Двери позади нас распахнулись. Арнольд наконец вернулся и привел за собой судебных охранников – человек пять. Идя гуськом друг за другом, они образовывали совершенно невиданную процессию, нагруженную пакетами и коробками, а двое тащили тяжеленный матрас. Я прервал допрос и молча ждал, пока вереница охранников направлялась по центральному проходу между скамьями для публики ко мне. Ее появление вызвало у присутствующих недоуменные взгляды.

Я услышал, как Прайор пытается набрать очки у толпы.

– А почему позади этой колонны не марширует оркестр? – поинтересовался он.

Перегнувшись через стол обвинения, я ответил:

– Ну как же, есть оркестр. И он уже играет для вас похоронный марш.

Прежде чем этот обмен остроумными репликами продолжился, я обратился к Гарри – сказал, что хочу внести на рассмотрение суда официальное ходатайство с просьбой разрешить мне провести в ходе своего встречного допроса Андерсона небольшую реконструкцию. Гарри удалил присяжных из зала, и мы с Прайором подошли к нему.

– Насколько научно обоснована эта реконструкция? – спросил он.

– Я не ученый, господин судья, хотя среди наших свидетелей все-таки имеется эксперт по данному вопросу; ну а все остальное – это чистая физика, – ответил я.

– Ваша честь, обвинение ни в коем виде не уведомили ни о чем подобном! Мы понятия не имеем, что именно затевает мистер Флинн, и выступаем с требованием отклонить его ходатайство. Это удар исподтишка! – встрял Прайор.

– Ходатайство защиты принимается, – ответил ему Гарри. – И прежде чем у вас возникнут какие-то мысли приостановить данное слушание, чтобы обжаловать мое решение, настоятельно советую подумать об одной вещи. Я все-таки обратил внимание на ваш маленький фокус с орудием убийства, мистер Прайор. Если б мистер Флинн обратился ко мне с просьбой об отсрочке, чтобы разобраться с этими вновь вскрывшимися обстоятельствами, я бы удовлетворил ее. Могу предположить, что вы давно уже придерживали эту улику в рукаве. Вы лишь затягиваете данный процесс, и для экономии времени я могу воспользоваться этой задержкой, допросив под присягой эксперта из полицейской криминалистической лаборатории касательно того, когда именно он обнаружил эти отметины на столике.

Прайор попятился, подняв руки.

– Как будет угодно вашей чести. У меня нет намерения затягивать это разбирательство.

Гарри кивнул, повернулся ко мне и сказал:

– Предоставляю вам некоторую свободу действий. Но с данного момента имейте в виду: если у любого из вас имеются улики, которые вы желаете приобщить к делу, – заранее ставьте друг друга в известность.

– Вообще-то есть еще несколько фотографий, которые мне потребуется использовать. Они были сделаны вчера на месте преступления, – сказал я.

– Предъявите их прямо сейчас, – потребовал Гарри.

Я вытащил свой телефон, отыскал снимки, которые Харпер вчера сделала в спальне, и переслал их по «мылу» в офис окружного прокурора. Потом отвел Прайора в сторонку и показал ему эти фото на экране мобильника. Возражений по поводу их использования у него не возникло. Наверняка потому, что он не понял, к чему все это подводит. Если б Прайор имел хотя бы малейшее представление о том, что именно я затеваю, то наверняка поднял бы шум. Я молился, чтобы вскоре он горько пожалел об этом своем решении.

* * *

АДВОКАТСКОЕ БЮРО КАРПА
––
Пом. 421, Конде-Наст-билдинг, Таймс-сквер, 4, Нью-Йорк
Строго конфиденциально
Охраняется привилегией адвокатской тайны в отношении клиента
СПРАВКА НА ПРИСЯЖНОГО ЗАСЕДАТЕЛЯ
Дело: «Государство против Роберта Соломона»
Уголовный суд Манхэттена
Рита Весте
Возраст: 33
Частный детский психолог. Замужем. Супруг – шеф-повар ресторана «У Марони». Детей нет. Оба родителя на пенсии, живут во Флориде. Сторонница демократической партии, но на последних выборах не голосовала. В соцсетях не присутствует. Любительница изысканных вин. В качестве свидетеля-эксперта никогда не вызывалась. Финансовое положение прочное.
Вероятность голосования за невиновность клиента: 65 %
Арнольд Л. Новоселич

Глава 39

Прямой допрос Прайором детектива Андерсона явно увлек соседей Кейна по трибуне. Детектив дал им почувствовать доказательства на вкус. Как говорят музыканты, сработал на разогреве. И теперь все присяжные вроде как сосредоточились на этом свидетеле.

Это, конечно, Кейну было только на руку, поскольку оказалось отличным отвлекающим фактором. Пока Андерсон давал показания, Кейн без помех изучал заметки Спенсера в блокноте, лежащем у того на колене. Никто из присяжных во втором ряду не обладал достаточным ростом, чтобы заглядывать через плечо соседям в первом ряду. Кроме Кейна. Он уже и сам исписал половину страницы, конспективно фиксируя ключевые моменты допроса. Потом открыл чистый листок и написал единственное слово.

«Виновен».

Опять глянув на заметки Спенсера, перевел взгляд на свой блокнот. Жирно замарал слово «виновен» и еще раз написал это слово на чистом листе. На сей раз буква «в» вышла чуть попрямее, а перекладинка у «н» – чуть пониже. Занимаясь этим делом, Кейн старательно склонялся над своим блокнотом, чтобы никто не подсмотрел, что именно он пишет. Ручку при этом старался держать практически на весу, не касаясь страницы голыми руками.

Бо́льшую часть своей жизни Кейн только и делал, что учился становиться кем-то другим. Порой достаточно надолго, особенно когда занимал место реального человека. Иногда фальшивые личности быстро использовались и сразу же отбрасывались, послужив намеченной цели. Из тех же, какими он пользовался дольше всего, у Кейна была парочка особо излюбленных. И, как он вскоре выяснил, чтобы успешно оставаться в одной из них, требовалось умение подписывать всякие документы – новые водительские права, чеки, денежные переводы и так далее. Когда выдавалась свободная минутка, Кейн раз за разом пробовал воспроизвести подпись человека, которого замещал, пока не получалось идеально ее подделать. За годы он стал в этом деле настоящим мастером. Развил в себе уровень владения пишущими предметами и зрительно-моторную координацию, которым позавидовал бы и маститый художник.

Наконец удовлетворенный результатом своих попыток воспроизвести почерк Спенсера, Кейн откинулся на спинку кресла, устроившись на нем чуть пониже, отлистал страницы в блокноте обратно до своих заметок и сложил руки на груди.

Прайор уже закончил прямой допрос, и Кейн с удивлением узрел, как из дверей в зал вливается целая вереница людей, нагруженных какими-то пакетами, коробками и даже матрасом. Увидел, как Прайор о чем-то спорит с Флинном.

– Ваша честь, я хотел бы внести ходатайство о разрешении провести в ходе моего допроса данного свидетеля небольшую наглядную демонстрацию, – объявил Флинн.

– Давайте заслушаем ее, но прежде нам нужно удалить присяжных, – ответил судья.

Соседи Кейна по трибуне встали и потянулись к выходу. Он последовал за ними, засунув блокнот в карман. На суде присяжных частенько гоняют туда-сюда по двадцать раз на дню, отправляя в совещательную комнату, пока адвокаты сторон обсуждают юридические тонкости. Кейн уже привык к этому.

На выходе из зала стояла женщина-пристав, придерживая дверь. Подойдя к ней, Кейн спросил:

– Простите, а ничего, если я загляну в туалет?

– Конечно. Чуть дальше по коридору, вторая дверь слева, – отозвалась она.

Кейн поблагодарил ее и направился по коридору к указанной двери. Туалет был маленький, темный, и пахло в нем, как и в большинстве мужских туалетов. Одна из лампочек не горела. На белых плитках – два писсуара. Кейн же сразу направился к единственной кабинке, закрыл и запер за собой дверь.

Действовал он быстро.

Первым делом вытащил из кармана упаковку жевательной резинки – той, что продается в виде кубиков. Она была уже открыта, и одного из кубиков в ней не хватало. Кейн вытряхнул ее содержимое на ладонь – вместе с маленьким пакетиком примерно того же размера, что кубики жевательной резинки. Удалил с него целлофановую обертку, скрывающую пару невероятно тонких латексных перчаток. Быстро натянул их. Вынул из кармана блокнот и вырвал из него страничку с надписью «Виновен». Скомкал ее в плотный шарик, но постарался сделать это так, чтобы на виду оставались как минимум три-четыре буквы этого слова. Убрал бумажный комок в карман куртки, стащил перчатки, засунул в них несколько монеток для тяжести, завернул в туалетную бумагу, бросил в унитаз и спустил воду.

* * *

Ожидать присяжным пришлось недолго – минут десять. Но и этого хватило, чтобы Спенсер не сумел удержать свои соображения при себе, наплевав на все, что им говорилось на инструктаже.

– Послушайте, я понимаю, что для подсудимого все это выглядит не слишком-то хорошо, но дело-то еще не закрыто! И как хотите: не верю я этому копу, – во всеуслышание объявил он.

– Я тоже. И у этого хитрюги-обвинителя нож был с самого начала. Просто он решил придержать эту улику от защиты, – подхватил Мануэль.

– Откуда нам это знать? Все, что я могу сказать, – для Соломона это и вправду выглядит не лучшим образом, – вступила в разговор Кассандра.

Кейн заметил, что она то и дело украдкой поглядывает на молодого симпатичного Спенсера. Кассандра пока не набралась духу заговорить с ним, но то, что она на него запала, было очевидно даже Кейну.

– Давайте не будем делать скоропалительные выводы. И нам нельзя обсуждать доказательства до окончания суда, – рассудительно произнес Кейн.

Кое-кто из присяжных согласно кивнул, а Бетси сказала:

– Он прав. Нам нельзя это обсуждать.

– Дык вот и я про то же! – воскликнул Спенсер. – Не стоит безоговорочно верить всему сказанному только потому, что он коп. Имейте свои головы на плечах, народ!

* * *

Присяжные вновь устроились на трибуне, а Кейн немного замешкался, снимая с себя пиджак, после чего занял свое место во втором ряду, сразу за Спенсером. Сложенный пиджак он перекинул через правое колено. Судья возобновил слушания.

– Благодарю вас, дамы и господа. Я только что разрешил мистеру Флинну провести запрошенную им наглядную демонстрацию. Вам следует помнить, что обвинение вправе повторно допросить данного свидетеля по любому вопросу, могущему возникнуть в ходе данной реконструкции. Прошу вас, мистер Флинн, – сказал он.

Кейн позволил пиджаку соскользнуть на пол – так, чтобы тот упал левым рукавом к нему. Наклонился, чтобы подобрать его, убедившись, что внимание остальных присяжных сосредоточено на Эдди Флинне, который как раз задавал свидетелю свой первый вопрос. И Терри, и Рита не сводили глаз с адвоката. Ухватившись за пиджак, Кейн нащупал через прокладку лежащий в кармане скомканный листок и незаметно вытолкнул его. В итоге тот оказался на полу, прикрытый пиджаком. Поднимая пиджак, Кейн махнул им, как метлой, и в этот короткий миг заметил, как бумажный комок укатывается под скамью перед ним.

Потом коротко глянул по сторонам – на лица присяжных в первом ряду и на Риту справа. Вроде как никто ничего не заметил.

Едва только Флинн приступил к встречному допросу Андерсона, как от внимания Кейна не ускользнуло повисшее между ними напряжение. Особенно когда коп начал объяснять, почему у него сломана рука. Детектив сказал, что просто поскользнулся и упал.

Интересно, подумал Кейн, и вправду ли Андерсон просто упал, а не пытался врезать адвокату защиты да промахнулся.

Флинн явно испытывал боль. Двигался он заметно медленней и осторожней, чем вчера. И Кейн заметил, как адвокат каждый раз невольно кривится, поднимаясь из-за стола.

Кейн практически не сомневался, что накануне у Андерсона с Флинном произошла какого-то рода стычка. Больно уже тяжелым взглядом смотрел этот коп на Флинна. Ненависть, которая исходила от Андерсона словно пар, явно объяснялась чем-то бо́льшим, чем обычное отвращение детектива к адвокату защиты.

Нет, за всем этим явно крылась какая-то история. Причем совсем недавняя.

Сам же Кейн ничего не имел против копов. У него не было к ним ненависти.

Вот потому-то он и решил работать с одним из них. Тот ему уже не раз пригодился. Он сделал себе мысленную пометку позже позвонить своему контакту в полиции. Еще много чего предстояло сделать.

Глава 40

Любой хороший мошеннический развод состоит из трех основных элементов. И неважно, откуда вы родом и где собираетесь его провернуть – в Гаване, Лондоне или Пекине. Вам все равно придется пройти все эти три основополагающих этапа. Называют их по-разному, и они могут преследовать разные цели, но суть от этого не меняется – в итоге все равно все сводится к этим трем стадиям, приводящим к успеху задуманного мошенничества.

Опять это магическое число…

У хорошего встречного допроса – те же три стадии. И частенько случается так, что они точно такие же, что использует и мелкое уличное жулье, и международные аферисты высокого класса. Искусство перекрестного допроса и искусство мошенничества – это фактически одно и то же. И я достаточно хорошо владел обоими.

Стадия первая: готовим почву. Объект пока и не подозревает, что сейчас его начнут потрошить, – полностью уверен в себе, решительно отметая все ваши доводы и не видя под ними абсолютно никаких оснований.

– Детектив, исходя из фотографий, которые мы только что видели, а также отчетов о вскрытии жертв и результатов вашего собственного расследования, эти убийства вполне могли быть совершены и кем-то помимо моего подзащитного, верно?

Подобная мысль явно не приходила ему в голову. Я знал, что не приходила. Стоит только детективу из отдела убийств вбить себе что-то в башку, как это уже никакими силами оттуда не вытряхнешь.

– Нет, неверно. Все улики указывают на подсудимого как на убийцу.

– Защита с этим категорически не согласна, но все-таки предположим на минуточку, что вы правы. Что все улики действительно указывают на моего подзащитного. Однако не могло ли быть так, что настоящий преступник попросту хотел, чтобы и вы, и ваши коллеги, и сторона обвинения сочли, что именно мой подзащитный виновен в совершении данного преступления?

– Вы хотите сказать, что кто-то ухитрился пробраться в дом незамеченным и подбросить улики, указывающие на Роберта Соломона? Нет уж, – ответил Андерсон, едва подавив ухмылку. – Простите, конечно, но это просто смехотворно.

– Могли ли эти убийства быть совершены каким-то иным способом, нежели тот, что вы описали присяжным, – что Карла Тозера ударили бейсбольной битой, а Ариэллу Блум закололи ножом, когда они лежали на кровати?

– Это единственный сценарий, который соответствует уликам, – сказал детектив.

Я вернулся к своему лэптопу, зашел по своему паролю в видеосистему суда и загрузил на большой экран два снимка, сделанные Харпер вчерашним вечером. Посмотрел на экран и увидел, что Прайор оставил на нем полицейское фото места преступления. Это было только в жилу. Я шепотом объяснил Арнольду, как прокручивать картинки и выводить их на экран. Он молча показал мне большой палец, а потом встал и передвинул принадлежности для наглядной демонстрации в переднюю часть зала, на покрытое керамической плиткой пространство перед трибунами судьи, свидетеля и присяжных.

Я тоже встал перед ними, поморщившись от боли в боку, и сказал себе, что скоро придется еще разок закинуться болеутоляющими таблетками. Просто надо еще чуть-чуть продержаться. Коротко глянул на коробки и матрас, а еще на магазинный полиэтиленовый пакет, лежащий на матрасе.

Стадия вторая. Приступаем к потрошению.

– Детектив, это вот фото жертв на экране – оно точно соответствует тому, в каком виде вы их обнаружили, прибыв на место преступления?

Он опять бросил взгляд на фото. Карл – на боку, затылок у него в крови. Ариэлла на спине, кровь у нее на животе, груди и больше нигде.

– Да, мы нашли их именно в таком виде.

Я уже читал отчет медэксперта, которая осматривала тела непосредственно на месте преступления. Там подробнейшим образом расписывалось, и в каких позах они лежали, и какие у них были раны. Приехала она около часа ночи. И, по ее прикидкам, смерть наступила в промежуток от трех до четырех часов до ее появления.

Я показал Арнольду два пальца, и он сменил фото на экране в зале. Теперь там появился фабричный ярлык в нижней части матраса с места преступления, снятый крупным планом.

– Детектив, лежащий сейчас перед вами на полу матрас – марки «Немо-слип», артикул пять-пять-шесть-один-два-эл. Можете ли вы подтвердить, что точно такой же артикульный номер виден и на матрасе со следами крови жертв на нем?

Он посмотрел на фото и ответил:

– Да вроде.

– Медэксперт указывает в своем отчете, что верхняя часть туловища Ариэллы располагалась в двенадцати дюймах от левого края кровати, а голова – в девяти дюймах от изголовья, верно?

– Думаю, что да, хотя точно сказать не могу, не перечитав отчет, – сказал он.

Я прервался, пока помощник Прайора искал отчет, который передал Андерсону. Я по памяти назвал ему нужную страницу. Это мое свойство уже не раз сослужило мне добрую службу в адвокатской деятельности. Никогда ничего не забываю.

– Да, я бы сказал, что верно, – согласился он наконец.

Также детектив подтвердил, что голова Тозера располагалась в двадцати четырех дюймах от изголовья кровати и в восемнадцати дюймах от ее правого края, как и было указано в отчете.

Взяв с матраса полиэтиленовый пакет, я разложил его содержимое на полу.

Рулетка. Толстый канцелярский маркер. Водочная стопка. Кукурузная патока. Бутылка воды. Простыня.

Встряхнув новехонькую простыню, я застелил ею матрас. Отмерил рулеткой расстояния, указанные в отчете, и обвел соответствующие места маркером. Потом показал Арнольду один палец – мне требовалось вывести на экран фото номер один.

Изображение на экране переменилось. Теперь там появилось фото матраса, сделанное вчера, – с большим бесформенным кровавым пятном со стороны Ариэллы и лишь совсем крошечным пятнышком со стороны Тозера, оставленным его головой, размером примерно с донышко кофейной чашки.

– Детектив, вы согласны с тем, что эти обозначенные мною контуры соответствуют кровавым пятнам на фотографии?

Какое-то время он не торопясь переводил взгляд между экраном и матрасом, после чего произнес:

– Более или менее.

– Отчет медэксперта – прямо перед вами. Там указано, что вес Ариэллы Блум – сто десять фунтов, а Карла Тозера – двести тридцать три фунта, я прав?

Андерсон перелистнул несколько страниц, после чего согласился и с этим.

– Детектив, это не экзамен по математике, но Карл Тозер был более чем вдвое тяжелей Ариэллы, вы согласны?

Он кивнул. Поерзал на стуле.

– Вам нужно ответить вслух для протокола, – напомнил я.

– Да, – произнес он, подавшись чуть ближе к микрофону.

Открыв одну из коробок, я вынул из нее две гири. Показал их Андерсону. Он согласился с тем, что одна из них весит двадцать пять фунтов, а другая пятьдесят. Одну я поставил на круг, обозначающий местоположение головы Ариэллы, а другую – прямо рядом с отметиной, обозначающей затылок Тозера. И еще до того, как продолжить, мог сказать, что демонстрация удастся. Я знал это еще в спальне Бобби, когда мы с Харпер лежали на кровати. Пятидесятифунтовая гиря продавила матрас по меньшей мере на пару дюймов глубже более легкой.

– Детектив, опять-таки согласно отчету медэксперта, Ариэлла Блум потеряла значительное количество крови. Почти тысячу миллилитров, насколько я помню?

Он покопался в отчете.

– Да.

Я откупорил бутылку с водой, немного плеснул в свой стакан на столе защиты, а потом добавил в бутылку кукурузной патоки и две капли пищевого красителя. Опять закупорил и встряхнул ее. Отвинтил крышечку и получившейся смесью наполнил до краев заготовленную водочную стопку.

– Детектив, эта стопка, которую вы можете в любой момент изучить, содержит ровно пятьдесят миллилитров жидкости. Не желаете ее осмотреть? – сказал я.

– Поверю вам на слово, – сказал он.

– Криминалистическая лаборатория нью-йоркского управления полиции использует смесь из одной части кукурузной патоки и четырех частей воды, чтобы воспроизвести консистенцию человеческой крови. Это из руководства по реконструкции преступлений для их экспертов по кровавым следам. Вы в курсе насчет этого?

– Нет, не в курсе, но опять-таки не буду это оспаривать, – сказал Андерсон. Детектив явно осторожничал, старался не потерять очки, когда знал, что у меня есть что-то в рукаве. Если б он стал без нужды возражать, это ослабило бы его показания. У всех нью-йоркских копов одна и та же подготовка на случай выступлений на суде в качестве свидетеля. Я допросил их достаточно, чтобы знать, как он себя поведет.

Я медленно вылил содержимое стопки на гирю на стороне Ариэллы. Поначалу под гирей скопилась лужица, а потом темное пятно стало расползаться по сторонам. Часть жидкости струйкой потекла по кровати и эдакой змеей залезла под гирю на стороне Тозера. Желваки на подбородке Андерсона заходили, как работающий насос. Я просто-таки мог слышать, как в десяти футах от меня скрипнули его зубы.

– Детектив, вы можете встать и осмотреть этот матрас, если желаете, прежде чем ответить на мой следующий вопрос. Я хочу, чтобы вы посмотрели на фотографию матраса на экране и сказали мне, что, по-вашему, на ней не так.

Андерсон посмотрел на экран, посмотрел на матрас. Актер из него был никудышный. Потер виски, а потом покачал головой, безуспешно пытаясь скрыть замешательство.

– Не пойму, что вы имеете в виду, – буркнул он.

Я понял, что детектив пытается усложнить мне задачу, но он уже дал мне неверный ответ и тем самым открыл мне дверь для того, чтобы объяснить все это ему самому – и, что более важно, присяжным.

Экран переменился – Арнольд вывел на него фото жертв, снятое на месте преступления. По крайней мере, с Арнольдом мы были на одной волне. Прежде чем открыть рот, я заметил, что Гарри делает какие-то пометки в своем блокноте. Он уже явно просек, куда ветер дует.

– Детектив, на теле Карла Тозера нет и следа крови Ариэллы Блум, так?

– Думаю, что нет, – отозвался он.

Прайор уже услышал достаточно. Подскочил со своего места и встал рядом со мной.

– Ваша честь, сторона обвинения просто не может не высказать решительный протест против этой… этой комедии! Если даже кровь, или что еще там сейчас на этом матрасе, стекает вниз в другую его область, то это ровным счетом ничего не значит. Матрас в доме подсудимого не был исследован экспертами. Он другой. Нет никаких резонных оснований утверждать, что то, что происходит на данном матрасе, обязательно произошло бы и на матрасе с места преступления.

Брови Гарри взлетели ко лбу, и он постучал ручкой по своей трибуне.

– До сих пор я позволял вам продолжать, мистер Флинн, но мистер Прайор поднимает вполне обоснованный вопрос, – сказал он.

Стадия третья. Тот момент, когда объект наконец осознает, какой же он лопух.

Я оглядел толпу, нетерпеливо ожидающую моего ответа. И многое увидел на лицах, обращенных ко мне. На одних было написано сомнение, на других – недоумение, но большинство присутствующих были явно заинтригованы. Они уже несколько месяцев слышали лишь одну и ту же историю – что Бобби Соломон убил свою жену и начальника собственной охраны. А теперь, похоже, им предстояло услышать совсем другую.

Покажите мне человека, который в такой ситуации остался бы равнодушным.

Я отыскал в толпе лицо, которое мне требовалось.

– Мистер Чизмен, вас не затруднит встать?

Во втором ряду из публики поднялся мужчина лет пятидесяти – с густыми, тщательно причесанными черными волосами и с усами, которые выглядели так, как будто их холили и лелеяли, как самого любимого домашнего питомца. Крупный по всем статьям дядечка, в темно-синем костюме, белой рубашке и изумрудно-зеленом галстуке.

Я опять повернулся к Гарри.

– Ваша честь, разрешите представить вам мистера Чизмена. В две тысячи третьем году он разработал и запатентовал матрас, известный ныне под маркой «Немо-слип». Изготавливаются такие матрасы из специальной ткани с латексным и кевларовым покрытием, которая стопроцентно, гарантированно водонепроницаема. Впитывающая способность у такого матраса – как у легированной стали. То есть вообще никакая. А еще он гипоаллергенный, антибактериальный, антигрибковый и используется в отельной индустрии по всему миру. Если потребуется, мистер Чизмен может дать показания, хоть это и не предусмотрено сегодняшним расписанием, – вдруг мистер Прайор пожелает допросить его.

Гарри едва сумел скрыть удовольствие на лице, глядя на мистера Чизмена. Но куда больше порадовало меня выражение на физиономии Прайора. Изумление – это еще слабо сказано. Он только что уткнулся в кирпичную стену с крупной надписью «невиновен» на ней.

– Гм, ваша честь, боюсь, что я вынужден воздержаться от допроса мистера Чизмена на данный момент.

– Тогда разрешаю продолжить данную линию допроса, – объявил Гарри.

Не успел еще Прайор вернуться к своему столу, как я вновь наступил на горло Андерсону.

– Детектив, как мы уже установили, на теле мистера Тозера не обнаружено крови Ариэллы Блум. Ни единой капли. Если жертвы во время убийства были расположены так, в каком виде вы их обнаружили, тогда на мистере Тозере была бы ее кровь. Вы с этим согласны?

– Нет, я считаю, что жертвы были убиты там, где лежали, – упорно гнул свое Андерсон.

– Вы согласны с тем, что любая жидкость стекает с уклона вниз? – спросил я.

– Я… Ну конечно, – ответил он.

– Это простая физика, детектив. Карл Тозер был вдвое тяжелее Ариэллы Блум. Под его весом матрас значительно просел. Любая кровь, вытекшая из тела миз Блум, должна была согласно закону всемирного тяготения стечь вниз под уклон и быть обнаружена на мистере Тозере, верно?

Андерсон замешкался. Губы у него двигались, но из горла не вырвалось ни звука.

– Возможно, – наконец выдавил он.

Я приготовился к решающему удару. На экране появилось фото пятен на матрасе, сделанное Харпер.

– Если в момент убийства миз Блум Тозер находился на кровати, на него обязательно должна была попасть ее кровь. Детектив, после данной демонстрации разве не очевидно, что мистер Тозер находился не на кровати, когда убивали вторую жертву? Что ее кровь уже успела остановиться и высохнуть, когда Карла Тозера поместили на эту кровать?

– Наверное, – буркнул Андерсон.

– Вы хотели сказать, наверняка?

– Наверное, – повторил он сквозь стиснутые зубы.

– В самом начале данного допроса вы сказали присяжным, что убийства могли произойти, лишь когда обе жертвы лежали рядом друг с другом на кровати. А теперь данное свидетельство позволяет в этом усомниться, не так ли? – сказал я.

– Наверное. Но это не меняет того факта, что ваш клиент и был тем, кто их убил, – сказал Андерсон.

Я совсем уже собрался окончательно добить детектива. У меня было множество вопросов к его расследованию. Только вот судья поднял руку, останавливая меня. Один из приставов что-то шептал ему на ухо. Гарри поднялся и объявил:

– Перерыв двадцать минут. Представителям сторон сию же секунду ко мне в кабинет.

Голос у него был раздраженный. Я увидел, как дама-пристав, ответственная за присяжных, собирает у них блокноты. Блин. Нового состава жюри мне сейчас только не хватало… Я только-только начал завоевывать этих людей.

Что бы там ни случилось, Гарри был буквально в бешенстве.

И тут мое внимание привлек какой-то шум. Разговоры на повышенных тонах. Определив источник переполоха, я даже отступил на шаг. За все годы работы адвокатом я еще не видывал ничего подобного.

На трибуне для присяжных разгоралась горячая перепалка.

* * *

АДВОКАТСКОЕ БЮРО КАРПА
––
Пом. 421, Конде-Наст-билдинг, Таймс-сквер, 4, Нью-Йорк
Строго конфиденциально
Охраняется привилегией адвокатской тайны в отношении клиента
СПРАВКА НА ПРИСЯЖНОГО ЗАСЕДАТЕЛЯ
Дело: «Государство против Роберта Соломона»
Уголовный суд Манхэттена
Мануэль Ортега
Возраст: 38
Пианист, флейтист, гитарист. Основной источник денежных поступлений – выступления в качестве сессионного музыканта. Участником какой-либо музыкальной группы на данный момент не является. Разведен. Один ребенок, мальчик, одиннадцати лет, живет с бывшей женой. Финансовое положение шаткое (агрессивные кредиторы). История голосования отсутствует. Двадцать лет назад переехал в Нью-Йорк из Техаса. Брат в тюрьме. Посты в социальных сетях свидетельствуют о категорическом неприятии существующей тюремной системы.
Вероятность голосования за невиновность клиента: 90 %
Арнольд Л. Новоселич

Глава 41

Он уже долго ждал подходящего момента.

Хотя было трудно судить. Слишком много народу вокруг. В такой обстановке Кейн всегда испытывал серьезный дискомфорт. Он потратил годы на то, чтобы научиться улавливать мельчайшие особенности людей, на которых нацеливался: тембр их голоса, манеру речи, излюбленные позы, привычки, непроизвольные движения, ритм их дыхания, их запах и даже то, как они складывали руки, присев отдохнуть.

И, оказавшись посреди большой толпы, никак не мог отключить его – это острое чувство других людей. Временами это было невыносимо. Временами он был рад этому.

Вот как сейчас.

Он ощутил это, даже ни на кого не глядя. Флинн как раз загнал обвинителя в угол. Во втором ряду зала из публики поднялся высокий толстяк – Чизмен. Даже вся мебель в зале, казалось, повернулась к нему. Все уставились на него словно загипнотизированные.

Кейн выставил вперед правую ногу, затем плавно занес ее над левым коленом. Сел, скрестив перед собой ноги, сложил руки на груди и немного выждал. Он помнил, что скомканный листок улетел вперед, под кресла переднего ряда. Наконец нащупал его ногой, услышав легкое шуршание бумаги, и чуть подтолкнул вперед.

Сидящий перед ним Спенсер глянул влево, пытаясь определить источник звука. Затем вправо. Ничего не увидел. Ему пришлось бы наклониться, чтобы заметить бумажный комок.

Кейн тоже его больше не видел, но знал, где тот находится, чисто по наитию.

Присяжная справа от Спенсера, Бетси, оперлась ладонями о сиденье и поменяла позу, вытянув ноги, а затем упрятала их под скамью, скрестив лодыжки. И тут вдруг что-то услышала. Кейн тоже это услышал. На сей раз звук был громче. Отчетливый хруст бумаги. Бетси наклонилась, чтобы посмотреть, в чем дело, и выпрямилась уже с бумажным комком в руке. Некоторое время неподвижно сидела, держа его перед собой и уставившись на него, как на магический хрустальный шар.

На одной из бумажных складок отчетливо читалось слово «Виновен». Сидящая рядом с Кейном Рита заметила, как Бетси что-то подобрала с пола. Подалась вперед и осторожно тронула ту рукой за плечо.

– О боже, тут же написано «виновен», – пролепетала она.

– Точно, – отозвалась Бетси.

Обе женщины вытянули шеи в сторону Спенсера.

– Что за дела, Спенсер? – вопросила Бетси.

Тот недоуменно посмотрел на нее.

– В смысле? – отозвался он.

Стоящая у двери женщина-пристав услышала их голоса и, пройдя мимо Кейна, наклонилась к ним, готовая сказать им, чтобы они замолчали. Вот тогда-то и увидела этот бумажный комок. Бетси повернула его так, чтобы ей было видно, что там на нем написано. Пристав резко выпрямилась. Велела им сохранять тишину. Забрала у них скомканную бумажку и направилась к судье.

Кейн, который по-прежнему ни во что не вмешивался, изобразил растерянность. Воспользовавшись отсутствием пристава, Бетси не стала сдерживаться.

– Ах ты мелкий интриган! – выпалила она.

И все остальные присяжные это услышали.

Глава 42

Чтобы угомонить разбушевавшихся присяжных, потребовалось вмешательство всех присутствующих в зале сотрудников службы безопасности суда. Всех пятерых. А когда присяжных уводили с трибуны, они все еще продолжали пререкаться. Во всех судебных процессах, в которых я принимал участие за все эти годы, присяжным впервые грозило привлечение к ответственности за неуважение к суду.

Крис Пеллоси, парень с бледной как у мертвеца физиономией, веб-дизайнер, одной рукой тянул Спенсера за свитер, а другой возмущенно тыкал в Мануэля Ортегу. Дэниел Клэй, любитель научной фантастики, присоединился к пенсионеру Брэдли Саммерсу, самому пожилому среди присяжных, и Джеймсу Джонсону, переводчику, которые громко призывали остальных вести себя потише. Естественно, без толку. Орать на людей, призывая их замолчать, – занятие совершенно бессмысленное.

Мануэль, музыкант, воинственно напирал на здоровенного Терри Эндрюса, в то время как Бетси с Ритой крыли почем зря Спенсера Кольбера.

В стороне от всей этой катавасии оставался всего лишь один человек – Алек Уинн, который тихо сидел на своем месте, опустив голову. Наконец приставы вывели присяжных из зала. И даже когда дверь в коридор закрылась за ними, до нас по-прежнему доносились отголоски их жаркого спора.

– Господи, да что там происходит? – заволновался Бобби.

Вернувшись к своему клиенту, я попытался успокоить его.

– Понятия не имею, но в любом случае это может оказаться вам на руку, – сказал я.

– Каким образом? В каком это смысле на руку? – спросил он.

– Суд едва только начался, а мнения присяжных, похоже, уже успели разделиться. Это хороший знак. Будем надеяться, что так все и останется.

Бобби вроде понял. Немного воспрянул духом. На щеки его вернулся румянец. Мои слова явно его приободрили.

Все это того стоило. Я много от чего отказался, чтобы сидеть сейчас рядом с Бобби Соломоном и представлять его интересы. И, глядя на него в эту секунду, понял, что сделал правильный выбор.

– Значит, у нас еще есть шанс? В смысле, я никогда не видел этот нож до сегодняшнего дня, Эдди! Клянусь, что никогда даже не видел его раньше, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к нему! – запинаясь, выпалил он.

– Бобби, насчет той биты, которую нашли в спальне… Руди сказал мне, что обычно вы держали ее в прихожей – это так?

– Да, именно так. Я вырос на ферме, и мой отец не любил огнестрельное оружие. Поэтому постоянно держал у входной двери увесистый деревянный брусок. Чисто для самозащиты, понимаете? Однажды он расколотил эту деревяшку о башку одного типа, который явился к нам выбивать какой-то долг. Отсидел за это пару месяцев. А когда вышел, то пошел и купил себе бейсбольную биту. Поставил ее в том же самом месте, в маленькой нише рядом с дверью. Сказал, что бита так легко не сломается. Я всегда поступал точно так же, независимо от того, где жил и какая у меня была охрана. Хотя никогда ее не использовал.

– Что ж, разумно, – заметил я. У меня уже возникла одна идея касательно этой биты в прихожей – каким образом она могла быть связана с таинственным синяком на горле у Карла Тозера.

Тут к нам подбежала вся взмыленная секретарь суда. Сказала, что судья хочет немедленно встретиться с адвокатами сторон. Мы последовали за ней в кабинет Гарри, и на сей раз Прайор помалкивал в тряпочку. Наверняка напрягся из-за происшествия в жюри, понимая, что двенадцать человек, которые уже в первый же день суда пересрались между собой, в жизни не вынесут ему единогласный вердикт. Он так боролся за то, чтобы завоевать их сердца, – и вот на тебе…

Гарри сидел за своим письменным столом. Судейскую мантию он успел снять и повесить на вешалку, оставшись в белой рубашке и черных брюках с подтяжками. На столе перед ним лежал какой-то мятый бумажный листок, а рядом с ним – высокая стопка блокнотов.

Мы расположились в бархатных креслах напротив него. Секретарь уселась за свой стол, а сбоку от нее пристроилась стенографистка, которая принялась колотить по клавишам, едва только Гарри открыл рот. Кулуарный разговор на сей раз велся под протокол.

– Джентльмены, – объявил Гарри, – в ряды наших присяжных затесался подставной.

– Этого еще только не хватало! – не сдержался Прайор, хлопнув рукой по судейскому столу.

Я потер лицо, попросил у Гарри водички и закинулся еще одной дозой обезболивающих. В них я сейчас тоже нуждался. Даже еще больше, чем когда-либо. Помимо сломанного ребра, давала знать о себе голова, в которой зарождалась пульсирующая боль. Вообще-то бо́льшую часть дня все с ней было в порядке, пока я не трогал шишку на затылке. Теперь же я чувствовал, что скоро она готова разболеться по полной. И это не имело никакого отношения к бите, которой меня огрели вчера вечером.

Слова Гарри произвели примерно такой же эффект, как рояль, брякнувшийся оземь со стрелы подъемного крана.

Подставной…

Лично я с такими еще ни разу не сталкивался, хотя не раз слышал про них и читал в газетах. Подставной присяжный – это член жюри, который действует в соответствии со своими собственными планами. В большинстве случаев такой человек знаком с подсудимым – например, это какой-нибудь его дальний родственник или приятель. И в голове у него лишь одна цель – попасть в состав присяжных и подправить исход процесса в нужную ему сторону.

– Кто из них? – спросил Прайор.

– Вот, взгляните, только не берите в руки, – ответил Гарри. – А то тут и так уже полным-полно всяких отпечатков.

Мы оба встали и изучили мятый листок у него на столе. Написанное на нем слово «Виновен» отозвалось еще одной ударной волной боли у меня в черепе.

– Вы хотите приостановить процесс? – спросил я.

– Пока не знаю. Я уже просмотрел блокноты, которые мы раздали присяжным. И вроде как нашел, откуда этот листок. Два блокнота чистые. В большинстве остальных почерк даже близко к этому не лежал. Я, конечно, не эксперт-почерковед, но вот в этом явно очень похожий, – сказал Гарри, показывая на открытый блокнот у себя на столе. Почерк в нем был не просто похож на тот, которым было написано слово «Виновен» на мятом листке – он выглядел совершенно идентично.

– По-моему, и вправду тот же почерк, – согласился Прайор.

– По-моему, тоже, – сказал я.

Гарри попросил секретаря привести недавнего обладателя блокнота в свой кабинет. Ждать пришлось недолго. Спенсера Кольбера усадили на дополнительный стул возле стола Гарри. В другой ситуации мне не хотелось бы потерять такого присяжного. На бумаге – наш человек. Творческая личность, хипстер, либерал, любитель обтягивающих свитеров с высоким воротом и травки. Как раз то, что доктор прописал.

Он неловко присел на краешек стула, словно малолетний пацан, которого привели в кабинет директора за драку на школьном дворе.

– Мистер Кольбер, данная беседа ведется под протокол. Я хочу знать, не вы ли написали это слово на листе бумаги из блокнота, оставив его в качестве своего рода послания для своих коллег-присяжных, – обратился к нему Гарри.

– Что?! Нет, я не имею к этому никакого отношения!

– Вообще-то очень похоже на ваш почерк, – заметил Гарри.

Кольбер попытался что-то сказать, но передумал. Лишь пожал плечами, а затем все-таки выдавил:

– Я ничего не знаю про эту записку. Это не я, господин судья.

– Не делайте из меня дурака, сэр! Я уже сравнил эту записку с почерком в вашем блокноте. Даю вам последний шанс, – строго произнес Гарри.

Присяжный уставился в пол, собрался было что-то сказать, но лишь покачал головой.

– Подумайте как следует, мистер Кольбер. Прежде чем вы что-нибудь скажете, вам следует знать, что сейчас я могу пойти и допросить каждого из присяжных. Или же вы можете слегка сэкономить мне время. Тем более что если мне придется потратить еще какую-то часть своего дня на разговоры с другими присяжными, то можете не сомневаться, что ночь вы проведете не дома и не в отеле, а прямо тут, в камере временного содержания, пока я не решу, что с вами делать, – сказал Гарри.

Больше он мог уже ничего не говорить. Перспектива провести ночь за решеткой еще с двадцатью бедовыми парнями сразу развязала Кольберу язык.

– Я не писал эту записку! И вообще по-любому не думаю, что Соломон виновен, – поспешно ответил он.

И тут же пожалел, что произнес эти слова. Судья развернулся в своем кресле лицом к нам и сказал:

– Мистер Кольбер, я исключаю вас из состава данной коллегии присяжных. На настоящий момент от вас не ожидается, чтобы вы выносили любые суждения касательно виновности или невиновности подсудимого. На одном только этом основании вам следует указать на дверь. Хотя должен сказать, что я вам не верю. По-моему, как раз вы и написали эту записку. Я думаю, что вы хотели убедить своих коллег-присяжных в виновности подсудимого. В любом случае я более не позволю вам вмешиваться в это судебное разбирательство. Насчет записки я еще решения не принял. Я собираюсь попросить полицию Нью-Йорка заняться ею и заняться вами. Надеюсь, им вы скажете правду, ради своего же блага. Если на этом листке найдутся ваши отпечатки пальцев, я вас еще разок побеспокою. Это понятно?

Спенсер кивнул и, получив разрешение, со всех ног бросился к выходу, пока не успел еще больше наломать дров.

– Присяжные просто валятся с дерева, как перезрелые яблоки, господин судья, – заметил Прайор.

– И не говорите. Мне надо было назначить сразу полдюжины запасных. Я велю присяжным оставить эту записку без внимания. Кто-нибудь из вас хочет сказать что-нибудь еще? Хочу предупредить, что никаких ходатайств касательно аннуляции данного процесса и отправки дела на пересмотр я здесь рассматривать не намерен.

Мы с Прайором помотали головами. Добиваться аннуляции с пересмотром дела, которая объявляется либо в случае каких-то нарушений судебной процедуры, либо при отсутствии единогласного решения по вердикту со стороны присяжных, просто не было смысла. Если Гарри велит присяжным проигнорировать записку, для этого не будет никаких законных оснований. Да и не в наших это было интересах.

– Вот и славненько, – заключил Гарри. – Мы вызовем второго альтернативного присяжного. Она присутствовала на всех сегодняшних слушаниях, и не вижу, чтобы с этим были какие-то проблемы. А теперь давайте вернемся к работе.

* * *

АДВОКАТСКОЕ БЮРО КАРПА
––
Пом. 421, Конде-Наст-билдинг, Таймс-сквер, 4, Нью-Йорк
Строго конфиденциально
Охраняется привилегией адвокатской тайны в отношении клиента
СПРАВКА НА ПРИСЯЖНОГО ЗАСЕДАТЕЛЯ
Дело: «Государство против Роберта Соломона»
Уголовный суд Манхэттена
Джеймс Джонстон
Возраст: 43
Два года назад переехал в Нью-Йорк из Вашингтона. Родители умерли. Имеет родного брата, который остался в Вашингтоне. Переводчик (арабский, французский, русский и немецкий языки). Сотрудничает с местной службой переводов, работает на дому (посредством видеоконференций). Финансовое положение устойчивое. Выступает в роли волонтера в ряде неправительственных организаций, в основном ради общения. Друзей и приятелей нет. Увлекается французским кино, научно-популярной литературой и дегустацией сыров. В качестве избирателя не регистрировался.
Вероятность голосования за невиновность клиента: 50 %
Арнольд Л. Новоселич

Глава 43

Пока присяжные ожидали, когда их опять вызовут в зал, с ними оставались два сотрудника службы безопасности суда. Никто из присутствующих не проронил ни слова. Налив себе кофе, Кейн наблюдал за своими коллегами. Задержка их явно раздражала, и чем дальше, тем больше.

Когда присяжных наконец проводили обратно на трибуну, там их уже ждал новый член жюри – Вэлери Берлингтон, дама лет сорока с небольшим, одетая в дорогие черные джинсы и черный топ. И с ног до головы увешанная украшениями – все из золота и все настоящие. Одна только массивная цепь у нее на запястье тянула, наверное, штук на двадцать. Несмотря на дороговизну всех этих побрякушек, смотрелась она дешевкой. Оказалась Вэлери далеко от Кейна, на противоположном конце ряда кресел.

Судья проинформировал присяжных, что Спенсер из их числа исключен и что пришлось привлечь на его место одного из запасных. Велел присяжным оставить найденную записку без внимания и строго напомнил о запрете обсуждать любые подробности рассматриваемого дела до тех пор, пока они не заслушают все показания свидетелей. При этом он ясно дал понять, какими будут последствия, если кто-то это правило вдруг нарушит.

После ухода Спенсера единственным присяжным, вызывавшим у Кейна определенное беспокойство, оставался Мануэль.

Но с этим приходилось пока обождать.

Сосредоточенность Кейна нарушил голос адвоката. Он явно недооценил этого человека – Эдди Флинна. Больше он такого не допустит.

Глава 44

Детектив Андерсон был явно не слишком-то рад опять меня увидеть. Как и вообще большинство свидетелей, когда-либо попадавших мне в лапы. Я потерял разгон, и у него было время подумать, о чем еще я могу его спросить. Элемент неожиданности я тоже утратил.

– Детектив, как мы уже установили, вы согласны с тем, что данные убийства могли быть совершены каким-то иным способом, нежели тот, что вы изначально описали присяжным. Еще разок взгляните, пожалуйста, на отчет о вскрытии тела мистера Тозера.

Андерсон отыскал среди лежащих перед ним документов названный отчет и отозвался:

– Я по-прежнему считаю, что обе жертвы были убиты прямо в кровати, советник. Я не знаю, почему на мистере Тозере не оказалось следов крови Ариэллы Блум, но это абсолютно ничего не меняет.

Пока что я пропустил это заявление мимо ушей. Нужно было срочно отвоевывать утраченные было позиции.

– Как вы видите на третьей странице отчета, на горле у мистера Тозера был обнаружен кровоподтек линейной формы – треть дюйма в толщину, три дюйма в длину. Нашли?

– Да.

– И как же, по-вашему, он мог заработать этот кровоподтек, если, согласно вашему заключению, обе жертвы в момент убийства мирно спали в кровати?

Детектив призадумался, перевернул страницу отчета и посмотрел на схематическое изображение тела, на котором медэксперт отметила обнаруженные ею повреждения.

– Не знаю. Наверное, он получил его еще до того, как лечь в постель. Может, это и не имеет никакого отношения к убийству, – ответил он.

– Конечно, вероятность того, что это не имеет никакого отношения к убийству, отнюдь не исключается. А может, это самый важный пункт во всем этом отчете. Взгляните вот на эти фотографии, пожалуйста, – сказал я.

Арнольд вывел на экран полицейские снимки остальной части дома. Кухни, коридоров, гостиных… За исключением кухни, полы были повсюду покрыты белоснежным ковром.

– Если мистер Тозер погиб не в постели, то, скорее всего, его убили где-то еще в доме. Как вы видите, нигде нет и следа крови, так?

На сей раз Андерсон не медлил с ответом.

– Вот именно! Единственное место, в котором мы обнаружили кровь мистера Тозера, – это кровать в спальне.

– Детектив, если кто-то сумел каким-то образом проникнуть в дом, подкрасться к мистеру Тозеру со спины, накинуть ему на голову мешок и затянуть его, вы ожидали бы найти у него на горле подобный кровоподтек, так ведь?