Сашенька наклонилась к Аладдину и увидела, что та вещь, которую она ошибочно приняла за бусы, на самом деле было колье. На кривой когтистой лапке Яго красовалось еще одно украшение. Это было кольцо, подозрительно похожее на то, которым довелось недолгое время владеть и Сашеньке. И колье! И серьги! Сашенька их тоже уже видела, пусть и на картинках!

Мало-помалу начинало темнеть. Мы продолжали упрямо прочесывать лес. Я слышал справа и слева крики: «Энни! Энни!» — и сам кричал без устали: «Мама! Мама!»

— Дайте их мне! — охрипшим от волнения голосом произнесла она. — Живо!

Что за злая насмешка судьбы, если она погибнет таким образом! Прожить такую замечательную жизнь и закончить ее так рано, так внезапно и так нелепо!

Аладдин отдал колье быстро и даже с охотой. Он всегда стремился угодить своим друзьям. А вот Яго заставил Сашеньку поволноваться. Вертел головой, словно раздумал возвращать серьги. Но в конце концов, и серьги тоже оказались в руках у Сашеньки.

Вряд ли кто-либо имел продуманный план розыска. Сам я был слишком потрясен, чтобы ясно соображать. После двух часов более или менее хаотических поисков я выбился из сил и вынужден был остановиться, чтобы перевести дыхание. Я понимал, что время работает против нас. Я попытался сосредоточиться, собраться с мыслями и угадать, куда мать пошла.

— И кольцо! — потребовала она, заметив, что Яго собирается удрать от нее.

Но весь ужас болезни Альцгеймера в том, что больной непредсказуем и может пойти куда глаза глядят. Обычная логика начисто отсутствует.

Кольцо вернулось к ней после небольшой борьбы с попугаем. И сейчас, разглядывая его, Сашенька могла только удивляться, как она утром перепутала настоящее кольцо с тем, что оказалось у нее на пальце. Как оно там оказалось, пока сказать было сложно, но Сашенька полагала, что и тут не обошлось без этого прохвоста Яго.

И все-таки, если предположить хоть какой-то остаток логики в ее поведении, куда бы она направилась?

Черный дрозд перепорхнул с ветки на ветку, устроив маленький снегопад.

Какое-то время Сашенька молча разглядывала кольцо — подарок Тимошки — и серьги с колье, а потом в мгновение ока картинка у нее в голове сложилась в единое целое. Это была краткая вспышка, но она в один миг высветила все то, что до сих пор было скрыто в тени.

Она бы пошла к озеру! Да, именно туда!

Она бы пошла к озеру Маттаквисетт — влекомая летними воспоминаниями о бесчисленных чудесных часах, проведенных там. Это ее озеро. Сколько бы связей ни разрушено в ее мозгу, память про озеро должна погибнуть в последнюю очередь.

— Да это же…

Не будь на улице так холодно, не будь сегодня сочельник, когда все сидят по домам, ее бы непременно кто-нибудь заметил на пути к озеру. Сейчас, когда в округе нет туристов, каждый пешеход приметен. В любой другой день… Ах, какое глупое стечение обстоятельств, что она ушла из дома именно в морозный сочельник!

Я побежал обратно к дому, сел в машину и рванул к озеру. Уже было темно, когда я обнаружил ее в снегу на одной из дорожек вокруг озера. В это время года сюда никто не забредал. И это было так далеко от нашего дома, что никому и в голову не пришло бы искать маму здесь. Словом, произошло маленькое чудо.

Договорить она не успела, в соседней комнате раздался какой-то шум, словно бы посыпались стекла. Сашенька от неожиданности вздрогнула и выронила драгоценности на пол. Там в комнате явно что-то случилось, и что-то очень плохое. Сашенька прокралась поближе и осторожно заглянула в комнату. И тут же от удивления у нее широко раскрылись глаза. По комнате ходил Тимошка. И это был не сон и не галлюцинация, это был ее несостоявшийся жених собственной персоной.

Мать дрожала от холода, но, когда я взял ее на руки, она смогла обнять меня за шею.

Озеро за нами, еще не замерзшее, зияло как черная пропасть. Впервые оно показалось мне враждебным, страшным. Летом оно только прикидывалось добрым и солнечным. Зимой она являло первобытную ледяную силу.

Губы матери посинели, в глазах застыл смертельный страх.

На всякий случай, еще теша себя слабой надеждой, что ей присутствие Тимошки всего лишь чудится, Сашенька протерла глаза. Сначала чуть-чуть, потом посильнее, а затем потерла их так, что перед глазами пошли багровые круги. Но ситуация от этого ни чуточки не улучшилась, Тимошка исчезать не желал. После этого Сашеньке оставалось лишь признать очевидный факт: у нее в квартире находится ее бывший жених. И находится он тут без ее приглашения.

— Я… я сбилась с дороги, — шептала она, пока я нес ее к машине.

— Мама, ты ходила этим путем тысячу раз, — отвечал я.

Но как он попал к ней в гости, если через дверь никто не входил?

— Я сбилась с дороги, — повторяла она.

Ответ нашелся на редкость быстро. За спиной Тимошки было рассыпано крошево осколков, которые упали на пол из разбившегося окна. Но Тимошку устроенный в комнате бардак ни чуточки не смущал. Сашенька же сдавленно охнула. Было ясно, что ее бывший жених проник в квартиру через окно, предварительно разбив его. Сашеньке это все сильно не понравилось. Не то чтобы она так уж сильно переживала за окна, но все-таки, когда к вам в ваше личное пространство вторгаются подобным грубым образом, это не может не нервировать. И Сашенька поняла: пора уносить ноги.

Я понимал второй, более глубокий смысл этой фразы.

Она была напугана. Очень сильно напугана. Внезапное появление Тимошки у нее дома явно не сулило ей ничего хорошего. Но прежде чем она успела справиться с замком на входной двери, Аладдин громко залаял, Яго заверещал, а на шею Сашеньки легла крепкая мужская рука.

В тот день она впервые поняла, насколько страшна ее болезнь, насколько безвозвратно она сбилась с дороги — навсегда.

— Не торопись. Куда это ты собралась?

Болезнь перестала быть теоретической угрозой. Она была рядом, осязаемая, жуткая.

— Никуда, — пискнула Сашенька. — Хотела проверить, надежно ли закрыта дверь.

Мало-помалу уйдет из памяти все, чему она научилась за жизнь.

Тимошка ничего не сказал, но пальцы его сжались еще крепче, и Сашенька поняла, что ее тащат прочь от двери. И еще она подумала, что синяков на шее ей будет не избежать. И тут же она спохватилась. Господи, какая глупость лезет ей в голову! О чем она только думает! Какие там синяки? Тут бы живой остаться!

Скоро любое машинальное действие превратится в сложное приключение: как жевать, как глотать, как говорить, как контролировать привычные телесные отправления… Любая мелочь превратится в проблему.

Аладдин наскакивал на Тимошку, требуя, чтобы тот отпустил хозяйку. Добрый пес в жизни еще никого не укусил, и ему было трудно решиться на это. Но пес был достаточно велик, чтобы просто сбить врага с ног. И Сашенька очень надеялась, что Аладдину это удастся. Яго тоже не остался в стороне, на бреющем полете он летал у злодея над головой. Но Тимошка очень быстро справился с обоими. Удар ногой, и Аладдин уже лежит в углу. Взмах рукой, и Яго прилег рядом с приятелем. Мгновение спустя умолк и Трудяга, его злодей отправил в нокаут последним.

Кончится тем, что она не сможет больше вставать с постели. И через какое-то время погибнет от одной из тех болезней, которые настигают людей, прикованных к постели: откажет сердце или легкие, и любая инфекция может оказаться смертельной.

— Ты так быстро ушла, — сказал Тимошка, приближая Сашеньку к себе. — Мы с тобой даже не успели договорить.

К счастью — да, к счастью, — моя мама умерла раньше, чем болезнь Альцгеймера развилась в полной степени.

Ушла! Да ведь он ей велел уходить. Но теперь сам явился да не просто так, а через окно.

— Я тут, — пролепетала она, — я с тобой, никуда не ухожу.

Но то, что она испытала в снегу на берегу озера, дрожа от холода, не менее жутко: она увидела зияющую пропасть, которая была ее будущим. Вот оно — начало конца. Невозможное — возможно. Она превращается в живой труп. Человек без мозга, пустая оболочка, способная жить годами и даже десятилетиями…

— Где они, Сашенька?

— Что мне… делать? — глядя на меня все теми же безумными от страха глазами, спросила мать в машине.

— Я не знаю, мама. Я не знаю…

Голос Тимошки был ласков, но железная хватка на шее не ослабевала. И Сашенька не обманывалась насчет истинного характера визита кавалера в ее дом.

Я вызвал отца по рации.

Когда он подъехал, то так рванул на себя дверь моей машины, что я думал — сорвет с петель. Он обнял мать, стал как сумасшедший целовать ее холодные щеки, приговаривая: «О Господи, Энни! О Господи!»

— Кто?

На следующее утро я официально ушел из университета и поступил на работу в версальскую полицию.

— Ты знаешь, о чем я говорю. Где колье и серьги моей матери? Я их тебе принес. Два раза лазал в твою квартиру. Одну ночь серьги принес, на другую колье.

7

— Я их не видела!

Думаю, это было неизбежно — я не мог не заглянуть внутрь бунгало.

Во время моих одиноких дежурств это было постоянным искушением.

— Врешь! Ты меня за них благодарила!

Домик, обвязанный по периметру веселенькой желтой лентой, был как большой, нарядно упакованный подарок, который не терпелось поскорее открыть.

Следственная группа уже все внутри перерыла; просмотрели буквально каждый сантиметр и забрали все, что могло хоть как-то относиться к преступлению. Поэтому — уговаривал я себя — мое любопытство не могло навредить.

— Я?!

И в солнечный полдень в среду пятнадцатого октября я наконец поддался соблазну.

Однажды я уже взламывал замок на этой двери, и сейчас не составило труда убрать ленту и войти внутрь.

— Да. Помнишь, я тебя спрашивал, как тебе понравился мой подарок. И ты говорила, что очень понравился.

Тошнотворный запах сохранился, хотя не в такой концентрации, чтобы меня начало снова мутить.

— Так я же думала, что ты про кольцо говоришь!

Сразу бросилось в глаза: эксперты хорошо поработали. Пол кое-где взломан. Место, где лежало тело, помечено не мелом, а конусами — вроде дорожных, только намного меньше. Очевидно, это было сделано, чтобы не повредить мелом доски — возможно, в будущем потребуется микроанализ их поверхности.

— Не лги мне!

Когда мои глаза привыкли к полумраку, я различил пятна крови. Кровь была не только на полу. Кровь была повсюду. Пятен было много, и они казались огромными — трудно поверить, что тут убит всего лишь один человек. На стенах сохранились характерные следы от порошка — снимали отпечатки пальцев. Где-то в углу надрывно жужжало какое-то насекомое, словно самолетик с испорченным мотором.

И так как Сашенька замолчала, гость еще усилил хватку.

Я обошел всю комнату, стараясь ничего не нарушить и не сбить конусы маркировки.

— Осторожней! — прохрипела девушка. — Если задушишь, точно ничего не узнаешь.

Пока не увидишь собственными глазами, не можешь представить, сколько жидкости в человеческой голове. Данцигеру выстрелили в глаз, и его голова разлетелась как арбуз. Там, куда он упал головой, был огромный овальный темный след. Дальше много-много пятен. И совсем далеко, на стене — мелкие-мелкие пятнышки. Словно краска распылена пульверизатором.

Хватка слегка ослабла, но вырваться нечего было и думать. Сашенька скосила глаза, обшаривая пол в прихожей. Невероятно, но колье и серьги, которые она выронила из рук, тоже куда-то исчезли. Куда? Яго не брал, бедный попугай лежит без сознания. Аладдин тоже не мог, он даже не шевелится. Куда же тогда делись драгоценности?

Я подошел к стене и осторожно, обуреваемый странным любопытством, протянул руку, чтобы потрогать эти пятнышки.

— Они тут, они в доме, — сказала она, силясь выиграть время.

— О-о… — раздался голос за моей спиной. — На вашем месте я бы этого делать не стал!

— Доставай!

Сашенька была бы и рада выполнить его приказ, но где же ей было взять колье и серьги? Последний раз она их видела у Аладдина с Яго. Но сейчас пес и попугай лежали обездвиженные, и неизвестно, были они живы или нет.

Мои пальцы застыли в дюйме от пятнышек крови.

И Сашенька перешла в наступление:

Я быстро повернулся и увидел в дверном проеме высокого сухощавого мужчину. Из-за яркого света за его спиной я не мог толком различить лицо. Фланелевая куртка и характерная вязаная шапочка — вид как у портового грузчика из фильма с участием молодого Марлона Брандо.

— Ничего страшного. Я — полицейский.

— Что ты наделал! Ты же их убил!

— По мне, будьте вы хоть Эдгар Гувер. Лапать тут ничего нельзя. Прикоснувшись к крови, вы подтасовываете улики на месте преступления.

— Эдгар Гу… Послушайте, я ни к чему не прикасался!

— И не только их! — рявкнул Тимошка. — Я на все пойду ради того, чтобы заполучить эти украшения. Это фамильные драгоценности моей матери.

— Он ни к чему не прикасался!.. Сынок, да ты гарцуешь на месте преступления, как конь в стойле! Ты и понятия не имеешь, что и где ты нарушил и что растоптал!

Я медленно пошел к выходу, стараясь повторить тот же маршрут, которым шел к стене. Я был предельно осторожен — как и раньше.

— Я знаю. Допустим, ценности принадлежат вашей семье. Но тебе-то они зачем? Ты же их носить не станешь! Или сестре отдашь?

— Эй-эй, смотри, куда ступаешь! — покрикивал мужчина, на которого моя медлительность и осторожность не произвели должного впечатления.

Выйдя из бунгало, я представился:

— Перебьется Ленка и без украшений. Шалава. Я себе их возьму.

— Бен Трумэн. Местный шериф.

— Наряжаться станешь? Или в сундук положишь?

— Недолго ты в шерифах проходишь, Бен Трумэн, если будешь и дальше проделывать подобные фокусы. Тебя что, ничему не учили?

— Не то и не другое. Невесте подарю.

— Учили. Истории.

Помимо воли Сашенька почувствовала, как у нее отпадает нижняя челюсть. Какой еще невесте?

— Истории? М-да…

— Да не тебе, не бойся. Ты же не согласилась за меня замуж пойти, да и фиг с тобой. Думаешь, ты у меня одна была на примете? Еще несколько подружек в разных городах только и мечтают, как бы выйти за меня замуж. Любую из них позову и любой свадебные украшения подарю. Так что возвращай.

Мы несколько секунд помолчали, словно оба оценивали неуместность моего образования.

— А вы здесь с какой целью? — наконец спросил я.

— Бери!

— Да так, поглядеть.

Я был в замешательстве.

И Сашенька сделала широкий жест рукой. Тимошка поверил, огляделся и снова покрепче сжал пальцы, так что девушка охнула.

— Ладно, все о\'кей, — сказал мужчина. — Я тоже полицейский.

— Вы участвуете в расследовании?

— Издеваешься?

— Нет-нет. Просто любопытство разобрало.

— Хорошо. Но только внутрь не заходите. Там, знаете ли, не стойло, чтобы гарцевать!

Приблизив свое лицо к ней, он злобно дыхнул на девушку:

Он подошел к дверному проему и замер, всматриваясь в полумрак комнаты. Инспекция заняла минуту-две. Потом он неожиданно повернулся ко мне, поблагодарил меня и быстро зашагал прочь.

— Тогда и я тоже поиздеваюсь!

— Эй, погодите, — окликнул я его, — вы же хотели посмотреть!

Он остановился.

— А я и посмотрел.

И Сашенька услышала, как что-то хрустит. Похоже, это ее собственные косточки. Особой боли она не чувствовала, видимо, шея онемела настолько, что уже не могла воспринимать боль. Но хруст Сашеньке не нравился. Если дальше так дело пойдет, то она окажется на полу со свернутой шеей, совсем как Аделаида. И тут Сашеньку внезапно осенило.

— Так от двери же ничего толком не видно.

— Очень даже видно, Бен Трумэн.

— Так вот кто убил Аделаиду! — воскликнула она.

Он подмигнул мне и пошел дальше.

— Погодите секундочку! Вы столько отмахали лишь для того, чтобы всего минуту… Кстати, кто вы такой, в конце концов?

Тимошка рассмеялся:

— Да я ж тебе сказал — полицейский. Точнее, полицейский в отставке. Правильно говорят: полицейский что старая шлюха — работать перестать может, а шлюхой останется. Полицейский — это пожизненно. Такая уж природа нашей работы, Бен Трумэн.

Теперь он стоял, засунув руки в карманы и ожидая следующего вопроса. На вид ему было лет шестьдесят пять — семьдесят.

— Додумалась все-таки! Лучше поздно, чем никогда. Впрочем, теперь это уже не важно. Замуж за меня ты все равно идти отказалась. Так что возвращай драгоценности, и разойдемся миром.

Поскольку я молчал, он сказал:

— Ладно, удачи тебе!

Как бы не так! В глазах Тимошки девушка прочитала свой смертный приговор, он был подписан и обжалованию не подлежал.

Сашенька сосредоточенно думала. Смерть Аделаиды теперь предстала перед ней в новом свете. Совсем неправильно они думали, не старший Озеров был ее убийцей, а его сын!

Видимо, он решил, что я расследую это дело. Поначалу мне это показалось приятным недоразумением. Очень даже лестно. Хотя, говоря по совести, я понятия не имел, что должен делать детектив по расследованию убийства на месте преступления. А что, если этот человек — детектив… Отчего бы не задать ему несколько вопросов?

— Зачем ты ее убил?

— А что вы там, внутри, увидели? — простодушно спросил я.

— Откуда я знал, что она там будет? Да еще спряталась. Я ее и не видел. Я дверь своими ключами открыл, к сейфу направился, его тоже открыл. Достал колье и серьги, а тут эта баба входит. Что мне было делать? Она меня застукала, когда я с украденными украшениями в руках стоял. Она бы меня обязательно сдала в полицию. Она сразу шуметь стала. Вор, кричит! Верни на место! Это не твое! Ага! А то чье же? Может, ее? Ну, я быстренько проблему и решил.

Я прочитал по его лицу, что именно в этот момент он понял: никакой я не детектив по расследованию убийств — да и вообще не детектив. Он немного нахмурился. Кто бы он ни был, он пришел сюда не для того, чтобы поучать новичка.

Решил проблему! Вот как это называется! Убить женщину — это для него значит всего лишь решить проблему!

— Да то же увидел, что и ты. Только не наступая ни на что.

Но Тимошка не обращал внимания на дрожь, которая теперь била Сашеньку.

— Да бросьте вы! Ни на что я не наступил! Впрочем, теперь и глядеть-то там не на что!

— А потом я драгоценности в карман сунул и вам с Елисеем позвонил. Мол, поднимайтесь, тут что-то странное. Понял, чем меньше времени я на месте преступления проведу, тем лучше для меня будет. И лучше уж вы меня увидите, чем менты.

— Не на что? Так, может, ты расскажешь, что там произошло?

— Чего же ты входную дверь не запер? Сделал бы вид, будто бы вовсе в квартиру к Вороной не входил.

— Застрелили человека.

— Ага, а вдруг там мои отпечатки где-нибудь остались? Конечно, я все протер, чего касался, но мог не уследить. Да и ключ от сейфа я где-то в квартире потерял. Надо было за ним вернуться. Где я мог его потерять? Решил, что пока мы дрались с этой стервой, ключ у меня из кармана и выпал. Так оно и оказалось, потом я его под трупом портнихи нашел, удачно получилось.

— Это и дураку понятно. Но что было потом?

— Там были еще ключи, — покачала головой Сашенька.

— А что было потом?

— Это не мои!

— Человека застрелили — и тело затем перетащили. Вопрос: зачем тело перетащили?

— Верно, не твои. У Аделаиды был сделан свой собственный дубликат связки от входной двери квартиры Вороной.

— Откуда вы знаете, что труп передвигали?

— Потому что у меня глаза есть. Если ты, Бен Трумэн, тоже хорошенько поглядишь — сам поймешь.

— Да нет, вы мне покажите. Что именно вы там увидели? Пожалуйста.

— Да? Не знал этого. Теперь ясно, как портниха в квартиру проникла. Ну, да дело прошлое, пока вы с Елисеем не видели, я ключик от сейфа тоже быстренько протер и в руки Аделаиды вложил. Пусть на ключике ее отпечатки пальцев будут, тогда полиция будет думать, что Аделаида сейф вскрыла. А если повезет, то полиция решит, что у портнихи сообщник был, который ее и убил. Его и станут искать, а я в стороне побуду. Меня-то ведь с портнихой ничего не связывало. Я и знать-то ее не знал. Какая-то старая знакомая моего папы. И все. Ничего меня с ней не связывало. Ха-ха!

— С какой стати мне что-то тебе показывать?

— Потому что мне зверски любопытно. Я вообще человек любопытный.

Оставалось только удивляться тому, как отлично владел собой Тимошка. Придушил тетку и тут же позвонил своим друзьям, словно ни в чем не бывало. Невероятно! Как ловко умел маскироваться этот тип. Уж на что Сашенька была проницательна, а тут ровным счетом ничего необычного в своем «женишке» не заметила. Тимошка был точно таким же, как и до того, как скрыться в дверях подъезда Вороной. Произошедшее убийство никак на нем не отразилось. Ни особого волнения, ни страха, ни отчаяния. Да, он был немного взволнован, но не более чем может быть взволнован человек, наткнувшийся на чужой труп.

— Ну вот и я говорю: полицейские — народ особенный. — Он пристально взглянул на меня, вздохнул и сказал: — Ладно, идем.

Мы подошли к домику и остановились на пару в дверном проеме.

— Говори мне, что ты видишь, — сказал мужчина.

— Вижу большую комнату, где много-много пятен крови где попало. Конусы обозначают на полу место, где лежал труп. Другие конусы с записками — места, где нашли те или другие важные предметы.

— Это любой осел с ходу увидит. Ты внимательней гляди. Что тут не так, что не на месте?

Сколько я ни таращился — ничего особенного не углядел.

И тут она кое-что вспомнила и воскликнула:

— Ты на кровь смотри. Как капли легли?

Пятна крови, если хорошо присмотреться, действительно располагались по-особенному, создавая определенный рисунок. Только смысл его не был мне понятен.

— Но ведь была свидетельница, которая видела, как ты входил в открытую дверь квартиры Вороной! Все, как ты и говорил. Поднялся на нужный этаж и увидел приоткрытую дверь, в которую затем и вошел. И свидетельница ничего не говорила про то, что ты своими ключами дверь открывал!

— Ну, врубился?

— Свидетельница? Уж не та ли это маленькая пигалица, которая свесилась через перила лестницы с верхнего этажа?

— Не-а.

— Да, она.

— Ты что, никогда не изучал криминалистику? То, как расположены пятна или брызги крови, может многое рассказать об убийстве. Тут давно больших секретов нету. Если кровь или другая жидкость падает отвесно, на горизонтальной поверхности остается след правильной формы — круглое пятно с приблизительно одинаковым количеством брызг вокруг. Если кровь или другая жидкость пролилась косо, то след имеет форму слезы. В месте первого прикосновения, так сказать, жирное брюхо слезы, затем след постепенно сужается в остренькую макушку. По следам крови можно многое прочитать. Если видишь круглые пятна — это значит скорее всего так называемое пассивное кровотечение. Если раненый человек передвигается, он оставляет множество круглых пятен — кровь оказывается на земле или на полу под воздействием силы тяжести, никакие дополнительные силы не искажают отвесное падение. В нашем случае человек был убит одним выстрелом наповал. Но приглядись к вон тем следам — словно маленькие хвостатые кометы. Стало быть, мы имеем странное противоречие: труп падал оттуда сюда, а кровь лилась отсюда туда. — Он показал рукой направление. — Узкие концы пятен находятся позади. Да, тело не могло упасть на пол в этом месте. Иначе получится, что кровь лилась не в сторону от тела, а по направлению к нему, что противоречит законам физики. Вывод: после того как тело оказалось на полу, его передвигали.

— Так девочка появилась, когда я уже открыл дверь и входил в нее. Еще и поэтому пришлось вас позвать. Меня уже видели входящим в квартиру, хотя это был всего лишь ребенок.

— А может, он упал не там, где стоял? — возразил я. — Может, пуля толкнула его к стене — он пролетел над первыми следами крови на полу, и поэтому труп в итоге оказался на «неправильной» стороне.

Вот и доверяй после этого свидетельским показаниям! Сашенька была очень недовольна собой. Доверилась маленькой свиристелке, а та ее подвела!

— Нет-нет, исключено. — Незнакомец покачал головой, как бы немного удивляясь моей глупости. Однако свою лекцию он читал в уважительной манере — ему явно нравилась роль профессора, который поучает новичка. — Ты, Бен, насмотрелся детективов. Так только в кино: пуля попадает в стоящего человека, и он эффектно отлетает на несколько метров к стене. Чушь собачья! Пуля даже самого большого калибра не способна на подобный подвиг. Стрелять в человека — все равно что стрелять в мешок с песком. Пуля пробивает поверхность, но мешок с песком настолько тяжелее пули, что он полностью поглощает удар. С человеческим телом то же самое. Пуля слишком мала, чтобы отбросить тело в сторону. В реальной жизни человек, в которого выстрелили, падает на землю там, где он стоял. Если он получил пулю сзади на бегу, он падает вперед. Но не потому, что пуля толкнула его: он падает по инерции. Словом, Данцигер никак не мог оказаться на «неправильной стороне» по отношению к пятнам крови. Его тело кто-то передвинул — не иначе как сам убийца.

Незнакомец замолчал и слегка передернул плечами, словно хотел сказать: все просто как дважды два.

— Значит, ты убил Аделаиду, а нам с Елисеем сказал, что всего лишь нашел труп.

— Кто вы такой? — спросил я.

— Меня зовут Джон Келли.

— Не мог же я вам признаться. Да и зачем? Никто меня не видел.

— Нет, кто вы такой? Полицейский — это понятно. Но где вы служили и как долго?

— В Бостоне. Тридцать семь лет.

— Ошибаешься. Тебя видели. Та маленькая девочка видела, как ты зашел в квартиру Вороной.

— Следователем в отделе убийств?

— Был такой эпизод в биографии — среди прочего.

— Ну да, одна девочка меня видела. И что с того? Кто вообще слушает детей?

— И вы знали этого Данцигера, да? Поэтому вы сюда приехали?

— Я! — печально прошептала Сашенька. — Я слушаю.

— Да, мы встречались. Пусть земля будет ему пухом.

Как же корила себя Сашенька за то, что сразу же доверилась словам своей малолетней свидетельницы и поверила ей без дополнительной проверки. Это же просто ребенок, а ребенка никак нельзя равнять со взрослыми. Пусть девочка и сказала сыщице чистую правду, но это была лишь часть правды, которая в урезанном виде оказалась хуже всякой лжи. И если бы Сашенька так сразу не поверила, а стала бы дотошно расспрашивать девчонку, то узнала бы в подробностях, как обстояли дела. И конечно, она смогла бы понять, как все было на самом деле. И тогда все их расследование могло бы пойти совсем иначе.

— А теперь вы чем занимаетесь?

И уж одно было совершенно точно, Сашенька бы сейчас не стояла в своем собственном доме, чувствуя на своей шее железную хватку убийцы. И не ждала бы, когда эта хватка превратится в последнее смертельное объятие.

— Я же сказал — я пенсионер. Смотрю все бейсбольные матчи, хорошо хоть «тарелка» есть. А в пять часов выпиваю первую порцию виски.

— Расскажите мне еще, — попросил я, ткнув большим пальцем в сторону бунгало.

— Настырный! Что же тебе еще рассказать?

Глава 14

— Да все. Я все хочу знать!

Между тем Тимошке надоело болтать о том, что он считал пустяками, и он вернулся к теме, которая его действительно волновала.

— Все? М-да… Ладно, поехали. Если тело убитого передвинуто подобным образом, это обычно обозначает инсценировку — желание ввести в заблуждение. Убийца пытается выдать убийство за что-то другое: за несчастный случай или за самоубийство — словом, сбить следователя с толку. Как правило, убийце это не удается — очень немногие люди видели столько несчастных случаев или самоубийств, чтобы воспроизвести их с точностью, без ошибок. Любой убийца видел кучу детективных фильмов и поэтому воображает себя знатоком в области инсценировок. Увы, фильмы и книжки дают самые поверхностные знания в этой области. Опытный специалист сразу замечает промахи. Какая-нибудь мелкая деталь всегда выдаст. В нашем случае ошибка буквально прет в глаза — форма и расположение пятен крови однозначно указывают на инсценировку. Тут же возникает следующий вопрос: с какой стати тело передвигали? Убийца не пытался навести следствие на ложный след или создать впечатление самоубийства. Поэтому ответ может быть только один: преступник что-то искал. И ради этой вещи он готов был рисковать и ворочать окровавленное тело. Следствие уже определило мотив убийства?

— Где драгоценности, которые я приносил тебе по ночам? Верни их мне! Ты недостойна быть их хозяйкой. Ничтожество! Ты посмела отказать мне после всего того, что я для тебя сделал! Возвращай! Где они?

— Нет.

— Да откуда я знаю? Ты же мне их принес тайком!

— Есть какие-либо указания на то, что что-то пропало?

— Но ты их видела! Значит, ты их нашла!

— Вроде бы нет. Бумажник валялся на полу, на видном месте. С деньгами.

— Это моя собака их нашла.

— Судя по количеству крови, убийца использовал оружие, с которым впору на слона ходить. Значит, бабахнуло от души. Выстрел из оружия такого калибра в подобной комнатушке совершенно оглушает. Ну и, конечно, кровь во все стороны. Теперь представь себе убийцу в этот момент. Он оглушен, забрызган кровью, адреналин через край. В такой ситуации мысль одна — прочь, бежать! Но этот тип остается. Он что-то делает, даже к трупу прикасается. Чтобы не ступить в лужу крови во время обыска, он передвигает тело. Довольно рискованная манипуляция. Что бы Данцигер ни имел, его убийца очень — очень! — хотел заиметь эту вещь. Отпечатки пальцев нашли?

— Нет, не нашли.

— Врешь.

— Стало быть, этот тип полностью владел собой и ситуацией. Наверное, не первое убийство в его жизни. Возможно, все было заранее спланировано. В сентябре не до такой степени холодно, чтобы таскать с собой перчатки. Случайность почти исключена. Значит, нужно было сознательно заранее взять перчатки — зная, для чего они пригодятся.

— Собака и попугай.

Я стоял спиной к Келли и разглядывал следы внутри бунгало. Теперь я повернулся к нему — и он тут же отступил на два шага. Я сообразил, что это его привычное инстинктивное действие. Многие очень высокие люди имеют дурную манеру нависать над вами во время разговора и давить на вас своим постом. Келли, человек явно деликатный, нарочно отступал подальше от собеседника, чтобы не смотреть на него сверху вниз. Узнав Келли получше, я убедился, что он был очень скромный человек и немного стеснялся своего гигантского роста. Не судите меня строго, но мое описание Келли может не вполне соответствовать действительности — именно Келли кажется мне главным героем этой истории, даже если вы с этим не согласитесь. Только задним числом я понимаю, что в его внешности и в его поведении не было ничего героического. Он себя никогда не выпячивал.

— Снова врешь! Я их у твоей кровати оставлял. Дважды к тебе через окно забирался, жизнью рисковал, ведь мог и сорваться. А все потому, что тебя порадовать хотел. А ты врешь, что не находила ни колье, ни серьги!

— Итак, остается вычислить, что убийца искал, почему он передвигал тело, — и он у нас в руках, — сказал Келли.

— Я не вру, наверное, попугай их стащил. Он любит все блестящее.

Я недоверчиво потряс головой.

Кажется, Тимошка ей поверил, потому что выругался:

Говоря по совести, я был потрясен до глубины души.

— Вот мерзкая птица!

Зоркость Келли в сравнении с дубоватым поведением Керта произвела на меня огромное впечатление.

— И кольцо тоже он подменил.

— Это как?

Похоже, разгадка преступления уже совсем рядом. Хотя мне все это явно не по зубам.

— У Яго есть целый склад ворованных вещей. Наверное, там нашлось похожее кольцо. Твое он у меня забрал, а мне другое подсунул. Он знает толк в драгоценностях. Запросто может отличить раритет от подделки!

— Ах, Бен, не делай такое растерянное лицо! Это тебе не высшая математика. Справишься.

И снова Тимошка не усомнился в ее словах. Все-таки, как у всякого выросшего в цирке артиста, у него был достаточно большой опыт общения с этими птицами.

— Ну не факт… Впрочем, это не мое расследование. Но мне безумно любопытно, какой здесь мотив.

— Я сверну ему шею!

— Хорошо, сынок, немного подскажу, — промолвил Келли. — Существует только шесть возможных мотивов преступления: гнев, страх, алчность, ревность, похоть и месть. Остается выяснить, какой из мотивов подходит в нашем случае. При этом надо помнить, что даже у самого отчаянного психопата-убийцы есть мотив — пусть лишь одному ему понятный. Так что любое — любое! — преступление имеет мотив. Это первейшая заповедь.

Мгновенная слабость противника, и Сашенька тут же пошла в наступление.

— Зачем ты вообще принес сюда ко мне это колье и серьги, если они были тебе так дороги! Это же надо додуматься! Семейные реликвии так не раздают направо-налево. А вдруг бы я их продала?

— Ты бы никогда этого не сделала, — убежденно произнес Тимошка. — Уж что-что, а в людях я умею разбираться. Ты честная девчонка. А честные люди всегда возвращают то, что им не принадлежит.

После этого возникла длительная пауза, во время которой Тимошка ждал, что ему с минуту на минуту будет возвращено его фамильное золото, а Сашенька соображала, как бы ей спастись из ловушки. Ни он, ни она ответа так и не получили.

Но зато пауза была прервана, когда в дверь кто-то позвонил. Сашенька вздрогнула и тут же с радостью почувствовала, что ее мучитель тоже задрожал. Дрожь длилась всего лишь мгновение, затем Тимошка снова овладел собой.

— Кто это?

— Родители, наверное.

— Не выдумывай. У твоих родителей есть ключи. Зачем им звонить в дверь?

— Тогда соседи.

Сашенька угадала, это была та самая скандальная тетка с верхнего этажа, которой частенько не давал покоя собачий лай. Девушка даже втихомолку подозревала, что этой тетке просто охота поругаться и выпустить накопившийся в ней пар. Но так или иначе, а сегодня она была настроена воинственно и принялась скандалить, еще находясь за дверью.

— Ваша собака снова лаяла! — кричала она, барабаня в дверь. — Никакого покоя! А я спать хочу! Живем, как в конуре! Что за безобразие! Это многоквартирный дом, вы обязаны соблюдать правила общежития.

— Она так орет, того и гляди, поднимет на ноги всех соседей, — заволновался Тимошка. — Ответь ей чего-нибудь. Ну!

Сашенька послушно крикнула:

— Сейчас собака вообще молчит.

И это была чистая правда, потому что бедный Диня все еще находился в нокауте, в который его послал Тимошка.

— Так и сделайте, чтобы он всегда молчал.

— Усыпить мне его для вашего удобства?

— Я в суд пойду! — начала сыпать угрозами тетка. — У меня подруга адвокат! Я выясняла, вы обязаны соблюдать тишину! Ваша собака мне мешает, вы должны что-то предпринять в этой связи!

Тетка продолжала истошно верещать и ломиться в дверь. Она звонила, стучала ногами и так громко вопила, что за дверью и впрямь стали собираться люди.

— Впусти ее сюда, — прошипел Тимошка.

— Зачем?

— Достала она меня. Хочу, чтобы она замолчала.

— И… как ты этого добьешься?

— Не твое дело. Открой дверь и впусти ее. А не то…

И многострадальная шея девушки вновь испытала на себе давление железных пальцев. «Синяки останутся», — тоскливо подумала Сашенька. И тут же спохватилась, о чем она только думает! Какие там синяки! Ей грозит верная смерть. Да и не ей одной. Соседку Тимошка требует впустить тоже с определенной целью. Он хочет, чтобы она замолчала. А Сашенька знает, как Тимошка умеет решать такие проблемы.

Сашенька ужаснулась. Соседка была противной, успела изрядно потрепать всем жильцам их подъезда нервы, всегда ей что-то не нравилось, что-то ее не устраивало. Но она была живым человеком. И Сашенька совсем не хотела ее смерти.

Но делать было нечего. Тимошка настаивал, пришлось покориться.

Девушка приоткрыла дверь и тут же прошептала в образовавшуюся щелочку:

— Уходите! Умоляю!

Только соседка оказалась на редкость вредной. Она не пожелала слушаться. Оттолкнула Сашеньку и распахнула дверь, явно собираясь шагнуть внутрь. Но тут разом произошло сразу несколько вещей. Раздался громкий хлопок, после чего Сашенька упала на пол в одну сторону. Соседка отлетела в другую. А в квартиру хлынул поток людей в черном камуфляже.

Откуда они тут взялись? Лежа на полу, Сашенька только открывала рот и пыталась восстановить нормальное дыхание. Это удавалось ей с трудом, Тимошка здорово помял ей горло, которое теперь на каждый глоток отзывалось нестерпимой болью. Но зато со зрением у девушки все было в порядке, и она могла видеть, как заметался по квартире Тимошка. Он сразу понял, что надо бежать. И ринулся в ту комнату, в которой было разбитое окно и путь отхода. Но оттуда ему навстречу уже бежали люди в бронежилетах и с автоматами в руках.

Какое-то время Тимошка сопротивлялся. Оставалось удивляться, какая сила заключена в его руках и теле. Один миг Сашеньке даже показалось, что преступник одержит верх, но этого, конечно, не произошло. Численным преимуществом его сопротивление было подавлено, Тимошку заковали в наручники, а Сашеньку подняли с пола и бережно усадили в кресло.

Какие-то люди также хлопотали возле Аладдина. Еще один человек осматривал Яго. Сашенька с тревогой заметила, как безвольно упала лапка попугая. Та самая лапка, на которой совсем недавно красовалось украденное кольцо. Где же оно сейчас? Сашенька снова пошарила глазами по сторонам, но ничего не увидела. Понять, что это значит, она не могла, у нее кружилась голова и перед глазами все плыло.

Впрочем, всего через несколько минут благодаря оказанной ей помощи Сашенька почувствовала улучшение в своем состоянии. Ее пес и попугай тоже выглядели уже гораздо лучше. Аладдин тряс головой и пытался подняться на ноги, чтобы подойти к своей хозяйке. Он смотрел на нее грустными глазами, жалобно при этом поскуливая. Мол, я не хотел в этом участвовать, меня Яго заставил.

— Я знаю, Диня, знаю. Ты у нас хороший мальчик. Это некоторые тебя все время с пути сбивают.

Аладдин в ответ завилял хвостом, радуясь, что хозяйка все правильно поняла. Но оправданий собаки почти не было слышно за воплями самого Яго. Обезумевший от всего произошедшего попугай издавал громкие пронзительные звуки, словно бы копируя бензопилу и трактор. Что он хотел этим сказать, так и осталось загадкой, потому что спасители, убоявшись за целостность своих барабанных перепонок, оставили попугая в покое. Они сказали, что живое существо, находящееся при смерти, звуки такой силы издавать при всем своем желании не сможет. А раз так, то они тут со своей помощью больше не нужны. И если попугай так оглушительно орет, значит, с ним все в полном порядке, ну, или скоро будет в порядке.

И тут Сашенька увидела Юру, который протискивался к ней через толпу спецназовцев.

— Юрка!

— Сашок!