Он указал на телефон. Слепцов недоуменно пожал плечами.

«Что им от меня понадобилось? Не помню, когда с ними последний раз имел дело. И номера телефона я их не знаю. Быстрее будет подъехать».

– Машину дадите?

– Автозак сгодится? Другие все в разъезде. Идите к воротам – я распоряжусь, – сказал тюремщик.

В Сухановке к губарям относились уважительно.

В хозотделе ему объяснили, что никто его не вызывал, но его рады видеть, потому что следователи крайне редко посещают их отдел. Слепцов чуть не сплюнул с досады и направился к Волошину за разъяснениями. Тот, внимательно выслушав следователя, сказал, чтобы Слепцов во время допросов ни на какие вызовы и звонки не реагировал.

– Кроме моих, – добавил он. – Продолжайте работать.

Когда следователь удалился, Волошин крепко задумался. Обладая знатным аналитическим умом и звериным чутьем на грядущие неприятности, он сразу понял, что этот ложный вызов вовсе не какая-то нелепая случайность, что начались некие мутные игры и надо попытаться предугадать, кто играет и во что. Через пару часов его предположения подтвердились, потому что без его ведома подследственного Евсюкова перевели из Сухановки в Лефортово.

Об этом его известили из тюрьмы по факту содеянного. С ним ничего не согласовывали.

«Что-то затевается… – подумал Волошин. – Все это мне близко и знакомо».

Еще работая старшим оперуполномоченным в МУРе, он крепко прижал одного крупного чиновника, укравшего миллионы. Имелись все неопровержимые доказательства его преступления, и дело передали в суд, Но насчет неопровержимости Волошин ошибся, потому что на суде дело грамотно развалили, чиновнику дали минимальный срок, а через месяц помиловали. Начальник МУРа ему пытался что-то объяснить, но Волошин и слушать не стал, подал рапорт на увольнение в связи с уходом на фронт. Чуть позднее он узнал, что вороватый чиновник споткнулся на лестнице и ударился виском о каменные ступени. Всякое случается. Иногда по чьей-то инициативе.

«Завтра Слепцов продолжит допрос, в Лефортово, не в Лефортово, и вытрясет из этого Табака все данные, про сообщников, про некоего Альберта, а там посмотрим. Похоже, что этот Альберт занимается подбором кадров».

Волошин вызвал Комова и показал ему протокол допроса.

– Тут связной тайник появился. В парке, что напротив училища Баумана, в дупле дерева возле пруда. Табак не успел уточнить, допрос прервали, но там не так уж много деревьев с дуплами. Возьми это на заметку. И Альберта тоже возьми – может быть, где-нибудь прорежется.

Одиночная камера в Лефортовской тюрьме представляла собой более комфортное помещение: окно с нормальным стеклом, квадратных метров намного больше, нары с матрасом не убирались на день, наручники сняли…

Табак тут же улегся на ложе и закрыл глаза. Эта внезапная смена тюрем его несколько воодушевила.

«Значит, мной кто-то занимается, значит, мне помогут. Это только первый шаг к освобождению».

Успокоенный подобными мыслями, Табак уснул. Когда ему принесли еду, он быстро съел предложенное и вновь уснул. Снились ему пляжи на Ланжероне и девушки в тесных купальниках. Проснулся он ночью. Через окно сияли звезды и виден был край луны.

Внезапно лязгнула щеколда, и вошел надзиратель. Табак приподнял голову и с недоумением воззрился на внезапно появившегося стража. Что ему понадобилось ночью?

Надзиратель уселся на табуретку и улыбнулся.

– Ну, как тебе здесь, Табак? Лучше, чем в Сухановке? Вижу, что лучше. Выспался, взбодрился. Да ты присядь, поговорим.

– О чем?

Евсюков сел и вопросительно посмотрел на надзирателя.

– О твоей судьбе. Да ты не волнуйся, тебе здесь недолго сидеть осталось.

– Ты от кого, от Альберта? – Табак с надеждой посмотрел на надзирателя.

– От них, от них. Вот тебе и маляву прислали.

В руках у Табака оказался свернутый в трубочку клочок бумаги.

Он развернул бумажную трубочку и начал читать, не обращая внимания на надзирателя. Тот быстро достал шило и резко воткнул его в ухо Табаку. Табак вскрикнул и осел на пол. Надзиратель криво усмехнулся, гадливо так, убрал шило, и, вынув заточку, начал неторопливо полосовать байковое одеяло. А куда торопиться, если впереди целая ночь, а сюда вряд ли кто заявится.

Разрезав одеяло, он скрутил куски в тугие жгуты, соединил их узлами и соорудил удавку. Дотянувшись до оконной решетки, тюремный страж закрепил конец, подтянул мертвеца и, приподняв, сунул его голову в петлю. Тело повисло, как тряпичная кукла. Потом он, оценив проделанную работу, бросил на матрас заточку и покинул камеру.

Надзиратель носил фамилию Коломиец.

Труп обнаружили утром при смене охраны. Коломийца нигде не наблюдалось.

– Да отошел куда-то, – предположил один из надзирателей. – Появится и распишется в журнале о сдаче дежурства.

– Дурачок сам себе виселицу смастерил. Вон и заточка валяется. И где только ее взял? – сказал другой надзиратель, глядя на висящего мертвеца.

Позже экспертиза установила, что заключенный умер вовсе не от удушья. А Коломиец куда-то исчез, прямо растворился в воздухе. В общежитии его не обнаружили, хотя все его вещи находились на месте.

Слепцов, явившись в тюрьму для продолжения допроса, тоже вытянул пустышку. Оказавшись в кабинете Волошина, он только развел руками.

– Я уже в курсе. Табака прикончил надзиратель, воткнул ему что-то острое в мозги и пропал, – сказал Волошин. – Я нечто подобное предполагал. В Сухаревке этот фокус трудно проделать, а в Лефортово у них демократия. Вот его туда и перевели с подачи невесть кого.

Майор зло сплюнул.

– Пойду к начальству. Может быть, там меня просветят, а то мутно всё.

Он изложил начальнику управления последние события в Сухановке.

– Какие-то подковерные игры, – сказал он со злостью в голосе. – Знаем, проходили.

– Я все услышал. Но это не твои игры, – проговорил начальник, посмотрев в глаза майору. – А ты работай и не парься.

Волошин понял, что полковник о чем-то догадывается или знает, но ему, Волошину, об этом знать не обязательно. И еще он понял, что его ни в чем не ограничивают и в обиду не дадут.

На Коломийца собрались подать в розыск, но не успели. Его труп с перерезанным горлом обнаружили под железнодорожной насыпью на трассе Москва – Сочи.

Искать дупло в парке Комов поручил внештатному агенту Кузе, а прикрывать его должен был Жигов. Народу наблюдалось мало – разгар рабочего дня. Кузя внимательно осматривал деревья вокруг пруда и вскоре обнаружил дыру в стволе толстой липы. Он сунул туда руку и вытащил спичечный коробок. Кузя улыбнулся – ему за успешно выполненное задание полагалась премия. Внезапно из кустов выпрыгнул некий тип в надвинутой на лоб кепке, сунул Кузе нож под ребро, схватил коробок и побежал вглубь парка. Только его и видели.

Но опытный разведчик Жига увидел, что произошло, моментально оценив обстановку, выхватил пистолет и дважды выстрелил в убегающего. Тот споткнулся и распластался между деревьями. Жигов в разведроте Комова числился снайпером по пистолетной стрельбе, поэтому редко промахивался. Установив, что оба участника жизненного спектакля мертвы, он забрал спичечный коробок и быстрым шагом отправился к выходу из парка.

«С трупами пускай Комов и милиция разбираются. Я свое дело сделал».

Прослушав доклад Жигова, Алексей спросил:

– А живьем взять не получалось?

– Мог уйти, – пояснил Жига, понурив голову. – Далековато до него было, и бегает резво.

Комов вынул из спичечного коробка клочок бумаги и прочитал записку.

– Назначили место встречи. Да это сейчас и неважно. Никто туда не придет. Поезд ушел, но на всякий случай решили обрубить все концы.

Жигов понял, что с него сняты какие-либо обвинения, и взбодрился.

– С днем рождения вас, товарищ капитан.

Комов на праздник никого не приглашал, но подготовился к приему гостей, зная нравы в своем подразделении.

«Кто захочет, тот сам догадается прийти».

Пришли все фронтовые товарищи, включая Волошина. При подобных мероприятиях звания и должности временно отменялись. Когда тосты «за здравие» закончились и началась досужая болтовня, Волошин отвлек Комова и утянул его на кухню.

– И что ты обо всем этом думаешь? – спросил майор, усаживаясь на табуретку.

Комов засмеялся.

– Ты, Валера, от работы ни на секунду не отключаешься: хоть свадьба, хоть похороны, хоть день рождения.

– Судьба такая, – Волошин улыбнулся в ответ, сверкнув вставленными на днях золотыми зубами. – Так что ты думаешь?

– Что я думаю… – Комов сделал небольшую паузу. – Мы как ученые лошади в цирке: ходим по кругу и возвращаемся всегда в одну и ту же точку. Опять все концы обрублены.

– Оно так, – согласился Волошин. – Но мы поняли главное: это не какие-то единичные прецеденты, это работает система, просочившаяся в высшие круги силовых ведомств. Случившееся с Табаком тому пример. А Табак ведь не туз и не валет, а шестерка, разве что слегка козырная. Иначе бы его не ликвидировали. Но свою работу мы выполнили – обезвредили банду Табака. Остальное пока что досужие домыслы, а начальство не интересуют попытки, их интересует результат. Без работы мы не останемся – бандитов и прочих мерзавцев выше головы. А в процессе нашего доблестного труда, глядишь, что-нибудь и проклюнется, и мы сможем завершить табачную историю. Как там: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Но надо копать шире и глубже, а потом выкорчевывать с корнем.

– А головы нам по пути не свернут? – спросил Комов.

– Может, и свернут. А что ты предлагаешь: смириться, продаться и отдаться? Или утопиться в уличной яме с дерьмом, как насмешник Барков?

Черты лица у Волошина ужесточились, взгляд посуровел.

– Нам это не грозит, – моментально парировал Комов. – Мы войну прошли от начала и до конца. Выкрутимся как-нибудь из-под трамвая.

Город накрыла наводящая тоску морось, по-этому гостей развезли по домам на ведомственном грузовике с фургоном. Комов убрался в квартире и улегся спать, не задумываясь о будущем. Жизнь сама подскажет, если живы будем.

Часть третья

Дезертир

Предательство – неизбежное следствие страха или корысти, овладевающих низкими душами. Э. Севрус
Фальшак

«В ряде районов партийно-политическая работа в направлении усиления революционной бдительности проводится плохо. Например, в Краснооктябрьском районе оперативной группой областного управления милиции выявлено и задержано свыше 50 дезертиров и уклоняющихся от призыва в Красную Армию. При проведении операций установлено проявление группового дезертирства, сочувственное отношение части населения к пойманным дезертирам, укрывательство дезертиров, в том числе местными активистами, демонстративные проводы пойманных дезертиров».

Комов при благоприятных обстоятельствах мог спать где угодно и в любой позе. Фронтовая жизнь приучила. А уж на политзанятиях сам бог велел. Чем он и занимался в настоящее время. Со стороны казалось, что офицер внимательно слушает лектора, а глаза закрыл для лучшего восприятия содержания лекции. Законник и прагматик Волошин такого себе не позволял, хотя и сам слушал вполуха, ловя лишь отдельные фразы. Он думал о текущих и перспективных делах.

Тут попался один на мелкой краже на рынке, в милиции показал паспорт на имя Корнеева Александра Михайловича. Стоящий рядом с дежурным сержант неожиданно воскликнул:

«И давно ли ты стал Корнеевым, Киря? Чей паспорт таскаешь, или фальшак слепил? Это Киреев Александр Данилович по кличке Киря, а вовсе не Корнеев. Ширмач. Его в зону отправили в начале войны на три года. Видимо, уже освободился. А вот на фига тебе чужой паспорт понадобился, а, Киря? Воровать помогает? Надо бы с этим разобраться».

Быстренько разобрались. После выхода на свободу Киреева отправили на фронт, откуда он успешно дезертировал. Слепил фальшивые документы, а чем занимался в последнее время, непонятно. Скорее всего, взялся за прежнее воровское ремесло, судя по недавней краже. После серьезного допроса сдал изготовителя фальшака. Им оказался Безобразов Николай, который в былые времена пробавлялся крупной контрабандой, отсидел свое и вроде бы завязал. Волошин взял это дело на ГУББ – у него возникли свои планы на этого Безобразова. А милиции что – баба с воза, кобыле легче; что в МУР спихнуть дело, что в ГУББ, тем более этим делом еще толком не занимались, а лишь послали топтуна для пригляда, чтобы подозреваемый не сбежал.

Когда лекция закончилась, Волошин ткнул Комова локтем под ребра.

– Хорош дрыхнуть – надо делами заниматься.

Капитан затряс головой, взгляд его прояснился.

– Пошли заниматься.

Комов встал, потянулся и, сладко зевнув, отправился на выход вслед за Волошиным. Когда они вошли в кабинет, Волошин спросил, ехидно ухмыльнувшись:

– Ну, и как тебе лекция?

– Нормальная лекция, – отмахнулся Комов. – Рассказали нам, что есть бандиты и дезертиры, что их надобно ловить и наказывать. Вполне подходит для старших классов средней школы. Лошади едят овес и сено.

– Ладно, все это беллетристика. Тут вот какая идея возникла… – Волошин на несколько секунд задумался и продолжил: – Вот возник некий Безобразов. Изготавливает фальшивые документы: паспорта, справки и прочее. Лепит быстро и профессионально, без экспертизы не разберешься. Надо с ним заняться.

– А мы тут каким боком? – спросил Комов, недоуменно пожав плечами.

– Если подходить формально, то никаким. А вот если не отправлять обратно в зону, а вербануть, то мы получим специфический канал – будем иметь оперативные данные обо всех фальшаках, что этот Безобразов изготовит. Кстати, у него кличка Бухгалтер. Дядька уже в возрасте и на зону в очередной раз вряд ли захочет. Дело я перехватил у МУРа с условием, что мы будем делиться информацией. Что ты по этому поводу скажешь? – Волошин вопросительно посмотрел на Комова.

– Конгениально, как в той книжке про Остапа Бендера, – оценил идею Алексей. – Делаешь закладки на будущее? Да его же грохнут, как поймут, кто на них стучит!

– Если работать аккуратно, то не грохнут, а его клиентов будут аккуратно отлавливать без привязки к Безобразову, – возразил Волошин. – А его мы прикроем.

– Надо послать к нему Кешу – он мастер уговаривать всяких разных типов, – предложил Комов.

– Тебе решать. Давай, работай и не тяни, – поставил точку в разговоре Волошин.

Иннокентий Крон вместе с Мамонтом находились на задании – разбирались с автозаправкой, которую либо подожгли, либо загорелась по причине разгильдяйства сотрудников. Комов дал указание дежурному:

– Если Крон позвонит, то пускай дует сюда. Если меня не будет на месте, пускай дождется.

Но дожидаться пришлось самому Комову. Когда Крон появился, то сразу же получил задание на завтра.

– Арестовывать будем? – уточнил Крон, выслушав исходные данные.

– Если ты не справишься, то будем. Возьмешь с собой Жигова. Да… Там болтается топтун от милиции – пускай Жига его отпустит. Все. Исполнять.

Комов хотел еще что-то добавить, но махнул рукой. Сами разберутся.

Крон зашел в нужный подъезд, а Жигов расположился на грубо сколоченной скамейке под толстой липой посреди двора, где уже сидел милицейский филер в замысловатой кепке.

– Пора домой, – сказал Жига. – А если хочешь, то оставайся, поболтаем. И подумал при этом: «Раз топтун здесь сидит, то Бухгалтер на месте».

– Нет уж, спасибо.

Парень все сразу понял – видимо, был знаком с Жиговым, – улыбнулся и растворился в городском пейзаже. Но Жига недолго оставался в одиночестве – к нему подсели двое небрежно одетых мужиков. Сначала они молчали, а потом один из соседей по скамейке сказал:

– Выпить будешь?

Жигов молча пожал плечами в ожидании продолжения разговора. Его развеселила внезапно возникшая реприза.

– Если будешь, то давай хрустелки, а Вася в магазин за водярой сбегает.

Мужик кивнул в сторону своего приятеля. Пока Жига раздумывал над ответом, во двор влетел милицейский фургон. Из него выскочили два сержанта и подошли к скамейке.

– А вот и Клепа. Это ты, сволочь, белье с веревки украл? Тебя признали. Работать не хочешь, любишь пить водку, воруешь… Так… – Милиционер на пару секунд задумался. – Все трое поедете с нами в отделение – там разберемся, что с вами дальше делать.

Жигов уперся взглядом в того, кто постарше.

– Я на работе, а этих можете забирать.

Лицо у сержанта слегка дернулось, но он давно работал в милиции и быстро все понял.

– Вы двое – со мной, а ты оставайся, но смотри у меня. – Он погрозил пальцем Жигову и при этом заговорщицки подмигнул.

Крон громко постучал и прислонился ухом к двери квартиры Безобразова. Внутри раздался легкий шорох, но никто не шел открывать. Лейтенант несколько раз от души врезал ногой по двери и крикнул:

– Безобразов, открывай, иначе за кувалдой пошлю. Знаю, что ты дома. Это милиция.

За дверью задвигались, и вскоре она медленно приоткрылась. Наружу высунулась голова с редкими седыми волосами и с нацепленными на нос круглыми очками с толстыми стеклами.

– Кто, кто? Ах, милиция! Ну да, ну да… Покажите удостоверение.

Крон махнул перед очками Бухгалтера удостоверением ГУББ. Дверь распахнулась, и он вошел внутрь квартиры. Осмотрелся – ничего особенного: вешалка со шмотьем, полки для обуви, тумбочка, телефон, висящий на стене. Он игриво подмигнул Бухгалтеру, усмехнулся и начал с места в карьер, сразу же оценив клиента. Этот в бутылку не полезет.

– Ну, Безобразов, показывай свою лабораторию по изготовлению фальшака.

Бухгалтер занервничал, затряс головой так, что очки сползли на кончик носа. Он действительно был похож на бухгалтера с картинок карикатуристов.

– Вы о чем, товарищ лейтенант?

– Не прикидывайся дураком, Безобразов. А может, ты вовсе не прикидываешься, а на самом деле дурак? Шучу, шучу. – Крон, не дожидаясь приглашения, вошел в гостиную и уселся на диван. – Ладно, можешь не показывать свою лабу, у меня к тебе имеется деловое предложение.

Он растянул губы в улыбке на ширину приклада.

«Какой-то неправильный ментяра», – подумал Безобразов. С милицией и зоновским персоналом он в свое время имел весьма плотные отношения, но такие не попадались.

– Какие еще дела?

Ему вдруг стало интересно, он уселся на стул и приготовился слушать.

– Фальшивый паспорт я у тебя заказывать не собираюсь. – Крон вновь улыбнулся. – Просто хочу предсказать тебе судьбу, как цыганка на вокзале. А она, твоя кривая судьба, может пойти по разным дорожкам. Дорожка первая: я сейчас вызываю следственную бригаду, благо телефон есть, у тебя производят тщательный обыск, находят вещественные доказательства, и бум-бум под суд и так далее. Или ты в другом месте своей химией занимаешься? Значит, находят вещественные доказательства в другом месте, и ты летишь птичкой в лагерь, где тебя и похоронят. Не до ста же лет ты собрался жить?

– А может, собрался, а что? – Безобразов взбодрился, почувствовав, что вместо ГУЛАГа ему хотят предложить иные варианты. – А какая вторая дорожка?

– Дорожка вторая, – менторским тоном продолжил Крон. – Ты начинаешь сотрудничать с ГУББ. Продолжаешь заниматься своим неблагим делом, зарабатывать деньги на старость, а все данные о клиентах сообщаешь нам без утаек и прочих выкрутасов.

– Да меня же пришьют! Там всякие клиенты попадаются, – возопил Бухгалтер.

– Не пришьют, если аккуратно действовать. Арестовывать их будут совершенно по другому поводу, – они тебя, конечно, сдадут, но ты окажешься непричастным к их аресту. А мы тебя прикроем и от бандитов, и от милиции. Ну что, вызывать следственную бригаду? – Крон в упор посмотрел на Бухгалтера. Улыбки у него закончились.

– Не надо, – подумав, пролепетал Безобразов.

– Вот и замечательно. Мудрость – второе счастье. – Лейтенант протянул Бухгалтеру клочок бумаги с цифрами. – Вот телефон. Если возникнут проблемы – звони. Если без проблем, то все равно звони. Представляться будешь своей кличкой. Ты меня понял?

Безобразов в знак согласия кивнул.

Когда Крон вышел из подъезда, то обнаружил Жигова на скамейке под липой и присел рядом.

– Ну как? – поинтересовался Жига.

– Все нормально, можно докладывать, – сказал Крон.

– А мне тут выпить не дали и в отделение чуть не забрали.

Жигов рассказал о стычке с милицией. Они весело рассмеялись.

Меховой склад

Волошина с воспалением легких положили в госпиталь, и Комов перебрался в его кабинет, чтобы руководить текущими операциями и получать указания по телефону. Раньше он считал, что вот сидит, мол, майор, – раздаст указания и опять сидит, черкает что-то в блокноте. Не работа, а ягода-малина. Но на второй день он резко поменял свое мнение. Ему регулярно звонили и требовали решения всевозможных вопросов или, по крайней мере, высказать свое мнение. Ну, какое он мог высказать мнение по поводу неких финансовых махинаций, в коих ни черта не петрил?! Приходилось на неясные вопросы увиливать от ответа, а для особо настойчивых отговариваться пустыми общими фразами типа: «Надо постараться» или «Работайте в том же духе». Его захлестнул информационный вал: цифры, фамилии, сводки, жалобы. Мысли в голове вертелись, как будто их засунули в центрифугу.

Позвонил начальник управления, приказал разобраться с какими-то кремнеземами для литейных форм и тут же положил трубку. Комов побоялся перезванивать, чтобы не нарваться на матюки, коими начальство владело в совершенстве. Надо было привлекать Волошина, чтобы окончательно не запутаться не в своих делах. Однозначно.

Но до него невозможно было дозвониться. Пришлось ехать в госпиталь.

«Устроил себе пикничок начальник: книжки читает, думает о смысле жизни… Завел бы себе заместителя, так нет. Может быть, и мне чем-нибудь заболеть на недельку?».

Волошин действительно читал книжку, но не художественную, а «Наставления для следователей и дознавателей». С кремнеземами он разобрался быстро – сказал, на кого это дело можно быстренько спихнуть, а потом доложить начальству. Дал советы и рекомендации. Комов внимал, а потом спросил:

– Тут странный пожар случился в Подмосковье. На склад завезли меха с севера для швейных фабрик, а склад как-то неожиданно загорелся.

– И что тут странного? – спросил Волошин.

– А странное вот что… – Комов слегка задумался, потом сказал: – Пожар быстро потушили, так сложились обстоятельства, и обнаружили недостачу. Почти все меха выгребли перед пожаром: куницу, норку всякую… Сгорел бы склад, и все бы сошло с рук. Подробностей пока не знаю.

– Занятно, – моментально отреагировал Волошин. – А ведь похожие прецеденты были. Помнишь обувной склад? Но там все сгорело дотла, и списали на разгильдяйство сотрудников. И еще тушенка в стеклянных банках. А здесь другое. Кого-то сильно интересуют шмотки, вернее, деньги за шмотки. И не только, и не в первый раз. Почерк один и тот же. Похоже на серию. Кто этим делом сейчас занимается?

– Пока милиция. – Комов вопросительно посмотрел на майора.

– Пошли кого-нибудь. Узнаешь подробности – примешь решение. – В палату зашла медсестра со шприцем в руке.

– Свидание окончено.

– Ну, все, Леша. Мне сейчас задницу дырявить будут.

Волошин перевернулся на живот.

Надвигались сумерки. Комов отпустил машину и отправился домой пешком, чтобы как-то отвлечься от свалившейся лавины проблем. Из-за поворота выпорхнула стайка девушек в легких платьях. Они остановились и начали с интересом разглядывать молодого статного офицера.

«Сейчас бы закатиться куда-нибудь с этой компашкой», – подумал Комов, но лишь с трудом выдавил из себя:

– Привет, девчонки! – и двинулся дальше.

Почему послали Фомина? Да за его въедливость, потому что он во всем старался добраться до самой сути, – правда, не всегда у него это получалось. Но он старался – не хватает ума, так возьмем настырностью и усидчивостью, то бишь задницей. Как лицо официальное, он прошествовал через проходную, предъявив удостоверение. Машину он оставил на пятачке возле входа на фабрику, поручив водителю съездить за едой, – мол, неизвестно сколько здесь еще торчать придется. Погорелый склад находился на той же территории, обнесенной покосившимся деревянным забором.

Посмотрев на обгоревший угол склада, он представился первому попавшемуся сотруднику милиции и спросил, где старший. Ему указали на лейтенанта, который что-то объяснял очкарику в штатском. Штатский ерепенился, размахивая руками, а лейтенант только отмахивался. Фомин подошел поближе, и глаза его непроизвольно расширились – в офицере милиции он узнал одноклассника. Тот тоже заприметил Фомина и, что-то резко сказав очкарику, подошел к нему.

– Паша!

– Миша!

Они стали хлопать друг друга по плечам так, что с милиционера слетела фуражка, но он даже этого не заметил.

– Ты что здесь делаешь? Ты здесь в качестве кого? – спросил милиционер.

– В качестве губаря, – пояснил Фомин. – Удостоверение показать?

– Да ладно тебе! – Паша вновь хлопнул его по плечу. – Пойдем вон в ту беседку, поговорим. Беседка освободилась.

– Не понял. От кого освободилась? – Фомин недоуменно посмотрел на товарища.

– Отсюда только что пьяного охранника увезли в отделение. Спал, понимаешь, пока склад горел. Тут одни неясности. А ты давно в ГУББ?

– Как с фронта вернулся, так меня бывший командир принял на работу. Он и сейчас у меня командир, – пояснил Фомин. – А ты на фронте был?

– Не был. – Лейтенант замялся. – Здесь своего дерьма хватало. Война кончилась, а мы продолжаем воевать. Война после войны.

– Ну, рассказывай, что успели нарыть. Почему здесь милиция, а не пожарные.

И лейтенант начал рассказывать.

– Мы тоже сначала не поняли, зачем нас сюда вызвали. Приехали, и оказалось… В общем, стечение обстоятельств. Тут какой-то чудак на букву «м» пожарную вызвал, указал адрес. Тут, неподалеку. А там помойка загорелась. Пожарные приехали, а все уже местные потушили. Ведрами. Отправились они обратно и увидели горящий склад. Еще толком не рассвело, поэтому огонь увидели издалека. Быстренько потушили, там только занялось, вызвали фабричное начальство, а на складе огромная недостача. Шкурки звериные туда завезли для шуб и шапок. А подожгли, чтоб замести следы. И замели бы, если бы не случайность. В беседке спал пьяный охранник с погашенной беломориной во рту. На него бы все и свалили. Мы тут полазили – за складом доски в заборе сдвигаются, специально, видать, оторвали, а за забором следы от колес. Короче, охранника как-то убаюкали, вытащили тюки со шкурами, и с приветом. Но это еще не всё. Охранников должно было быть двое – охрану усилили в связи с наличием ценного товара, а второй стражник куда-то пропал. Короче, надо трясти завскладом и искать второго охранника… А ты чего здесь?

– Похоже, что мы этим делом будем заниматься. Тянет на серию, – пояснил Фомин.

– Вот и хорошо, – обрадовался лейтенант. – А то мы на части разрываемся. Слушай, Миша, давай координатами обменяемся, встретимся по-нормальному, выпьем, повспоминаем.

– Без проблем, – согласился Фомин. – Пойду-ка я с завскладом поговорю. Где его найти?

– Да это тот, в очках, с которым я разговаривал. Вон он стоит. Борзой мужик.

Заведующий складом по фамилии Верлов сразу же повел себя напористо и агрессивно.

– Почему вы учиняете допрос? Вызовите повесткой.

– Я на машине. – Фомин криво усмехнулся. – Сейчас мы вас задержим и доставим куда надо. А там вам что угодно выпишут. Я провожу дознание, а вы сопротивляетесь. Пройдемте в ваш кабинет, а то вы сильно руками машете – могут не понять. Правда, можно руки делом занять, допустим наручники нацепить.

Михаил умел быстро успокаивать подобных борзых мужиков как словесно, так и физически.

Завскладом моментально сбавил обороты, а когда они вошли в кабинет, он унял агрессию и запричитал чуть ли не плача.

– В чем вы меня подозреваете? Я же фронтовик, я не из этих…

– Это мало что значит. На войне привыкают стрелять и продолжают это делать на гражданке. И все такое прочее. Хотите, я вам изложу рабочую версию?

Глаза у Фомина сузились, и он заговорил убедительно и жестко.

– Вот вы, гражданин Верлов, нанимаете банду и создаете благоприятные условия для ограбления. Товар выносят, а склад сгорает. Несчастный случай. Бывает. А вам потом отстегивают за хорошо проделанную работу.

– Какие еще благоприятные условия? – пролепетал завскладом.

– А такие. Один из охранников в стельку пьян, а второй куда-то пропал. И доски в заборе отшпилили, чтобы тюки выносить. Всё в ваших силах.

Фомин усиливал давление на психику, хотя и считал, что очкарик здесь вовсе ни при чем. Но страх перед законом побуждает к откровенности.

– Этот сторож сильно пьющий? Как такого взяли на работу?

– Да он вообще практически не выпивал. Даже на всяких банкетах больше ста граммов не принимал, – пояснил Верлов.

– Вот это и подозрительно, – констатировал Фомин. – А второй куда делся?

Верлов пожал плечами.

– Вышел на работу как обычно, а потом куда-то пропал.

– Через дырку в заборе вместе с товаром. – Фомин ехидно усмехнулся. – Ладно. Пока вас ни в чем не обвиняют, но давайте перейдем к делу. Сколько товара было украдено, кто знал о прибытии ценного груза, во сколько вы оцениваете убытки? Давайте подробно и без утаек.

Выслушав Верлова, Фомин сказал на прощанье:

– Подписку мы с вас не берем, но из города никуда не отлучайтесь.

Машина стояла на месте. Водитель где-то раздобыл две бутылки кефира и булочки, что было очень кстати. Перекусив, Фомин скомандовал:

– Теперь в отделение милиции. Этот пьяница уже, наверное, проспался.

Охранника привели в специально выделенную комнату. Перед Фоминым предстал мужик средних лет с заплывшими глазами и в грязной полевой форме. Он склонил повинную голову на грудь и боялся поднять взгляд на дознавателя. Ему предложили присесть. Он представился.

– Волков Николай Ильич.

– Что же ты так, Николай Ильич, – назидательно проговорил Фомин. – В составе Венской дивизии воевал, а тут проспал охраняемый объект по пьянке. Нехорошо.

– Это все Сема, мой напарник. Соблазнил, сукин сын, мол, у него день рождения, надо бы отпраздновать, – начал оправдываться Волков.

– А Новый год он тебе не предложил отпраздновать? – Фомин усмехнулся. – У твоего Семы день рождения как раз перед Новым годом, а сейчас конец августа. Так сказали в вашем отделе кадров.

– Кто ж знал… – удрученно проговорил Волков. – Да мы и выпили всего по сто водки, а меня сразу развезло. Дальше не помню.

– Какой-то сонной дряни тебе Сема в стакан подсыпал. Стаканы остались в сторожке. Экспертиза определит, какой именно, – пояснил Фомин.

В комнату заглянул лейтенант милиции.

– Этого с собой заберете? – Он кивнул в сторону Волкова.

– Да на кой он нам нужен! – отмахнулся Фомин. – За что его привлекать, за пьянку на работе? Это пускай с ним руководство фабрики разбирается. Возьмите подписку о невыезде, и пускай домой валит. Его напарника нужно найти.

Он посмотрел на часы. Надо ехать к Комову, доложить, а дальше будет видно.

Кравец

Фомин позвонил в управление. Дежурный сказал, что Комова пригласили на какое-то собрание в министерстве с последующим банкетом, и до утра он не появится. Рабочий день на фабрике еще не закончился, и можно было продолжить расследование. Фомин привлек лейтенанта-одноклассника, и они произвели опрос сотрудников. Сбежавшего охранника звали Семен Михайлович Кравец. Рабочий стаж – два месяца. Числился в какой-то общаге в Подмосковье, а жил у некоей женщины по имени Галина. Об этом поведала одна из сотрудниц, подружка этой Галины, сказала, что именно она посодействовала Кравцу в устройстве на работу по просьбе подруги, и назвала ее адрес. В отделе кадров Фомин выяснил, что Кравец был на фронте, правда, недолго и в самом конце вой-ны, в боевых действиях не участвовал, а копал окопы и строил блиндажи. Спросил, кто знал о поступлении груза.

– Да вся фабрика знала, – пояснил кадровик. – Эти шкурки ждали как манну небесную. Заказов набрали целую кучу.

Фомин позвонил в управление, позвал Крона и сказал, чтобы тот отправил филера по следующему адресу, назвал и описал подозреваемого. Солнце склонялось к горизонту, и он поехал домой, решив, что произвел все необходимые следственные действия.

Утром появился Комов и тут же вызвал Фомина.

– Ну как банкет? – поинтересовался тот после рукопожатия.

– Нормально. Коньяком поили, но тоска смертная… Рассказывай, что накопал. Дело нам передали.

Комов приготовился слушать.

– По факту грамотно спланированное ограбление. Один охранник убаюкал второго какой-то дрянью, вынес товар через дырку в заборе и уехал вместе с ним на машине. Его, этого охранника, мы установили и узнали возможный адрес нахождения. Скорее всего, его подкупили, но членом банды он не является. Остальное пока в тумане. Сценарий понятен, да только сценариста надо установить. – Фомин на несколько секунд задумался и продолжил: – В общежитии этот Кравец вряд ли проявится, а вот у Гали, своей любовницы, вполне вероятно. Попрощаться или вещички какие забрать. Он прекрасно понимает, что его быстро вычислят и нужно срочно делать ноги. Мы туда Хлыста отправили.

– От него есть что-нибудь? – спросил Комов.

– Пока нет, что весьма странно.

– Надо его подстраховать. Жигова пошлем, – принял решение Комов. – А ты закончи с фабрикой, может быть, там еще что-нибудь прорежется.

Алексей внутренне перекрестился. Это все близко и знакомо – не какие-то там кремнеземы.

Хлыст пристроился возле нужного подъезда с бутылкой пива в одной руке и сложенной вчетверо газетой «Правда» в другой. Он пребывал в прекрасном настроении. С фронта вернулась девушка Лена, в которую он влюбился еще в девятом классе. А теперь все наоборот: может быть, он повзрослел, а может, она поумнела. Скорее всего, первое. Она и тогда умная была – поступила в медицинский, а когда война началась, ушла на фронт санитаркой.

А тут прямо как в сказке – принцесса вернулась к ранее отвергнутому принцу. Дело двигалось к свадьбе. Он живо представлял, как она в подвенечном платье и с венком из белых цветов и он в черном смокинге, как у лектора на политзанятиях, идут под ручку в ЗАГС, и все вокруг аплодируют.

Внезапно он заметил, как в сторону подъезда идет крепкий парень в полевой форме без погон. Ему показалось, что он знаком с этим парнем, а когда тот проходил мимо и их взгляды встретились, то вспомнил его.

«Так это же Кравец! Это его я пасу?»

Тот приостановился и улыбнулся. Он тоже узнал Хлыста. Они вместе, совсем недолго, работали тайными агентами в милиции, а потом Кравец влип в какую-то грязную историю и его с треском выгнали из органов.

– Здорово, кореш, – поприветствовал Кравец своего бывшего коллегу. С лица его не сходила улыбка, но в глазах сквозил холод и нарастала решимость к немедленному действию. – Ты что здесь делаешь? Не меня ищешь?

Он присел рядом на скамейку.

– Да нет. У меня скоро свадьба, а тут магазин одежды недалеко. Надо кое-что прикупить. А здесь присел отдохнуть.

Объяснение звучало наигранно и нелепо, но Хлыст растерялся и лепил, что ему первое в голову пришло. Расслабился в своих свадебных мечтаниях и упустил момент истины.

«После выпускного бала мы в компании выпили вина за углом школы и я пошел провожать Лену домой. Стояла ночь, горели тусклые фонари. А я сгорал от любви, но боялся что-то предпринять. И наконец решился и привлек ее к себе. Пытался поцеловать, но она отстранилась и сказала.

– Ты свинтус, нашел время.

Это словечко я в первый раз услышал от нее и запомнил навсегда.

– Но я тебя люблю, ты тоже меня полюбишь, я знаю.

Я вновь схватил ее за плечи, но она вывернулась.

– Не спеши, мальчик, ты еще маленький.

Она обращалась со мной, как с младшим неразумным братцем. И я сник. Мое лицо пылало, а губы тряслись. А надо было, надо было…».

Это было последнее, что пронеслось в сознании Хлыста, пока острый финский нож входил ему в солнечное сплетение.

«К Гале не пойду, – решил Кравец. – Этот не успел доложить, но они быстро соображают, поэтому скоро здесь будут. Меня уже вычислили. – Мысли веретеном крутились в голове Кравца. – Время, время… Сколько у меня его осталось? Надо труп убрать, чтобы в глаза не бросался. Но деньги надо по-любому получить и исчезнуть. А куда? Да куда-нибудь; может быть, Стрелец к себе в банду примет».

Кравец оттащил тело Хлыста к стене дома и прикрыл его листами картона от коробок, валявшихся неподалеку.

«Не сразу найдут, а мне каждая минута дорога. Вроде бы никто не видел».

Он зашел за угол дома, выкинул финку в помойный короб и быстрым шагом пошел в направлении трамвайной остановки.

Труп Хлыста обнаружил Жигов через полчаса после убийства. К этому же времени дошли сведения о совместной работе в органах обоих фигурантов. В деле появилась фотография Кравца.

Стрельцу банда досталась по наследству от Буйвола, когда тот погиб в стычке с органами НКВД, и он тут же начал реорганизацию кодлы, смену методов работы, то есть грабежа. Он по возможности избавлялся от отпетых уголовников и набирал дезертиров, таких же, как он сам. Таким было чего бояться. Им грозила либо высшая мера социальной защиты, либо долгое пребывание в ГУЛАГе. А там таких не жаловали.

«Грабить обозы и колхозы, а потом тыкаться по рынкам или левым перекупщикам – это мелко и неэффективно. Разве что на жратву и выпивку хватит. Надо дело ставить на ход, на официальную основу. Почти официальную».

Он разыскал старого приятеля по фамилии Белых, который работал начальником заготконторы. Белых и так умудрялся изрядно подворовывать на своем месте, а когда ему предложили баснословные прибытки, то он, недолго думая, согласился. Товар он получал от разномастных клиентов, и никто не будет интересоваться, от кого, если не возникнет особого интереса от органов, да и тут легко отмазаться, – мол, откуда я знал, в накладных что угодно можно написать.

– Как тебе пара тысяч банок тушенки? Сможешь продать? – поинтересовался Стрелец.

– Да ты че! – воскликнул Белых. – В наше голодное время… Да за два-три дня разлетится.

После удачного налета на продовольственный склад с последующим пожаром, уничтожившим все следы, Стрелец получил такую сумму, что душа возрадовалась.

И работа пошла по схеме: нахождение склада с дефицитным и не сильно громоздким товаром, подкуп пособника, грабеж с последующим пожаром и реализация оного через заготконтору.

Но в последний раз получился облом, стечение обстоятельств. Пожар сумели вовремя потушить, и обнаружилась недостача.

– Там милиция стаями бродит, – доложил соглядатай, которого Стрелец послал, чтобы досмотреть спектакль до конца. – И куда этот охранник делся? Непонятно. Там его нет.

– Появится. Мы ему денег должны за работу, – отмахнулся Стрелец.

Но у него возникли смутные подозрения, и разрозненные мысли постепенно сложились в однозначную мозаику и побудили к определенным действиям.

В условленном месте Кравца ждал посыльный от Стрельца, поводя глазами по сторонам.

– Пошли, – сказал он.

Они приблизились к покосившемуся бревенчатому дому, срубленному в чашку, и вошли внутрь. Дом принадлежал одному из членов банды. Стрелец часто менял место дислокации, а к себе на квартиру заходил лишь изредка и один.

– Хвостов не заметил, – доложил посыльный.

– Вот и ладно, – сказал Стрелец, развалившийся в обшарпанном кресле без подлокотников. – Позови-ка сюда братьев, а ты, охрана, присядь. – Он указал на табурет.

Кравец присел.

В горницу вошли два присадистых, плохо выбритых мужика и встали позади Кравца. Они были похожи друг на друга. Действительно братья-близнецы.

– Как же так получилось, что склад не сгорел?

Губы Стрельца скривились в злорадной усмешке.

– Не знаю. – Кравец пожал плечами. – Откуда-то взялась пожарка и тут же начала тушить.

– Понятно… Вернее, непонятно, – задумчиво произнес Стрелец. – Оно бы и ничего, товар уже на месте, но ведь ты засветился и нас можешь засветить. Органы тебя уже установили и начнут преследовать. Уже начали. А потом тебя разговорят, это они хорошо умеют делать, и запоешь ты, как соловей в мае. Ведь так?

– Я успею слинять, я их топтуна пришил на всякий случай.

Кравцу казалось, что этим признанием он повышает свои ставки.

– Чего! Да ты что, охренел! Теперь сам не отмажешься и тебя не отмажешь. – Стрельца аж передернуло от негодования.

Кравец понял, что ляпнул лишнего, и еще он понял, к чему ведет весь этот разговор.

«Надо бежать отсюда, но деньги… Возьму сначала деньги».

Жадность победила. Хотя это вряд ли на что-либо повлияло.

– Давай деньги, и я пойду.

– Да, пожалуйста.

Стрелец вынул пачку крупных купюр и выложил на стол. Кравец потянулся за деньгами, но больше ничего сделать не успел, – браться схватили его под руки, а посыльный всадил ему нож под лопатку. Прямиком в сердце. Кравец задергался в конвульсиях в руках братьев, а когда затих, Стрелец скомандовал: