ивановича Лесняка, который осторожно пробирался между скамейками.

– Ты меня вполне устраиваешь, – надеясь, что он шутит, ответила я, – курей раздобыл, на руках меня носишь, и намерения у тебя самые серьезные. Это всегда подкупает. Особенно в части про кур.

— Товарищ подполковник. Тут, кажется, есть и моя вина. Доверился девчонке. Ольгу-то я устроил в экспедицию.

– Дались тебе эти куры, – попытался отмахнуться он, но я была проворнее и поцеловала его.

— Расскажите все по порядку.

– Если хочешь, побудь сегодня моим водителем, – предложила я.

– Если хочу? – Мужчина вновь скривил рожицу.

— Было это ранней весной. Я как раз сажал деревья возле дома. Мне помогал сын Ванюшка. Раньше мы жили возле санатория Турксиба, свой садик был. Дали новую квартиру в микрорайоне, переехали мы туда и сад решили разбить на новом месте. Вы уж извините, что много про сады рассказываю, люблю это дело… Возле нас конечная остановка автобуса. Пришла большая синяя машина, пассажиры выходят, каждый домой торопится. А вот одна дивчина идет не торопясь, номера домов рассматривает. Я и спросил: «Кого-нибудь разыскиваете?» «Нужен мне Лесняк Степан Иванович». Верите, даже лопату от удивления выронил. «Я Лесняк», — отвечаю. «Дядя Степан! — закричала девушка и чуть ли ко мне на шею не бросилась. — Я же Оля Яснова, Николая Григорьевича дочка».

– Саша, пожалуйста, побудь сегодня моим водителем, – зашептала я ему на ухо, вызывая его на ответный поцелуй.

В ресторане было многолюдно. Шумно играла музыка, которая если и имела отношение к Грузии, то только потому, что ее крутили в заведении грузинской кухни Тарасова.

Зашли мы в дом, один другого перебиваем. Она рассказывает, даже захлебывается от новостей.

Я представилась администратору, и меня сопроводили в комнату для вип-гостей. Внутри меня уже ждал Матренин, с видом хозяина развалившийся на диване. Мужчина был без галстука, расстегнутые пуговицы на его рубашке красноречиво говорили о конце рабочего дня. На столе перед ним стоял стеклянный графин с красным вином. Рядом на широком блюде призывно лежали фаршированные баклажаны. Овощи на гриле, присыпанные свежей зеленью и сбрызнутые оливковым маслом, благоухали в керамическом горшке около металлического блюда с шашлыком.

– Наконец-то, Танечка! – спохватился Матренин, стоило мне зайти. – Скорее, шашлык больше двадцати минут не живет. Надо быстро все съесть, – он подал мне шампур с еще дымящимся мясом, – и выпить тут все тоже надо!

Надо вам сказать, товарищ подполковник, что с Николаем Ясновым мы вместе из плена бежали, вместе партизанили в Западной Украине. Правда, я потом ушел с регулярными войсками на Берлин, а Николай остался Советы восстанавливать, он как раз из тех мест. Потом слухи пошли, будто отомстили Николаю недобитые враги, застрелили из-за угла. Но врали, видно, люди. Вот и дочка сидит рассказывает, как славно работает старик в колхозе. А Ольгу после окончания Львовского геологоразведочного техникума к нам в Казахстан на работу направили. Я и загорелся мыслью: попрошу, чтобы ее взяли к нам в экспедицию. Правда, немного вертлявая она, легкомысленная. Даже ухаживания этого Альфреда Георгиевича, хозяйственника из управления, охотно принимала, то хохочет с ним, то шушукается. Потом Сергею мозги заморочила. А ведь он парень серьезный.

По тому, как он произнес последнюю фразу, стало понятно, что Артем Леонидович первый удар принял на себя и какое-то количество красного вина уже согревает его желудок.

В ту же ночь полетел запрос во Львов:

– Ой, как все вкусно, – облизнулась я на шашлык, – сложно говорить о работе в такой обстановке.


«Сообщите сведения о судьбе семьи Ясновых и выпускнице геологоразведочного техникума Ольге Ясновой».


– Ну, так давайте не о работе, – почти присвистнул Матренин. – Если хотите знать, работой я сыт по горло! – заговорщически прошептал он, наполняя мой бокал вином.

События приняли неожиданный поворот…

– Я только немножко спрошу вас, честно, а потом можем и не о работе, – стоило усыпить его бдительность, прежде чем расспрашивать о прошлом.

– Ой, задавайте ваши вопросы, только умоляю, давайте сначала выпьем, – он придвинулся ближе, – встреча-то какая, Таня!

Подполковник Муканов просматривал материалы по делу № 12/К. Два часа назад он вернулся из поселка геологов. След преступников обрывался. Они взломали сейф, но «работали» в перчатках и не оставили отпечатков пальцев. (Вероятно, Клыков тогда не предполагал, что через несколько часов партнер пошлет ему пулю в спину.) Все вещи и документы забрали с собой.

– За встречу. – Я послушно подняла бокал.

Что еще сообщают оперативные работники?

Комната, где мы сидели, была небольшой. Почти все пространство занимал стол. По его сторонам стояли диванчики. Со стороны входа, специально для официантов, был оставлен небольшой проход, не занятый ничем. Огромное окно, отделяющее комнату от главного зала, украшало вьющееся растение с выступающими темными прожилками на больших листьях. В верхнем углу, прямо напротив наших мест, была камера видеонаблюдения, заботливо заклеенная малярным скотчем крест-накрест.

В глаза бросилась телефонограмма из Усть-Каменогорска, записанная аккуратным почерком капитана Ермекбаева, дежурившего в эту ночь по управлению.

Я искала какой-нибудь горшок, куда бы я смогла незаметно сливать вино. Сам Матренин уже был в некотором подпитии, но я не собиралась сдаваться на милость зеленому змию и по соображениям безопасности, и потому что я была на работе.


«Скворцову лучше, пришел в сознание. Продолжаем наблюдение за домом по улице Новая. Хозяйка собирается к отъезду».


Горшков с цветами не было, но на подоконнике стояла приличных размеров модель телеги с глиняными кувшинами и соломой. Излишки вина можно сливать туда, вот только как до нее добраться? И почему я не подумала об этом раньше? Ах да! Я выясняла отношения с Сашей!

Да, вот оно, письмо из Львова. Так. Этого следовало ожидать. Подтверждение о гибели всей семьи Ясновых. Документы членов семьи не найдены. В техникуме Ольга Яснова не училась.

Мое раздумье не осталось незамеченным:

Еще одно сообщение. До предупреждения всех инстанций Карагандинский аэропорт выдал билет Ясновой Ольге на самолет ИЛ-18, место 15-а, следующий до Москвы.

И конечно, адрес, который она дала Сергею, оказался вымышленным…

– В каких облаках вы витаете, Танечка?

Яснова уже в Москве. Покушение на Скворцова говорит о том, что за ним следили. Держать под наблюдением дом по улице Новой, пожалуй, бесполезно. Зенин туда не придет. Что же дальше? Где деньги, прибор?..

– Это все вино. Я быстро пьянею, – ответила я.

…К вечеру Кенес Имангазиевич уже знал, что Эльза Павловна Пуговкина распродает вещи и готовится к отъезду в Москву. Об этом сообщила сотрудникам милиции Зинаида Солянова. Она с горечью убедилась, какую гнусную роль сыграла «мама Эльза» в ее жизни.