Они несколько раз ужинали вдвоем, посетили пару приемов на волне их общего успеха после раскрытия дела Хэрриота. В том, что между ними что-то происходило, сомнений не было. Но были ли они парой?

И, что беспокоило ее куда больше, не думал ли так сам Блэкфинч… или хотя бы полагал, что это возможно.

Она ни в чем не была уверена.

Ни один из них не касался этой темы – они кружили вокруг нее, как мотыльки у огня.

Завязалась беседа.

Блэкфинч рассказал, как идут дела с лабораторией. Он обучал группу молодых мужчин темному искусству криминалистического анализа.

– Мужчин?

Блэкфинч моргнул:

– Мм… ну да. Все студенты – мужчины.

– Почему?

– Почему что?

– Почему они все мужчины?

– А, ну все кандидаты были мужчинами.

– Почему?

– Я не понимаю, о чем ты.

– Ты пытался принимать женщин?

Блэкфинч открыл было рот, но тут же его закрыл.

– Вообще этим занимаюсь не я, – сказал он наконец.

– А я думала, ты там главный.

Он покраснел.

Пару мгновений Персис наблюдала за тем, как он извивается на крючке, а потом сменила тему и спросила его о семье.

– На выходных Тед потерял пару коров.

Персис вспомнила, что брата Блэкфинча называли его вторым именем – Таддеус. Он был фермером. Блэкфинч показал ей письмо от своих юных племянниц. Оно содержало захватывающую историю о пастушьих собаках и волшебных принцессах.

Персис взглянула на письмо:

– Они неправильно написали слово «тролль».

– Персис, они же дети.

– Это не значит, что не надо их поправлять.

Они заказали еду и, пока ее готовили, еще немного поговорили. Блэкфинч передвигал по столу приборы, выстраивая их в идеальный ряд. Забавно, подумала Персис, как быстро привыкаешь к таким странностям – небольшим отклонениям, отличающим людей друг от друга.

Официант принес заказ, и они продолжили разговор, на этот раз о расследованиях Персис.

– Боюсь, личность твоей Джейн Доу[22] с железной дороги так и останется тайной, – сказал Блэкфинч, разравнивая вилкой ризотто. – Я попросил ребят пробить по базе ее отпечатки пальцев, но они ничего не нашли. Другого я и не ждал. Женщин-преступниц не так уж много. – Он улыбнулся. – Можешь обратиться в Управление регистрации иностранцев. Все иностранцы, которые остаются в стране надолго, должны по прибытии отметиться у местного представителя Управления согласно закону о регистрации иностранцев 1939 года. Я и сам регистрировался.

Персис мысленно пнула себя за то, что не подумала об этом сама.

Потом она вернулась к обжаренному лососю и рассказала Блэкфинчу о том, как продвигается дело Хили. Под конец она вслух прочитала ему загадку.

– Я думаю, что речь здесь идет о человеке, который приехал в Бомбей, чтобы стать архитектором, возможно, при англичанах, – сказала она.

– Кажется, вариантов тут слишком много.

Британское завоевание Индии Ост-Индской компанией сопровождалось золотой лихорадкой. Когда появились железные дороги, в страну хлынули поселенцы со всей империи. Среди прочих ее наводнили архитекторы: рабочая сила стоила дешево, мрамора было в избытке, и ничто не сдерживало полет фантазии. Колониальная архитектура городов Индии красноречиво являла миру сумасбродство ее создателей.

– Можно?

Блэкфинч взял у Персис записную книжку и посмотрел на строки.

– Нет, боюсь, я ничего тут не понимаю. Загадки – это не по моей части. Прости. – Он улыбнулся. – Хорошо выглядишь. Грязная форма тебе очень к лицу.

– Я не успела переодеться.

– Ерунда. Нет, серьезно, я считаю, ты выглядишь изумительно.

Повисло неловкое молчание, которое прервал взрыв смеха из-за соседнего столика.

– Я тут изучал город, – продолжил Блэкфинч. – Я здесь уже больше года и так почти ничего и не видел.

Их снова окутала неуютная тишина. Кто-то должен был заговорить первым.

– Наверное, ты не… – Блэкфинч остановился, но потом как будто взял себя в руки. – Наверное, ты не захочешь съездить со мной на прогулку на выходных?

– На прогулку?

– Я думал съездить в пещеры на острове Элефанта. Говорят, они того стоят.

Персис пристально на него посмотрела. Идея была привлекательной. Целый день без работы, без рутины Малабар-хауса, в компании человека, который на самом деле ей нравится…

– Нет, – сказала она. – Дело Хили надо раскрыть как можно скорее. У меня нет времени.

– Да, конечно. – Он уставился в стакан. – Можно успеть за утро. В воскресенье.

– Нет.

Блэкфинч едва заметно опустил плечи:

– Персис, скажи…

Она ждала.

– Я тебя чем-то расстроил?

Теперь замялась Персис:

– Нет.

– Ладно.

Блэкфинч старательно избегал ее взгляда.

– Просто… Я подумал, мы стали хорошо ладить…

– Мы хорошо ладим. Мы отлично работаем вместе.

– Я не об этом.

Казалось, Блэкфинч сейчас скажет что-то еще, но он сдался, взял стакан со стола и медленно поставил его обратно.

Персис ощутила, как к щекам приливает кровь. Чувство неловкости становилось невыносимым. Когда официант пришел принять заказ на десерт, она облегченно вздохнула.

После этого они практически не говорили. Ближе к концу ужина Блэкфинч сказал:

– Я все-таки заметил кое-что в доме Хили. Мне все время казалось, что кто-то его уже обыскал. Ничего конкретного, но Хили производит впечатление дотошно аккуратного человека, а некоторые вещи в доме как будто брали и потом не вернули на место.

– Откуда ты знаешь?

– Я же сказал, мне так показалось. Обычно я обращаю внимание на такие детали. Ничего не могу поделать.

Кто мог обыскать бунгало Хили? Точно не кто-то из Общества. И, судя по всему, в городе он больше почти никого не знал.

На ум невольно пришло очевидное слово. Сообщники.

Это было логично. Украсть манускрипт Данте – не самая простая затея. Потом вывезти его из страны, найти покупателя, не попасться полиции… Скорее всего, Хили не мог сделать это один.

Но зачем им обыскивать его дом? Если они работали вместе, Хили должен был отправиться прямо к ним. Разве что… возможно, взяв манускрипт, Хили решил сыграть в одиночку. В таком случае пропавшего ученого в Бомбее искала не только она.

А если Хили на самом деле обвел каких-нибудь преступников вокруг пальца, поймав его, они вряд ли станут с ним церемониться.

Она снова подумала о зацепках, которые он оставлял.

Может, это была только затейливая уловка, чтобы сбить всех со следа?

* * *

Вернувшись домой, Персис увидела, что в книжном магазине все еще горит свет. Ее отец проводил еженедельную опись.

– Хорошая неделя, – сказал он, едва подняв голову от журнала, когда Персис вошла в магазин. Посетителей не было. – Новый Сартр разлетается моментально.

Сэм редко выражал восхищение какой-нибудь новой книгой, попавшей к нему в магазин, но Персис знала, что на третий том трилогии Жана-Поля Сартра «Дороги свободы» он возлагал большие надежды. И наконец эта книга, La mort dans l’âme – «Смерть в душе́», – дошла до Индии, и немало клиентов Сэма записалось на нее в очередь.

– Папа, у нас есть какие-нибудь книги об архитекторах Раджа[23]?

Сэм отложил ручку и посмотрел на Персис. Его лысеющая голова блестела в электрическом свете, а вентилятор на стойке шевелил густые серые усы.

– Для начала неплохо бы поздороваться.

Персис улыбнулась, подошла к нему и поцеловала в щеку:

– Как ты себя чувствуешь? Надеюсь, дядя Азиз как следует тебя осмотрел.

– Я лучше брошусь под автобус, чем дам этому шарлатану ощупывать меня изнутри.

– Он хороший врач.

– Хороший он разве что пьяница. Пьет, не просыхая. В вертикальном положении его держит только накрахмаленный воротник.

– Ну, тут он не одинок.

Персис выразительно посмотрела на стакан, стоящий рядом с журналом.

– На сон грядущий, – пояснил Сэм. – Не хочешь составить компанию?

Персис покачала головой.

– Так что насчет книги?

Сэм отправил ее в дальний конец магазина.

Между секциями «Ареаловедение» и «Африканская антропология» теснились немногочисленные архитектурные каталоги и книги об архитектуре.

Персис достала несколько самых многообещающих на вид книг и села на старый диван, который ее отец поставил в дальнем конце магазина. Пружины предупреждающе заскрипели и не переставали дребезжать, пока Персис раскладывала книги на старом журнальном столике, покрытом пятнами и царапинами.

Первая книга называлась «Великие британские архитекторы XX века». Персис быстро пробежалась по ней, выписывая имена архитекторов, связанных с Индией или работавших здесь, особенно в Бомбее. Переходя от книги к книге, она окуналась в прошлое, в самое начало британской истории на субконтиненте.

Под конец в списке Персис значились десятки имен мужчин со всех уголков Британских островов – архитекторов, чертежников, геодезистов, планировщиков, инженеров-строителей. Многих из них отправила в Индию Ост-Индская компания, они начинали кадетами, а затем поднимались по служебной лестнице в Бомбейском инженерном корпусе, военной части, расположившейся в Бомбейском президентстве. Они спроектировали множество зданий по всему региону, в том числе здание Азиатского общества.

Эти люди создали инфраструктуру, которая усилила мощь Британской империи. И хотя сами они давно уже превратились в прах, плоды их трудов будут вечно напоминать об индийском колониальном прошлом.

Персис откинулась на спинку дивана.

Все это бессмысленно. Даже если ее предположение верно и Хили в самом деле имел в виду архитектора, работавшего в Бомбее при англичанах, она не понимала, как список можно сократить.

Персис достала записную книжку и перечитала первую строчку загадки: «В залив красы, оставив Альбы брег».

Кто эта Альба? И где находится ее – или его – берег?

Ей снова пришла в голову мысль о том, что этот след из хлебных крошек на самом деле должен был сбить со следа. Может, она просто зря тратит время?

Она взяла последний оставшийся каталог. В нем ее заинтересовала одна из статей – там описывалась история Бомбейского географического общества. Среди его членов было немало архитекторов и инженеров-строителей. Общество публиковало протоколы встреч до 1873 года, когда оно стало частью Азиатского общества. Действительно, члены Географического общества регулярно собирались в том самом здании.

Персис осенило.

С тех времен в городе наверняка должны были остаться специалисты – люди, знающие все об архитекторах, которые работали в Бомбее долгие годы.

Персис вернула книги на полку, потом села рядом с отцом и стала наблюдать за его работой.

– Не хочешь подняться и что-нибудь съесть? – спросил он, не переставая строчить что-то в журнале.

– Я не голодная.

Сэм вздохнул, снова отложил ручку и посмотрел на Персис поверх очков:

– Ты уже ужинала?

– Ну… да, так, перекусила.

– С кем?

Его пристальный взгляд прожигал насквозь.

Персис сделала вид, что смотрит в записную книжку:

– Да так, просто коллега. Это по работе.

– В этой работе случайно не фигурирует некий англичанин шести футов роста и не чувствительнее кирпича?

Персис залилась краской. Несколько недель назад во время расследования убийства сэра Джеймса Хэрриота Блэкфинч проводил ее домой, и ему пришлось вынести ужин в компании ее отца, тети Нусси и Дария. Нусси отнеслась к нему подчеркнуто холодно, но Блэкфинч, казалось, совсем этого не заметил. Как будто он вообще не чувствовал таких вещей. Отец явно обратил на гостя внимание, но тогда ничего не сказал.

Ей следовало догадаться, что он что-то почувствовал. Сэм Вадиа обладал сверхъестественным чутьем во всем, что касалось любых завихрений и водоворотов в течении ее жизни.

Персис встала:

– Пожалуй, пойду в душ.

Некоторое время Сэм не сводил с нее глаз, но потом, не сказав ни слова, вернулся к работе.

13

– Бомбейское географическое общество? – Нив Форрестер поджала губы. Они стояли у статуи бывшего губернатора Бомбея лорда Эльфинстона. – Это было задолго до меня, но вы правы, они стали частью Азиатского общества. А что вы хотите знать?

С утра Персис первым делом отправилась в Общество. Она быстро объяснила, что ищет. Форрестер внимательно выслушала ее, постукивая изящными пальцами по ноге.

– Я рада, что расследование продвигается, – сказала она. – Хотя я не могу понять, зачем Джону оставлять эти загадки. Если он на самом деле хочет привести нас к манускрипту, зачем вообще было его красть? – Она казалась встревоженной. – Вчера мне позвонил какой-то солдафон из Дели. Ему хватило наглости спросить, как так вышло, что Джон так запросто украл у нас манускрипт. Требовал, чтобы я ему объяснила, кто принял такого человека сюда на работу. Разумеется, он не имел ни малейшего представления ни о Джоне, ни о его заслугах.

Форрестер замолчала и жестом пригласила Персис пройти за ней в кабинет.

Там она достала из ящика стола черный журнал, пролистала его, взяла трубку и попросила соединить ее с телефонной станцией.

Когда Форрестер положила трубку на место, у Персис была назначена встреча с Уильямом Кларком, президентом Бомбейского архитектурного форума и пожизненным членом Азиатского общества.

* * *

– Шикарный вид, правда?

Персис отвернулась от окна. По мозаичному полу к ней шел высокий европеец, чем-то напоминающий ястреба. У него были рыжеватые с проседью волосы, строгое лицо и ярко-голубые глаза, блестящие, как драгоценные камни. Спортивная рубашка с коротким рукавом и клетчатые брюки создавали впечатление, будто он только что играл в гольф.

Персис пришла на пятнадцать минут раньше нужного времени. Кабинет Кларка находился в семиэтажном здании в стиле ар-деко на набережной Марин-драйв, тянущейся вдоль залива Бэк-Бей. В заливе сновали лодки, вода искрилась в лучах утреннего солнца. По дороге под окном проносились машины, а по изогнутой набережной тянулся нескончаемый поток пешеходов.

Кларк провел ее из приемной в свой кабинет. Тот оказался неожиданно скромным. Стол был завален горами бумаги и папок. На одной стене Персис увидела снимки бомбейских достопримечательностей: кинотеатра «Эрос», отеля «Тадж-Махал», часовой башни Раджабай, выстроенной по образцу лондонского Биг-Бена – когда-то это было самое высокое здание в Индии. На второй стене красовались фотографии самого Кларка на разных городских стройках. На некоторых он сам был в каске, на других позировал на фоне рабочих, карабкающихся по строительным лесам из бамбука.

Кларк проследил за ее взглядом.

– Я давно в Бомбее, инспектор. Столько всего здесь построил. Можно сказать, этот город у меня буквально в крови.

Он жестом предложил Персис сесть на диван, а сам занял кресло напротив.

– Теперь, будьте добры, расскажите, в чем, собственно, дело. Нив утром толком ничего не сказала.

– Вы давно ее знаете?

– Я приехал в Бомбей тридцать с лишним лет назад по приглашению Азиатского общества. Нив здесь родилась. Общество серьезно занималось географией, и она предложила мне руководить этим направлением. Я сказал «предложила», но когда Нив что-то предлагает, ей просто так не откажешь. Она уже тогда любила командовать. Я был молодым архитектором, а Бомбей – не то чтобы нетронутой территорией, но тем, кто хотел создавать что-то новое, было где разгуляться. Или скорее даже создавать заново. – Он улыбнулся. – В этом вся прелесть этого города. За пятьсот лет он создавал себя заново десятки раз.

– Мне нужна ваша помощь. Но это очень деликатный вопрос. Миссис Форрестер заверила меня, что на вас можно положиться.

– Не миссис.

– Простите?

– Не стоит называть ее «миссис». Нив развелась много лет назад и с тех пор больше не была замужем. Она навсегда повенчана с Обществом. Такая досада. Когда-то она была просто красоткой.

Персис удивленно моргнула:

– А что, вы с ней?..

– Господи, нет, конечно. Хотя не могу сказать, что я был бы против. Раз уж мы обсуждаем деликатные темы, я скажу вам, что пару раз даже довольно неуклюже за ней ухаживал. Ей это просто было неинтересно. Между нами, мне кажется, Нив играет за другую команду, если понимаете, о чем я. Готов поспорить, ее брак развалился как раз поэтому.

Персис вдруг стало обидно за Форрестер. Какое право имел этот человек так бесцеремонно рассуждать о ее личной жизни? Ее взгляд посуровел.

– Она сказала, что вы сможете мне помочь. Это вопрос государственной важности.

Кларк откинулся в кресле, выудил из кармана серебряный портсигар, раскурил сигариллу и выпустил облако дыма:

– Прошу, просветите меня.

Персис быстро ввела его в курс дела.

– Вы знаете, Нив как-то показывала мне этот манускрипт, – сказал Кларк, когда она закончила. – Не могу сказать, что он меня впечатлил. Меня никогда особенно не тянуло к книгам. Предпочитаю работать руками. Империя, инспектор, создается из камня, глины и мрамора, а не из слов на бумаге. – Он осклабился. – Но, разумеется, империя в прошлом. Это одна из причин, почему я остался здесь. Я думаю, Индия снова создаст себя заново, сбросит кожу и начнет все с нуля. Я не против принять в этом участие.

Персис показала Кларку записную книжку с загадкой Хили.

– Я думаю, что речь здесь идет об одном из архитекторов Раджа, – сказала она. – Хили зачем-то нужно, чтобы мы его нашли.

– Их слишком много. – Кларк внимательно посмотрел на страницу. – «В залив красы, оставив Альбы брег». Альба…

– Вы знаете, кто это?

По губам Кларка скользнула улыбка.

– Не «кто», а «что», инспектор. «Альба» – это гэльское название Шотландии. Первоначально Великобритания называлась «Альбионом», а потом слово стало ассоциироваться с шотландскими пиктами[24]. Вы читали байроновское «Паломничество Чайльд-Гарольда»?

Персис покачала головой. Она знала почти все произведения Байрона, но это не помнила.

– Это история о молодом человеке, который хочет отвлечься от обыденной жизни и отправляется в путешествие. Как вы понимаете, в молодости меня привлекали такие истории. Говоря о Шотландии, Байрон употребляет слово «Элбин» – «Но грянул голос: \"Кемроны, за мной!\", клич Лохьела, что, кланы созывая, гнал гордых саксов с Элбина долой»[25].

Он снова улыбнулся, обнажая ряд ровных зубов, пожелтевших от никотина.

– Думаю, вам нужен шотландский архитектор. Теперь вариантов меньше, хотя не сильно. Шотландцы – превосходные инженеры, и в Бомбее их работало очень много.

Кларк еще раз вгляделся в страницу.

– Это странно. «Его спутником был бегг». Не могу с ходу вспомнить ни одного британского архитектора, который оказался в Индии, потому что от чего-то бежал.

– Мне кажется, «бегг» написан с двумя «г» не случайно. Хили был выдающимся лингвистом, он бы не отнесся к словам так небрежно.

Какое-то время Кларк не сводил глаз с загадки, потом встал, подошел к столу, взял ручку и что-то написал на той же странице. Он протянул записную книжку Персис. Фраза, о которой они говорили, теперь выглядела так: «При жизни его спутником был Бегг».

– Когда-то Джон Бегг был архитектором-консультантом бомбейского, а позже всего индийского правительства. Индо-сарацинский стиль, в котором выстроены здания по всему городу, это прежде всего его заслуга. Он работал над такими важнейшими зданиями, как Главный почтамт и таможня в Доке Принц. И что нам сейчас важнее всего…

Кларк положил дымящуюся сигариллу в пепельницу, подошел к книжному шкафу и вытащил огромный архитектурный справочник. Он положил его на стол и снова взял в руки блокнот:

– Вот эти слова: «но у порты инфернальной взгляд короля стал холоден, как снег». «Порта» на латыни значит «ворота», «инфернальный» – связанный с адом, то есть «инфернальная порта» – это буквально «ворота в ад».

Это Персис поняла и сама. Она надеялась, что у Кларка есть что-то еще.

– По какой причине «взгляд короля стал холоден, как снег»? Как это связано с воротами? – Он помолчал. – Судя по этой фразе, нам нужен человек, который работал над какими-то воротами с плохой репутацией, и они должны быть как-то связаны с королем. К счастью, Джон Бегг работал как раз над такими.

Он открыл справочник и подтолкнул его к Персис.

Всю страницу занимала фотография «Ворот Индии» – арки высотой в восемьдесят футов, построенной на набережной Аполлона в Бомбее в честь прибытия в город в 1911 году короля и императора Индии Георга V.

– Не понимаю, – нахмурилась Персис. – «Ворота Индии» – это известнейший памятник, почему Хили мог назвать их воротами в ад?

– Как хорошо вы знаете историю своего города? – Кларк не стал ждать ответа. – До появления португальцев в начале шестнадцатого века Бомбей представлял собой кучку болотистых островов, на которых жили одни рыбаки. Португальцы построили на берегу залива каменную крепость и поставили пушки. Через сто лет они выдали Екатерину Брагансскую за короля Карла II и отдали ему Бомбей как часть приданого. Нельзя сказать, что Карл пришел в восторг, получив болото у черта на рогах, так что он быстро сплавил подарок Ост-Индской компании. А та осушила болота, вложила деньги в строительство железных дорог по всей стране и стала делать из Бомбея многолюдный торговый порт. Это была непростая работа, но дело пошло так хорошо, что всего за несколько десятилетий город стал «воротами в Индию», и в него потянулись первые колонисты – проходимцы и авантюристы со всей империи. – Кларк сделал паузу. – Но на самом деле многие из приехавших на субконтинент быстро прощались с иллюзиями. Они ужасно страдали – от жары, малярии, дизентерии, мятежей местных жителей. В каком-то смысле для изнеженных европейцев Индия действительно была адом. Да, кому-то удалось неслыханно разбогатеть, но все остальные горько пожалели о том, что вообще здесь оказались. – Он снова взял сигариллу и затянулся. – Другая важная история про «Ворота Индии» связана с тем, что их действительно строили к приезду Георга V, но не успели закончить в срок. Король приехал на Делийский дарбар[26] 1911 года, где его должны были провозгласить императором Индии перед всеми местными принцами и богачами. Бомбей был официальной точкой прибытия, и короля должна была встречать триумфальная арка, но вместо величественного монумента он увидел лишь муляж из гипсокартона.

– Взгляд короля стал холоден, как снег! – воскликнула Персис. – Вы думаете, Джон Бегг – это тот, кого я ищу?

Кларк потушил сигариллу:

– Нет. В вашей загадке говорится «его спутником был бегг». Я думаю, это значит, что вам нужен один из тех молодых архитекторов, которые приехали в Индию работать на Бегга. Таких было немало, но только один согласуется с остальными частями загадки. Шотландец, ставший великим архитектором во времена Раджа. Работал на Джона Бегга. И был главным автором проекта «Ворот Индии»… Я считаю, инспектор, вам нужен Джордж Уиттет.

Персис хорошо знала это имя. Уиттет спроектировал Малабар-хаус. Когда она только появилась в участке, представитель компании, разместившей там свой главный офис, провел ей экскурсию, особенно напирая на то, что здание строил знаменитый архитектор Джордж Уиттет.

– При жизни Уиттета ценили крайне высоко, – продолжал Кларк, – но в последнее время отношение к его наследию стало меняться. Многие в Индии считают, что на всем, что построено британцами, лежит отпечаток рабства. С этим мало что можно сделать, и никто не собирается сносить эти прекрасные здания, хотя то «британское», что можно убрать, из них систематически убирают – статуи, например.

– Где похоронен Уиттет?

– Наконец-то, – улыбнулся Кларк. – Наконец-то вы задали легкий вопрос.

14

Солнце стояло высоко над головой. Персис припарковала джип у входа на кладбище, подождала, пока Бирла выйдет из машины, потом вышла сама, и они двинулись в сторону арочных железных ворот. Над воротами в еще одной небольшой арке виднелась надпись – «ХРИСТИАНСКОЕ КЛАДБИЩЕ ШИВРИ».

На одном из каменных столбов, стоявших по обеим сторонам от ворот, сидел мужчина в брюках-дхоти и полировал решетку. Увидев, что они входят на территорию кладбища, он оторвался от работы и проводил их удивленным взглядом.

Кладбище Шиври располагалось в десяти километрах от Марин-драйв и было самым большим христианским кладбищем в городе. По дороге Персис заехала за Бирлой, а до этого, прежде чем уйти из кабинета Кларка, спросила у него, что ему известно об этом месте.

Кларк снова обратился к книжному шкафу.

Кладбище Шиври было построено в 1865 году муниципальным комиссаром Бомбея Артуром Кроуфордом. Изначально оно предназначалось для англичан, но за прошедшие с тех пор восемьдесят пять лет здесь обрело покой немало индийцев-католиков. Часть кладбища была выделена для захоронений итальянских военнопленных. Незадачливых солдат во время североафриканской кампании Второй мировой войны взяли в плен англичане, и многие из тех, кого привезли в Индию, оказались в Бомбее. Тех из них, кто здесь и умер, похоронили на кладбище Шиври, на вершине насыпанного в их память холма.

Самая же старая часть кладбища была отведена выдающимся деятелям Британской империи.

Надгробия здесь были богаче и больше – причудливые резные плиты, витиеватые эпитафии, скульптурные изображения ангелов, купидонов, воронов и якорей. Многие статуи были покрыты пятнами и начинали разрушаться от времени, дождей и забвения.

В глубине участка скрывались небольшие склепы, они жались друг к другу в полутьме под ветвями баньяна. За долгие годы дерево разрослось, и его корни обвивались вокруг могил, словно щупальца мифического чудовища.

– Как там его зовут? – спросил Бирла, шурша листьями под ногами.

– Уиттет. Джордж Уиттет.

Они изучили уже около дюжины склепов, когда Бирла вдруг ее окликнул:

– Думаю, я его нашел.

Он стоял у склепа с куполовидной крышей. Здание было около восьми футов в длину и ширину и десяти – в высоту. За годы каменная кладка почернела и, казалось, впитала в себя редкий свет, пробивавшийся сквозь ветви баньяна. По стенам бежали древесные корни, сдавливая их так сильно, что кое-где камни начинали крошиться.

Над купольной крышей возвышался черный крест.

В голове у Персис вспыхнули слова: «Теперь, где крест и купол, скрыт до срока».

Надпись на балке над деревянной дверью гласила: «Здесь лежит Джордж Уиттет, архитектор Империи, прославленный величием своих замыслов».

Персис бросила взгляд на Бирлу и толкнула деревянную дверь. К ее удивлению, та лишь слегка приоткрылась и вдруг застряла. Они навалились на нее вдвоем, раздался треск, и дверь резко распахнулась. Персис поняла, что она была закрыта изнутри на самодельный засов из небольшой палки.

Персис шагнула внутрь и дала глазам привыкнуть к темноте.

Первым из сумрака проступил каменный гроб в центре склепа. Место упокоения Джорджа Уиттета. Персис двинулась вперед по каменным плитам. На крышке саркофага постепенно вырисовывались очертания какой-то фигуры. Свет, огибая Персис и Бирлу, проникал внутрь только через входную дверь.

Персис подошла к гробу и замерла.

Она почувствовала, как по всему телу разливается жар.

На каменном саркофаге, словно рыцарь, заснувший на посту, лежал мертвый Джон Хили.

15

– Это добром не кончится.

Бирла с угрюмым видом облокотился на джип.

Только что прибыл катафалк – через два часа после того, как Бирла отправился на главную дорогу в поисках телефона.

Персис осталась ждать в склепе Уиттета.

Она наклонилась к телу, лежащему на крышке саркофага, и всмотрелась в мертвое лицо. Ошибки быть не могло. Недоставало очков, и смерть наложила свой отпечаток, но все-таки именно его Персис видела на газетной вырезке в Азиатском обществе.

На Хили был шерстяной костюм с галстуком. Никаких следов травм или повреждений. Персис закатала правый рукав пиджака Хили и проверила пульс.

Пульса не было.

От чего он умер? Сколько уже здесь лежит?

На полу у основания саркофага стоял кожаный рюкзак – вероятно, тот самый, о котором в Азиатском обществе говорил Пиллаи.

Персис достала из кармана перчатки.

Рюкзак был из мягкой потертой кожи. Персис расстегнула застежку, и его стенки разъехались в стороны, будто зевающая пасть. Внутри лежали три тетради на спирали, несколько ручек, очки, запечатанный конверт и пустая баночка из-под таблеток. Туинал. То же снотворное, которое она нашла у Хили в квартире.

Пропавшего манускрипта не было.

Когда Бирла уходил искать телефон, Персис попросила его заодно позвонить Арчи Блэкфинчу.

Тот приехал через полчаса в компании нервного молодого человека в медицинском халате. Блэкфинч представил его как Мохаммеда Акрама, одного из своих студентов. На вид ему было не больше двадцати одного – двадцати двух лет.

Персис отвела Блэкфинча в сторону:

– Ход этого расследования пока хранится в секрете.

– Не волнуйся. Я запретил ему с кем-либо обсуждать то, что он здесь увидит.

– Не понимаю, зачем ты вообще взял его с собой. Он нам ничем не поможет.

– Персис, я в Индии не навсегда. Когда-нибудь тебе придется полагаться на специалистов вроде Мохаммеда. Он самый талантливый парень у меня в группе. Мне кажется, лучше заранее вас познакомить.

Персис взглянула на Мохаммеда. Тот нервно жался у входа в склеп. Он был высокий, худой и гибкий, как тростинка, на шее резко выделялся кадык, оттопыренные уши напоминали ручки кувшина, пышные волосы намазаны бриолином, а над верхней губой смущенно затаились тонкие усики, отпускать которые определенно было ошибкой.

Персис молча прошла мимо него и, ведя за собой Блэкфинча, вошла в склеп.

Англичанин привез фонарик и теперь освещал им тело.

– Мохаммед, поставьте, пожалуйста, камеру.

Они сделали необходимые фотографии, освещая вспышками окружающий полумрак. Потом Блэкфинч попросил всех подождать снаружи, пока они с помощником посыплют комнату порошком и попробуют найти отпечатки пальцев.

– Камень – плохая поверхность для отпечатков, – крикнул он Персис, нетерпеливо ждущей у входа. – Но, возможно, мы найдем что-нибудь на рюкзаке или на двери.

Катафалк прибыл, как раз когда Блэкфинч закончил. Тогда же приехал врач. Суровый старик с опухшими глазами и воинственной челюстью быстро объявил время смерти – причину еще предстояло установить – и уехал, не сказав больше ни слова.

Потом тело Хили на носилках отнесли к катафалку. Какая-то семья, оказавшаяся на кладбище, с удивлением обернулась вслед этой странной процессии. На одном из деревьев пронзительно закричал лангур, храмовая обезьяна.

Пока Бирла давал указания водителю катафалка, Персис снова отвела Блэкфинча в сторону. В руках она держала пакеты для улик с конвертом и тетрадями, которые нашла в рюкзаке Хили.

– Как быстро ты получишь результаты по отпечаткам пальцев?

– Я займусь этим в первую очередь. Еще могу позвонить Раджу и попросить его назначить вскрытие как можно скорее. – Блэкфинч замялся. – Должен сказать, на первый взгляд тут нет никакого подвоха. Кажется, Хили просто пришел сюда, вломился в склеп, а потом принял такую дозу снотворного, что она уложила бы носорога.

– И тебе не кажется, что это странно? И то, что мы пришли сюда по его же загадке?

– Кто знает, что происходит в голове у человека, когда он решает покончить с собой.

– Здесь что-то еще. Должно быть что-то еще. Где манускрипт? Зачем Хили заводить нас в тупик?

– Может, он уже от него избавился. Может, его сообщники его предали. Забрали манускрипт и отказались платить.

– Едва ли это причина для самоубийства.

Блэкфинч промолчал. Люди на его глазах умирали по куда менее существенным причинам.

– Ты открывала конверт?

Персис достала запечатанный конверт из пакета для улик. Блэкфинч уже искал отпечатки пальцев на всем, что лежало в сумке. Персис посмотрела по сторонам и увидела неловко переминающегося рядом Мохаммеда:

– У тебя есть скальпель?

Парень яростно закивал, отчего его прическа жиголо вся затряслась, и принялся рыться в карманах.

Взяв скальпель, Персис положила конверт на капот джипа и аккуратно вскрыла.

Внутри лежал лист бумаги. На нем округлым почерком Хили были выведены три строчки:

Земную жизнь пройдя до половины,Я очутился в сумрачном лесу,Утратив правый путь во тьме долины[27].

Блэкфинч заглянул Персис через плечо:

– Новая загадка?

Она не ответила. Слова давили на нее, будто кто-то поставил ей на горло сапог. В них тяжеловесно звучала попытка себя оправдать.

Пытался ли Хили дотянуться до них с того света и рассказать, как найти манускрипт? Почему тогда он не мог просто сделать это прямо?

Персис захлестнуло отчаяние.

Может быть, Блэкфинч прав. Если у Хили была тяга к самоубийству, он не мог рассуждать логично. Может быть, все это – просто предсмертный бред сумасшедшего. Последняя шутка.

Персис положила листок обратно в конверт и обернулась в поисках Бирлы. Вдруг она поняла, что Блэкфинч не сводит с нее глаз.

– Персис… насчет вчерашнего ужина… Я… эм, прости, если я сказал что-то не то.

– Все нормально, – машинально сказала она, не глядя на него в ответ.

– Сам не знаю, что на меня нашло, – пробормотал он и замолчал.

Персис понимала, что он надеется, что она возразит, и слова вот-вот готовы были сорваться с губ, но она не издала ни звука.

– Ладно. Ну что ж.

Она не решалась на него посмотреть, не могла даже думать об этом.

– Рад, что мы все прояснили. Нам с Мохаммедом пора обратно в лабораторию.

Персис смотрела, как Блэкфинч деревянной походкой двинулся прочь. В каждом его движении читалось разочарование. Она знала, что сделала ему больно, хотя едва ли оба они понимали почему. Какая-то ее часть хотела окликнуть его и остановить, но другая испытывала облегчение.

Так будет лучше, подумала Персис, забираясь в джип. Это правильное решение.

Единственно верное.

16

В Малабар-хаусе Персис ждал посетитель.

В комнате для допросов прямо под вентилятором стоял европеец. При появлении Персис он обернулся.

– Мистер Ингрэм?