Глава одиннадцатая

Я бы не справилась без копии азбуки Морзе.

Где же ее найти? В Британском музее? Фу. Там полно противных стариков. Нет, мне нужна тихая гавань, нужно безопасное святилище. А также — поскольку булочками в доме мисс Найтингейл я не угостилась — хоть какая-нибудь еда: живот громко урчал от голода.

Наконец мои мысли упорядочились, и одна из них показалась мне настолько привлекательной, что я невольно улыбнулась. Покинув вагон на подходящей станции, я уединилась в углу и привела себя в порядок, а затем вышла на лондонские улицы и украдкой огляделась. Поблизости не было ни злодея с приятным лицом, ни каких-либо других признаков опасности.

Я добралась до широкой улицы и вызвала кеб.

— В центр, — бросила я кучеру, чтобы никто не знал точно, куда мне надо.

Доехав до места, я немного прошлась и, вздохнув с облегчением, открыла дверь первого Женского клуба в Лондоне — а может, и во всем мире. Мне еще не доводилось его посещать, однако я была о нем наслышана. В эту крепость не пускали мужчин, как и в мужские клубы не пускали женщин. Однако джентльменов вынуждали искать покровителей, чтобы получить членство, а в женский клуб принимали всего лишь за определенную плату — достаточно большую, чтобы вступить могли только дамы состоятельные, из приличных слоев общества.

Выписав чек и получив членскую карточку, я прошла в основное помещение и огляделась в поисках удобного сиденья. Кивнув другим посетительницам (молодые дамы оказались одеты примерно так же, как и я), я заказала чай с сэндвичами и устроилась в библиотеке с томом энциклопедии на букву «М».

Через несколько часов, чашек чая и сэндвичей из шифра:

 

получилось следующее:



ЕСТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВА РЕФОРД ПРОДАЕТ ПРИПАСЫ КОНСТАНТИНОПЛЬ РЫНОК ОБРАЩАЛАСЬ КРУКШЕНК ХОЛЛ РЕГЛАН БЕЗУСПЕШНО ОФИЦЕРАМ БЕЗРАЗЛИЧНО ИЛИ ХУЖЕ НАЖИВАЮТСЯ ПОКА ЛЮДИ МЕРЗНУТ ГОЛОДАЮТ УМИРАЮТ УМОЛЯЮ ПОВЛИЯЙТЕ КВ В ОТЧАЯНИИ ФН



«ФН», очевидно, было подписью «Флоренс Найтингейл», а «КВ», вероятно, означало «королева Виктория». Но кто такие Рефорд, Крукшенк, Холл, Реглан?

Я взяла том Британской энциклопедии на букву «К», нашла раздел про Крымскую войну и выяснила, что Крукшенк был генералом, Холл — главным медицинским экспертом, Рефорд — удивительно бесполезным поставщиком, а Реглан — обворожительным, но неумелым военачальником, свидетельством чему была так называемая «атака легкой бригады», в которой из-за ошибки в приказе сотни кавалеристов умчались навстречу верной смерти.

Я прочитала про всех подозреваемых по отдельности и обнаружила, что они, как и лорд Сидни Уимбрел, уже почили и ни найти, ни допросить их нет возможности.

Что же теперь делать?

Ответа на этот вопрос я не знала. Я никак не могла сосредоточиться. Мне все казалось, что Шерлок Холмс перехватит меня сразу, как только я выйду на улицу, хотя он явно не мог проследить за мной досюда. Тревожные мысли не давали мне сидеть спокойно, и я принялась бродить по клубу, почти не замечая приятного убранства комнат для чтения, завтрака, игры в карты и чаепитий, выполненного в восточном стиле. Я все рисовала в воображении кошмарные сценарии с участием моего брата Шерлока, мисс Найтингейл, Майкрофта, доктора Ватсона, Скотленд-Ярда, судей в белых париках, кошмарных матрон из школы-пансиона и так далее.

Энола, так не пойдет. Подумай о миссис Таппер.

Для этого надо было составить список.

Я зашла в небольшую, но уютную гостиную, села на обитый ситцем роскошный диван неподалеку от компании дам возраста моей мамы, взяла бумагу и карандаш и записала:



Где миссис Таппер?

В чьем экипаже ее увезли?

Зачем? С кем она должна была поговорить?

Кто такой Классический Профиль?



И так далее. Любезный читатель мог заметить, что первый вопрос получился глуповатым — отчасти из-за моего смятенного состояния, отчасти потому, что меня отвлекали обрывки интересных интеллектуальных разговоров дам по соседству. К примеру, высокая леди в свободном «эстетическом» платьеи ниспадающими на спину седыми волосами говорила:

— ...бедный милый Родни, такой приятный, добросердечный джентльмен, но при этом печально слабохарактерный, в то время как его младший брат...

— Любопытно, как теория эволюции объясняет то, что власть получил старший брат, когда у младшего больше потенциала?

— Здесь вопрос не в эволюции, моя дорогая, а в наших нелепых законах первородства.

— Как жаль! — вставила другая их собеседница. — Родни готов делать все, что скажет ему Джеффри, а тот хоть и волевой человек, но, говорят, не самый лучший.

Зачем я прислушивалась к сплетням о незнакомых мне людях, когда требовалось размышлять о деле? К сожалению, отстраниться от них не получалось. Мне следовало бы уйти в другую комнату, но я осталась.

До меня донесся приятный голос пожилой дамы:

— Да, его милая матушка была бы горько разочарована. Впрочем, в этой семье добрый характер всегда проявлялся только по женской линии!

— Разве не во всех благородных семьях так?

За волной смеха последовал неожиданный вопрос, который задала седая дама в «эстетическом» платье:

— К слову о благородных семьях и добром характере: есть ли новости о леди Евдории Холмс?

Она говорила о моей матери! От того, как беспечно, вскользь упомянули ее имя, у меня защемило сердце и сдавило грудь. Вокруг все закружилось, и на мгновение я испугалась, что упаду в обморок. Нет, вот еще глупости! Я не могла потерять сознание — нельзя было пропустить ни слова! С трудом пытаясь унять сердце и выровнять дыхание, я навострила уши, не смея, однако, поднять глаза на тех, за кем подслушивала.

— ...со дня ее исчезновения о ней нет вестей, и неизвестно даже, жива ли она.

— О, уверена, она в добром здравии, — вставил третий, насмешливый голос. — У леди Евдории железный стержень. Она не из тех, кто готов лечь и умереть. Полагаю, она «смылась» — как выражается сейчас молодое поколение.

Все согласно замычали.

— Надеюсь, это и правда так, — сказала эстетичная дама, — и она наконец получила возможность наслаждаться жизнью по своим правилам.

Эти дамы были подругами моей матери. Подругами моей матери! Поразительно, какое влияние оказала на меня эта элементарная мысль. Душа заныла от тоски. Как бы мне хотелось перенять немножко их уверенности, что мама жива, здорова и счастлива!

— Как знать, быть может, она отправилась за границу, — предположила насмешливая дама. — Она всегда мечтала о путешествиях.

Я об этом не знала!

— В таком случае будем надеяться, что она и близко не подплывет к Балканам.

— Там, как всегда, неспокойно?

— Ходят слухи. Еще говорят, кто-то намерен разжечь скандал, связанный с Крымской войной.

— Опять?! Кому потребовалось ворошить это грязное прошлое?! Зачем?

— Действительно, зачем?

— Не имею ни малейшего представления.

— Возможно, это снова как-то связано с Рефордом? Возвращение к тому отвратительному случаю только навредило бы...

— ...прогрессивный дух современности...

Они перешли на тему политики и реформ, и мне наконец удалось отстраниться от их разговора, отбросить мысли о маме и подавить противоречивые чувства (это у меня получалось все лучше и лучше) и написать следующее:



С чего начался этот кошмар?

Кто хотел, чтобы миссис Таппер доставила послание, и почему?

Кто получал от этого выгоду? Противники реформ?

Преступник надеялся опозорить Флоренс Найтингейл?

Кто знал о том, что именно миссис Таппер была посланницей Птицы?



Я замерла с карандашом в руке. Видите ли, последний вопрос следовало задать с самого начала. Кто знал о существовании загадочного кринолина? Привычные «почтовые голубки» мисс Найтингейл, судя по всему, о послании не подозревали, как и сама миссис Таппер не ведала о том, какое важное несет сообщение...

Так кто знал? Определенно не Рефорд, Крукшенк, Холл или Реглан! И не их наследники.

Кому обычно известно о зашифрованных письмах? Очевидно, отправителю. В большинстве случаев также тому, кто доставляет письмо. Скорее всего, и получатель должен догадываться, что ему следует чего-то ожидать.

Значит, первая подозреваемая — Флоренс Найтингейл? Я записала:



Мисс Найтингейл не полнит имени миссис Таппер.

Мисс Найтингейл наняла Шерлока Холмса, чтобы отыскать миссис Таппер.

Личное впечатление: мисс Найтингейл не лжет.

Разумный вывод: мисс Найтингейл не виновна.



Что ж. Если мисс Найтингейл в этом не замешана — а сама миссис Таппер, конечно, не стала бы подстраивать свое похищение, — остается только лорд Сидни Уимбрел.

— Но он же союзник мисс Найтингейл — точнее, был им до того, как отбыл на тот свет! — прошептала я себе под нос и усмехнулась: — Разве что его призрак...

Нет, какие тут шутки! Я своими глазами видела человека с точно таким же профилем, как у покойного Сидни Уимбрела. Неужели меня преследовал его призрак?! Нет, в рациональном мире научной искательницы не было места привидениям. Значит, этот джентльмен, совершенно не по-джентльменски надругавшийся над старым синим платьем и похитивший миссис Таппер, связан с лордом Сидни Уимбрелом кровным родством — вероятно, он его...

...сын?

Какая чушь! Уимбрелы — одна из самых почитаемых в Англии фамилий. Чтобы наследник этой доброй семьи связался с бандитом из Ист-Энда, чтобы он ударил и похитил бедную, глухую старушку — да это просто смешно!

Однако какие еще оставались варианты?

К тому же Флоренс Найтингейл упоминала что-то о необходимости защитить Уимбрелов от позора, не так ли? И о том, что юного Уимбрела недавно приняли в палату лордов?

Разве те двое негодяев, ворвавшихся в скромный пансион миссис Таппер, не говорили о некоем «его светлости»?

— Чтоб меня черти съели! — прошептала я, понимая, что этот вариант и был правильным, каким бы нелепым он ни казался. — Вот с чего все началось!



Несколько минут спустя я уже отыскала в библиотеке Женского клуба справочник Бойлса, в котором содержались все основные сведения о знатных родах, и нашла в нем нужный адрес. Переписав его на бумажку, я задумчиво нахмурилась.

Я все не могла избавиться от удивления и, признаюсь, страха. В эту мрачную минуту мне вспомнилось утверждение философов восемнадцатого века Александра Поупа и его единомышленников, что «все в мире происходит к лучшему» — другими словами, если умирает младенец, надо убедить себя, что жилось бы ему все равно тяжело, поскольку тысячи сирот голодают

в детских домах, это нужно для некоей высшей цели. А в моем случае: если меня преследуют и я не могу вернуться домой и отоспаться в своей постели — разве не чудесно, что сегодня мне есть куда пойти?

В справочнике я нашла много интересного о семье Уимбрелов, но больше всего меня интересовал адрес их городского особняка, в котором я очень надеялась найти миссис Таппер.

Глава двенадцатая

Уимбрел-холл располагался совсем недалеко от дома Флоренс Найтингейл, в Мейфэре. Это был величественный белый четырехэтажный особняк. Ночью, все с той же старой кожаной сумкой и все в том же темном платье, в которое я переоделась утром, я стояла в тени дубов напротив Уимбрел-холла и гадала, не этот ли самый адрес написала Флоренс Найтингейл на карточке, которую дала тогда миссис Таппер в аду Скутари.

Перспектива вскарабкаться на особняк в итальянском стиле, с угловой облицовочной кладкой и декоративными кронштейнами, выглядела заманчиво. Однако, каким бы легким это ни казалось, не все можно решить таким образом. Предположим, я перелезу через ограду, заберусь в окно башни, не попавшись никому на глаза, и отыщу миссис Таппер. А что потом? Вряд ли она вылезет со мной в окно и спустится по стене.

Хм.

Обычно я добивалась своего хитростью или подкупом. Только в этот раз мне приходилось иметь дело с людьми состоятельными, которым и без меня деньги оттягивали карманы. Поскольку ни один из моих методов сейчас не пригодился бы, я была вынуждена прибегнуть к новому.

Видите ли, из справочника Бойлса я узнала, что лорд Сидни Уимбрел оставил после себя двух сыновей: старшего Родни, который и стал новым лордом Уимбрелом, и младшего Джеффри.

Теперь, только теперь я поняла, какое значение имели для меня те сплетни, которые я подслушала в Женском клубе! Родни? Джеффри? Нет, однозначно, это не было совпадением. Тем более что первый недавно вошел в палату лордов, и неудивительно, что о нем начали судачить.

Если верить тем милым дамам, Родни был человеком добросердечным, а значит, к нему можно было обратиться с просьбой освободить миссис Таппер. Если младший, менее порядочный брат, еще от нее не избавился... Мне не хотелось верить, что потомок уважаемого лорда Сидни Уимбрела способен на такую низость — однако что еще он мог с ней сделать после того, как похитил и выпытал нужную ему информацию?!

Нет, к черту логику! От нее только щемит сердце. Да и вдруг она заставила меня пойти по неверной дороге? Вдруг, войдя в Уимбрел-холл, я выставлю себя полной дурой или, того хуже, уже не выйду обратно?

Энола, если ты не будешь полностью в себе уверена, у тебя ничего не получится. Продумай план. Не спеши.

Так я и поступила. И тут же обнаружила, что не одна наблюдаю за особняком. Бедняк с седой бородой бродил вдоль канавы, будто что-то там выглядывая. Судя по качественной, как у джентльмена, одежде, он не был попрошайкой. Сгорбившийся от старости, он опирался на трость, что, однако, не скрывало его высокого роста, лицо старика пугало мертвенной бледностью, но из-за громадных усов и тени обрезанного цилиндра черт было не разобрать. Здесь следует объяснить, что такие шляпы быстро портятся от пота, после чего их обычно отдают в какую-нибудь лавку поношенной одежды, где запачканную часть срезают, а затем уже укороченный цилиндр пришивают обратно к полям. Получается обрезанный цилиндр — совсем как у этого бедного бродяги, у которого шляпа проходила этот процесс, судя по всему, не менее трех раз.

Однажды я уже видела такой цилиндр — морозной зимней ночью, у костра, разведенного для больных нищенок. И точно такую же седую бороду. Только одежда была немного другая. Да, я узнала этого человека — и сердце сильнее застучало у меня в груди. Я замерла в тени большого дуба, боясь, что он меня заметит.

К счастью, он прошел мимо меня на другую сторону улицы, даже не повернув головы. Убедившись, что опасность миновала, я вздохнула с облегчением.

Позвольте, что же теперь?

Седой господин повернул за угол и пошел вдоль ограды из кованого железа, окружающей Уимбрел-холл.

Он уже скрылся из виду, но я осталась стоять в тени. Решив отложить на потом размышления, стоит ли включить его в свой план, я мысленно повторила свои выводы по делу.



Лорд Родни Уимбрел вошел в палату лордов.

Он переживает (возможно, под влиянием Джеффри), что давнее послание, которое так и не дошло до его отца, может всплыть и опозорить доброе имя семьи.

Джеффри намерен управлять карьерой Родни так, как ему заблагорассудится, возможно надеясь на этом нажиться или исключительно ради наслаждения властью.

Поэтому он, не гнушаясь нарушением закона, берет на себя (вместе со своим другом из низших слоев общества) задачу перехватить угрожающее его планам сообщение.

Не найдя сообщения, Джеффри и его напарник похищают миссис Таппер. Лорд Родни Уимбрел, «приятный, добросердечный джентльмен», скорее всего, расстроен таким поворотом событий, но ничего не предпринимает, поскольку он «печально слабохарактерный».

Возможно, если я, Энола Холмс, поговорю с ним об этом, он...



Тут, как по команде, обнищавший седобородый джентльмен вновь появился из-за угла железной ограды Уимбрел- холла.

Да. Так я и думала.

И все же решила еще немного выждать.

Пожилой зевака, похоже, обошел вокруг участка и теперь, прихрамывая, начал второй круг. Как я и подозревала, уходить он пока не собирался.

Мой страх был вполне оправданным. Как не бояться последствий того, что я собираюсь сделать? Однако когда старик подошел ближе, на душе у меня потеплело, а по лицу расплылась улыбка.

Выпрямившись как солдат и высоко подняв голову, я шагнула вперед и прошла мимо седого бородача, размахивая своей кожаной сумкой, чтобы он точно меня заметил, хотя сама на него не взглянула. Пройдя по освещенной факелами дорожке перед особняком и смело поднявшись на мраморное крыльцо, я постучала в громадную дверь из красного дерева.

Открыв сей портал, дворецкий посмотрел на одинокую, скромно одетую старую деву с большим презрением, чем если бы перед ним появилось омерзительное насекомое, и ничего не сказал.

— Я желаю видеть лорда Уимбрела, — уверенно заявила я и тут же добавила, пока мне не отказали: — И вполне уверена, что он меня примет.

Дворецкий высоко вскинул брови, но моя гордая осанка и благородный акцент слегка изменили его первое впечатление о незваной гостье. Позвольте объяснить, что талантливый актер, такой как мой брат Шерлок — впрочем, и у меня, смею заметить, был определенный талант, — способен легко изобразить говор низшего класса, но выходец из Ист-Энда не может подражать речи аристократа: по крайней мере, насколько мне известно.

Итак, благодаря моему произношению дворецкий снизошел до того, чтобы мне ответить:

— Ваша карточка, мисс?

— У меня нет для вас ни карточки, ни имени, — выдала я заготовленную фразу со всем присущим ситуации драматизмом. — Если вы позволите мне написать и отправить лорду Уимбрелу записку, он непременно согласится меня принять.

Театральность входила в мой план: я знала, что дворецкие, несмотря на их вечную маску безразличия, не лишены человеческих качеств, в том числе любопытства. Очевидно, ему стало интересно, зачем я пришла, и он пропустил меня в прихожую Уимбрел-холла.

Ошеломительно просторная и холодная, с мраморными полами и стенами, которых было почти не видно из-за лосиных голов, мечей самураев, египетских папирусов, подставок под зонтики в виде слоновьих ног, масляных картин, барельефов с купидонами и других занимательных вещиц — ка залось, я попала в музей. Ни стульев, ни кресел здесь не было, и дворецкий не предложил мне пройти и присесть в библиотеке. Он оставил меня стоять в прихожей, среди всех этих диковинок, и поспешил за набором для письма.

Я воспользовалась этой возможностью, чтобы изучить корреспонденцию, лежащую на серебряном подносе у входной двери. Среди нее нашлись конверты, подписанные черными чернилами и знакомым мне отрывистым резким почерком.





Я еле сдержалась, чтобы не поежиться от страха. Мне вовсе не хотелось с ним встретиться.

Письма от



украшал куда более скромный почерк. Вполне возможно, что за Родни как за пэра и члена палаты лордов конвертынадписывал секретарь, а значит, пока нельзя судить о его характере по манере письма.

Заслышав шаги дворецкого, я отошла от подноса и сделала вид, будто изучаю чашки из страусиных яиц.

Он молча подошел ко мне и протянул дощечку для письма, на которой находились бумага хорошего качества, перо, чернильница и уже зажженная свеча. Я нахмурилась.

— Принесите сургуч, — властно приказала я, надеюсь, с должной атмосферой таинственности.

— Какого цвета, миледи? — с сожалением и вызовом спросил дворецкий: с сожалением — потому что обычный воск от свечи вполне подошел бы для того, чтобы запечатать конверт, и слуга понимал, что я показываю свое превосходство над ним, а также потому, что из-за сургучной печати письмо нельзя будет вскрыть и прочитать перед тем, как отнести хозяину; а с вызовом — потому что цвет нес символическое значение и таким образом он требовал от меня выразить мои намерения.

Однако из «мисс» я превратилась в «миледи».

— Очевидно красного, — ответила я. — Алого, не малинового.

Пусть делает из этого какие угодно выводы.

Дворецкий отправился за сургучом, а я тем временем взяла перо и аккуратным крупным почерком вывела:



Послание для Птицы у меня. Обменяю на миссис Таппер без дополнительных условий. Если откажете, обращусь в полицию.



Оставив его без подписи, я промокнула и сложила письмо, чтобы дворецкий не успел заглянуть мне через плечо. Забрав у него красный сургуч и подогрев его на свече, я капнула им в центр, и по бумаге расплылось кровавое пятнышко. К сожалению, роскошного кольца с печаткой у меня не было, и я прижала печать ладонью. Когда сургуч застыл, я передала послание слуге.

Он пошел доставлять его хозяину, оставив меня в окружении боевых африканских масок, вырезанных из дерева и уставившихся на меня пустыми глазницами.

Ждать пришлось довольно долго. Я даже начала беспокоиться, что просчиталась. Возможно, следовало зашифровать послание в цветах, чтобы произвести большее впечатление? Впрочем, тогда в нем ничего бы не поняли. Если бы лорд Родни знал про цветочный шифр мисс Найтингейл, он — а точнее, Джеффри, его мальчик на побегушках — догадался бы о важности кринолина.

Жаль, я так мало знала о лорде Родни! Его ли это заурядный почерк? Вполне вероятно — если он и впрямь сильно зависим от Джеффри.

О боже! А вдруг он прямо сейчас советуется с этим негодяем?!

К сожалению, моя страшная догадка оправдалась. Вернувшись, дворецкий молча поманил меня за собой и отвел в полутемную задымленную бильярдную — комнату, в которую не зашла бы ни одна приличная леди, — где у покрытого зеленой тканью бильярдного стола расположились оба молодых Уимбрела.

Глава тринадцатая

Они лениво покуривали сигары и опирались на свои кии — словом, приняли меня настолько невежливо, что я начала переживать, не окажется ли лорд Родни таким же злодеем, как и его младший брат. Их овальные лица с мягкими, симметричными и удивительно приятными чертами несли в себе столько сходства друг с другом, что человек посторонний вполне мог бы принять их за близнецов. Однако я легко опознала каждого из братьев по глазам. Взгляд лорда Родни был искренним и встревоженным, а Джеффри — нечитаемым, как у кобры.

Какое-то время я молчала. Признаюсь, язык меня подвел: от ужаса все заготовленные слова унеслись из головы, как дезертиры с поля битвы. Однако, надеюсь, я все же сумела сохранить гордую, прямую осанку и не опустить головы, встретив их взгляды своим, уверенным и пронзительным, и мое молчание таким образом должно было восприниматься как укор. Также я надеялась, что выгляжу старше своих четырнадцати лет. Обычно в этом мне помогали высокий рост, подкладки под одежду и острые черты лица.

Как только я вошла, лорд Родни отложил кий, вынул изо рта сигару и нервно заговорил:

— Значит, это вы автор анонимной и загадочной записки, смысла которой мы, боюсь, не поняли? Уверяю вас, миледи, это все нелепое недоразумение.

— Леди? Какая же это леди? — вмешался Джеффри. Голос его звучал безразлично. — Это постоялица.

— Ага! — воскликнула я. Из-за грубости и кошмарных манер Джеффри во мне вскипел гнев, и я наконец нашла в себе силы заговорить: — И вы утверждаете, что вам ничего не известно? Как вы смеете пытаться меня обмануть?! — Хотя разозлил меня именно Джеффри, я на него не смотрела и обращалась исключительно к лорду Родни, словно не принимая его младшего брата в расчет — чтобы еще сильнее тому досадить. — Похищение человека — серьезное преступление. Разумеется, полицию и газеты можно подкупить — но не Флоренс Найтингейл. Как она отнесется к вашему поступку? Кому отправит первую же сотню писем? Уверяю вас, если вы не исправите ситуацию, это непременно дойдет до ее сведения, поскольку она наняла известного детектива — мистера Шерлока Холмса...

— Пустые слова, — отмахнулся Джеффри. — Откуда этой девчонке знать о...

Я резко развернулась к нему:

— Флоренс Найтингейл приняла меня в своей спальне, и вы бы об этом знали, если бы продолжили следить за мной и во второй день, когда я посетила ее дом. И если бы вы не были заняты похищением беззащитной, достойной пожилой дамы...

— В этом нет моей вины! — вскричал лорд Родни таким тоном, который я бы скорее ожидала услышать из уст миссис Таппер. — Я и не предполагал...

— Замолчи! — рявкнул на него Джеффри.

В это же мгновение я одарила лорда Родни уже более ласковым взглядом и добавила:

— Уверена, вы не хотели, чтобы до такого дошло, иначе я не обратилась бы к вам сейчас...

— Чушь! — снова вспылил Джеффри. — Он мне сказал достать послание любым путем. Так я и поступил. А теперь не дает избавиться от старухи. Считает, что можно просто взять и отпустить ее — как и тебя, полагаю. Хорошо, что хотя бы одному из сыновей нашего отца досталась сила воли! — И с этими жестокими словами, без всякого предупреждения, будто подколодная змея, он осмелился на меня броситься!

К счастью, нас разделял бильярдный стол, и, чтобы добраться до меня, Джеффри был вынужден его обогнуть. Поэтому я успела достать из корсета свой кинжал и пригрозить негодяю стальным лезвием в восемь дюймов.

Он замер и молча уставился на меня.

— Вы не посмеете меня тронуть, — процедила я сквозь зубы. — И на то есть две причины. Вот первая. — Я приподняла кинжал, чтобы в свете газовой лампы он блестел опаснее. — А вот вторая: мой брат видел, как я вошла в дом, и ждет меня у ворот.

На мою удачу, эта угроза была правдивой, хотя сложно сказать, какие последствия могла понести за собой встреча с братом. Да, Шерлок Холмс прибыл к Уимбрел-холлу, предположительно руководствуясь теми же умозаключениями, что и я, однако придя к ним порядком раньше: видите ли, тот седобородый господин, бродивший вокруг дома, и был великим детективом в маскировке.

Я и сама удивилась, когда осознала в этот момент, что могу доверить брату пусть не свободу, но собственную жизнь.

— Если я не появлюсь через разумный отрезок времени, он предпримет необходимые действия, и не сомневайтесь — такого врага никому не пожелаешь.

Повисла тишина, и мы застыли как на фреске: я спиной к стене и с обнаженным кинжалом, Джеффри в двух шагах от меня со злым взглядом, лорд Родни за бильярдным столом — на него я не смотрела, но подозревала, что он заламывает руки.

Все зависело от лорда Родни.

Я наконец вспомнила слова заготовленной речи и обратила их к старшему Уимбрелу, однако по соображением отчаянной необходимости слегка сократила свой монолог.

— Лорд Родни, — спокойно произнесла я, — титул лорда Уимбрела ваш, место в палате лордов ваше, ваше и решение.

Левой рукой я вытащила из потайного кармана платья заготовленный листок бумаги. Нащупав полукруг проволоки, за который он вешался на гвоздь, и убедившись, что держу его не вверх ногами, я, не смея отвести глаз от враждебно настроенного Джеффри, приподняла портрет и повернула его к лорду Родни, бросив ему вызов этим черным профилем.

Профилем его отца.

— Лорд Родни Уимбрел, — продолжила я, — я показываю вам силуэт великого человека. Его может сменить лишь достойный наследник. Так доколе...

— Глупец, ты чего рот разинул?! Хвати ее кием! — завопил Джеффри.

— ...так доколе вы будете позволять вашему печально вспыльчивому брату позорить имя отца?! — договорила я.

Родни никому не ответил, однако я обратила внимание, что он за чем-то потянулся. Похолодев от страха, я положила черный портрет на бильярдный стол, чтобы иметь возможность обороняться обеими руками. Однако лорд Родни взял не кий, а колокольчик для вызова слуги — вероятно, дворецкого.

Тоже высокого, сильного и хладнокровного.

Что же делать?

Дверь бильярдной открылась, и я краем глаза заметила темную фигуру в проеме, однако из-за кровожадного Джеффри не могла повернуться, чтобы лучше ее рассмотреть и проверить, сохранило ли лицо дворецкого свое безразличное выражение.

Мгновения, казалось, тянулись целую вечность, и тишина все сгущалась между нами, но я стояла твердо, гадая, как поступит лорд Родни.

Скорее всего, дворецкий думал о том же самом, но голос его звучал все так же сухо, когда он любезно поинтересовался:

— Вы звали, милорд?

Разумеется, он обращался к лорду Родни, но ответил ему Джеффри:

— Бога ради, Биллингс, позовите лакея и возьмите веревку, чтобы унять эту страхолюдину...

— Молчать! — выкрикнул лорд Родни, и хотя голос у него дрожал, слуга послушался бы именно его. — Здесь я отдаю приказы. Биллингс, прошу вас, отведите достопочтенного Джеффри в его комнаты и заприте там.

— Что?! — взревел Джеффри и резко развернулся, словно намереваясь наброситься на брата, как незадолго до этого хотел напасть на меня. К счастью, его перехватил Биллингс и заломил ему обе руки за спину. Джеффри кричал и вырывался, стараясь ему помешать, но тут лорд Родни снова позвонил в колокольчик.

— Не стесняйтесь попросить помощи у лакея, — сказал он дворецкому, а затем махнул мне рукой, приглашая следовать за ним, и вышел из бильярдной через другую дверь.

Когда мы очутились в коридоре, он попросил:

— Прошу вас, уберите эту страшную вещь.

Я спрятала кинжал в ножны, но лорд Родни все равно не решился повернуться ко мне спиной и попросил первой пойти по лестнице — вверх? Я полагала, что меня поведут в гостиную или библиотеку, тихое место, где можно будет спокойно обсудить все условия обмена послания на заложницу. Вместо этого мы поднялись на три этажа, не обмолвившись ни словом. Причем не по узкой лесенке для слуг, а по роскошной главной лестнице, и потому мне не было не по себе оттого, что он шел у меня за спиной, подгоняя, судя по всему, к самой верхушке одной из белых мраморных башен.

Прекрасное место для импровизированной тюрьмы.

Я остановилась и обернулась к лорду Родни.

Он тоже остановился. Его бледное угрюмое лицо выглядело собранным.

— Если вы правда желаете, чтобы я был лордом Уимбрелом, достойным наследия моего отца, — не то чтобы сильным, но и не слишком неуверенным голосом произнес он, — то должны согласиться мне доверять. Договорились?

В самом деле, какие у меня были варианты? Сбежать и оставить миссис Таппер на волю судьбы? Я замялась всего на секунду, прежде чем ответить:

— Хорошо. Договорились.

Он устало кивнул и подвел меня к узкой темной двери. Достал большой ключ и повернул в замке. Открыв тяжелую дверь, он шагнул в сторону, пропуская меня вперед.

Должна признаться, вошла я не сразу. Я замерла на пороге небольшой комнаты, освещенной газовыми лампами и свечами, при свете которых увидела, не именно в таком порядке, следующее.

Яркие ситцевые занавески.

Кровать на медном каркасе, буквально погребенную под подушками и теплыми одеялами.

Вазу с благоухающими цветками яблони.

Блюдо свежей земляники.

Юную горничную на стуле с прямой спинкой, замершую, сложив руки на коленях, в ожидании поручений.

«Волшебный фонарь» на столе. Удивительно мягкое на вид кресло.

И в этом кресле, на пухлых подушках, напротив экрана, на котором для пущего развлечения высвечивались объемные картинки, сидела миссис Таппер.

Сложно описать, какие сильные и противоречивые на меня нахлынули чувства: облегчение, от которого подкосились колени, изумление, не к месту возникшее возмущение и нелепая зависть — мне никто не давал свежую землянику и проектор! Я не успела привести чувства в порядок, поскольку миссис Таппер заметила меня сразу, как только я увидела ее:

— Мисс Месхол!

С пронзительным криком она вскочила на ноги и бросилась ко мне. Я поспешила ей навстречу, боясь, как бы она не упала. Милая миссис Таппер обхватила меня за талию и разрыдалась. Признаюсь, у меня и самой по лицу потекли слезы. Служанка поднялась со стула, присела в реверансе и удалилась, очевидно повинуясь немому сигналу лорда Родни. Он стоял у входа, дожидаясь, пока буря стихнет, с видом человека, забывшего дома зонтик в дождливый день.

— О, мисс Месхол! — завывала миссис Таппер. — О, мисс Месхол, как я вам рада, ох как же я вам рада, мисс Месхол!

Я погладила ее по голове — она едва дотягивала мне до плеча — и только тогда обратила внимание, что у моей хозяйки появился новенький белый чепец с лавандовыми лентами и лавандовое платье в придачу. Надеясь подавить собственные слезы, я усмехнулась и пошутила:

— Вижу, вас тут не обижали.

— Э? — Миссис Таппер вскинула голову будто черепаха и приложила ладонь к уху.

Благодаря этому раздражающе привычному ответу сладкая дымка радостной встречи рассеялась, и я, к счастью, смогла наконец успокоиться. Тяжело вздохнув, я проревела ей в ухо:

— Вы в порядке?!

— О! Да, ему спасибо. — Все еще шмыгая носом, она кивнула на лорда Родни. — Добрый жентельмен, блахослови его Хосподь! Самый добрый из всех этих жентельменов, кто хетры носит. А второй — он хочет меня в реку бросить!

— Я никогда в жизни не надевал «хетры», — с мрачной усмешкой отозвался лорд Родни. — А что до «второго» — он на этой же неделе отправится на корабле в Австралию.

Миссис Таппер, разумеется, ничего из этого не услышала.

— Я так испужалась, так испужалась! — восклицала она.

— Бедная вы моя, — ласково произнесла я. Разумеется, миссис Таппер не могла знать, кто из братьев старше, кто младше и кто будет решать ее судьбу. Она никого здесь не знала и вполне оправданно была испуганна. — Ну-ну. — Я бормотала нежные слова, хотя и понимала, что миссис Таппер меня не слышит. Погладив ее по сгорбленной спине, я обратилась к лорду Родни: — Прекрасное решение, сэр. В этих диких местах таланты вашего брата пригодятся куда больше, и там их непременно оценят.

Боюсь, его ответ от меня ускользнул, поскольку ровно в эту минуту я заметила в окне знакомое лицо.

Что, конечно, было просто поразительно, учитывая, что мы находились под самой крышей. И само лицо выглядело презабавно. Острый нос был прижат к стеклу — этакий белый треугольник, окруженный копной спутанных седых волос.

Однако я не подпрыгнула и не закричала, а улыбнулась. Признаюсь, взгляд у меня был насмешливый, поскольку я живо представила, как Шерлок цепляется за каменные выступы. Мне хотелось даже показать ему язык, но лорд Родни, к сожалению, это бы заметил.

Вместо этого я спросила:

— Почему бы нам не спуститься вниз?

— Разумеется, мисс Месхол... Вас ведь так зовут, верно?

На самом деле звали меня вовсе не так, поэтому я сладким голосом ответила:

— Уверена, теперь нет смысла это скрывать.

— Миссис Таппер очень повезло с такой верной постоялицей, мисс Месхол. Прошу, давайте спустимся в гостиную. Выпьете чаю?

— С удовольствием.

Глава четырнадцатая

На переговоры в роскошной гостиной ушло какое-то время. Лорда Родни пришлось долго успокаивать. При этом я надеялась потребовать от него денежной компенсации для миссис Таппер, но боялась, что сразу всего добиться не удастся.

— Миссис Таппер не знает ни вашего имени, ни вашего брата, ни кто вы такие, ни где ее держали, разве не так?

Он печально воззрился на мою пожилую хозяйку, которая, умиротворенная горячим чаем и моим присутствием, задремала в синем бархатном кресле.

— Полагаю, что так.

— Не сомневаюсь, вы также заметили ее затруднения в общении.

— Верно.

— Человек она, уверяю вас, совершенно беззлобный. Вернувшись домой — с определенной компенсацией за причиненный ущерб, — она забудет обо всем и никому ничего не скажет. Жители Ист-Энда не любят обращаться в полицию.

— А что насчет вас? Вы угрожали на меня донести.

— Мне необходимо было вас припугнуть. Теперь вы немного меня знаете и понимаете, что я умею хитрить.

— Не совсем. Из нашей встречи я вынес лишь то, что вы вооружены кинжалом.

— Как и любая разумная женщина. Он с сомнением покосился на меня:

— Нет, вы не обычная женщина.

Боюсь, в тот момент я закатила глаза:

— Я вам доверилась — доверьтесь и вы мне. Если вы обеспечите пожилую миссис Таппер...

— Для себя вы денег не просите? — с подозрением уточнил он.

— Нет, даю слово.

— И Флоренс Найтингейл ничего не скажете?

— Ничего. Не вижу смысла возвращаться в ее гостеприимный дом.

— И вы обещаете, что никаких дурных последствий не будет?

— Никаких.

Точнее, они будут — но только для меня и куда более серьезные, чем он может себе представить: поскольку теперь Шерлок знал про миссис Таппер, я больше не смогу оставаться в ее пансионе и вынуждена искать себе новое пристанище. Впрочем, нельзя отбрасывать и такую возможность, что Шерлок поймает меня сегодня же вечером — сразу, как только я покину Уимбрел- холл! Он явно меня дожидался: я несколько раз краем глаза ловила его лицо за окном.

С трудом сосредоточившись на разговоре с лордом Родни, я продолжила:

— Вы же понимаете, что лично я не желаю вам зла и глубоко уважаю фамилию Уимбрел. Право слово, я разделяю доброе отношение к вам Флоренс Найтингейл.

Уговоры продолжались довольно долго, но наконец мне удалось умаслить лорда Родни увещеваниями и обещаниями и он передал мне довольно крупную сумму денег — уверена: несмотря на все мои заверения, бедняга считал, что покупает мое молчание. В ответ я достала из сумки синие ленты, вышитые цветами, и протянула их его светлости.

Разумеется, он посмотрел на них в замешательстве:

— Что это?

— То самое послание, — объяснила я. — Вот расшифровка. — Я протянула ему бумаги, на которых карандашом вывела код азбукой Морзе. А затем встала и легонько потрясла миссис Таппер за плечо, чтобы та проснулась. — Теперь нам пора, — сказала я, обращаясь к лорду Родни. — Буду очень вам обязана, если вы одолжите нам карету.

Это было необходимо, чтобы ускользнуть от моего брата — вряд ли миссис Таппер согласится бегать и лазать по деревьям.

— И не подумаю, —- жестко произнес лорд Родни таким голосом, словно наконец нашел в себе стержень потомка Уимбрела. И притом ужасно сердитым и недовольным, как будто ожидал чего-то большего за озвученную цену. — Вы никуда не пойдете, пока не объясните мне, что это за вздор.

— Никакой это не вздор! — возмутилась я, невольно повысив голос, чего, пожалуй, делать не следовало. — У меня ушло много времени и сил, чтобы...

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в эту самую секунду сверху не донеслись жуткий грохот и крики. На лестнице послышались тяжелые шаги, и вскоре перед нами предстал Джеффри Уимбрел, преследуемый двумя лакеями в туфлях с пряжками, чулках, бриджах до колен, красных жакетах и белых париках. «Забавно, почему слуги здесь одеваются как знать прошлых веков?» — подумала я. Это же совершенно непрактично! У одного из лакеев парик съехал набок, а у другого вовсе слетел с головы — так они спешили перехватить младшего Уим- брела. К погоне тут же присоединился дворецкий Биллингс, громко объявив очевидное:

— Он вырвался, милорд!

Лорд Родни тут же подскочил и понесся к громадному, похожему на музей залу прихожей, в котором я до этого ждала приема и через который его младший брат сейчас спешил к двери. Я тоже выпрыгнула из кресла, чтобы посмотреть, что будет дальше, и миссис Таппер поднялась вслед за мной. С кухни долетали как женские, так и мужские крики. Вскоре все обитатели дома сбежались на шум. Словно из ниоткуда образовалась целая толпа.

Два лакея, дворецкий и лорд Родни вцепились в Джеффри, как бульдоги в медведя, но все же не смогли его остановить. Они цеплялись за полы его фрака, хватали за плечи, а он отодвигал задвижки и поднимал крючки. Наконец дверь распахнулась, и...

В ярком свете фонарей на мраморном крыльце возникла высокая, угловатая фигура с лохматыми седыми волосами и седой бородой.

Пожалуй, меня одну это не ошеломило.