Аксель допил кофе, убрал чашку и, поставив локти на колени, немного наклонился вперед.

— То есть вы настаиваете на том, что работа ни при чем? — спросил он у ученого.

В кабинете наступила тишина. Нахман смотрел на детектива так, будто он сморозил чушь. Арабелла сохраняла нейтралитет, откинувшись на спинку кресла и позволив мужчинам продолжить диалог. А Грин чувствовал себя на удивление спокойно.

— Я не сотрудник полиции, чтобы делать выводы, детектив Грин. Я предполагаю, что работа ни при чем, иначе помимо Констанции пропал бы кто-нибудь еще. Или кто-то поднялся бы, продолжив ее проекты. Но этого не произошло. Естественно, я переговорил со всеми, кто с ней работал. И не только я переговорил, так скажем. Констанция просто растворилась в воздухе.

— Ее просто убили. Вы можете предоставить список тех, кто с ней работал?

Арнольд на мгновение закрыл глаза.

— Я предоставлю. Только, боюсь, вы оттуда мало кого найдете. Прошло тридцать пять лет. Кто-то уехал, кто-то умер.

— Список в любом случае нужен.

— Поговорите с Эриком Туттоном, — неожиданно сказал Нахман. — Спросите его о Констанции.

— А при чем тут Туттон? По нашим сведениям, он не работал в Спутнике-7 в то время.

— Поговорите, детектив.

Глава пятнадцатая

Доктор Арнольд Нахман



Спутник-7,

административное здание

лаборатории Арнольда Нахмана

Детектив не отводил пристального взгляда от его лица, но Нахман, за пятьдесят лет практики привыкший к любого рода переговорам, чувствовал себя спокойно и уверенно. Возможно, он лишь воспользовался ситуацией, чтобы досадить старому недругу. А может, в подобной проверке было рациональное зерно. Мысль о том, что Констанцию убили, казалась абсурдной и никак не хотела укладываться у него в голове. Но когда Грин произнес это, первым, о ком вспомнил Нахман, стал Эрик Туттон. Мерзавец достаточно попил у него крови. Арнольд никогда ему не доверял. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что Констанция не успела ему рассказать, почему она не стремилась общаться с Туттонами.

— Есть еще одна тема для разговора, доктор Нахман, — подхватила диалог Арабелла Стич, мягко, но уверенно вырывая его из размышлений.

Арнольд посмотрел на нее. Женщина выглядела прекрасно, но он слишком хорошо знал, что от агентов не стоит ожидать искренности. Они играли лучше оскароносных актеров и могли изобразить любую эмоцию и рассказать любую историю. Арабелла цепляла своей статью. В ее глазах билась живая мысль, которая не могла оставить его равнодушным. Нечасто можно встретить женщину, которая сочетала бы в себе ум и красоту, но ему везло на таких. Даже если в какие-то моменты своей долгой жизни он думал, что это не так.

— Я в вашем распоряжении, агент Стич, — без улыбки отозвался ученый и замер в ожидании ее следующей реплики.

Он заметил, как Аксель Грин откинулся на спинку кресла, уступая коллеге право продолжить диалог. Они были на удивление сыграны, как будто работали вместе много лет. Но Нахман знал, что агенты не стремятся к сотрудничеству с полицией. Значит, вероятнее всего, только что познакомились, просто оба достаточно профессиональны для такого уровня работы.

— Вчера в пять утра на улице Нейтрино произошел взрыв. Кто-то заминировал автомобиль. В огне погибла комиссар полиции Магдалена Тейн.

Арнольд медленно выпрямился в кресле, не сводя глаз с лица Арабеллы.

— Магдалена погибла?..

— Да. Мы проверяем городские камеры наблюдения в радиусе километра от эпицентра взрыва. Но также мы знаем, что половина одного из домов, рядом с которыми был совершен теракт, относится к вашему сектору, к вашей лаборатории. Улица Нейтрино, 15. Возможно, есть еще камеры, о которых не знают городские власти?

— Нам нужен Родерик, — вздохнул Арнольд, с некоторой долей упоения ухватившись за простой вопрос, лишь бы не думать о том, что было озвучено до него. — Я не погружаюсь в такие детали, прошу понять. Я уже лет десять не касаюсь операционного управления компанией. Мое дело — переговоры.

Магдалена Тейн погибла. Кто-то взорвал машину в самом тихом и спокойном городе. Он сидит и беседует с полицейскими. Полицейские говорят, что Констанцию убили. А это значит, что последние тридцать пять лет он лгал сам себе. И из-за этой лжи, скорее всего, совершил множество ошибок, которых можно было избежать. И уж точно не позволил бы червоточине сомнения в любимой женщине разложить его сердце.

— Нам нужен не только Родерик Нахман, — осторожно сказал Грин. — Нам нужен также Анри-Мишель Нахман.

Арнольд нахмурился, встретившись с ним взглядом.

— А он здесь при чем?

— Вам знакома особа по имени Натали Роше?

— Да, — бросил удивленный ученый, даже ради приличия не пытаясь смягчить тон. — Одна из девушек Анри. Она что-то сотворила?

— Всего лишь стала свидетелем. Как, возможно, и ваш сын.

Нахман прикоснулся пальцами к переносице и на мгновение прикрыл глаза, глуша эмоции. У него было много детей. И не каждый добился в жизни всего сам. Но Анри-Мишель, ей-богу, оставался настоящим чертенком даже в свои тридцать шесть. Он так и не научился выбирать женщин. С первой женой разошелся при первой возможности, ушел в отрыв, меняя девочек чуть ли не каждый день. Он объездил всю Европу, завел в каждом городе по подружке. А потом вернулся в Спутник-7. И некоторое время назад притащил эту Роше.

Нахман ему прощал все. Потому что не мог иначе. И в итоге воспитательный процесс пошел не так.

— Анри-Мишель совершеннолетний и в состоянии самостоятельно отвечать за свои поступки, ведь так? Почему вы решили поставить в известность меня? — взвесив возможные варианты развития этого диалога, решил откреститься от происходящего Нахман.

— Потому что вы знаете этот город, — подхватила Арабелла, и ученый вновь посмотрел на нее, не без облегчения прервав зрительный контакт с Грином.

В прошлом он часто работал с военными и без труда узнал в детективе человека с богатым послужным списком за спиной. Даже удивительно, что он осел в полиции. Обычно люди с подобным опытом остаются в армии и делают головокружительную карьеру.

— И вы думаете, что я помню все, что происходило здесь тридцать пять лет назад?

— Думаю, помните, — вступил Аксель. — Потому что для вас это был тяжелый год. Из тех, которые невозможно забыть. И вы заставляете нас ходить по кругу. Скажите, доктор Нахман, какой была Констанция Берне?



1965 год

Спутник-7,

Пятый уровень лаборатории «Сигма»

— Тридцать, — задумчиво протянула Констанция, когда Нахман открыл дверь в ее кабинет и заглянул внутрь. — Тридцать экспериментов, тридцать человек. Тридцать разных результатов. У нас должны были получиться группы и выделиться закономерность. Хоть какая-то. — Она подняла на него глаза. Усталые глаза ученого, который ходит по кругу. — Что я делаю не так?

— Продолжай эксперименты.

— Так я продолжаю.

— Ты торопишься. Прошел год, Констанция. Всего лишь год. Над подобными проектами люди работают десятилетиями. А у тебя уже тридцать подопытных. И тридцать сценариев. Проведи сто экспериментов. Мы добудем тебе подходящих респондентов.

Она прикрыла глаза, запустила тонкие пальцы в волосы и вытащила шпильки. Тяжелые пряди упали на плечи. Арнольд поймал себя на мысли, что задержал дыхание, будто боялся ее спугнуть. Будто она настолько хрупка, что стоит подуть — и рассыплется, как созревший одуванчик.

Он прошел в кабинет, плотно закрыл за собой дверь и, сделав несколько шагов, прикоснулся к ее щеке. Женщина подняла голову и посмотрела на него.

— Нужно отдохнуть, — прошептал Нахман.

— Барроны все знают про чувства, — будто не услышав его, продолжила женщина, и Арнольд сел на кресло рядом с ней. — Но даже они были поражены оттенкам, которые нам открылись. Препарат устойчив, он работает. Но только вот я не смогу ответить на вопрос комиссии, как именно он работает. И пока не могу подписаться под это действие. Он точно купирует чувства. Но не все. Он точно снимает эмоциональность, но как только человек успокаивается, появляется что-то еще. Кого вы собрали, Арнольд? Измученных потерями людей, которые согласны на все, лишь бы избавиться от боли? Тридцать человек, потерявших близких и все, что имели. Они продали свои тела на органы еще до смерти. Вот что их объединяет. Отсутствие смысла жизни. Они сдались. Но почему… почему нет системы?

— Поднимись на уровень выше. Система всегда есть.

Констанция неожиданно улыбнулась.

— Посмотрю. Извини. Ты прав, мне нужно отдохнуть. Завтра мы продолжим. Попробуйте найти людей… другого типа.

Он серьезно кивнул. Констанция наклонилась к нему. Ее прекрасное лицо с большими выразительными глазами было необъяснимо печально и столь же прекрасно. Она следила за Нахманом, слегка прищурившись, по-лисьи наблюдая за добычей и одновременно будто бы вверяя себя его решениям и его взглядам на жизнь. Год назад она приняла его предложение о работе. Год назад она разделила с ним постель, а он потерял голову, как мальчишка, хотя уже встретил свое тридцатипятилетие и в течение десяти лет руководил самой крупной лабораторией в этой части света. Прошел целый год. Они ни разу не поссорились. Между ними ни разу не возникло напряжения. Даже в такие моменты, как сейчас. Даже тогда, когда они обсуждали работу.

Доктор Нахман снова протянул к ней руку и прикоснулся к щеке. Убрал прядку за ухо и наклонил голову, ища ее взгляд. Констанция старательно отводила глаза. Такого раньше не было. Ученый слегка нахмурился.

— Что случилось? — чуть слышно спросил он, коснувшись большими пальцами ее губ. Она инстинктивно поцеловала подушечки и наконец подняла взгляд.

— Я сегодня, кажется, не ела.

Он бросил взгляд на часы.

— Поехали.

— А тебе не надо домой? Какой-то там ужин, ты говорил…

— Сейчас намного важнее провести время с тобой.

Он наклонился к ней, поцеловал со всей нежностью, на которую только был способен, отстранился и помог встать. Констанция медленно взяла свою сумку, легкий летний плащ, который набросила на плечи, оглядела лабораторию ничего не видящим взглядом и позволила Нахману себя увести. Он видел, что с женщиной творится неладное, хотел разобраться в этом, но боялся передавить.

Он и так заставил ее круто изменить свою жизнь.

Позже они сидели в отделенной от основного зала нише в ресторане. Констанция медленно ела запеченного лосося, а Нахман пил зеленый чай, любуясь ею и думая о том, что ученому не свойственны такие чувства. Как ученый он привык все в этом мире разбирать до микрочастиц. Критике подвергались даже отношения. В его семье не было принято делиться эмоциями, он не умел их выражать, не привык видеть на лицах других, но эта женщина свела его с ума. Еще там, на выставке. Что-то в глубине ее серо-голубых глаз заставило его мир перевернуться. Столько времени прошло, а он до сих пор не понимал, как такое возможно. Любовь он считал слабостью. Бессмысленной блажью никчемных людей. И вот ведь напоролся…

— Я должна сказать тебе кое-что… важное.

— Ты можешь сказать мне все.

— Я… — Она опустила глаза. — Я должна поговорить с Мишелем. Должна рассказать ему все.

Нахман отставил чашку в сторону.

— Почему ты вдруг решила?

Она вскинула голову, как испуганная лань. Арнольд протянул руку ладонью вверх, положил ее на скатерть и дождался, пока холодные, слегка вздрагивающие пальцы Констанции прикоснутся к его коже. Заглянул в глаза. Она подбирала слова, он видел, как ей тяжело, но отчаянно не понимал почему. Волновался. Боялся. Вдруг она решила уйти? Но нет, она решила все рассказать мужу. Но почему?

Женщина чуть сжала его руку, закусила губу.

— Потому что у нас будет ребенок, Арни. Я беременна.



7 июня 2002 года

13:15

Спутник-7,

административное здание

лаборатории Арнольда Нахмана

Доктор Нахман долго сидел, развернувшись в кресле к окну и думая о своем. Полицейские ушли, заставив его сорвать пластырь с плохо зажившей, но уже почти не беспокоившей его раны. Он не мог уложить в голове новую реальность и просто отключился от нее, глядя в одну точку на горизонте и вновь и вновь переживая мучительно-счастливые моменты. Тогда новость о ребенке его огорошила. К тому моменту у него уже было двое детей и беременность Констанции в планы не входила. Равно как и ее решимость развестись. Он предлагал ей жить вместе, но она отказывалась. А после того разговора поменялось все. В первую очередь внутри него.

Телефон внутренней связи щелкнул.

— К вам Родерик Нахман, — сообщила секретарша.

Арнольд не пошевелился.

Глава шестнадцатая

Констанция Берне



Конец июня, 1965 год

Треверберг, спальный район

— Я думаю, нам надо развестись.

Мишель Берне, который только что уложил Луи спать и теперь занимался приготовлением вечернего чая, уронил ложку в баночку с медом и повернулся к жене. На его усталом от постоянного недосыпания лице застыло выражение, похожее на смесь шока и отчаяния. Но удивления там не было. Только неготовность признать действительность и наконец отпустить жену, хотя она вполне явно и открыто начала отдаляться еще год назад.

— Что? — машинально спросил он, всеми силами оттягивая тот момент, когда разговор станет по-настоящему серьезным. Констанция видела это сопротивление, чувствовала его. Он всегда так делал, избегал реальности, если она ему не нравилась, тянул. Она считывала все мысли мужа. И устала от него. Она его не любила.

— Это должно было когда-то случиться, Мишель, — спокойно продолжила женщина, наматывая прядку шелковистых волос на палец. — Мы слишком давно вместе. Прошли столько испытаний. Вокруг меня только боль и разочарование. А мне хочется жизни. Немножечко жизни.

— Я мешаю тебе жить?

— Скорее, я не люблю тебя, вот и все.

Женщина с видимым спокойствием подошла к нему и принялась заваривать чай, стоя настолько близко, что слышала его срывающееся дыхание. Руки мужа опустились на ее талию. Они были нежными и теплыми, как всегда. Но сейчас впервые за десять лет с момента их первого поцелуя Констанция подумала о том, что она хотела бы других прикосновений и другой жизни. Все было слишком идеально. Слишком закономерно. И теперь, когда она разгадала загадку тысячелетия и встретила человека, который перевернул ее душу, ей хотелось расправить крылья и взлететь. Старая семья в новый сценарий не вписывалась.

— Вчера еще любила, — эхом отозвался Мишель Берне. Его руки стали настойчивее.

Констанция развернулась в его объятиях и заглянула в глаза.

— Просто отпусти меня.

— Но… но я не могу. Я люблю тебя. У нас сын. Ты заберешь Луи?!

Она рассмеялась.

— Нет. Это твой сын.

— То есть ты бросаешь нас обоих?

— Даю вам право построить собственную жизнь.

Мишель отстранился. На мгновение Констанция почувствовала холод и одиночество, настолько пронзительные, что решение разорвать старые отношения таяло буквально на глазах. Женщина закусила губу и опустила голову, избегая пристального взгляда мужа. Она знала, что это будет сложно. Понимала, что Мишель ни за что не сдастся просто так, что станет до последнего изводить ее уговорами остаться, душить ее своей любовью. А ей хотелось совсем другой любви. И совсем другого мужчину рядом.

Особенно теперь.

Нахман выделил ей квартиру. Им. С ним она каждое мгновение чувствовала себя предельно, обезоруживающе, крышесносно живой. Он влюбился настолько же глубоко и внезапно, насколько и она. Только если он не мог что-то изменить в своем социальном статусе, завязанный на обязательствах перед городом, то ей ничего не стоило больше никогда не покидать Спутник-7. Перестать рваться на два фронта. Остаться там, где жили ее сердце и разум, в лаборатории, которая позволила ей прикоснуться к настоящей науке и получить стоящий результат. Под началом мужчины, который знал, что делает, и добивался того, чего хочет.

— Тогда уходи, — сказал Берне, не поворачиваясь. — Сегодня. Оставайся в своей лаборатории. Делай что хочешь. Документы передашь через адвоката.

— Мишель…

— Уходи.

— Куда?

Констанция обернулась так резко, что смахнула рукой чашку с чаем на пол. Горячая ароматная жидкость разлилась, а тонкое стекло рассыпалось на сотню частиц. Маленький Луи, сонный и помятый, стоял в коридоре. Мальчик был одет в чудную темно-синюю с золотыми солнышками пижаму. В руке он держал плюшевого кота, длинный хвост которого касался босых ног.

— Ма…

Он сделал несколько шагов вперед.

— Луи, иди к себе! — закричала Констанция. Но детская ступня уже опустилась на стекло.

— Ой! — вскрикнул мальчик и упал.

— Вызову скорую, — отчужденно и холодно пробормотал Мишель и, осторожно ступая, отправился в коридор, где висел телефон.

Луи расплакался. Но не истерично, как это обычно делают дети, а протяжно и горько, как может плакать только по-настоящему искренний человек. Мальчик тер глаза руками, бросил кота на пол, и мягкий ворс игрушки тут же наполнился стеклом. Ступни мальчика покрылись красным.

Констанция присела перед ним, предварительно бросив полотенце на осколки. Раны не были глубокими — несколько царапин. В правой ступне торчал осколок.

— Они уже едут, — сообщил Мишель, показываясь в дверном проеме. — Пара минут.

— Ма, — позвал Луи, потянувшись к ней, и схватился за воздух, смешно перебирая пальчиками свободной руки.

Констанция посмотрела на него. Слезы наконец прорубили себе дорогу сквозь логику, рационализацию и не свойственную ей пелену страсти. Женщина тихо застонала и закрылась руками. Луи уже не плакал. Только хмурился при малейшем движении. Он был будто бы парализован. Будто бы одурманен. Что он услышал? О чем подумал? Действительно ли она сможет оставить его в этой прошлой, безрадостной жизни? Действительно решится шагнуть навстречу будущему?..

Глава семнадцатая

Аксель Грин



7 июня 2002 года

13:47

Спутник-7,

административное здание

лаборатории Арнольда Нахмана

— Напомните, почему я не приехал к Нахману сразу? — шепнул Грин, наклонившись к уху Арабеллы.

Они спускались на лифте, вполне удовлетворенные и слегка взволнованные прошедшим разговором. Нахман подписал несколько бумаг, которые обязывали сотрудников корпорации отвечать на вопросы и предоставлять доступ к документам определенного типа. Безусловно, к государственной тайне никто следователей не подпустит, но общие сведения, которые могут пригодиться, теперь не скрыты за десятью стенами. Даже удивительно, что в Спутнике-7 такое возможно.

— Потому что его не было в городе? — так же тихо ответила агент. — В любом случае надо посмотреть камеры.

— Кстати насчет камер. А что там с городскими?

— Фас организовал просмотр. Уличные камеры не захватывают площадку. Но зато они стоят практически на всех автомобильных дорогах. Специалисты составят реестр подозрительных записей и позовут нас. Надеюсь.

Секретарша, которая до этого делала вид, что занята своими мыслями, бросила на Арабеллу быстрый взгляд.

— У «Нахман. Технолоджи» есть прототип программы, которая занимается видеоаналитикой, — сказала она.

— Видеоаналитикой? — задумчиво повторила Арабелла. — И почему у «Нахман. Технолоджи» есть, а у военных нет?

— Это прототип, — сказала Лера. — Вы можете загрузить туда кусочек видео, указать программе на нужного человека, если он достаточно «засветился», та составит его электронный портрет. И после этого вы сможете загрузить бесконечное количество образцов — она найдет его на других записях. Прототип разрабатывается по поручению Министерства юстиции Треверберга. Мы не афишируем этот проект, но доктор Нахман дал вам соответствующий доступ, так что я могу рассказать.

— Почему он сам не сказал? — спросил Грин, когда лифт остановился.

— Доктор Нахман — блестящий ученый и скромный человек, — с неожиданной нежностью ответила Лера. — К тому же в «Нахман. Технолоджи» множество направлений, и информационные технологии далеко не самое приоритетное. Изначально лаборатории доктора Нахмана и он сам занимались микробиологией. Но новое время требует новых вызовов, и он первым в Спутнике-7 заинтересовался информатикой. В итоге в корпусе, где мы с вами находимся, работает более ста программистов. Мы гордимся этим. Первый подобный кластер в Треверберге и округе. И уже множество наших решений внедрено в различные структуры.

— А оцифровку архива полиции Треверберга тоже вы делали? — не без яда уточнил Грин, вспомнив, как мучились с программой его ребята, да и он сам два года назад.

— Нет, — улыбнулась Лера, посмотрев ему прямо в глаза. — Конкуренты. Выиграли за счет демпинга. Доктор Родерик Нахман тогда был в ярости. Но управление полиции не обладает нужной экспертизой, чтобы выбрать адекватного задаче подрядчика. А мы… Лаборатория тогда была перегружена, и вопросы мелких интеграций нас интересовали мало.

— И как нам должна помочь ваша видеопрограмма? — вернула собеседников в нужное русло Арабелла Стич.

— Прототип, — поправила секретарша. Лифт остановился. — Я сделаю пару звонков, пока вы ждете копию записи с камер, которую запросили. В любом случае для ее использования нужен профессионал. К сожалению, она пока не настолько хороша, как запланировано разработчиками. Вам придется работать здесь.

— Меня это пугает, — улыбнулся Грин.

Секретарша вышла из лифта. Они оказались в одном из подземных этажей лаборатории, где находились сервера, куда копировался видеопоток со всех камер, принадлежавших Нахману. На удивление гостей, здесь оказался свой ресепшен. Миловидная девушка встала при виде коллеги и незнакомцев.

— Третий доступ, — сообщила Лера. — Нам нужны записи камер кластера «Нейтрино». Запишите, пожалуйста, на переносной диск.

— Добрый день, добро пожаловать, меня зовут Мари, пожалуйста, присаживайтесь.

Арабелла и Аксель не торопились опускаться на мягкие диваны. Оба явно были удивлены тем, насколько четко работали сотрудники, такое встречалось нечасто. Армейская дисциплина в светском офисе — удивительное достижение. За счет чего, интересно, это удалось?

Лера посмотрела на посетителей. Протянула Арабелле пропуск с металлическим напылением. До боли похожий на тот, который они нашли рядом со скелетом.

— По этому пропуску вы сможете воспользоваться лифтом. Он действует до конца рабочего дня. Я буду ждать вас наверху.

Развернувшись на каблуках, она вернулась в лифт и вскоре исчезла. Аксель и Арабелла опустились на диван. Через мгновение перед ними появились чайник и пара чашек. Мари дежурно улыбнулась и, вернувшись за рабочее место, взяла в руки телефон. Дозвонившись до ответственного, передала ему приказ и замерла.

— И часто здесь бывают гости, Мари? — заговорила Арабелла.

— Извините, агент Стич, ваш уровень доступа не позволяет мне отвечать на личные вопросы и вопросы трудового и иного распорядка работы кластера «Нахман. Технолоджи». Задайте другой вопрос, и я с удовольствием вам отвечу.

Полицейские переглянулись. Это было так нереально, что хотелось рассмеяться, но они сдержались.

— Спасибо, — сказала Арабелла и откинулась на спинку дивана.

К чаю прикасаться она не торопилась. Грин следил за проявлением эмоций на ее холеном лице. Стич слегка устала от диалога. Неудивительно, Нахман оказался крепким стариком, от которого исходила мощная энергетика нетривиального человека, который уже полвека находится на острие технологий. Вероятно, он вхож в такие круги, о существовании которых большинство даже не подозревают. И, несмотря на то что к полицейским он был настроен миролюбиво, диалог измотал обоих. Аксель тоже чувствовал легкую усталость и был рад вынужденной передышке. Как и Арабелла, он формировал гипотезы и пытался связать новые сведения с тем, что уже было известно.

То, что Констанция Берне была любовницей Арнольда Нахмана, детектив не сомневался. Ученый оказался не готов к тому, что кто-то упомянет имя этой женщины, и выдал себя с головой первой реакцией. Был ли он в числе подозреваемых? Да. Однозначно. Имелся ли у него мотив? Вероятно, да. Как у любого любовника. Могло произойти что угодно. И, если убил действительно Нахман, им придется тяжко. Потому что, вероятнее всего, такой человек, как он, позаботился о том, чтобы уничтожить все вещественные доказательства и заодно перенаправить следствие. При этом степень его шока от известий, что Констанция умерла, сложно было бы сыграть. Он выглядел вполне искренним. И отсюда еще один вопрос: поверил ли он сам в свою ложь или действительно считал, что она сбежала? И зачем он отправил их к Туттону? Что связывало Эрика Туттона и Констанцию Берне?

— Вот ваши записи. — Аксель поднял голову. Безупречная Мари стояла рядом, держа в руках съемный жесткий диск. — С вечера 4 июня до обеда 5 июня.



Некоторое время спустя

— Вы должны написать жалобу и потребовать предоставить нормальный автомобиль, а не эту кастрюлю с болтами, — бросила Арабелла, откидывая спинку сиденья и пытаясь устроиться поудобнее. — Это просто издевательство со стороны управления. Вы рискуете жизнью, работаете без ресурсов и поддержки, потеряли личный автомобиль. И вынуждены ездить на… этом.

Аксель погладил машину по рулю.

— Ну, мы с ней почти подружились. Знаете, агент, я человек военный. Хорошо, что она хотя бы едет.

Стич рассмеялась.

— Нам надо отсмотреть видео. Срочно.

— А еще нам надо срочно отправиться к Туттону. Я отвезу вас в управление, а сам поеду к нему. Надеюсь, он на месте и сможет переговорить. Звонить заранее не хочу.

Арабелла бросила на Грина внимательный взгляд, обдумывая предложение. Аксель знал, что агенты не любят разделяться. Когда ты один, ты уязвим. Напарник помогает больше видеть и спасет жизнь, если все пойдет не по плану. Но оба понимали: встреча с Эриком Туттоном и просмотр видео с камер — задачи равнозначно важные и срочные. К сожалению, камера Нахмана была призвана следить за подходами к пятнадцатому дому, где жила Роше, а не за площадкой. Но им могло повезти, и человек или группа лиц, которые подложили бомбу, прошли как раз под ней. Нужно было проанализировать огромное количество информации, сравнить данные камер Нахмана и Дженкинса. И установить личность исполнителей. Восстановить события той ночи по минутам. Обычно подобная работа занимает у профильного отдела не меньше недели. В Спутнике-7 такого отдела не было. Полторы калеки стажеров, еще полторы калеки разнорабочих и один криминалист.

— Вызову Николаса, — наконец сказала Арабелла. — Нечего ему сидеть дома. Он вполне может смотреть со мной видео. И заодно потребую отчет по уликам с площадки. Да-да, — поспешно добавила она, заметив, что Аксель собирается возразить. — Он отстранен, но его коллега пока не приехал. Поэтому пусть работает. Мне плевать, что он чувствует. Для горя придет время после того, как мы установим, что случилось.

— Под вашу ответственность, — ответил детектив, заводя мотор. — Он нестабилен. Вчера пил. Магдалена — его бывшая жена. Они развелись три года назад, но, насколько я успел понять, друг друга любили. Он не скоро придет в себя.

— Да, я видела досье, — кивнула Арабелла, пристегивая ремень безопасности. — В дело вмешался отец Николаса, ему нужен был брак сына с дочерью партнера по бизнесу. В таких семьях согласия обычно не спрашивают.

Аксель слегка повел плечом, будто говоря «ну, это их проблемы», осторожно выехал на дорогу, убедившись, что она свободна, и набрал скорость. Старенький автомобиль слушался его беспрекословно, преодолевая милю за милей по наспех залатанным дорогам города. Коллеги молчали, каждый думал о своем. Грин то и дело посматривал на Арабеллу, которая упрямо смотрела в окно, избегая его взгляда. Такое ощущение, будто встреча с Нахманом пробудила в ней нечто давно забытое, но важное, настоящее, про нее саму. Такие воспоминания, от которых она давно закрылась и которых искренне страшилась. Она выковала из себя специалиста высочайшего класса. Но что скрывалось под маской? Очередная искалеченная судьба, которой никого не удивишь.

В структуры не идут просто так. Либо за карьерой и властью, либо в безотчетной попытке найти ответы на вопросы, помочь тем, кому уже ничем не поможешь. Сам Грин ушел в армию, потому что в свои шестнадцать считал, что военная сфера — единственная, где он может пригодиться, где сможет быстро начать помогать приемной матери финансово, снимет с нее необходимость одевать его и кормить. И действительно, заработок получился достойный. Аксель до сих пор сохранил некоторые сбережения тех времен. Но что в итоге? Полностью засекреченное досье, награды, которые никому не показать (и даже самому себе лишний раз не напомнить), несколько почти смертельных ранений и потерянные близкие. Бесконечная череда исчезнувших из его вселенной лиц.

— Хотите помочь Николасу прийти в себя? — неожиданно спросил Грин, когда до управления полиции оставалось минут десять ходу.

— Помочь? — переспросила она, наконец переводя взгляд на детектива. — Я хочу его использовать. По прямому назначению.

— Мне показалось, что…

— Вам показалось. И даже если нет, обсудим это за бокалом кьянти, когда разберемся с этим дерьмом. Вам нельзя возвращаться в квартиру.

— Знаю.

— И все равно вернетесь.

— Да.

— Вы же проверите вход на предмет растяжек, газовые вентили и не станете есть и пить то, что осталось в доме?

Аксель притормозил на светофоре и посмотрел на Арабеллу. В ее глазах застыло странное выражение крайнего напряжения. Она собирала пазл. Искала недостающие детали. И в этой мозаике смерть Грина была настолько естественна, что агент решила заговорить о ней.

— Вы же читали мое частичное досье.

— Да, читала, но вы на гражданке уже десятилетие. Навыки стираются.

— Я все проверю. Вы считаете, они взорвут целый дом, чтобы уничтожить меня?

— Ну они же подложили бомбу в автомобиль. Ваше расследование кое-кого разозлило. Или напугало.

— Автомобиль… Я все проверю. Спасибо за беспокойство.

Они снова замолчали. Когда машина остановилась у управления, Арабелла взяла свою сумку и повернулась к Грину.

— Что бы вам ни говорил Эрик Туттон или его охрана, не расставайтесь с пистолетом.

Аксель кивнул. Почему-то его не злили ее менторский тон и непрошеные советы. Хотя он не мог разделить ее степень беспокойства.

— Я бы многое отдал, чтобы вернуться на выходные в Треверберг, — сменил он тему. — Но, наверное, нам надо работать.

— Я позвоню, если будут новости, детектив, — смягчилась Арабелла. — А потом покажу вам одно местечко в Ночном квартале. Вы оцените, обещаю.

— Круче «Черной дыры»?

— О да. В миллион раз круче.

Глава восемнадцатая

Николас Туттон



Спутник-7

На работу Николас пришел вовремя. У него поднялась температура после ночного стояния под дождем, но остаться в постели криминалист категорически отказался, несмотря на доводы и уговоры жены. Он выпил целую кучу таблеток, подобранных Лизой, дал ей себя накормить, вызвал такси и уехал в управление, пообещав, что, если ему станет хуже, обязательно вернется. Хотя они оба знали: не вернется.

Минувшая ночь выжгла его дотла. Но это было необходимо. Было необходимо перегореть, умереть вместе с Магдаленой, чтобы начать цепляться за реальность, связь с которой тускнела минувшие три года и наконец порвалась. Так продолжаться не могло. Ему требовалась опора, ему нужно было вытащить себя из болота. Почему бы не ухватиться за расследование? Даже если его отстранили, до приезда Лионеля он должен выполнять свои обязанности. Коллега вряд ли появится раньше понедельника, так что можно спокойно разобрать улики и мусор с площадки.

Нику не давал покоя жевательный табак. С одной стороны, штука распространенная, с другой — важна марка. А еще слюна, в которой есть ДНК. Он имел право просто надеяться на то, что им повезет. Потому что на встрече с ним табак жевал техник, который занимался камерами, этот пьяница Джеймс. Впрочем, трубку пьяница не взял. Ник позвонил в офис, администратор ответила, что тот не появлялся и, вероятнее всего, ушел в загул. Подумав, криминалист быстро составил и подписал у Фаса запрос на КПП и тут же его отправил. И теперь просто сидел в ожидании ответа или хоть какой-то информации и ковырялся в прочем собранном на улице Нейтрино мусоре. Работа его не то чтобы увлекала. Скорее, отвлекала, помогала сосредоточиться на цели.

Они должны найти мудака, который сотворил это с Магдаленой. Неважно, что цель была другой, она в любом случае не могла считаться благородной. Нужно отыскать его и убедиться, что он не выйдет из тюрьмы никогда. А еще лучше — добиться высшей меры наказания, смертной казни.

Руки дрожали после вчерашнего, а может, возвращалась температура. В груди болело, начинался кашель, но Туттон упрямо разбирал улику за уликой, проводил анализы, сверял данные, составлял карту места. В дверь постучали.

— Да.

Лохматая голова мальчишки-стажера показалась в проеме.

— Офицер Туттон, тут фотографии следов распечатали.

— Клади на стол, — не поднимая головы, приказал криминалист, — скоро посмотрю.

Мальчишка повиновался и ретировался, не желая оставаться один на один с Ником. Даже до этого дела о нем ходила дурная слава: взрывной, пьющий, неуравновешенный сынок Эрика Туттона. С ним старались не связываться. А после вчерашнего никто в управлении не сойдет с ума настолько, чтобы остаться с ним в кабинете дольше, чем требуется для выполнения должностных инструкций.

На фотографиях были следы, расположение объектов на площадке, окна домов. Ник фотографировал практически все, что видел, чтобы сохранить как можно больше деталей. А вдруг пригодится? Из-за нехватки опыта, возможно, он перестарался. Он плохо помнил, как именно работал на месте, все мысли крутились вокруг Магдалены, их прошлого, его настоящего и будущего. Но базу собрал внушительную. Окурки, отпечатки ног, жевательный табак. Разлетевшиеся во все стороны детали автомобиля.

Ник отложил фото и снова набрал номер Джеймса — телефон отключен. Позвонил на центральное КПП. Информации о том, что Джеймс Смит выезжал из города, нет. Либо он воспользовался одной из нор, либо еще здесь. Ник запросил домашний адрес Смита на его месте работы. Доехать, что ли?.. Он уже схватился за трубку, чтобы сообщить о своих подозрениях Грину, когда в дверь снова постучали.

— Да?

Эту женщину он видел утром краем глаза. Агент Арабелла Стич выглядела безупречно. Или ему, измученному болезнью, похмельем и горем, так казалось.

— Вы мне нужны, Туттон, — тоном, не терпящим возражений, сказала она.

— Джеймс Смит пропал, — выдал он, машинально смахнув с бровей липкий пот. — Я нашел на площадке жевательный табак. Смит жует табак. Он же ставил камеры. Он пьяница и техник, вхож в управление. Живет в Спутнике-7 всю жизнь. Он может что-то знать. Его легко купить, еще легче запугать. Надо проверить. Не могу до него дозвониться.

Агент не улыбнулась. Она закрыла за собой дверь и подошла к криминалисту.

— Вы плохо выглядите, — сообщила она.

Ник нервно рассмеялся.

— Я бы посмотрел на вас в подобной ситуации, агент.

— Нет, вы не поняли. Вы выглядите плохо. Вы нормально себя чувствуете?

Он хотел ответить, но приступ кашля прервал речь. Успокоившись, Ник откинулся на спинку кресла. Кажется, действие препаратов сходило на нет.

— Я не пойду домой, — хрипло сказал он. — Выпью лекарство. Что вы хотели?

— Нужно все ваше внимание и концентрация, Туттон. Мы должны отсмотреть видеоряд.

— Этим вроде занимаются?..

— С других камер. Есть две камеры, которые частично перекрывают площадку. Возможно, тот, кто нам нужен, попал под одну из них.

Ник выпрямился. Тело тут же ответило тошнотой, но он проигнорировал сигнал.

— Я готов, агент, — сообщил он, хотя и понимал, что это ложь. — Мы можем разместиться здесь.

Арабелла кивнула. Села на место Лионеля Тодда, бросила сумку на свободный стол и включила компьютер.

— У вас есть лекарства? — спросила она.

— Да, я разберусь. Мы будем искать Джеймса?

— Мы будем искать всех, кто ходил той ночью по площадке. Вы объявили Смита в розыск?

— Нет оснований. Надо доехать к нему домой. Адрес мне прислали. Вроде бы.

— Видео в приоритете.

— Есть, мэм.

Ник снова закашлялся. Разозлился на себя, достал из ящика стола фляжку, сделал пару глотков и прикрыл глаза, то ли от блаженства, то ли от стыда. А зачем, собственно, он выпил алкоголь? Видимо, Стич была того же мнения. Когда она вырвала флягу у него из рук и ударила по лицу, Туттон опешил.

— Вы с ума сошли, агент?! — вскрикнул он, схватившись за скулу.

— Не сметь пить при мне в рабочую смену! — прошипела Арабелла. — Соберитесь, офицер.

— Есть, мэм.

Стич смерила его неприязненным взглядом, но быстро взяла себя в руки. Она напоминала известную английскую или американскую актрису. Достаточно рослая, очень худая, прямая, волосы собраны в низкий хвост, на глазах темные очки. Ник смотрел на нее и думал, что хотел бы иметь такого наставника. А если бы она была помоложе, то у него не осталось бы шансов. От Арабеллы волнами исходила тугая энергия человека, который видел в этой жизни все. Она двигалась мягко и уверенно, как большая кошка. Вот и сейчас она прошла в кабинет, как будто всегда здесь работала, сняла пиджак, оставшись в белой рубашке, закатала рукава, достала из сумки съемный диск и подключила все к компьютеру, который тут же возмущенно зажужжал: техника в управлении явно не жаловала лишнюю нагрузку. Равно как и люди.

— Лекарство, — холодно сказала агент, не поднимая на него глаз. — Или вы идете и пьете таблетки, или я поставлю вам капельницу. Поверьте, я умею. И ни один специалист в городе мне это не запретит.

— Ладно.

Ник наклонился и чуть не потерял сознание, когда в глазах потемнело. Почти на ощупь он нашел аккуратно упакованную Лизой аптечку. Вытащил оттуда нужные препараты.

— Может, и правда капельница лучше, — прошептал он. Едкие таблетки пришлось запить большим количеством воды. Криминалист откинулся на спинку кресла, думая о том, что его печень и почки явно не рассчитаны на такие дозы. Но что ему остается?

— Отчаянный малый, — все так же глядя в компьютер, прокомментировала Стич. — Алкоголь, потом лекарства. Ладно, надеюсь, в голове у вас достаточно прояснится уже минут через пятнадцать. Мы должны найти этого ублюдка.

— Это может быть Джеймс Смит.

— Значит, вы сможете его узнать.

— Если я прав.

— Не страшно ошибаться, офицер Туттон. Намного хуже ничего не сделать тогда, когда мог сделать.

Арабелла подняла на него глаза, и Нику, вопреки ее словам, стало очень страшно. И очень стыдно. От лица отхлынула кровь, веки защипало. Он резко отвернулся, делая вид, что разбирает бардак на столе. Она видела его досье. Она знает, что он сделал. Чего он не сделал. От кого он не защитил свой брак и свою жизнь. Кому позволил все перевернуть. Кому всегда все спускал с рук. Она читала его легко, почти играючи.

— Я все сделаю, — пробормотал он чуть слышно, избегая внимательного взгляда агента.

Арабелла медленно кивнула. Потом неожиданно подошла к Нику и коснулась прохладной ладонью его лба. Мужчину начало мелко трясти. Видимо, температура снова скакнула…

— Господи, у вас жар.

Он услышал ее слова сквозь туманный бред. Мысли расползались.

— Вам нужно домой.

— Нет.

— Чертов упрямец.

Он почувствовал, как Арабелла потянула его за руку, и послушно встал. Покачнулся. В глазах потемнело, он буквально ничего не видел. Агент помогла ему добраться до дивана, который стоял тут же. Помогла лечь. Его мелко трясло от озноба. Открывать глаза было больно. Ник думал только о том, что должен работать. Но тело отказывало, разваливаясь на глазах.

Он с некоторой отчужденностью слышал, как она вызывает скорую, диктует адрес, перечисляет симптомы.

— Я никуда не поеду.

— Они сделают укол и поставят катетер.



Некоторое время спустя

Ник не знал, сколько проспал. Может, час, может, несколько часов. Рука затекла, он попытался изменить положение тела, но не смог.

— Не дергайтесь. — Арабелла Стич сидела за его рабочим столом, напряженно вглядываясь в монитор. — Я отсмотрела пару часов пленки с одной камеры, сделала кое-какие заметки. Рукой не шевелите! Капельница.

— Что вы мне вкололи?

— Ну сначала анальгетик, у вас была критическая температура. Сейчас классические тридцать восемь, жить будете. Капельница с витаминами и физраствором, ничего экстремального.

— Мне легче.

В голове явно прояснилось, хотя он чувствовал себя так, будто пробежал марафон. Арабелла посмотрела на него поверх стекол очков.

— Вы провалялись почти три часа. И мне по-прежнему нужна ваша помощь. Так что либо вы едете домой и берете больничный, либо собираетесь и мы продолжаем работу.