– У меня были неотложные дела.

– Я бы не осмелился снова обратиться к нему. Он пьяница и лжец, я использовал его лишь потому, что это было бесплатно. Нам повезло. Вы подобрали для нас хорошего эксперта?

– Неотложнее нашего? – поинтересовался Грей.

Она откусила от корочки и кивнула.

– Вам понадобятся минимум два эксперта: один по невменяемости – а это, как я полагаю, единственная возможная линия защиты; один по назначению наказания – на случай признания виновным. В этом мы можем помочь. Практически все наши клиенты виновны, некоторые совершают страшные преступления. Мы просто стараемся сохранить им жизнь и не позволить сидеть в тюрьме до конца жизни.

– Я прошу прощения. Но то, что вы не подчиняетесь моим приказам, непростительно.

Джейк покивал с полным ртом. Либби в отличие от него ела мало.

– Вашим приказам? Нья, я не ваш подчиненный.

– На время этого дела – мой. – Она прижала пальцы к виску и вздохнула. – Лаки – очень опасный человек.

– Настанет день, – продолжила она, – когда Верховный Суд этой великой страны решит, что приговаривать несовершеннолетних к смертной казни – излишняя жестокость. Но пока такого не случилось. Еще они могут прозреть и постановить, что приговаривать подростков к пожизненному заключению без права на досрочное освобождение равносильно вынесению смертного приговора. Могут – но пока не прозрели. Поэтому мы не отступаем.

– Раз он так опасен, почему бы вам не привести с собой побольше народу и не увезти его на допрос? Разве мы не для этого туда шли?

Джейк просил у нее денег и людских ресурсов. Деньги требовались на показания экспертов и на расходы по тяжбе. Ему также был нужен второй опытный адвокат на судебных заседаниях. Это – требование закона, но Нузу не удавалось никого найти.

Ее лицо недовольно исказилось.

– Потому-то я и опоздала.

Джейк направил письменные запросы, они обсуждали их по телефону. Адвокаты ФЗИП были завалены работой, лишних средств у Фонда не было. Пришлось ехать пять часов в одну сторону, чтобы доказать Либби важность дела Дрю. Личная встреча могла расположить к сотрудничеству.

– Я не понимаю… – Он прервался на полуслове. – Вам не дали подкрепления, да?

– Лаки не соврал, говоря, что у него могущественные друзья. Я могу привлечь его к ответственности из-за исчезновения людей, но мне понадобятся веские доказательства. Очень веские.

Результат аналогичных запросов, обращенных к двум другим организациям того же профиля, выглядел малообещающе.

– Разве недостаточно того, что творится у него в клубе?

– С нами несколько раз работал детский психиатр из Мичигана, доктор Эмиль Джабла. Он лучший в своем роде. Сириец, смуглый, говорит с акцентом. Это может стать проблемой?

– Нам обоим известно, что это не прокатит.

– Может, и еще какой! А другие варианты?

– Я не слишком в этом уверен, – пробормотал Грей. – Значит, там вы блефовали?

– Целиком и полностью.

– Например, врач из Нью-Йорка.

– Как вы думаете, это он – Н’анга?

– Очень сильно в этом сомневаюсь, – сказал Виктор, возвращаясь с очередной бутылкой в руке. Он предложил Грею и Нье выпить.

– А есть такие, чтобы без акцента?

Грей отмахнулся:

– Из университета Бейлор подойдет?

– Как вы можете быть в этом уверены?

– Либби, вы же знаете, как работают эксперты в зале суда. Нужен человек, пол не важен, из другого штата, потому что чем большее расстояние он преодолевает, тем больше ума ему приписывает жюри присяжных. При этом местные жители плохо реагируют на любой акцент, тем более северный.

– Человек вообще редко в чем бывает уверен. Но я полагаю, наш Н’анга окажется старше, чем Лаки, и гораздо высокомернее его – ведь последователи почитают его полубогом. До содержания борделя он не опустится.

– Знаю. Помню одно дело в Алабаме десять лет назад. Представляете, как ко мне отнеслось жюри в Таскалусе? Вышло не очень. Парню было семнадцать лет. Сейчас ему двадцать семь, он до сих пор в камере смертников.

– Вероятно, это только прикрытие.

– Это дело мне знакомо.

– Вероятно. Но сомнительно.

– Каким будет ваше жюри присяжных?

– Тогда мы вернулись туда же, откуда начинали, – сказал Грей.

– Может, да, а может, нет, – отозвался Виктор. – Расскажите мне, что вы видели во время обряда. Хотел бы я там оказаться и наблюдать все своими глазами, но мне пришлось лететь по срочному делу в Кейптаун.

– Устрашающим. Обычная компания. Это же сельский север Миссисипи. Я попробую место проведения процесса из-за огласки. Но в наших округах одинаковая демография. Семьдесят пять процентов – белые. Средний доход семьи – тридцать тысяч. Такое и жюри – девять-десять белых, трое-четверо чернокожих, семь женщин, пять мужчин, возраст от тридцати до шестидесяти, все – христиане или называют себя ими. Четверо из дюжины учились в колледже. Четверо не доучились в школе. Один зарабатывает пятьдесят тысяч в год. Двое-трое безработные. Богобоязненный народ, поборники закона и порядка.

У Грея возникло мимолетное подозрение, но он отогнал непрошеные мысли. Виктор только что приехал, чтобы принять участие в расследовании, а Н’анга орудует тут уже месяцами. Просто Виктор такой загадочный, и все эти разговоры о могущественных личностях… Грей вынужден был признать: ему легко вообразить Виктора под одной из этих ужасных масок, делающим пассы перед полным тумана кругом.

– Повидала я такие жюри! Слушание назначено на шестое августа?

Более вероятное объяснение, подумал он, заключается в том, что после своего срочного дела Виктор приговорил две бутылки абсента, которые Грей заметил за дверью.

– Да. Вряд ли будет отсрочка.

Виктор в основном помалкивал, пока они рассказывали о странных событиях, происходивших во время обряда. Временами он поджимал губы, уточнял то одну, то другую деталь и отпивал, скрестив ноги, из источника своего вдохновения. Когда они закончили, он откинулся на спинку. Выражение его лица было одновременно задумчивым и встревоженным.

– Почему так быстро?

Нья подалась вперед.

– А зачем тянуть? К тому же у меня есть веская причина ждать суда именно шестого августа. Я сейчас объясню.

– Что вы об этом думаете?

– Хорошо. Как вам представляется ход слушаний?

– Отчасти вы меня озадачили. Жертвенный обряд с козлом, который вы описали, мне знаком. Это особенно жестокий ритуал, практикуемый лишь самыми опытными бабалаво. Он называется «Двести разрезов».

Нья поежилась.

– По шаблону. Первым выступит обвинитель, он компетентный, но неопытный. Он станет вызывать детективов, показывать фотографии места преступления, рассказывать о причине смерти, результатах вскрытия и так далее. Факты нехитрые и недвусмысленные, фото пугающие, присяжные уже у него в кармане. Потерпевший служил в армии, стал отличным полицейским, был местным парнем… Все просто. За несколько минут присяжные познакомятся с потерпевшим и с убийцей, полюбуются на орудии преступления. На перекрестном допросе я стану спрашивать о вскрытии и вытягивать правду – что в момент гибели мистер Кофер был мертвецки пьян. С этого начнется мерзкий процесс привлечения к суду уже самого убитого, дальше будет только хуже. Некоторые присяжные станут негодовать, другие окажутся в шоке. В какой-то момент обвинение вызовет Киру, сестру подсудимого. Она – важный свидетель, ожидается, что она скажет, что слышала выстрел и брат сознался ей в убийстве Кофера. Окружной прокурор начнет убеждать, что все действия парня перед убийством свидетельствуют о том, что он понимал, что делает. Это была месть. Он думал, будто его мать мертва, и хотел отомстить.

– Никогда ничего подобного не видела.

– Правдоподобно.

– Вам известен термин «козел отпущения»? В традиционном джуджу бабалаво раз в году проводит обряд двухсот разрезов в центре деревни. Люди собираются вокруг и символически перекладывают свои грехи на козла, которого бабалаво жертвует оришам, чтобы они не сердились на деревенских за их проступки.

– Так и есть. Однако показания Киры могут оказаться гораздо драматичнее. Стоит ей встать перед судом, как присяжные и все остальные увидят, что девочка беременна. Кира будет уже на восьмом месяце. Угадайте, кто отец ребенка?

– Звучит знакомо, – буркнул Грей.

– Неужели Кофер?

– Сходства с западными религиями на этом и заканчиваются. Как мы уже обсуждали, джуджу свойственны многочисленные и разнообразные заклинания, ритуалы и жертвоприношения, призванные воздействовать на мир духов. Некоторые из них обращены к добрым сущностям, но многие служат для того, чтобы умиротворить злобных, ведь именно они особенно опасны для людей. – Он помрачнел. – Йоруба верят, что злые ориши утихомириваются злодеяниями и муками. Чем больше страдает ритуальная жертва, тем действеннее обряд. Считается, что этим оришам милее всего боль и кровь.

– Я попрошу ее назвать имя отца, и она ответит, полагаю, весьма эмоционально, что он регулярно насиловал ее. Пять-шесть раз, начиная с Рождества. Стоило им остаться вдвоем, как Кофер набрасывался на девочку, а потом грозил убить ее и брата, если она кому-нибудь проболтается.

Грей попытался осмыслить эту логику и пришел к выводу, что для верующих, пожалуй, в этом есть какой-то извращенный смысл. Он испытывал уважение к обычным мужчинам и женщинам любых культур и не сомневался, что, оказавшись в Нигерии, не изменил бы своим принципам. Большинство людей просто стараются выживать, как могут.

Либби отодвинула тарелку с сэндвичем и закрыла глаза. Вскоре она спросила:

Но религия, однако, совсем иное дело.

– Зачем обвинению вызывать ее для дачи показаний, если она беременна?

– Двести разрезов – один из самых сложных обрядов джуджу. Жрец понемногу отрезает фрагменты плоти, пока не отделит от тела двести кусочков. Жертва все время остается в сознании, ее страдания усиливаются, когда раны обрабатывают солью и растительными маслами. Обряд оканчивается, когда бабалаво перерезает ей горло. Тогда жертва отправляется к оришам в самой мучительной агонии, которую только можно вообразить.

– Обвинение не в курсе.

Грей вспомнил распластанные останки козла, и ему скрутило живот. Он поспешил отогнать воспоминание. Лицо Ньи исказилось от омерзения.

Либби глубоко вздохнула, поднялась и направилась в другой конец кабинета.

– Разве вы не обязаны уведомить обвинителя? – спросила она из-за своего письменного стола.

– Нет. Она не мой свидетель и не мой клиент.

– Извините, Джейк, но мне трудно это осмыслить. Вы пытаетесь скрыть факт ее беременности?

– В жизни не видела ничего ужаснее.

– Скажем так: я не хочу, чтобы об этом узнала другая сторона.

– А я предупреждал, что у джуджу есть темные стороны.

– Разве окружной прокурор и его следователи не встречаются со своими свидетелями перед процессом?

– Как вы думаете, чем они окатили нас в конце? – спросил Грей.

– Обычно встречаются. Это зависит от них. Они могут встретиться с Кирой, когда захотят. Две недели назад они беседовали с ней у меня в конторе.

– Вероятнее всего, пальмовым вином с какими-нибудь галлюциногенами или психотропами. Бабалаво – опытные травники. Вы же наверняка слышали истории про зомби, которых жрецы вуду создают при помощи разных снадобий? Все эти практики много столетий назад разработали йоруба и фонги.

– Девушка скрывается? У нее есть друзья?

Нья коснулась своего крестика.

– Друзей мало, и она ни с кем не встречается. Я объяснил Кире и Джози, что лучше бы никто не знал о ее беременности, но всегда остается возможность, что об этом пронюхают или о беременности станет известно окружному прокурору. Но Кира все равно выступит в суде либо как свидетель обвинения, либо как свидетель защиты. Если суд состоится в августе, она будет уже на восьмом месяце.

– На что же вообще способны бабалаво?

– Пока ничего не заметно?

– А этого никто толком не знает, во всяком случае, за пределами земель йоруба.

Виктор закрутил свой напиток в бокале, а Грей внимательно всмотрелся в его лицо и подумал: «Но ты хочешь это узнать».

– Мать велела ей носить мешковатую одежду. Они все еще живут в церкви, но я ищу для них жилье, квартиру в другом городе. Пару недель назад они перестали посещать богослужения и всех избегают.

– Обряд двухсот разрезов, каким бы ужасным он ни был, все же часть традиционного джуджу. Но то, что происходило потом… До прделе! – выругался он на родном языке. – Хотел бы я побывать там с вами вместе.

– Не иначе, по вашему совету.

– Но какие-то предположения у вас есть? – спросил Виктор.

Джейк с улыбкой кивнул. Либби вернулась к нему за столик, села, попила воды из своей бутылки и воскликнула:

– Пленника, скорее всего, чем-то опоили, хотя это не объясняет его странного поведения внутри круга. И его исчезновение… вы уверены, что он не вышел с другой стороны круга? Если туман был настолько непрозрачным, как вы говорите, откуда вам знать точно?

– Ничего себе!

– Круг был маленьким по сравнению с внешним, где стоял Н’анга, может, футов двадцать в диаметре, – объяснил Грей. – Что внутри маленького круга, я не видел, но видел и телохранителей, и факелы с противоположной стороны, вообще все. Туда ему было не уйти, я уверен.

– И я именно это отслеживала, – подхватила Нья. – В маленький круг никто, кроме пленника, не входил, и никто из него не вышел.

– Так и знал, что вам понравится. Это же мечта адвоката! Свидетель обвинения подстраивает засаду!

– А судя по реакции толпы, – добавил Грей, – никто и не ожидал, что он оттуда выйдет.

Виктор медленно кивнул.

– Я знаю об ограничениях в досудебном раскрытии доказательств, но это уже перебор.

– Когда он оказался в круге, – продолжал Грей, – то все пытался выбраться и не мог. Там словно какая-то стенка невидимая была. Не знаю, что это за чертовщина, но он точно не притворялся.

– Как я вам писал, в уголовных делах досудебное раскрытие почти отсутствует. Кстати, почти во всей стране.

Виктор погладил подбородок.

Это она тоже знала. Медленно жуя, Либби напряженно размышляла.

– Замкнутый круг – защита для тех, кто снаружи. Кровь помогает запечатать круг метафизической энергией, которая держит внутри призванную заклинателем сущность. Человека или животное заключают в центр круга, когда его приносят в жертву. Однако это из области черной магии, демонологии, древней каббалы – ничему такому, насколько мне известно, в джуджу места нет. Похоже, этот Н’анга расширил свой арсенал методов.

– А нарушение процедуры и аннуляция? Обвинение поднимет шум и потребует нового рассмотрения дела.

Все помолчали. Грей находил весь этот разговор про круги и вызывание сущностей абсурдным, но все же… что-то ведь произошло во время обряда.

– Обвинение редко добивается аннуляции процесса. Мы проверили дела с требованием аннуляции за восемьдесят лет, таких не одна сотня. Обвинение получило согласие на аннуляцию только трижды, все три раза – за неявкой в суд важного свидетеля. Я буду стоять на том, что аннуляция излишня, потому что девушка даст показания на суде независимо от того, какая сторона вызовет ее свидетелем.

Виктор мотнул головой, словно отгоняя неприятные мысли.

– Каковы шансы, что отец не Кофер?

– Вы упомянули, что люди что-то скандировали. Сначала они делали это, когда пришел Н’анга, а потом – после двухсот разрезов.

– Слабые. Кире четырнадцать лет, и она клянется, что он был первым и единственным.

– Да, они скандировали, встречая Н’ангу, – подтвердила Нья, – и потом, после того как… козла… они скандировали другое слово. Я его не знаю, даже не уверена, из какого это языка. Что-то вроде «их-шу».

– Эсу, – тихим голосом поправил Виктор.

Миссис Провайн покачала головой и отвернулась. Когда она снова посмотрела на Джейка, он увидел в ее глазах слезы.

– Так вы его знаете? – спросила Нья.

– Это имя. Только вы почти никогда не услышите, как йоруба произносят его вслух.

– Кира еще ребенок… – тихо промолвила она.

– Что-то было непохоже… – нахмурился Грей.

– Милая девочка, живущая суровой жизнью.

– В джуджу имена обладают силой. Конечно, Н’анга – не настоящее имя этого жреца, точно так же как Эсу – не настоящее имя сущности, которую так называют. Но йоруба верят, что произнесение имени – даже, так сказать, псевдонима – настораживает тех, кто имеет отношение к миру духов. Они избегают упоминать имена бабалаво или духовных сущностей, если только не хотят привлечь к себе их внимание.

– Знаете, Джейк, это страшные суды. Я побывала на десятках таких, во многих штатах. Дети-убийцы не похожи на взрослых убийц. У них не вполне сформировавшиеся мозги. Они легко поддаются влиянию. Часто становятся жертвами дурного обращения, избиений, надругательств, им некуда деваться из неблагополучной среды. Но спустить курок – дело нехитрое, для этого необязательно быть взрослым, а смерть не разбирает, кто ее причинил. Выжившие тоже не разбирают, на кого направлять гнев. У вас первый подобный случай?

– Все это звучит совершенно нереально! – Грей закинул руки за голову и сделал несколько медленных вдохов. – Но, как вы упомянули, эти люди верят в подобные вещи. Так значит, Эсу – имя? И чье же?

– Эсу – один из самых могущественных оришей.

– Да, и я о нем не просил.

– Выходит, этот обряд и, возможно, тот, на который явился Эддисон, – что-то вроде обряда поклонения, – резюмировал Грей. – Посвященный Эсу.

– Эсу – не тот ориша, которому поклоняются в традиционном смысле этого слова. Вернее будет сказать, что его умиротворяют или задабривают. Хором повторять имя ориши считается опасной практикой, она используется только по отношению к тем из них, кто благосклонен к людям. Я не знаю ни одного ритуала йоруба, где скандировали бы имя Эсу.

– Знаю. Как ни ужасны эти суды, это моя работа, мое призвание, мой адреналин. Я люблю зал суда, Джейк, и не намерена пропустить момент, когда Кира выйдет свидетельствовать. Для меня это драма наивысшего уровня!

– А почему нет? – спросила Нья. – Чем этот Эсу отличается от всех остальных?

Виктор обхватил свой бокал обеими ладонями.

– Иными словами…

– В то время как многие ориши считаются капризными, Эсу… наверное, лучше всего будет назвать его внушающим ужас. Кровавые жертвы, которые он, согласно верованиям, требует, развратные оргии, которых он жаждет, – описывать существующую у йоруба теологическую концепцию Эсу пришлось бы долго. Проще говоря, Эсу – ориша, который практически полностью соответствует западным представлениям о дьяволе.

– Я хочу находиться там. В начале августа у меня суд в Кентукки, но мы будем просить отсрочки заседания. Другие наши адвокаты заняты. Надеюсь, я внесу изменения в свой график и смогу участвовать.

26

– Это нам поможет. – Джейк не удержался от улыбки. – А как насчет денег?

– Знаете, я, пожалуй, все же с вами выпью, – сказал Грей. – Скотч, если у вас найдется. – Виктор передал Грею бокал, и по телу разлилось тепло, успокаивая потрепанные нервы. – Я пропустил лекцию в посольстве, посвященную теме поклонения дьяволу народа йоруба, – добавил он, – так что вам придется меня просветить.

– Мы без денег, как всегда. Мы заплатим за мое потраченное время и за мои издержки и привлечем эксперта, если и когда дойдет до определения наказания. Что касается специалиста по невменяемости, то, боюсь, вам придется искать его самостоятельно.

– Может, кого-нибудь подскажете?

– Сейчас у вас больше знаний из первых рук, чем у меня. Но что могу, расскажу. Большинство исповедующих джуджу рано или поздно принимают участие в ритуале, посвященном Эсу, чтобы умилостивить его. Принято также ставить в дверях или на каминной полке фигурку Эсу, чтобы отпугнуть других злых духов.

– Охотно! Я знаю многих: белых, чернокожих, мулатов, мужчин, женщин, молодых, старых. Сами выбирайте. Только дайте время подумать.

– Не похоже, что там пытались кого-то умилостивить, – заметил Грей.

– Вероятно, женщина, определенно, белая, как ваше мнение? Шанс на милосердие предоставят нам женщины. Лучше такая, которую избивал пьяница. Скрывающая темную тайну. Желательно – мать дочери-подростка.

– Я считаю, что вы стали свидетелями чего-то совершенно иного. Внутри джуджу много разных сект, и каждая выбирает для поклонения какого-то оришу или предка. Это как в индуизме и, отчасти, в католицизме. Культы Эсу хуже всех, они самые радикальные и порочные. К счастью, они редки. До сегодняшнего дня я верил, что в современную эпоху о них остались одни только слухи.

– У нас толстая папка с первоклассными экспертами.

– А человек в кругу? – спросила Нья. – Что с ним произошло?

– Не забудьте об акценте.

Виктор задумался.

– Ни в коем случае. Есть одна психиатр из Нового Орлеана, мы обращались к ней три года назад. Меня на том суде не было, но наши адвокаты остались довольны. Присяжные тоже.

– Пока не знаю.

– Во сколько мне обойдется этот эксперт?

– Почему? – воскликнула Нья. – Зачем людям участвовать в таком чудовищном обряде?

– Примерно в двадцать тысяч.

– Двадцати тысяч у меня нет.

– Нья, ответ вам известен. По тем же причинам, по которым в любом другом месте не земле проводятся все остальные религиозные церемонии. Чтобы просить высшие силы исполнить человеческие желания.

– Я подумаю, что можно сделать.

– Не знаю, как ему удался этот фокус, – сказал Грей. – Да мне и дела нет. Он – просто человек. Разумеется, опасный – видел, как он владеет ножом, – но обещаю разобраться во всей этой истории.

Джейк протянул ей руку:

– Понимаю вас, – ответил Виктор. – Я не занимаюсь суевериями, слухами или фантазиями, кроме тех, которые оказывают на людей эффект, реальный или воображаемый. Но, как я уже говорил раньше, есть задокументированные случаи, когда бабалаво совершали нечто считающееся в западном мире невозможным. У этого феномена может быть два объяснения. Первое заключается в том, что жертвы так сильно верили в возможности бабалаво, что эта вера в буквальном смысле и вроде как чудесным образом делала «чары» реальностью. Такой радикальный пример психосоматической аффектации.

– Добро пожаловать в округ Форд! Но, будем надеяться, суд пройдет в другом месте.

– Если бы я не видел своими глазами то, что видел, – проговорил Грей, – то сейчас смеялся бы.

Либби пожала ему ладонь:

– Договорились.

– На самом деле, ученые были свидетелями лишь малой части настоящей практики джуджу.

– А второе объяснение? – поинтересовалась Нья.

Виктор пожал плечами.

27

– Нужно учитывать все вероятности. Второе объяснение заключается в том, что все это происходит на самом деле.

Дознавателем при окружном прокуроре выступал бывший помощник шерифа округа Тайлер Джерри Снук. Однажды утром в понедельник он явился в офис окружного прокурора в здании суда в Гретне и стал планировать свою неделю. Через пятнадцать минут его вызвали в соседний кабинет, к Лоуэллу Дайеру.

– Харрис будет в восторге, – пробормотал Грей.

Начальник уже был в дурном расположении духа.

Нья хорошо скрывала свое раздражение, но Грей видел, как потемнели ее глаза и стали подрагивать руки. Было в ее поведении и нечто еще, что Грей пытался конкретизировать, словно ее обуревало какое-то чувство, еще более глубинное, чем даже страх. Ему казалось, что он заметил сейчас, как это «нечто» пытается вырваться на волю. Грей подумал, что именно на этом чувстве и зиждется целеустремленность Ньи и непреклонная решимость, касающаяся дела, которым они сейчас занимались.

– Я не уверена, что Н’анга – это Лаки, – сказала она, – но согласна, что нам нужно учитывать все вероятности. Профессор, какие у вас предложения?

– Только что я говорил с Эрлом Кофером, – произнес он. – Он трезвонит мне не менее трех раз в неделю. Сейчас его интересовало то же самое, что всегда: когда суд? Я ответил, что 6 августа, с прошлого его звонка ничего не изменилось, дата назначена и не сдвинется. Тогда он спросил, пройдет ли в суд в округе Форд. Я сказал, что не знаю, потому что Брайгенс хочет перенести разбирательство в другое место. Он спросил почему. Потому что в Клэнтоне, по его мнению, многовато огласки, и он ищет более дружелюбное местечко и присяжных, не так хорошо знакомых с делом. Эрл возмутился и принялся ругаться: система, мол, заточена на защиту преступника. Я объяснил, что мы будем сопротивляться всем попыткам поменять место рассмотрения дела, однако решение останется за судьей Нузом. Он вспомнил, как Брайгенс защищал Карла Ли Хейли, и заявил, что система несправедлива, поскольку обвиняемый успешно прикинулся невменяемым, и теперь адвокат провернет то же самое. Я напомнил ему, что в том процессе судья Нуз не стал менять место рассмотрения дела и давно уже отвергает подобные попытки. Объяснил, что в Миссисипи смена места – большая редкость. Ну и так далее. Но Эрл не слушает, слишком удручен, и я его понимаю. Он хочет от меня гарантии того, что парня осудят и отправят в камеру смертников. Ему подавай дату казни. Он якобы где-то прочитал, что в Миссисипи много смертников, все никак не попадающих в газовую камеру. Добавил, что средний срок ожидания в штате – восемнадцать лет и лично он ждать так долго не может, его семья безутешна и все такое прочее. Похожий разговор у нас состоялся в прошлую пятницу.

– Мне очень жаль, босс, – произнес Снук.

– Думаю, что на данном этапе, когда ему известно, кто вы такие, посетить еще один обряд будет самым мудрым вариантом. Разве что вы будете готовы его арестовать.

Дайер пошелестел бумагами у себя на столе.

– Что ж, такая работа, – усмехнулся он.

– К несчастью, мне нужны серьезные доказательства и физические улики, чтобы убедить мое начальство посетить один из таких обрядов. Если, конечно, нам удастся найти, где он пройдет.

– Вы хотели поговорить о матери и дочери.

– Тогда попытайтесь обнаружить, где живет Н’анга, где бывает в другие дни. Все, что сможет приблизить нас к нему.

– Возможно ли, что Эддисон все-таки стал жертвой случайно? – спросил Грей. – И есть ли шансы, что он до сих пор жив?

– Да, в первую очередь о сестре. Нам срочно нужно с ними потолковать. В целом, мы представляем, что Джози скажет на суде, но вызывать ее свидетелем не станем. А вот девчонка должна выступить как сестра подсудимого. Что вам известно о них на сегодня?

– Если он жив, то вполне может желать смерти. И нет, я не думаю, что тут замешана случайность. Эддисон слишком рисковый, и, откровенно говоря, слишком белый и слишком американец, чтобы оказаться случайной жертвой.

– Я искал связь, – сказал Грей, – и смог найти только Лаки. Он точно в этом замешан, хоть я и не знаю, с какого бока.

– Они по-прежнему живут в церкви. Джози трудится минимум в двух местах неполный рабочий день. Чем занята девочка, я не знаю. В школе она не учится.

– Если Лаки не Н’анга, – проговорил Виктор, – то сомневаюсь, что он знает, почему Эддисона избрали в качестве жертвы. Нам нужно поговорить с кем-то, кто разбирается в джуджу лучше меня. Этот доктор Фангва, о котором вы говорили… Нья, можно организовать еще одну встречу с ним?

– Полагаю, да.

– Мы не можем общаться с ней в отсутствие матери. Теоретически могли бы, но нам не нужны проблемы. Брайгенс не даст нам спуску и поднимет шум. Похоже, они его слушаются.

– Ну вообще отлично, – пробурчал Грей.

– Я не возражаю постучаться в дверь, когда Джози не будет дома.

– Через это мы уже проходили, – заявила Нья, – у него алиби.

Дайер покачал головой:

– А как насчет ритуала, на котором мы присутствовали? На это время у него тоже алиби?

– Она распсихуется и вызовет мать. Нет, слишком рискованно. Лучше я позвоню Брайгенсу и договорюсь о встрече.

– У меня не было возможности спросить его о вечере пятницы.

– Желаю удачи.

Грей фыркнул.

– Суд через два месяца. Вы готовы?

– В любом случае мне бы хотелось с ним побеседовать, – сказал Виктор. – У нас может не оказаться другого источника информации о похищении Эддисона.

– Я подготовлюсь.

– Когда отправляетесь в округ Форд?

– Я кое-что подслушал в клубе у Лаки, – вклинился Грей. – Два человека упоминали «приказ», который отдал «доктор».

– Завтра.

Виктор в первый раз за все время отставил бокал и подался вперед.

– Заверните по пути к Эрлу Коферу. Стоит подбодрить его семью.

– Вы помните, что именно говорилось?

– Обязательно.



– Я мало что расслышал. Один из них говорил насчет приказа и воскресенья, но другой возразил, что это слишком скоро, потом они немного поспорили. А больше я почти ничего и не понял, кроме того, что они боялись этого самого доктора. И говорили что-то про его джуджу. Думаете, речь шла о Фангве?

Лицо Виктора посуровело.

Джейк и Карла остановились перед окружной тюрьмой, вышли из машины и направились к двери. У Джейка был чемоданчик, у Карлы большая холщевая сумка с учебниками и тетрадями. Войдя, Джейк поговорил с двумя знакомыми помощниками шерифа, но жену им не представил. Атмосфера была напряженная, приветствия произносились сквозь зубы. Они шагнули к дожидавшемуся их сержанту Бафорду.

– Шериф сказал нам приехать в девять, – произнес Джейк. – Распоряжение судьи Нуза.

– Вероятно, они обсуждали ингредиенты, который заказал какой-то состоятельный последователь джуджу.

Бафорд посмотрел на часы, будто адвокат опоздал.

– Мне нужно взглянуть на это, – сказал он, указывая на чемоданчик Джейка. Тот откинул крышку. Бафорд заглянул внутрь и не увидел ничего недозволенного.

– Ингредиенты? – переспросил Грей.

– Что у вас здесь? – спросил он, указывая на сумку Карлы.

– Учебники, тетради, – ответила она.

– Предполагаю, что это части тела, которые понадобились жрецу джуджу для зелий и эликсиров, которые он делает на заказ для богатеньких клиентов.

Нья бросила на него потрясенный взгляд.

Бафорд покопался в сумке и ничего из нее не достал.

– В Хараре?

– Следуйте за мной.

– Я вас предупреждал. Мы не можем быть уверены, что они говорили именно о докторе Фангве – любых бабалаво иногда называют докторами. Но если речь шла о нем, то он либо и есть Н’анга, либо просто очень опасен.

Как Джейк ни успокаивал жену, она была напряжена как струна. Карла еще не бывала в тюрьме и ждала, что на нее станут таращиться из-за решеток преступники. Но здесь не было камер, только темный узкий коридор с ветхим ковром на полу и двери с обеих сторон. Они остановились у одной из дверей, Бафорд отпер ее ключом из большой связки.

Мир, каким его знал Грей, стремительно ускользал от него все дальше и дальше. Жрецы, которые изготовляют зелья из частей человеческого тела просто потому, что их кто-то покупает? Боже…

– Оззи разрешил на два часа. Я вернусь в одиннадцать.

– Зато теперь мы точно знаем, – проговорил наконец он, – что Лаки связан с каким-то жрецом джуджу, раз уж его люди ведут о нем беседы.

– Я бы с радостью ушел через час, – сказал Джейк.

– Да, – пробормотал Виктор.

Бафорд безразлично пожал плечами, мотнул головой, приглашая их войти, и опять запер дверь.

– В связи с этим, – сказала Нья, – вы по-прежнему хотите навестить доктора Фангву?

Дрю сидел за маленьким столиком в своем привычном выцветшем комбинезоне. Он не встал и не поздоровался. В руках у него была колода карт.

– Даже еще сильнее. Я намерен спросить его, почему забрали Уильяма Эддисона – и зачем бабалаво хочет вызвать дьявола.

– Дрю, это моя жена, миссис Брайгенс. Можешь называть ее мисс Карла.

27

Дрю улыбнулся, потому что не улыбнуться Карле было нельзя. Они опустились на железные стулья по другую сторону узкого стола.

Нья удивила Грея, позвонив ему в начале дня. Она попросила встретиться с ней и профессором Радеком в полдень перед домом доктора Фангвы. И сказала, что пыталась предложить какую-нибудь нейтральную территорию, но доктор Фангва согласен только на свое жилище.

– Рада с тобой познакомиться, Дрю.

Грей также удивился, когда профессор Радек присоединился к ним почти вовремя, потому что почти ожидал получить от него очередную записку или телефонный звонок.

Нья, воплощение шикарной профессионалки в своих дизайнерских солнцезащитных очках и деловом костюме, постучала в узкую дверь. Грей подумал вдруг, что ведь она действительно красива.

– Как я вчера тебе говорил, Дрю, мисс Карла будет приходить к тебе два раза в неделю. Она составит для тебя учебный план, – объяснил адвокат.

– Хорошо.

Дверь, скрипнув, открылась, появился парнишка-слуга с пустым взглядом. В той же белой льняной одежде, он ничем не показал, что узнал их. Грей заметил, что глаза Виктора так и впились в него.

– Джейк говорит, что в прошлом году ты учился в девятом классе, – начала Карла.

– Ага.

– Сюда, пожалуйста, – лишенным эмоций голосом произнес парнишка. Закрыл за ними дверь, и Грей почувствовал себя запертым в гробнице, потому что окон в холле не было.

– Я бы хотел, Дрю, чтобы ты завел привычку говорить «да, мэм» и «нет, мэм», – заметил Джейк. – «Да, сэр» и «нет, сэр» тоже было бы неплохо.

Мальчик снова провел их на третий этаж, в ту же самую комнату. Там сидел доктор Фангва, все в том же кресле и той же белой хламиде, приветствуя их той же улыбкой скелета. От всей сцены по-прежнему веяло жутковатой постановочностью, как будто сюда можно было прийти в любой день и любой час, застав одну и тут же картину.

– Да, сэр.

Нья представила профессора Радека, и Фангва жестом предложил всем садиться. Он сложил руки на коленях и повернулся к Нье. Его улыбка стала шире.

– Умница.

– Рад, что вы решили вернуться.

– Я говорила с твоими учителями, – продолжила Карла. – По их словам, твоими предметами были история Миссисипи, алгебра, английский, естествознание. Правильно?

– Нам нужно задать несколько вопросов, – сказала она немного резко, вероятно, стараясь скрыть под этим чувство неловкости.

– Да.

– И вы выбрали меня. – Клик-клак.

– У тебя есть любимый предмет?

– Больше некого.

– Вообще-то нет. Мне ни одни не нравился. Я ненавижу школу.

– Неужели? Тогда, полагаю, вы ищете более… специфические сведения… и считаете, что я ими обладаю. Это тоже приятно.

Учителя это подтверждали. Они были единодушны во мнении, что Дрю безразличен к учебе, с трудом дотягивает до удовлетворительных оценок, имеет мало друзей, нелюдим, в школе ему некомфортно.

Нья положила ногу на ногу и разгладила брюки.

Первое впечатление Карлы походило на то, что ей описывал Джейк. Этому пареньку трудно было дать шестнадцать лет, скорее тринадцать. Субтильный, тощий, с давно не стриженной копной светлых волос. Неуклюжий, робкий, не смотрит в глаза. Не верилось, что он совершил такое ужасное преступление.

– Доктор, прежде чем мы продолжим, нужно кое-что прояснить. Мне придется спросить у вас, где вы были вечером двенадцатого декабря. Это прошлая пятница.

– Что ж, – сказала Карла, – многие ребята ненавидят школу. Но без образования нельзя. Давай договоримся, что у нас с тобой не школа. Назовем это частным наставничеством. Я хочу уделять каждому предмету по полчаса и давать тебе домашние задания.

– Я исполнял свой долг. В кругу своих последователей.

– «Домашнее задание» звучит по-школьному, – усмехнулся Дрю. Все трое рассмеялись. Джейк усмотрел в этом крохотный прорыв, первую попытку своего клиента пошутить.

Лицо Ньи дрогнуло.

– Наверное. С чего бы ты желал начать?