Лжеца.
Записки
Послание скрывателя Вани Николина, адресованное Архивариусу в Изгнании, скрыто от посторонних глаз.
Возможно, вам будет интересно узнать, что поиск, который вы поручили мне провести в Архивах, позволил найти потенциальное упоминание того самого места, которое вы ищете. Стоит сказать, что это не то, чего мы ожидали; это вовсе не рядом с Некрополем, ни даже в серапеуме, как предполагал я. Хорошая новость в том, что добраться туда будет легко, и если вы сможете отыскать подходящего человека, который возьмет на себя испытания, то сможете получить преимущество, какое никто даже не смеет воображать. То, что он нам оставил, просто поражает. Без сомнений, тайны, что он унес с собой в могилу, стоили бы больше, чем все, что было сокрыто в Черных архивах.
Прилагаю карту точного месторасположения. Советую организовать отвлекающий маневр, чтобы переманить солдат и механических стражей на другой конец города. Может, тем русским, разбившим лагерь за стенами города, наконец-то найдется применение.
Я бы попытался сделать все сам, но если покину Железную башню, то не останется никого, кто мог бы прикрыть вас и предупреждать о происходящем. Здесь и так уже начинают что-то подозревать, после того как обнаружили, что сценарии сфинксов в хранилище «греческого огня» были переписаны.
Пока что от меня куда больше пользы здесь. Пока ситуация не изменится.
Ответ Архивариуса в Изгнании, скрыто от посторонних глаз.
Мы оба знаем, почему ты не покидаешь Железную башню. Ты трус, Ваня. Но именно поэтому ты для меня и представляешь ценность. А что до кандидата на испытания… думаю, я знаю, кто отлично подойдет на эту роль.
В этом городе есть лишь один живой человек, который понимает труды Герона так же хорошо, как сам Герон.
Глава десятая
Томас
– Нет, не так, – сказал Томас и локтем оттолкнул Верховного инженера, руководящего отделом Артифекс. Томас весь вспотел, снял пиджак и даже не задумался о том, что только что оттолкнул члена курии Великой библиотеки, до того, как стало слишком поздно. – Простите, – пробормотал он, но на деле не сожалел. – У нас нет времени.
– Да, я знаю, сынок, – сказала руководительница Грета Джонс. Она была американкой, что было интересно само по себе, – кругленькой, милой женщиной, способной разобраться в любом инженерном деле. Акцент у нее был ярко выраженный и мягкий, как тающее масло. – Расслабься. Не думаю, что с этой штукой что-то не так.
Времени на любезности и расслабление не было. Томас знал, что она ошибается. Это было невежливо, но зато правдиво. Он быстро открутил болт, который держал на месте гигантский кристалл, и осторожно опустил его на рабочую поверхность рядом. Выглядело все в полном порядке, но по кривой потребления энергии Томас видел, что что-то не так.
– Он работает не так, как надо, – сказал он, пока откручивал футляр из платины, в котором хранился кристалл. – Рабочий режим должен был выдержать больше, а перезаряжаться быстрее. Что-то тут…
Как только корпус был снят, Томас все понял, и его сердце упало. Ошибка закралась в расчеты, совсем незначительная, и из-за неверного распределения напряжения, должно быть, все измерения оказались неверны, что вызвало вибрацию. Вибрация привела к неисправности.
Кристалл был бесполезен. Трещинка внутри его была крошечной, едва ли пятнышком, которое ничего бы не изменило в любой другой ситуации… но не в этой. Можно было бы огранить драгоценный камень заново и устранить изъян, но Томас изготовил оправу для конкретно такого камня по индивидуальным меркам в соответствии со строгими требованиями. Это оказалось недальновидно.
Руководительница посмотрела на кристалл, и Томас понял, что она тоже увидела то, что видел он.
– При следующем использовании он расколется, – сказала она. – Ты был прав. Прости, что сомневалась в тебе. Мы могли бы огранить его заново, но это снизит мощность…
– Снизит, – подтвердил Томас. – Я попрошу ювелиров огранить больше кристаллов, пока буду изготавливать другую оправу. Такую, которая сможет подстраиваться под различные размеры кристаллов, на случай если нам придется менять их чаще. Установите этот камень на место, уменьшите выходную мощность и молитесь, чтобы нам не пришлось использовать Луч повторно больше одного раза, прежде чем будет готова замена. – Луч маяка был, по сути, великим обманом, азартной игрой, которую они с руководительницей придумали и решили, что риск стоит того, когда взялись за дело. Теперь угроза стала куда серьезнее.
– Я боюсь, что если кристалл расколется, то выделяемая мощность может уничтожить весь этот зал и несколько верхних этажей маяка, – сказала руководительница Джонс. – Смотри.
Она достала табличку и быстро нацарапала на ней уравнения, целый лес переменных и вычислений, которые выглядели впечатляюще даже по меркам Томаса. Закончив, она протянула табличку ему, и когда Томас взял ее и мысленно все пересчитал, то кивнул. Она была права. Существовал значительный риск того, что если кристалл выйдет из строя во время использования, то в результате взрыва может посыпаться настоящий град смертоносных осколков, которые вдребезги разобьют неподражаемое фокусирующее зеркало маяка. А это могло бы разрушить и весь зал и, возможно, даже привести к повреждению центральной камеры обдува. Сам маяк был построен так, чтобы выдерживать всякие ненастья – наводнения, грозы, землетрясения, – однако один-единственный катастрофический взрыв мог бы снести часть маяка в море. Ответственность была огромная, и Томас почувствовал, как его отвага меркнет. «Я не хочу стать тем, кто уничтожит Александрийский маяк».
Однако он не хотел быть и тем, кто позволит Великой библиотеке пасть из-за того, что не сможет минимизировать риски. – Он выдержит еще один выстрел, – сказал Томас руководительнице. – Но только один, а затем вы должны его выключить. Я немедленно отправлюсь в мастерскую.
– Требуйте все, что вам нужно. Я даю вам полную свободу.
Когда она завершила свою фразу, то уже открыла свой Кодекс и писала в нем сообщение. Томас приладил поврежденный кристалл к футляру, вернул на место и закрепил болтами. Затем отрегулировал угол наклона, чтобы убедиться, что все части сходятся идеально, и повернулся к руководительнице отдела Артифекс.
– Спасибо, что доверяете мне, – сказал он. Она вскинула темные брови, но в то же самое время и улыбнулась.
– Разве я могу тебе не доверять? – спросила она. – Ты гениальный инженер, возможно, даже лучший из всех, кого мы видели со времен Герона. Наша работа заключается в тщательно выверенных шагах, разработках и доработках до тех пор, пока все не достигнет идеала. Подобное нельзя предсказать. Никогда не забывай: даже гении совершают ошибки. Это не недостаток морали. Это неизбежность.
– Мы не можем позволить себе ошибаться, – сказал Томас ей. – Не здесь и не сейчас. Наша работа должна быть идеальной. И быстрой.
Она кивнула, но Томас уловил беспокойство на ее лице. Он знал, как выглядит: усталым, с темными кругами под глазами и, скорее всего, без тени вдохновения в них. Томас знал, что работу сделать необходимо. Он лишь хотел, чтобы она была поручена кому-нибудь другому.
– Иди, – сказала ему руководительница. – Я распоряжусь об огранке кристалла. Удачи, профессор Шрайбер.
Он поблагодарил ее и вышел. Вместо того чтобы воспользоваться подъемной камерой, которая могла спустить его на тросах из инженерного зала вниз, он пошел по длинной винтовой лестнице. Физическая активность помогла Томасу думать и избавиться от темного шторма тревоги, который все еще бушевал у него внутри. Когда же Томас добрался до первого этажа, то снова почувствовал себя почти что нормальным.
Томасу удавалось не думать о том, какой ущерб был нанесен городу, пока он не покинул стены, окружающие маяк. Теперь не заметить последствий было нельзя. Над городом все еще висело мрачное марево дыма, хотя усиливающийся ветер, дувший с моря, и уносил его прочь. Огромные военные корабли все еще маячили на горизонте. Посейдон по-прежнему стоял в оборонительной позиции, готовый пронзить своим трезубцем любой корабль, который осмелится подойти слишком близко.
Темные грозовые тучи были похожи на стену, и далекие сверкающие нити молний пронизывали ее насквозь. Ночь, должно быть, будет очень темной, и корабли, находящиеся в море, захотят – нет, им будет необходимо – войти в гавань, иначе они рискуют быть полностью уничтоженными грозой.
Александрийский город должен был пережить эту угрозу. Все зависело от него, руководительницы Артифекса и множества ученых, работающих над решением насущных проблем, чтобы гарантировать городу безопасность. А задача библиотечной армии – защищать их, пока они работают.
Томас понял, что теперь у него есть личная охрана; двое солдат в униформе следовали за ним по пятам, держась на расстоянии. Он подозревал, что лорд-командующий Санти решил, что Томас достаточно важен, чтобы назначить ему охрану, но это все равно заставляло Томаса чувствовать себя неуютно. Он решил не обращать на стражников внимания и продолжать заниматься своими делами. Ничего все равно не поделаешь. Он сосредоточился на работе, что ему предстояла: отправиться в мастерскую в Колизее. Работать со своей командой специалистов над проектированием и изготовлением корпуса по новым меркам. Если они будут работать с максимальной, целеустремленной скоростью, то смогут выполнить задачу в течение нескольких часов – времени предостаточно, без сомнений.
– Сэр, – сказал один из солдат, когда они догнали спешно шагающего Томаса. – Мы бы предпочли, чтобы вы воспользовались каретой. Мы вызовем.
– Поторопитесь, – сказал Томас, не останавливаясь. Просто стоять и ждать он бы не вынес, только не сейчас.
Прошло всего несколько секунд, прежде чем к Томасу подъехала карета, и он забрался в салон, не дожидаясь, когда та полностью затормозит.
– В кузницу руководительницы отдела Артифекс, – сказал Томас. – Вы знаете, где это?
– Да, сэр, – сказала водитель. На ней был традиционный никаб
[5], полностью скрывающий ее лицо, на котором была только одна прорезь, в которой виднелись ее темные глаза. – Я быстро доставлю вас на место.
Когда Томас сел, двое его охранников пристроились с обеих сторон. Оказалось тесно.
– Извините, сэр, – сказал тот, что уселся справа от Томаса. – Нам приказано быть рядом с вами.
– Хорошо, – сказал Томас. – Не толкайте меня под локоть.
Он уже делал пометки в своем Кодексе, когда говорил, и запросил три справочные книги, чтобы уточнить свои предположения, пока чертил дизайн новой детали. Расчеты полностью завладели мыслями Томаса, поэтому каково же было его удивление, когда он поднял глаза и понял, что не узнает улицу, по которой они едут.
– Водитель? Куда вы направляетесь?
Ответа не последовало. Томас поднялся и постучал по потолку.
Находящийся справа от него солдат вдруг вытащил пистолет и приставил дулом к боку Томаса. Секунду спустя другой пистолет оказался прижат к левому боку.
– Мишень из тебя очень крупная, – сказал один из солдат. – На твоем месте я был бы очень осторожен, профессор Шрайбер.
Томас замер.
– У меня правда нет времени на ваши делишки. Мне нужно попасть в кузницу. Почему лорд-командующий решил помешать мне… – Он умолк, когда от следующей мрачной мысли у него свело желудок. – Вы не библиотечные солдаты.
– Сообразительный мальчик, – сказал тот, что слева. – Сядь на место, умник.
– Чего вы хотите?
С замиранием сердца Томас понял, что водитель, должно быть, тоже была в этом замешана; карета все еще грохотала, несясь на большой скорости. Везла его… куда?
– Тебя, – сказал солдат. – И я бы предпочел тебя видеть живым, но если это невозможно, то и альтернативный вариант подойдет. Мы поняли друг друга?
– Вы предельно ясно изъясняетесь. На кого вы работаете? Не на архивариуса, это уж точно.
– Не на того, кого ты называешь архивариусом. – На губах говорившего мужчины заиграла жестокая улыбка. Униформа делала его неузнаваемым, но Томас запомнил его лицо: длинное, узкое, бледное. Форма лица напоминала лисью морду с умными темными глазами и очень темными волосами. Акцент наталкивал на мысли о России или же на одну из близких к ней славянских стран; точно сказать было трудно, поскольку мужчина говорил на александрийском греческом. – Веди себя послушно и будешь жить, профессор. Нам предстоит долгое путешествие.
– У меня нет времени на ваши игры, – сказал Томас. – Пожалуйста, не заставляйте меня убить вас обоих.
Двое солдат переглянулись и рассмеялись:
– Профессор. Не будьте дураком.
«Нужно действовать быстро», – сказал себе Томас. Он продумал каждый свой шаг, прежде чем начать действовать, точно так же, как он проектировал сложные механизмы: это, потом это, потом это, и к тому времени, как его руки пришли в движение, он уже был в конце уравнения, в котором два самозванца, вырядившиеся в солдат, лежали без сознания или даже без признаков жизни.
Но люди не машины, а расчеты не были гарантией успеха, и Томас не предвидел, что мужчины смогут так резко отреагировать. Не предвидел он и мгновенной агонии, пронзившей его тело, шока, подобного удару молнии, который оставил его совершенно инертным и беспомощным. «Двигайся», – умолял он себя; мозг лишь вяло сообщал в ответ, что не может. В первый ужасный миг Томас подумал, что в него выстрелили и он умирает… но нет.
В него выпустили две солдатские оглушающие пули.
Мужчины не теряли времени даром. Один из них достал наручники и защелкнул на безвольных запястьях Томаса. Наручники натянулись, как змеи, душащие руки Томаса, и, когда мужчина проверил, хорошо ли они сидят, Томас заметил, как блеснуло золото с эмблемой Великой библиотеки. Казалось, будто эмблема впаяна в кожу мужчины на внутренней стороне предплечья. Томас никогда не видел подобного прежде и, несмотря на панику и беспомощность, не мог не задаться вопросом, что это такое. Это явно была некая печать, которую невозможно удалить. Клятва пожизненной службы, как золотой браслет, но… не браслет.
– Никаких игр, профессор, – сказал солдат. – В следующий раз мы применим смертельный прием. Я позволю тебе один бунт. Но не два.
Томас не мог говорить. Едва мог дышать от непрекращающихся приступов агонии, сводивших судорогой все мышцы. Весь его вес и сила ничего не значили; его схватили так же легко, как кролика в мешке. «Думай», – приказал он себе. Только это он и мог сейчас сделать… Но даже когда боль утихла, он осознал, что любое движение рук приводит к тому, что наручники лишь сильнее вонзаются в кожу. И похоже, у них были зубы, потому что когда Томас попытался сесть и пошевелить руками, то почувствовал острую, жгучую боль под металлическими удавками. Томас поморщился.
– Чем больше ты сопротивляешься, тем сильнее эти наручники впиваются, – сказал другой солдат. Это был высокий смуглый мужчина с блестящими темными волосами и умными глазами, в которых не было ни капли сочувствия. – Я видел, как они вскрывают вены. Не самая приятная смерть, профессор. Расслабься, и тогда не навредишь себе.
– Кто вы такие? – Томас с трудом узнал свой собственный голос; тот прозвучал как низкое рычание, но в то же время казался уязвимым. Слабым. – Не библиотечные солдаты, хотя и носите их одежду. – Когда оба проигнорировали вопрос, Томас попытался еще раз: – Зачем я вам?
– Хватит задавать вопросы. Откроешь рот еще раз, и я закрою его электрошоком. Будет обидно, если ты откусишь себе язык.
Томас жалел, что не может спросить у Джесса, что это за солдаты такие, которые имеют доступ к армейскому обмундированию, а также носят символ Великой библиотеки, выгравированный на коже. Томас отчаянно желал, чтобы Джесс сейчас был с ним, и по другим причинам; у друга был дар выпутываться из сложных ситуаций. У Томаса такого дара не имелось. Он был крупным, мощным и порой удачливым, но прямо сейчас он оказался в ловушке, как загнанный в клетку бык. «Так о чем бы думал сейчас Джесс?» Не о прямом нападении, это уж точно. И когда Томас закрыл глаза, то почти услышал, как друг шепчет: «Используй свои преимущества». Но какие преимущества были у Томаса? Он был закован в наручники и едва мог двигаться. Куда бы ни несла их карета, гравитация вдавливала Томаса в сиденье. Сейчас они ехали вверх по склону, причем поднимались под приличным углом.
А потом карета вдруг слегка покачнулась, будто бы подлетев на кочке посреди дороги, и мысль пришла Томасу в голову так же ясно, как если бы была выписана огнем: «Schwingung». Вибрация. Осцилляция. Многие часто жаловались, что паровые кареты из-за высоты расположения кабины над землей и веса своих паровых двигателей могут опрокидываться при сильном ветре, особенно на крутых склонах. Но как воспользоваться этим преимуществом?
«Сначала переведи обоих мужчин на одну сторону кареты».
Томас не был по натуре актером, но помнил, как оглушающий выстрел вызвал судороги в его мышцах, и приложил все усилия, чтобы изобразить рецидив. Он закатил глаза и начал дергаться и вертеться; он был осторожен, чтобы не двигать руками, хотя усиленно махал ногами. Один из солдат прикрикнул на него, приказывая Томасу замереть, но Томас продолжал, будто не слыша, раскачиваясь и падая, прижимая солдата справа к дальней стене. Другой солдат, наконец, покинул свое сиденье слева от Томаса и занял место напротив, крича, чтобы успокоить пленника. Он сидел по центру кареты, если даже не у окна. Этого должно было хватить.
Томас уперся ногами в противоположное сиденье, перестал дергаться и стонать и постарался принять совсем бессознательный вид. Он даже не вздрогнул, когда один из солдат наклонился вперед и начал щупать ему пульс. Томас ждал.
Карета врезалась в очередную кочку, выбоину на дороге, которая заставила машину раскачиваться из стороны в сторону. Когда карета с грохотом двинулась вперед, Томас быстро выпрямился и перенес весь свой вес на ту же сторону, на которую наклонилось транспортное средство, затем так же быстро подался назад и снова вперед, отчего оба солдата смутились и удивились и лишь через несколько мгновений осознали, что Томас что-то делает, а колеса кареты начинают подпрыгивать и прокручиваться. Томас чувствовал, как вся карета содрогнулась, когда накренилась. Если бы у солдата на дальнем конце кареты хватило ума пересесть обратно, чтобы сбалансировать вес…
Но ума ему не хватило; он попытался схватить Томаса и удержать на месте.
Это было ошибкой.
Томас точно рассчитал свой следующий шаг. Когда карета в очередной раз подпрыгнула и была в своей наивысшей точке, Томас перенес весь свой вес вправо, из-за чего солдаты рухнули на пол, и колебания кареты достигли точки невозврата.
Водитель испуганно закричала и выпрыгнула, когда карета завалилась на бок, тяжело ударилась о землю и начала скользить. От удара Томас ударился головой о стальной каркас. Все стекла разлетелись вдребезги, усеивая всех троих находившихся внутри острыми осколками. «Бойлер», – подумал Томас. Опасность заключалась в том, что в случае аварии тот мог взорваться; бывали ужасные случаи подобных катастроф, хотя именно по этой причине отсек с бойлером начали укреплять защитным экраном.
Но обо всем этом Томас сейчас не мог позволить себе раздумывать.
Было больно – очень больно, – но он перекатился по стеклу и навалился на ближайшего к нему оглушенного солдата – славянина – и взмахнул руками, закованными в наручники, вверх-вниз, точным движением ударив того сбоку по голове. Томас был осторожен. Он не разломил мужчине череп. Но сомневался, что в ближайшие несколько минут парень сможет начать возмущаться. Удар стоил немало и самому Томасу: острые зубы наручников еще глубже вонзились в его плоть, и кровь потекла по его запястьям и начала капать с рук. Как бы Томас ни старался двигать руками одновременно, а не изворачиваться и не бороться с оковами, все равно чувствовал, как эти штуки впиваются в него. «Мерзкие штуки». Томас возненавидел инженера, который их спроектировал.
Солдат, которого он ударил, был без сознания, а его тело стало абсолютно безвольным. У другого из раны на голове обильно лилась кровь, он тоже был без сознания. Томас быстро отогнул рукав форменной куртки одного солдата и увидел то, что заметил раньше: эмблему Великой библиотеки, но, вместо того чтобы быть вставленной в браслет, она каким-то образом была вживлена прямо в кожу мужчины. В теории интересная загадка на интеллект, но в реальности приводящая в замешательство. Томас стиснул зубы и прикоснулся оковами к эмблеме на коже мужчины, тут же почувствовав, как острые зубцы оков втянулись обратно. Кандалы со щелчком разжались.
Томас надел наручники на солдата, который начал приходить в себя, а затем задумался о зубцах. Нет, лучше не испытывать это орудие пыток на нем.
– Кирилл! – донесся крик снаружи. Водитель возвращалась. – С тобой все в порядке?
Томас не смотрел на свои запястья, хотя они все еще кровоточили; он решил, что если бы вены оказались перерезаны, то кровотечение было бы намного сильнее. Томас схватил оба пистолета, неловко засунул один за пояс, а на втором, который все еще держал в руках, проверил настройки. Сменил заряд с оглушающего на смертельный.
Пока Томас занимался этим, водитель заглянула в окно.
Томас прицелился прямо ей в лицо, женщина вздрогнула и тут же скрылась из виду. Оставалось надеяться, что убежала.
«Пора уходить», – подумал Томас. Он засунул пистолет за пояс и потянулся, чтобы ухватиться за край окна. Стекло хрустнуло под ладонями, и с левой стороны осколки все еще торчали такие, какими можно было рассечь кожу. Но Томас почти ничего не чувствовал. Времени не было. Он с трудом поднялся и вылез, скатился с кареты и встал на ноги. Он был не таким быстрым и не таким грациозным, как некоторые из его друзей, но все равно достаточно быстрым; водитель попятилась, ее никаб развевался на сильном ветру.
В руках у нее был пистолет.
– Не заставляй меня, – сказал Томас, вытащил из-за пояса один из пистолетов – тот, что был настроен на убийство, – и прицелился. Женщина колебалась, но затем бросила пистолет на землю. – Куда вы меня везли?
Томас отошел от кареты. Шипение бойлера вряд ли могло привести к взрыву, но лучше перестраховаться.
Женщина не ответила, но осторожно попятилась прочь от Томаса.
Томас услышал шорох шагов позади себя. Шаги принадлежали не одному человеку. Нескольким.
– Брось пистолеты, профессор, – произнес спокойный голос. – Как именно ты уничтожил карету? Я хотела бы узнать на будущее.
Томас медленно наклонился и положил оружие на землю. Отбросил пистолет, который был до этого у него на поясе, а затем развернулся.
– Зара Коул, – сказал он. – Предательница.
Зара не выглядела такой уставшей или встревоженной, какой должна была быть, подумал Томас. Ее красивые темные глаза сияли, и не было ни темных кругов под глазами, ни тени сомнений в глазах. Волосы аккуратно уложены и обрамляли лицо. На ней была темно-красная униформа с золотыми нашивками на плечах: униформа элитного армейского отряда. При виде этого Томас понял, кем были мужчины в карете и водитель.
– Я думаю, мы подискутируем насчет того, кто из нас стал предателем, в другой раз, профессор, – сказала она. – Ты поможешь нам вернуть то, что помог украсть.
Оцепенелое удивление Томаса сменилось вспышкой гнева. – Нет. Я не собираюсь вам помогать. Вы убили брата Джесса.
– Честно говоря, я думала, что убиваю Джесса, – сказала она. – Но всем книжным контрабандистам автоматически выносится смертный приговор. Я всего лишь привела в исполнение законную казнь, защищая своего архивариуса.
Томас прикинул, велики ли у него шансы убить ее. Если бы шансы хоть чуточку казались реалистичными, он бы попытался; она заслужила смерти больше, чем раз. Но у нее за спиной стоял целый отряд элитных солдат, причем все в полном вооружении, а еще один бронетранспортер, припаркованный на обочине улицы – Томас понял, что они находятся на улице, но полной заброшенных зданий, поэтому никакой помощи ждать не было смысла. С болезненным спазмом в животе Томас осознал, что слишком долго ждал возможности сбежать. Пятью минутами раньше, и он бы сумел.
– На колени, – сказала Зара и кивнула своему отряду. Трое из солдат двинулись к Томасу, но сама Зара не перестала целиться в него. – Дернешься, я убью тебя и найду другого инженера. Понял?
– Вы выбрали меня, потому что это сделает больно Вульфу, – сказал Томас. – Не так ли?
Зара пожала плечами.
– Давай назовем это бонусом. Этот старый ревнивый дурак все еще жив? Я надеялась, он умрет на арене.
– Мы победим, – сказал Томас, когда на его запястья натянули новые наручники. – А вы умрете.
– Последнее ждет каждого. Но победа? – Она одарила Томаса неспешной, загадочной улыбкой. – Полагаю, это будет сложнее, чем ты думаешь, Томас. Намного, намного сложнее. Он поднял голову и пристально посмотрел на нее; она уставилась на него в ответ, причем совершенно спокойно.
– Я не буду на вас работать.
– Нет, – сказала она. – Но думаю, ты не сможешь отказаться от подобной работы. – Она помолчала, затем покачала головой. – И знаешь ли, во всем этом есть твоя вина. Ты корень всего этого зла. Ты и твой печатный станок.
– Tota est scientia, – сказал он. – Все есть знания. Это либо так, либо нет; вы не можете говорить, что какие-то знания являются злом, потому что неудобны для вас. И любой, кто утверждает обратное, совершенно не понимает, что представляет собой Великая библиотека.
– Мы обсудим это в другой раз, – сказала Зара и посмотрела на своих солдат: – Забирайте его. Архивариус ждет.
«Архивариус».
Томас проглотил комок страха, который, точно яд, смешивался с его яростью.
Он дождется момента, когда его начнут недооценивать.
Рано или поздно это случится.
Поездка оказалась короткой, и Томас только и мог, что думать, как растянуть время, наблюдать, выжидать, как бы это его ни раздражало. Он был окружен врагами, и не просто людьми, с которыми был не согласен, а которые активно причиняли ему боль. Посадили его в тюрьму. Пытались убить его друзей. Он должен быть очень, очень осторожен.
Томас также с ужасом осознавал, что время на исходе. Если он не вырвется на свободу и не изготовит новую деталь для Луча… все происходящее на маяке очень скоро обратится катастрофой. Сколько пройдет времени, прежде чем кто-нибудь поймет, что Томас пропал? Вероятно, несколько часов. Слишком долго.
В новой паровой карете не было окон, поэтому Томас понятия не имел, куда они едут, а прежде чем двери открылись, Зара накинула ему на голову тяжелый холщовый мешок. Чьи-то руки схватили Томаса за плечи и втащили в помещение, которое, если судить по звукам, походило на коридор – едва ли достаточно широкий, чтобы втиснуть его габариты, а также с охранниками с обеих сторон, – и Томас был почти уверен, что помещение сделано из камня. Потолок низкий; Томас чувствовал, как его голова задевает верхушку. Здание определенно не было рассчитано на человека его размеров. Томас ударился лбом о дверной косяк, пошатнулся и наклонился, чтобы пролезть. Когда он снова выпрямился, то ему показалось, что он находится в более просторном зале. Он услышал эхо. «Под землей?» Нельзя было сказать наверняка. В воздухе витала влажная прохлада и стоял запах земли.
Но когда с его головы сняли мешок, Томас понял, что они не под землей. Просто в большом, похожем на пещеру старом здании, в заброшенном помещении, которое, должно быть, когда-то использовалось в качестве склада. Крыша частично обвалилась, и голуби, воркуя, устроились на стропилах.
Здесь собралась как минимум сотня элитных солдат. Или, по крайней мере, Томас предполагал, что это были солдаты элиты; только некоторые из них были в форме с отличительными знаками. Многие носили форму рабочих, но их выправка была явно военной. Некоторые были в черных мантиях профессоров – разумеется, это же не были настоящие профессора, которые пошли по гнусной, кривой дорожке? Томас никого из них не узнал, но сама мысль его ужаснула.
– Что это? – спросил он у Зары.
– Плацдарм, – сказала она. – Но ни в коем случае не весь наш отряд.
У них также имелись механические стражи. Много. «У них есть скрыватель. Должен быть». Томас полагал, что это не должно было стать для него сюрпризом, раз уж некоторые профессора перешли на сторону прежнего архивариуса. Несомненно, какой-нибудь скрыватель тоже выбрал врага.
– Плацдарм для чего? Вы не сможете захватить серапеум. Вы это знаете.
– Нет, – согласилась Зара. – И Железную башню не сможем. И маяк – ну или не сразу. Битва не будет быстрой, а победа бескровной, но я верну Великую библиотеку в руки человека, который руководил ею полжизни.
– Он дьявол!
– Нет. Он лидер. Такие люди, как ты, как Вульф… вы все думаете, что править можно честно и справедливо. Нельзя. Инакомыслие – это хаос, и его нужно контролировать. Все есть знания, это наша путеводная сила. И порой знания приходится защищать ценой чужих жизней.
– Невинных жизней?
– Если потребуется, – сказала Зара.
– С давних времен говорят, что знания есть сила, что превыше всего. Однако сила безвозвратно развратила человека, которому вы ныне верны. Вы должны это понимать.
– Ты мечтатель. Ты веришь, что можешь создать мир. Но ты не можешь, Томас. Мир создает тебя.
Эта Зара Коул была хладнокровной женщиной. Безжалостно хорошей в своей работе, но Томас понимал ее сейчас не лучше, чем когда они впервые встретились. В основном он был этому рад.
– Чего вы от меня хотите? Вы знаете, что я не стану сотрудничать.
– О, Томас. Я знаю, что станешь. Потому что ты верный слуга Великой библиотеки. Идем за мной. Сделаешь хоть одно движение в попытке напасть или убежать, и я прикажу перерезать тебе сухожилия.
Томас ей поверил. И последовал за ней, не пытаясь испытать судьбу. Однако он внимательно следил за окружением:
за солдатами, обстановкой склада, позициями стражников. За местом расположения припасов и оружия.
В дальнем углу зала установили большую палатку, и по мере приближения к ней количество охранников возрастало; у внешнего периметра палатки Зару остановил капитан армии, который с холодным взглядом велел подождать и определенно не доверял ей настолько, насколько она рассчитывала. Интересно. Томаса обыскали так тщательно, что забрали даже огрызок карандаша в кармане плаща, пакетик семян, который он держал при себе в качестве корма для голубей, и недоеденный кусочек сыра в обертке.
– Нож упустили, – сказал Томас, наслаждаясь появившейся на лице солдата тревогой.
Солдата это не позабавило.
– Раздевайся, – сказал он. – Раздевайся догола. – Томас пожал плечами и поднял скованные руки. Охранник повернулся к Заре: – Освободи его.
– Не говори глупостей, – сказала та. – У него нет ножа. Его обыскивали уже три раза.
– Я не пущу его к архивариусу, пока не удостоверюсь. Ты можешь позволить себе промашки, я – нет.
В воздухе повисло невыраженное напряжение. «Она им не нравится», – понял Томас. Может, потому, что ее приняли в их отряд указом архивариуса. Может, потому, что они знали, что однажды она уже предала своих.
– Я сказала… – Голос Зары стал холодным и резким, как ледяное лезвие, но она утихла, когда полог палатки откинулся и архивариус – бывший, напомнил себе Томас – вышел наружу.
– Впусти их, – сказал он. – Шрайбер меня не убьет. Это не в его характере.
«Он не очень-то хорошо меня знает», – подумал Томас. Это будет на пользу.
На архивариусе была золотая мантия, но простая, не церемониальная; возможно, у него просто не нашлось времени разграбить сокровища Великой библиотеки во время побега. Выглядел он старше, чем Томас помнил. И менее холеным.
С нечесаными, спутавшимися, засаленными волосами. С глубокими темными мешками под глазами, и эта усталость так глубоко засела на его лице, что морщины походили на раны. Он плохо спал, если вообще спал. «Он старый, – подумал Томас. – Хрупкий. Никогда раньше не думал о нем подобным образом».
Солдату приказ не понравился, но он отступил в сторону и позволил Заре увести пленника в палатку. Внутри, конечно же, тоже было предостаточно стражников, которые молча стояли по углам, но это были механические стражники. Спартанцы со щитами и копьями и с бесстрастными металлическими лицами под шлемами. Все они повернулись к Томасу, их глаза загорелись красным.
– Если действительно припрятал оружие, Шрайбер, у тебя всего несколько секунд, чтобы в этом признаться, – сказал архивариус, подходя к небольшому складному столу. За ним стоял такой же простой складной стул. Вряд ли это та роскошь, к которой архивариус привык, подумал Томас. – Если только ты не хочешь, чтобы твоя маленькая шутка стала твоей эпитафией. – Я без оружия, – сказал Томас. Но красные глаза спартанцев не потухли, и они не свели с него взгляд. Возможно, чуяли запах его ярости. Томас чувствовал, как ярость бурлит в его жилах, словно яд. – Мне не нужно будет оружие, чтобы убить вас, если захочу. И она меня явно не остановит.
– Да неужели? – Зара приставила нож к его спине, чуть выше почек. – Думаю, остановлю. Но ты слишком умен, чтобы испытывать свою судьбу на деле.
И то правда. Но все эти мысли, анализы, наблюдения… это было все для того, чтобы контролировать свою злость. «Я спроектировал свою ярость», – подумал Томас. Сфокусировал как Луч Аполлона, чтобы сделать ее прекрасной и смертоносной. И в один прекрасный день усталый старик об этом узнает.
Однако не сейчас, когда шансов на выживание нет. «Я нужен», – подумал Томас. Если он не вернется к своим обязанностям, если Луч Аполлона на маяке сломается… это будет началом конца. Томасу не нравилось думать о себе как о незаменимом инженере, проектировщике, механике. Однако он был единственным, кто знал, что да как, и эту информацию нужно сохранить в нынешнем кризисе. После он станет очередным инженером. Еще одним профессором.
Томас уставился на старика и сказал:
– Чего вы от меня хотите?
Архивариус беспокойно перекладывал стопку разрозненных бумаг с одного угла стола в другой, как будто само их присутствие раздражало его.
– Я начинал так же, как ты, был жизнерадостным и чрезмерно оптимистичным в отношении мира. Думал, что знания могут решить любую проблему, залечить любую рану. Но нам, ущербным, глупым людям, приходится выбирать, как использовать знания, и мы редко делаем лучший выбор. Абсолютного добра не существует. Абсолютного зла тоже нет. Каждое лекарство также может убить.
– Так что ваше убийство не будет считаться за злодеяние, – сказал Томас. – Это хорошо. Не то чтобы я волновался, но… – Я пытаюсь объяснить тебе, как мы дошли до этого. Не дерзи.
– О, я знаю как, – сказал Томас. – Я создал оружие, которое может убить тысячи людей в мгновение ока. Сегодня я установил его на маяке. Я осознаю, как опасно ставить на карту все ради достижения цели, но вы? Вы дали клятву защищать и распространять знания. Вместо этого вы убивали ученых, не желая, чтобы их работа стала достоянием общественности. Вы поддерживали систему сокрытия нежелательных открытий. Все, что вы делали, было направлено на то, чтобы удержаться у власти. Я знаю.
Старик покачал головой:
– Ты ничего не понимаешь. Каждый год я встречаюсь с главами всех королевств и стран, влиятельными и никчемными. Я каждый раз убеждаю их присягнуть на верность Великой библиотеке. На что в ином случае будет похож мир, Томас? Превратится в горящие развалины, подпитываемые безумием, религиозным насилием и невежеством. Я спасаю мир. Каждый год. – Вы создаете его по своему образу и подобию. Есть разница.
– Томас…
– Мне больше нравилось, когда вы назвали меня по фамилии. Если вы пытаетесь убедить меня вам помочь, то зря тратите время.
Архивариус откинулся на спинку стула и уставился на Томаса, и холодный блеск в его полуприкрытых глазах заставил Томаса насторожиться.
– Ну хорошо. Вот чего я от тебя хочу, Шрайбер: открой для меня несколько замков. Вот и все. Как только все сделаешь, я даже позволю тебе уйти живым.
– Я не вор.
– Что ж, к сожалению, твой друг-взломщик Брайтвелл в данный момент занят тем, что умирает, так что я не могу попросить его. Придется тебе выполнять работу.
Это был удар, нанесенный играючи, но в то же время намеренно. Томас почувствовал, как весь напрягся и как его бросает в жар, и он подался вперед. Ему пришлось побороть свое желание проломить хлипкий стол, схватить старика за горло и потребовать ответов. Но Томас знал, что это будет самоубийство. – Что с ним случилось? – спросил он, стараясь, чтобы слова прозвучали так, будто ему все равно и незнание не разрывает его на части. Томас решил, что у него не получилось. «Только не Джесс, нет…»
– Вини во всем Вульфа. Он затащил Джесса в мой кабинет, чтобы выведать все секреты. Джесс надышался Драконьего огня. Так что его время на этой земле на исходе.
– Я не знаю, что это такое, – сказал Томас. Он и правда не знал. Он не участвовал в изготовлении оружия для армии, если это было таковое.
– Ты и не должен знать; формула сгорела вместе с Черными архивами. Демоническое оружие, которое разъедает изнутри. Противоядия нет, и шансов выжить очень мало. Так что, полагаю, династии Брайтвелл скоро настанет конец. Ну и отлично. Контрабандисты и воры книг достойны того, чтобы их стерли с лица земли.
Томас покачнулся на пятках, ощутив слова архивариуса как настоящий, физический удар в живот. «Яд». Джесс был отравлен. И нет никакого лекарства. Нет, конечно же, должно что-то найтись. Хоть что-нибудь. Морган могла бы его вылечить. Обязательно вылечит.
– Джесс больше не твоя забота да и не моя, – сказал старик. – Вульф скоро тоже перестанет докучать, как и все те, кого он втянет в свои неудачные попытки меня убить. В конце концов он станет причиной гибели многих твоих друзей. И ничего не добьется. К концу сегодняшнего дня я вновь завладею Великой библиотекой и наведу порядок. Мне придется казнить всех предателей, разумеется. И я сделаю это, потому что это трудно, но необходимо, чтобы гарантировать будущее Великой библиотеке. Но тебя я не убью, Томас. Ты можешь мне помочь. Я могу сохранить тебе жизнь, если ты поможешь мне.
Томас и глазом не моргнул.
– Убейте меня, – сказал он. – Я лучше буду бесполезным трупом, чем полезным дураком.
Возможно, именно мрачная уверенность в его голосе заставила архивариуса посмотреть на Зару; Томас скорее почувствовал, чем увидел, как она кивнула. Она поверила ему. Архивариус вздохнул.
– Тогда нам придется все усложнить, – сказал он. – Зара. Покажи ему.
Зара подошла к высокому шкафу в углу – массивному, вырезанному из кедра и с золотым орнаментом в виде эмблемы Великой библиотеки на дверцах – и открыла его. Внутри было большое серебряное зеркало. Архивариус поднялся на ноги и коснулся богато украшенной рамы.
– Я заказал это давным-давно, – сказал он. – Еще одно такое висит в кабинете верховного лорда-командующего армии. Одно в кабинете верховного скрывателя, одно в кабинете руководителя отдела Артифекс на маяке. Знаешь, что это такое?
Томас не ответил. Он наблюдал, как поверхность зеркала покрывается рябью, словно беспокойное море, а затем снова затихает, приняв отражение – нет, вовсе не отражение, а изображение – карты Александрии. Подробная и безупречная, точная до последнего здания, кажется, каждой улицы и переулка.
Архивариус прикоснулся к месту на карте, и изображение изменилось. Появились яркие красные точки. Старик дотронулся до одной из точек, и изображение вновь обрело четкость, показав некую ярко освещенную пещеру с белыми домами.
Нет. С гробницами. Александрийский некрополь. Изображение двигалось, будто бы сам бог смотрел на город мертвых сверху вниз. Томас подошел ближе, потому что увидел людей. Это была не картинка. Это было нечто другое, нечто меняющееся в настоящем времени, как текст, написанный в одном Кодексе, и точно такой же текст, появляющийся в другом. Томас видел передвигающихся людей, а когда картинка обретала четкость, то даже узнавал лица.
Глен Уотен. Она стояла рядом с кем-то, кто был спиной к зрителю, но осанка этого человека была Томасу знакома. Профессор Вульф. Глен разговаривала с молодой девушкой в темно-синей тунике и штанах. Ее Томас тоже знал. Юная Анита, дочь Красного Ибрагима. «В безопасности. Они в безопасности».
А потом он увидел Джесса. Его друг сидел на земле, привалившись к стене гробницы, и цвет его лица сочетался с бледной каменной кладкой. Джесс выглядел больным и жалким, и на лице у него была какая-то маска.
Однако Джесс был жив, это было очевидно, и тревожное напряжение в животе у Томаса немного спало. Он поднял глаза на архивариуса и понял, что вовсе не это старик ожидал увидеть, а уж тем более показать Томасу; гнев в выцветших старческих глазах жалил как кислота.
– Они живы, – сказал Томас. – А вы что собирались мне показать? Как все мои друзья будут валяться замертво?
Архивариус сурово покосился на Томаса:
– Смотри.
Вид в зеркале вдруг начал меняться. Как будто бы наблюдатель падал с небес, мчался вниз… к друзьям Томаса. Томас увидел блеск металлических перьев и понял, что за устройство было в распоряжении у архивариуса, понял, что именно показывает зеркало.
Они смотрели глазами сфинкса, который бесшумно кружил над головами собравшихся, а теперь мчался прямо на Глен.
– Нет! – воскликнул Томас и бросился вперед, однако два спартанца оказались быстрее и выставили копья с щитами. Томас уткнулся в щиты, а архивариус даже не вздрогнул. Он улыбался.
Томас беспомощно наблюдал, как Глен увидела угрозу, но слишком поздно. Сфинкс опустился на ее спину, повалил на землю и прижал когтями, впившими сзади в ее шею. Кровь брызнула из тех мест, куда вонзились острые, как ножи, когти. – Пять секунд, Томас, – сказал архивариус. – У тебя пять секунд, чтобы согласиться, иначе ей оторвут голову.
Крови было слишком много. Когти вонзились глубоко. Глен дергалась, пыталась вырваться.
– Две секунды…
– Хватит! – Томас не мог заставить себя молчать, слово вырвалось как отчаянный вопль. – Хватит!
– Соглашайся! Секунда!
– Да! Я согласен! Хватит!
Сфинкс внезапно отпрянул, взвил в воздух и начал кружиться, а изображение в зеркале отдаляться, и тогда Томас увидел, как Вульф спешит на помощь Глен. Звука не было, но Джесс тоже сидел на коленях рядом с ней, а другие спешили на подмогу. Оружие сверкнуло вспышками, сфинкс дернулся и увернулся.
Томас ощутил вкус желчи и сглотнул. Его руки сжались в напряженные до боли кулаки.
От архивариуса его по-прежнему отделяли спартанцы.
– Я знаю о тебе две вещи, профессор Шрайбер, – сказал архивариус. – Во-первых, ты заботишься о своих друзьях больше, чем о себе. А во-вторых… ты не нарушаешь данного слова. – Нарушаю, – сказал Томас. – С легкостью.
– Я ничего тебе не обещал, кроме того, что не убью твоих друзей прямо сейчас, и я сдержал слово. Теперь тебе предстоит отплатить мне. Мне нужно, чтобы ты открыл замки на гробнице Герона.
«Гробница Герона».
Томас закрыл глаза и, к своему великому и всепоглощающему стыду, подумал: «Я бы согласился и просто так». Он мечтал оказаться внутри гробницы Герона, окруженной чудесами, которые, по слухам, были там спрятаны. Каждый ученый мечтал.
«Ты не можешь позволить старику забрать все то, что внутри, – сказал себе Томас. – Ты не знаешь, какую мощь Герон приказал сокрыть там. Ты не можешь позволить архивариусу первым воспользоваться всем этим. Твое любопытство не стоит целого мира».
Архивариус произнес:
– Теперь сфинкс испробовал кровь на вкус. Он сможет выследить твою подругу в любой точке города. И убить ее в любое время, когда мне то вздумается. Перейдешь мне дорогу, и Глен умрет. И Халила. Дарио. Морган. Вульф. Санти. Это я гарантирую, и ты можешь не сомневаться в том, что я не нарушу этого обещания.
Томас понял, что он не упомянул Джесса. Это потому, что он думал, что Джесс все равно умрет.
– Я сдержу свое слово, – сказал Томас. – Почему я? Почему вы сами ее не откроете?
– Никто из тех, кто пытался пройти Испытание семи замков, не выжил, – сказал старик. – И я знаю, что я не тот, кто способен одержать в этом деле верх. Но ты? Может быть, профессор Шрайбер. Может быть, тебе удастся. И я знаю, что ты любишь головоломки. Ты возьмешься просто ради того, чтобы испытать себя.
Самое ужасное заключалось в том, что старик был прав.
Записки
Текст письма последнего архивариуса Пергамской библиотеки, написанного архивариусу Великой библиотеки незадолго до окончательного разрушения Пергама.
Мой величайший друг и соперник, я приветствую тебя перед лицом богов и во имя знаний, к которым мы оба так горячо стремились на протяжении многих лет.
Война подступает к нашему порогу, и я боюсь, что на этот раз наша библиотека ее не переживет. С каждым утраченным свитком мир становится все темнее. Наши жизни становятся тяжелее и короче. Я очень боюсь, что все, что мы построили, окажется слишком хрупким, слишком недолговечным, чтобы выжить в мире насилия и жадности.
Когда нас не станет, вспоминайте о нас. Примите вызов, который мы поставили перед собой: станьте величайшим защитником знаний в этом мире. Не ради власти, не ради славы, даже не во имя гордости вашего фараона. Сделайте это ради будущих поколений, которые должны построить мир. Фундамент должен быть прочным. Не дайте всему этому пасть в руины.
Когда смерть настигнет нас здесь, в Пергаме, я надеюсь умереть с честью. Без сомнений, большинство из нас будет защищать наши свитки до последнего вздоха, но всегда есть трусливые люди. Всегда есть фальшивые друзья. Всегда есть те, кто ищет выгоды и удачных возможностей. Я уже находил книги, пропавшие из коллекции, которые были украдены теми, кто должен был беречь их трепетно, как никто другой. Так что остерегайтесь этого, если окажетесь, не дай бог, в подобной ситуации.
Я знаю, что ты, мой великий враг и великий друг, будешь защищать свою библиотеку до самого конца, если другие однажды придут завладеть всем тем, что тебе дорого. Какими бы ни были наши разногласия, у нас есть кое-что общее.
Будь здоров и прощай.
Знания превыше всего.
Глава одиннадцатая
Морган
– Я не могу найти Аннис, – сказала Морган, и Искандер перестал записывать что-то в своем Кодексе, но только на несколько секунд. Затем снова продолжил.
– Аннис все еще внутри Железной башни, – сказал он. – Я бы знал, если бы она ушла.
– А что, если она сняла ошейник?
Это было одновременно очень вероятно и очень странно; Аннис терпеть не могла свой ошейник, но до сих пор носила его, однажды признавшись Морган, что просто чувствует себя без него неуютно. Так что она могла его снять, но и без него никуда бы не ушла.
– Даже если и так, я бы все равно почувствовал, если бы она переступила порог, – сказал Искандер и откинулся на спинку стула. Отложил ручку. – Зачем она тебе?
– Мне нужна ее помощь с книгой. Она свободно говорит по-ассирийски, верно?
– Я бы не сказал, что свободно, но она в нем разбирается, да. – Он на мгновение задумался. – Не говори ей, что я сказал, что она не говорит свободно. Она обидится.
– Не скажу, – пообещала Морган. – Так вы можете сказать мне, где она?
Искандер выглядел усталым. Конечно, они все устали; сама Морган дрожала от изнеможения, но отдых подождет до момента, когда она расправится с переводом параграфа, что ей нужен. Томасу понадобится эта информация, скрытая в странном тексте, если он захочет понять внутреннее устройство статуи Посейдона, сделанной Героном. И было вполне вероятно, что если флотилии врагов объединят силы и все разом прицелятся в статую «греческим огнем», то смогут разрушить его внешнюю броню. В тексте содержались подробности о том, сколько именно повреждений статуя способна вынести в рабочем режиме.
– Я не могу ее найти, – сказал Искандер. – Я не поисковая собака, дорогая, я Верховный скрыватель. Сама ее ищи; ты знаешь ее почти так же хорошо, как и я. Скорее всего, она пропадает на кухне или в библиотеке.
Голос Искандера звучал недовольно, и Морган понимала почему: он не желал занимать свою должность и ему не нравилась та ответственность, что он несет вместе с ней. Он провел слишком много лет в уединении и отвык от ситуаций, которые его вечно отвлекают. Особенно отвлекают сейчас, когда столько всего на кону.
Морган кивнула и вышла из его просторного пыльного кабинета; Искандер поставил свой рабочий стол в старой кладовке, вместо того чтобы использовать украшенный шелками и бархатом уютный уголок, в котором располагались поколения Верховных скрывателей до него. Единственным преимуществом этого помещения был вид из широкого окна, однако прямо сейчас из него можно было увидеть лишь затягивающие небо мрачные тучи.
На кухне Аннис не было (хотя идея проверить там и правда была стоящей), а служащие кухни сказали, что давно ее не видели. В библиотечном зале Железной башни ее тоже не нашлось, хотя несколько других скрывателей наслаждались там книгами, пока отдыхали от одного важного дела и готовились к другому. Сегодня работали все. Все.
Потому-то и было странностью то, что Морган не могла найти Аннис.
«Может, она с одним из своих любовников», – подумала Морган, но тут же отмахнулась от этой идеи. У Аннис и впрямь было внушительное количество поклонников, однако она относилась к своим обязанностям серьезно. Нынче развлекаться было не время и не место.
После того как Морган заглянула в каждый рабочий кабинет, тревога завладела ей с новой силой. С чего бы Аннис прятаться? Она не болела, не скрывалась в спальне, да и вообще ее не было нигде, где она могла бы быть.
Морган отправилась на поиски в самые маловероятные места.
Нашла она Аннис лишь в двенадцатом помещении из тех, в которые заглянула: в пыльной старой лаборатории, в которой давно никто не работал. Там валялись старые сломанные инструменты, забытая мебель, груды личных вещей, принадлежащих скрывателям, которых давно уже нет в живых.
Морган с облегчением выдохнула, когда заметила струящиеся курчавые рыжие волосы Аннис со спины. Кажется, женщина склонилась над чем-то на полу.
– Вот вы где, – сказала Морган и вошла. – Я уж испугалась, знаете ли.
Ответа не последовало. И реакции тоже. Волосы Аннис легонько покачивались на сквозняке, создаваемом вентиляцией сверху, но в остальном женщина была абсолютно неподвижна. Зачем она стоит в такой неудобной позе? Что…
В следующий ужасающий, леденящий кровь миг Морган все поняла. Аннис стояла, потому что была привязана к деревянному столбу. Единственным, что не позволяло ей упасть, были веревки: одна – намотанная вокруг ее тела, другая – на запястья за столбом.
– Аннис? – Голос Морган стал тихим и непривычным. – Аннис?
У нее перехватило дыхание, силы ее покинули, а потом вернулись к ней с диким приливом страха. Сердце Морган, которое до этого, кажется, едва билось, застучало болезненно, и пришлось бороться с собственным желанием броситься прочь. Морган не могла убежать. Подруга нуждалась в помощи.
Однако Морган поняла, что опоздала. Поняла еще до того, как осторожно откинула волосы Аннис и увидела смертельную бледность и рваную рану на горле. Кровь пропитала перед ее мантии скрывательницы и собралась в густую лужу у ног.
Странно, что Морган заметила кровь только после того, как обнаружила рану, будто бы мозг просто не позволял видеть нежелательное.
Морган прижала дрожащий палец к горлу подруги.
Пульс не прощупывался.
«Если я закричу, никто меня тут не услышит», – подумала Морган, а потом отказалась от этой идеи, потому что страх ей все равно не поможет; страх лишь отвлекал. Аннис убили. В Железной башне. Кто? За что?
Морган услышала, как дверь захлопнулась, но, когда Морган резко развернулась, оказалось, что створка захлопнулась сама по себе. Вокруг никого. Однако Морган ощущала ауру силы и видела ее рядом, видела сияние, точно блестки, падающие с небес и собирающиеся по краям.
А потом вспышка неконтролируемой энергии, и дверь превратилась в стену.
Морган была в ловушке.
Она повернулась, когда новая вспышка силы зажглась за спиной, и увидела, как на этот раз дверь появляется – каменная арка, за которой стелется тьма. И через нее проходит скрыватель.
Морган узнала его лицо – как можно было его не узнать, ведь нынче скрывателей было мало, в их огромной башне оставалось всего несколько сотен, – но не знала его. Он был примерно на десять лет старше ее щуплым, лысеющим мужчиной, ничем не примечательным по всем параметрам. Обычные каштановые волосы. Обычный тон кожи, который можно было при желании приписать пятидесяти разным национальностям. Черты лица, которые легко забыть, глаза цвета засохшей темной грязи. Даже его рост и вес были средними.
Но одна черта в нем теперь казалась исключительной. Он скрывал свою силу. У Морган никогда не возникало впечатления, что он обладает реальной силой, в те моменты, когда они пересекались, однако, чтобы изменить конфигурацию стен, требовались умелые манипуляции с квинтэссенцией и заранее написанные формулы. Особенно в Железной башне.
Он не сказал Морган ни слова. Просто бросился к ней, и она тут же отпрянула, озираясь по сторонам в поисках оружия и не находя ничего… но когда она юркнула прочь от его рук, то вспомнила, что Аннис обычно даже дома носила при себе нож, пристегнутый к предплечью. Она всегда говорила, что он для резки фруктов и ниток. Однако важнее всего было то, что нож был заточенным и рядом.
Морган метнулась к телу подруги и впопыхах разорвала ей рукав; тут же захотелось извиниться, это было так некстати, что даже сбивало с толку, но пальцы Морган нашли кожаный футляр. Она потянулась к ножу.
Его не было.
Нож был в руках безымянного скрывателя, который нападал на нее.
Морган поскользнулась на крови Аннис и упала на спину, и тут ей повезло; нож рассек воздух в нескольких сантиметрах от горла, когда Морган потеряла равновесие. Она упала на кучу пробирок, и те разлетелись, но один толстый сосуд в форме вазы – перегонный куб, автоматически подсказал ей разум, – покачнулся, но остался на столе. Морган схватила его за горлышко, развернула и ударила мужчину по голове со всей силы, на которую была способна, отчего неприятель пошатнулся и упал на одно колено.
Морган пнула его в это колено, а затем ударила ботинком по голове в то же место, куда нанесла первый удар, чем оглушила мужчину, но боль от резкого движения отдалась у нее в бедрах, в позвоночнике и, кажется, взорвалась в голове. Очень больно. Но сработало. Голова мужчины дернулась в сторону, и он с глухим звуком рухнул на пол. Был ли он без сознания или мертвым, Морган не знала, но, несмотря на это, схватила упавший нож и отрезала лоскут ткани от его собственной одежды, чтобы крепко связать. Затем Морган подтащила его к самому тяжелому столу в комнате и привязала и к тому тоже.
Только потом Морган позволила себе ощутить весь ужас от произошедшего. Она присела на корточки, тяжело дышала и закрыла лицо руками. Она пахла потом и страхом, кровь и слезы подступали к горлу, но пришлось прогнать их прочь. Поплакать можно потом. Прямо сейчас нужно было выяснить, почему мужчина напал.
Морган узнала правду, когда открыла его Кодекс. Она ощутила, что его Кодекс отличается от стандартного, как только прикоснулась к нему кончиками пальцев; мужчина переписал сценарии, которые наделяли книгу силой, точно так же, как Морган поступила сама, чтобы сообщения не отслеживались и не записывались в Архивы.
Он на кого-то работал. Морган просмотрела сообщения; он удалил большую часть, но несколько сохранилось. Одно касалось переписывания программ в определенных механических стражах, но все было обозначено цифрами, и Морган понятия не имела, что они значат. «Вот кто он такой. Один из специалистов, который программирует механических стражей». Эта должность подразумевала доверие, требовала точности и профессионализма, чтобы машины функционировали по строго установленным инструкциям.
А что касается вопроса о том, на кого он работал, это было загадкой… по крайней мере, пока Морган не увидела один из завитков в букве в ответном сообщении и не вспомнила, что видала подобный прежде.
Прежний архивариус. Это был его почерк; Морган приходилось видеть другие его приказы. Григорий размахивал теми приказами перед глазами Морган, как оружием, не раз.
Мужчина, которого поборола Морган, был шпионом архивариуса внутри Железной башни, и нужно было срочно сообщить об этом Искандеру. Морган вытащила свой собственный Кодекс и написала послание, начала ждать ответ, но не получила. Сердце ушло в пятки. Порой Искандер игнорировал сообщения в Кодексе, когда концентрировался на других делах. Придется идти к нему лично и требовать к себе внимания.
Выйти через дверь, через которую Морган пришла изначально, теперь было невозможно, так что ей пришлось использовать только что созданный проход в соседний зал. Морган достаточно хорошо знала устройство Железной башни; потеряться она не боялась. Она схватила лампу со стены и прошептала нужные слова, чтобы та зажглась, свет озарил тьму за аркой. Там была обыкновенная комната, заброшенная и полная паутин и высохших насекомых.
Морган распахнула дверь на другой стороне, будучи уверенной, что та выведет ее в главный холл; однако вместо холла Морган оказалась в другой комнате. Эта заброшенной не была, и Морган почувствовала такое облегчение, что чуть не выронила светильник. Там находились четверо скрывателей и солдат в униформе, и Морган выдохнула:
– Слава богу, мне нужна ваша помощь. Аннис убили!
Никто, кажется, не удивился.