Константин с удивлением обнаружил, что в окнах его квартиры горит свет. Неужели домработница забыла выключить? Нет, на нее это совсем не похоже! Воры? Но воры не вели бы себя так нагло. Ничего не понимая, он решил, тем не менее, проверить лично.

Сергей Мирин, его адвокат, а главное, его друг, не раз уговаривал Константина пощадить себя, жить спокойней, тише… Но Шереметьев так не мог. Он прекрасно знал, что у него осталось мало времени, врачи давно уже не скрывали от него это. Он не боялся смерти и, по-своему, был даже готов к ней. Однако он не мог уйти, не выполнив главные из своих планов!

А для этого он должен был справляться с проблемами сам, никого не умоляя о помощи. Вот и теперь он поднялся на нужный этаж, тихо отпер замок своим ключом, вошел в квартиру и прислушался.

Впрочем, слишком напрягать слух ему не пришлось. Те, кто заявился в его дом, и не скрывались.

— Ты ж посмотри, как здесь роскошно все! — восхищался Антон Мысленко. — Нет, эту квартиру однозначно продавать не будем, сами здесь поселимся. Она куда лучше нашей!

— Антоша, успокойся, пожалуйста, — просила Соня. — Мы здесь для того, чтобы поддержать папу, а не зариться на его квартиру. Он только что выписался из больницы, он в порядке, а ты уже о наследстве думаешь!

— Сейчас выписался, а завтра что будет? Сердце — такая штука: если уж начало подводить, то теперь только вниз!

Константин никому не рассказывал, что выписывается сегодня, даже Мирину. Но его не удивило, что Антон и Соня знают. Для него не было секретом, что они следят за ним.

Он теперь уже все знал… Манипуляции Виктора, роль Антона Мысленко в этой истории — все стало на свои места. Константин привык к тому, что прямо за спиной у него натачиваются ножи, и старался не обращать на это внимания, пока возможно. Но сегодня он устал, обострение болезни и последовавшее лечение измотали его, и ему не хотелось сдерживаться.

Поэтому он уверенно вошел в комнату.

— Действительно, рано вы начали делить шкуру неубитого медведя.

— А, Константин Александрович, как приятно вас видеть! — Антон криво улыбнулся. Ему всегда не хватало артистизма, сколько бы он ни учился у Виктора Завьялова. — Как вы тихо ходите!

— Кто тихо ходит, тот узнает больше интересного.

— Это вы про мою болтовню? Да ну, перестаньте!

— Пап, Антоша это несерьезно! — заверила его Соня.

Он так и не решился сказать ей, что она — не его дочь. Просто не счел нужным: Соня была глупа, как пробка. Любые попытки Шереметьева хоть что-то дать ей образованием рикошетили от той непробиваемой скорлупы гламура, что окружала ее с подростковых лет.

Поэтому Константин позволил ей пребывать в неведении. При всей своей глупости, Соня была безобидна, в том, что устроили ее биологические отец и мать, не было ее вины.

А вот Антон с Виктором — другая история. И если Виктор вел игру с невозмутимостью опытного гроссмейстера, то Антон очень быстро срывался.

— Антоша уже много лет как серьезно, — заметил Константин. — Антоша даже женился на тебе из-за этого!

— Папа!

— Я женился на Соне, потому что люблю ее, — процедил сквозь сжатые зубы Антон.

— Это осознание постигло тебя до или после того, как Витя Завьялов велел тебе сделать это?

— Папа, это возмутительно! — вспыхнула Соня. — Ты еще не в себе из-за лекарств! Я думала, что смогу помочь тебе, но вижу, что это бесполезно!

Она бросилась прочь из комнаты, и вскоре Константин услышал, как хлопнула входная дверь. А вот Антон не сдвинулся с места, просто без жены ему больше не нужно было притворяться.

— Думаешь, ты нас раскусил? Да ладно, дед, мы давно догадывались, что рано или поздно ты во всем разберешься! Но что это изменит?

— Действительно, что может изменить человек, составляющий столь необходимое вам завещание? — поинтересовался Константин.

— Нашел чем пугать! Хватит, наслушался уже… Ты думаешь, это завещание что-то изменит?

— Оно изменит все.

— Да черта с два! — рассмеялся Антон. — Ну, лишишь ты всех наследства. Ну, завещаешь это все фондам и хрен пойми кому еще. Что с того? Думаешь, это никого не удивит? Да такой тупой шаг только позволит нам оспорить твое завещание, доказать всему миру, что ты умер старым маразматиком, который не соображал, что делает! Фонды не будут драться за твое добро, все вернется к нам! Так что живи ты спокойно, сколько осталось, и не рыпайся, дед.

Хотелось ударить его. Сорваться, как в молодости, и доказать этому зарвавшемуся сопляку, чего он стоит на самом деле. Но Константин уже не мог — время было безжалостно к нему. Он и не заметил, как много оно у него отняло! Сердце, только-только подлеченное врачами, снова болело.

Гордый произведенным эффектом, Антон ушел, а Константин остался один в пустой квартире.

Пожалуй, Виктор Завьялов сам ввалил бы подельнику, если бы узнал про этот разговор. Потому что, успокоившись, Константин понял, какой урок ему преподал Антон, сам того не желая.

А ведь действительно, никакие фонды и никакие посторонние люди не будут бороться с предполагаемыми наследниками за его состояние, за фирму, за дома! Они примут деньги и успокоятся, Виктор найдет способ договориться с ними. Нет, чтобы все получилось, нужен был кто-то вовлеченный в дело изнутри, тот, кто будет не просто рваться к богатству. Нужен был человек, способный гореть этим делом, стремиться к справедливости! Тот, у кого будет собственная причина бороться.

Но кто это? Сергей Мирин? Ни в коем случае. Он друг — но он, в силу профессии, не поймет истинный смысл этого наследства. Соня? Исключено, она принадлежит мужу умом и телом, она сделает все, что скажет Антон. Надя Завьялова? Да, она избавилась от страха перед родней и стала сильной. Но у нее сейчас двое маленьких детей, на нее легко надавить.

Оставался только один человек…

Константин подошел к столу и открыл скрытую полку, о которой знал только он. Там лежало единственное фото — изображение красивой молодой девушки с сине-голубыми глазами.

— Мне жаль давить тебя такой ответственностью, малышка, — грустно усмехнулся Константин. — Но дети всегда лучше нас, правда? Я верю, ты справишься с тем, с чем я и твой отец справиться не смогли…

* * *

Кире почему-то казалось, что это сообщение может означать только одно: беду. У Мирина вроде как не было причин вызывать ее, и раз речь зашла о срочности, получается, у Киры неприятности! Да и потом, судьба давно уже не была к ней благосклонна.

Отказываться от приглашения Кира не собиралась, но в офис адвоката все равно шла с тяжелым сердцем. Однако Мирин, лично встретивший ее у лифта, казался спокойным и даже… довольным? Нет, быть не может! Наверно, если этот человек доволен, значит, дела совсем уж плохи!

— Меня убьют или посадят? — мрачно поинтересовалась Кира.

— Будущее предугадать трудно, но в ближайшее время — вряд ли. Или я чего-то не знаю?

Он еще и шутит! Да что с ним такое?

— Прошу, садитесь, — пригласил ее Мирин. — Нас ждет долгий, но, смею утверждать, приятный разговор.

— Приятный?..

— Да. Мне жаль, что я не смог сообщить об этом раньше. Мне хотелось дождаться, пока все будет окончательно решено.

Все еще ничего не понимая, Кира заняла гостевое место за его столом. Супчик свернулся у ее ног, ощущая себя, очевидно, слишком взрослым, чтобы сидеть у нее на руках.

— Так что случилось? — поторопила адвоката Кира.

Он сел за стол, улыбнулся и придвинул к ней папку с документами.

— Здесь все, что вам необходимо держать при себе.

— Например?

— Например, документы на дом, список банковских счетов, а ко всему этому я добавил составленную мною инструкцию относительно вашей роли в бизнесе, который вам достался.

— Что?..

— Это ваше наследство, Кира Дмитриевна, — пояснил Мирин. — Все, что оставил вам Константин Шереметьев.

Он не пытался ее обмануть. Да и зачем ему это? Бегло просмотрев документы, Кира убедилась, что это действительно то, о чем он говорит.

То, от чего она отказалась!

— Я не понимаю… Все ведь перешло к Завьялову и Мысленко!

Когда она впервые встретилась с Мириным после того, что случилось в «Саду камней», она сразу спросила, можно ли оспорить ее подпись. Адвокат предупредил ее, что шансы есть, но они невелики. Да, он был отличным профессионалом — но и на стороне Завьялова армия таких профессионалов! Так что со своим наследством Кира мысленно попрощалась навсегда.

И вот оно вернулось к ней.

— Насчет Виктора Андреевича можете не беспокоиться, — заверил ее Мирин. — Он и его друг, Антон Мысленко, уже заключены под стражу, до суда они не выйдут. Слишком уж серьезно обвинение — покушение на убийство.

— Кого?

— Вас, разумеется. Или вы забыли те две памятные ночи, когда они подсылали к вашим дверям наемников? Да и их личный визит в вашу библиотеку не был похож на дружеский.

— Так, это все вообще сон или реальность?

Кира не знала, можно ли в такое поверить, от шока у нее кружилась голова. Мирин заметил это и решил, что на один день потрясений ей хватит.

— Знаете, давайте я лучше объясню вам по порядку. За то, что вас больше не потревожат, вы должны благодарить своего друга.

— Какого?

— Илью Савоева.

— Он здесь при чем? — простонала Кира.

— Он пришел ко мне вскоре после вас — помните, когда вас изгнали из «Сада камней». И у него было свое видение ситуации.

Илья действительно был частным детективом, тут он не соврал. И его действительно прислали в «Сад камней», чтобы следить за Кирой. Никто не подозревал, что он способен на большее. Нет, ему предлагали поймать ее, но он запросил за это такую цену, что Виктор отказался, решив, что справится сам. Да и Илья, по его признанию, предлагал скорее шутки ради, чем в реальной надежде на успех.

Ситуация изменилась, когда он случайно оказался заперт в доме и постепенно сблизился с Кирой.

— Не могу сказать, что одобряю ваше решение оставить в доме вора, даже если вы не знали о его истинных планах, — вздохнул Мирин. — Но это ваше дело. Илья не сообщил мне, что именно произошло между вами. Он лишь упомянул, что вы стали ему очень дороги, и я склонен верить этому.

Кира только кивнула, у нее сейчас не было сил говорить.

Когда первые попытки добраться до нее провалились, Виктор Завьялов снова обратился к Илье, причем пошел сразу с козырей: перевел ему на счет нужную сумму. Однако теперь уже отказался Илья, сказав, что ему это больше не интересно.

Он и правда не хотел связываться с Завьяловым, но изменил свое решение, когда в особняк ворвался вооруженный отряд. Илья понял, что Киру просто не оставят в покое. Даже если она защитит свое право на наследство в суде, ее будут преследовать, снова и снова пытаясь убить. Однажды они преуспеют и, когда она будет мертва, опять попытаются добраться до имущества Шереметьева. Мол, раз та наследница умерла, не пора ли передать все нам? Не пропадать же добру!

Предвидев это, Илья решился на отчаянный план. Он позвонил Виктору и предложил решить все цивилизованно. Они доплачивают ему, он пускает их внутрь и заставляет Киру подписать бумаги, лишающие ее наследства. А после этого она не так уж важна — пусть идет на все четыре стороны!

Перед визитом Завьялова и Мысленко он установил в тех залах, где Кира бывала чаще всего, скрытые камеры наблюдения — у частного детектива таких хватало. Илья знал, что Виктор слишком умен, чтобы забыть о видеосистеме «Сада камней». И верно: записи были уничтожены. Но о скрытых камерах Завьялов не знал, а они как раз записали и его угрозы Кире, и его признание.

Пока Завьялов и Мысленко праздновали победу, Илья отправился к Мирину вместе с записями. А уже адвокат добился уголовного дела — и признания документов, которые подписала Кира, недействительными.

Теперь к Кире вернулось все, ей больше никто не угрожал, и люди, виновные в печальной судьбе Константина Шереметьева и, по-своему, ее отца, должны были предстать перед судом. Это было настолько неожиданно и чудесно, что Кира просто боялась верить своему счастью. Так не бывает, не с ней!

Хотя, если задуматься, уже история с наследством была началом ее личного маленького чуда.

— Но почему он ничего не сказал мне? — поразилась Кира. — Илья… Почему он не предупредил меня о том, что задумал?

— Потому что это был очень опасный план, который я бы в иных обстоятельствах не одобрил. Должно быть, Илья понимал, что, если вы не сыграете достаточно убедительно и хоть чем-то выдадите себя, от вас избавятся на месте, и он просто не успеет этому помешать. Поэтому из двух зол Илья выбрал меньшее: принял на себя вашу ненависть, увеличивая ваши шансы остаться в живых.

— Ладно, а когда Завьялов и Мысленко были арестованы? Где он был?

— Кира Дмитриевна… Я не могу знать этого наверняка, однако теория у меня есть. На свой страх и риск поделюсь ею. Илья пришел именно ко мне и все рассказал, потому что я ему глубоко безразличен. Но предстать перед вами ему не так легко, потому что он не уверен, что вы его простите. Это закрытый человек, которому непросто налаживать связи с людьми. Страх потерять вашу симпатию навсегда пугает его. Поэтому он и оставил право рассказать вам все за мной.

Кира не знала, правда это или нет, но спорить с Мириным было сложно. Она и сама не представляла, как отреагировала бы сейчас на появление Ильи. Да она бы просто не позволила ему оправдаться!

Адвоката все это не интересовало:

— Решение ваших личных дел я оставляю за вами. Со своей стороны я могу лишь поздравить вас, Кира Дмитриевна. Вы получили все, что причиталось вам по закону — и по воле Константина Александровича. Теперь, надеюсь, ваша жизнь будет счастливой.

* * *

Его будущее тонуло в непроницаемо густом тумане.

Илья понимал, что все сделал правильно, но на душе все равно было тяжело. Впрочем, если бы ему дали шанс все переиграть, он бы отказался. Он ведь спас ее, ей больше никто не угрожает! Ну а то, что чувствует он сам… Разве это так важно?

В конце концов, он и не был счастлив до знакомства с ней, так что он ничего не потерял. Он брел в точно таком же тумане, разница заключалась лишь в том, что он этого не замечал. Но Кира помогла ему выбраться, освободиться от груза прошлого и дать шанс самому себе.

Он никогда не считал себя романтиком, да и не был им. Просто с ней все получилось по-другому, и сложно было сказать, как и почему. Кира забрала все худшее, что было в его жизни, и показала Илье те стороны его души, о которых он и сам не знал.

Он хотел видеть ее, не мог, и от этого было тяжело. Однако он ни на секунду не усомнился, что поступил правильно. Если его одиночество было платой за ее безопасность… что ж, он готов был заплатить!

Илья догадывался, что она уже поговорила с Мириным и теперь знает правду. Он долго не решался послать ей сообщение: даже неизвестность была лучше, чем прямой отказ! Потому что неизвестность оставляла ему хоть какую-то надежду… Но вечно так продолжаться не могло, и он пересилил себя.

Она могла и не ответить, но ответа долго ждать не пришлось. Она пригласила его в «Сад камней».

Когда Илья приехал, там уже вовсю шли восстановительные работы. Строители были и в доме, и во дворе, а среди них радостно носился Супчик, вдохновленный тем, что теперь его все любят.

Кира не стала встречать его официально, как хозяйка дома. Они пересеклись у ворот, и она сразу отвела его в сторону от особняка, к высоким старым деревьям, защищающим их от постороннего внимания.

Он слишком хорошо помнил, как она смотрела на него в тот миг, когда он якобы предавал ее. Такое не забудешь! Илья до сих пор не брался сказать, как выдержал это… И теперь он с тревогой всматривался в ее лицо, пытаясь понять, что она чувствует, зла ли еще на него — или уже забыла.

Она могла бы помучить его чуть дольше, но не стала, ей не хотелось мстить. Кира улыбнулась ему — так, как раньше. Он о таком и мечтать не смел!

— Может, мне и следовало бы изображать обиду чуть дольше, заставить тебя сотню раз извиниться или что-нибудь в этом роде, — сказала она. — Но, понимаешь ли, Супчик очень скучает по тебе и просит вернуть тебя в «Сад камней» как можно быстрее.

— Только Супчик?

— Исключительно Супчик, — подмигнула ему она. — А я его так балую…

Теперь, когда она стояла так близко, снова прежняя, все такая же родная, он просто не мог сдержаться. Илья притянул ее к себе, поцеловал и почувствовал, как она улыбается этому поцелую.

— Значит, теперь ты будешь жить в «Саду камней»? — спросил Илья.

— Мне кажется, этого и хотел Шереметьев… Да что там, я этого хочу! Но я все-таки надеюсь, что не «я», а «мы». И я сейчас говорю не только о Супчике… Что-то мне подсказывает, что ты не откажешься!

— Возможно, тот факт, что я просто не могу отказать тебе.

Он не знал, имеет ли на это право после всего, что сделал. Однако здесь, в этом осеннем саду, рядом с ней, думать о прошлом Илье не хотелось.

Хотелось думать только о будущем.