– Вот такое письмо.

– Римма так себя вела, что не возникло сомнений, что она ветеран медцентра, – растерялась я. – Очень уверенная в себе женщина, отличный врач. И почему Нина промолчала? Богатырева определенно знает про Андрееву. Вот ей повод отомстить акушеру за все ее поведение! Но Богатырева ничего не сказала.

– Ситуация странная, – включился в беседу Степан. – Может, поговорить с автором письма? Вероятно, дочери Галины Михайловны есть что еще рассказать.

Саша взяла трубку городского телефона, протянула ее моему мужу со словами «соединяю с Андреевой» и включила громкую связь.

– Слушаю! – раздался в кабинете чуть хриплый голос.

– Елена Ивановна? – уточнил Степан.

– Да, – коротко сообщила автор послания.

– Беспокоит Степан Дмитриев, директор и владелец детективного агентства. Мы получили ваше послание. К вам приходила не журналист, а наша сотрудница. После прочтения текста у нас возникли вопросы.

– Письмо я отправила на волне негативных эмоций, – перебила собеседника Елена. – Стало обидно за маму. Но в связи с тем, что произошло, убедительно прошу не развивать поднятую мной тему. Давайте так: я ничего не писала, вы ничего не получали!

– Но ваш текст задел нас за живое, – продолжил Дмитриев, – появились вопросы.

– О мертвых плохо не говорят, – неожиданно сказала Елена.

– Но Римма Смирнова ведь жива! – громко заметила я. – Если в вашем послании содержится правдивая информация, то…

– Я никогда не вру! – повысила голос Андреева.

Когда человек произносит такую фразу, мне всегда хочется спросить: «Даже на вопрос малознакомого человека „как дела?“ отвечаете честно? Сообщаете о всех своих неприятностях и болячках? Или отделываетесь фразой „спасибо, хорошо“? Разве этот ваш ответ всегда правдив?»

– Тогда почему отказываетесь ответить на наши вопросы? – продолжила Саша.

– Римма умерла, – ответила Елена.

Ну надо же придумать такое!

– Смирнова жива, я беседовала с ней, – отрезала я. – Значит, написать письмо с обличительной информацией о женщине можно, а ответить на вопросы о ней нельзя?.. И откуда вы знаете о моем визите в медцентр? Как выяснили, на какую тему мы вели беседу?

– О вашем приезде сообщила Вероника, – не смутилась Галина. – В кабинете, где она сидит, проходит труба вентиляции, Ника слышит, что говорят за стеной. Она прекрасно знала мою маму, возмутилась словами Смирновой, записала на свой телефон часть беседы. Я на волне возмущения отправила вам послание. Римма тогда жива была, понимаете? И в момент отправки письма Смирнова была в полном порядке. А теперь скончалась, поэтому я закрываю эту историю. О мертвых плохо не говорят, даже если они сволочи. С акушером Господь без нас с вами разберется.

– Смирнова правда умерла?! – опешила я.

– Экая вы непонятливая! – повысила голос Елена. – Сколько же можно повторять? Да! Отдала Богу душу, теперь людской суд над ней не властен!

– Что случилось с женщиной? – тоже растерялась Саша.

– Понятия не имею, – донеслось в ответ. – И мне не интересны никакие сведения о ней. Пришлю сейчас письмо с запретом давать в прессе любую информацию о Римме от моего лица. Потеряете вы, журналисты, право даже вскользь упоминать мою фамилию.

– Почему вы называете нас журналистами? – изумилась Саша. – Степан Валерьевич уже объяснил ведь, что мы…

– Кто? Кондитеры? – перебила ее собеседница. – Может, врачи? Смирнова по телефону сказала: «Через два часа приедет дерьмописака из столицы, хочет интервью взять». Все, прощайте! Убедительно прошу больше меня не тревожить!

Из трубки полетели частые гудки. Саша заморгала:

– Ну и тетка! Сказали ей про детективное агентство – так нет, опять про газетчиков говорит… Сейчас гляну новости их города.

В кабинете натянулось молчание, но длилось оно недолго.

– Трудно поверить, но Римма действительно ушла из жизни! – воскликнула Саша. – Зачитываю: «Срочное сообщение в номер! Наш медцентр понес тяжелую утрату. Неожиданно ушла из жизни наша лучшая сотрудница Римма Владимировна Смирнова. Причина внезапной смерти устанавливается. Светлая память об этой прекрасной женщине, благодаря которой на свет появились сотни детей, навсегда останется в наших сердцах».

– Однако! – воскликнул Степан. – Может, сердце подвело? Такое случается.

– Да, – согласилась я, – но возможны варианты… Поехали домой. Скоро Иван примчится, а нам еще кота забрать надо.

Глава восемнадцатая

– Мне Павла посоветовал один человек, который с ним работал. Пел ему дифирамбы, уверял, что он лучший! – рассердился Зарецкий.

– Не спорю, – тихо сказала я. – Вероятно, тебя не хотели вводить в заблуждение, и, возможно, мужчина способен так распиарить змею, что все сочтут ее королевой белых кроликов. Но я не могу работать с человеком, который бьет животных!

– Больше ты его не увидишь, – пообещал Иван. – Но Вадим-то бедолагу не трогал!

Мне пришлось согласиться:

– Это правда.

– Дай ему шанс, – попросил Зарецкий.

В комнату вошел кот.

– Он такой милый! – пришел в восторг издатель. – Я не про Вадима говорю, а про котика. Кис-кис…

– У парня проблема с ушами, – сказал Степан. – Ветеринар объяснила, что разноглазые животные с белой шерстью часто глухие. По мнению Людмилы, он породы као-мани. Они нечасто встречаются в России и очень дорогие. Порой в помете встречаются котята с проблемами слуха. Продать такое животное почти невозможно. Настоящий заводчик снизит на него цену или отдаст людям, которые не собираются ходить по выставкам, а просто подарит кому-то котенка. Но есть так называемые разводчики. Любви к братьям нашим меньшим у них нет, зато присутствует безграничное обожание денег. Они просто убивают того, кто появился на свет с дефектом.

– Наш, похоже, сумел удрать от злого человека, – перебила я мужа. – Судя по его состоянию, он жил один, где-то прятался. Набрался блох, голодал, вдобавок у него сломана задняя лапка и не работают уши. Но теперь у него есть семья!

– Надо же! Глухой! – воскликнул Иван. – Ребята, вы молодцы!.. Вилка, пожалуйста! Первый блин в запуске проекта «Вила Таран» получился комом. Давай пойдем другим путем.

– Каким? – быстро уточнила я.

У Степана зазвенел рабочий телефон. Муж принял вызов:

– Слушаю!

Потом он встал и быстро вышел из комнаты.

– Не все сразу прекрасно катит по новой дороге, – продолжал уговаривать меня Иван. – Вадим выглядит дураком, порой несет чушь, но он на многое способен.

– Звучит угрожающе, – улыбнулась я. – Ладно. Могу еще раз попробовать. Но передай Вадиму, что километровые ногти я завтра сниму и больше слышать о них не желаю! И буду одеваться, как сочту нужным!

– Нет проблем, – согласился Иван. – Мы тут подумали и решили все поменять.

– Я больше не Вила Таран? – обрадовалась я.

– Имя удачное, привлекает внимание, но вести себя следует по-другому, – быстро заговорил Зарецкий. – Павел запинал Вадима, все на свой лад перекроил… Сейчас уже поздно, ты, похоже, устала.

– Есть немного, – призналась я.

Иван встал.

– Твоя книга под именем Вила Таран скоро выйдет. Через три недели устроим презентацию. Есть еще время слегка подправить твой образ.

– Видео с выставки, наверное, уже в сети, – улыбнулась я. – В зале было много народа. Имидж придурковатой особы уже прилип ко мне.

– Завтра все обсудим, – пообещал Иван и ушел.

Глава девятнадцатая

На следующий день я пришла в офис к десяти утра. Степан в шесть умчался на вокзал, сейчас он, наверное, уже в Питере – «Сапсан» едет очень быстро. В городе на Неве открывается небольшой филиал агентства Дмитриева, начался набор сотрудников, и Степа хочет поговорить с каждым лично.

Когда я вошла в кабинет, Саша уже сидела за своим столом.

– Такая штука интересная! – воскликнула она. – Ой, прости, доброе утро. Хочешь кофе?

– Лучше чай, – улыбнулась я. – А про какую штуку говоришь?

– Создается впечатление, что Римма Владимировна Смирнова сразу взрослой появилась на свет, – протараторила Саша.

– Это как? – удивилась я, включая чайник.

– Тот же вопрос и у меня возник, – кивнула Светлова. – Вчера вечером тихий внутренний голос шепнул в уши: «Алекс, ну-ка, проверь тетю с пристрастием!» Можно кое-что сказать?

Вопрос удивил.

– Конечно.

– Меня удивил твой рассказ об общении со Смирновой. Да, немало тех, кого хлебом не корми, дай покритиковать окружающих, сделать им замечание. Очень часто такие личности прячутся под плащом заботы, любят говорить: «Извини, но скажу правду, потому что переживаю за тебя: не носи это платье. Ты в нем похожа на мешок с картошкой, зря купила такую дорогую обновку». Если спокойно стоишь и улыбаешься, то хам продолжает: «Не хочу обидеть, я тебя люблю, поэтому не могу втихаря хихикать над неудачной одеждой, которая подчеркивает твой лишний вес, вот и говорю правду в глаза». Твоя реакция на подобные слова?

Я пожала плечами:

– Есть узкий круг людей, мнение которых для меня важно, но они такой разговор не заведут. С членами общества любителей советов никогда не затеваю перепалки, не обижаюсь, спокойно отвечаю: «Спасибо. Прости, сейчас занята», – и ухожу. Если коллега или человек, с которым я едва знакома, пытается объяснить мне, что я не умею накладывать макияж, неправильно разговариваю с мужем, купила уродские туфли и, вообще, мне не двадцать лет и пора наряжаться попроще, не носить короткие юбки, то мне становится жаль этого человека. Люди, у которых все хорошо и дома, и на работе, никогда не полезут к другим с непрошеными советами. Их раздают в основном те, кто вам завидует. Многие свекрови нападают на невесток – и готовит жена сына гадко, и хозяйка фиговая, и на шее у мужа сидит, сама копейки получает, и детей плохо воспитывает. Если молодая женщина не бросается в бой с шашкой наголо, не вступает в конфликт, то желание матери мужа воевать до победного конца становится еще сильнее. Почему? Свекрови надо, чтобы невестка вспылила, устроила скандал, заорала: «Отстаньте от меня!» Тогда мамаша окажется в положении обиженной. Муж велит жене не грубить его маме, и с этого часто начинается дорога к разводу. Так по какой причине мать мужа так себя ведет? Может, ей досталась ленивая, глупая, жадная невестка? Да, такое случается, но зачастую причина – вульгарная ревность. Сын теперь меньше внимания уделяет матери, порой сокращает ей финансовую помощь, и вообще, теперь не та, кто родила мужчину, главная в его жизни, а какая-то девка.

Саша на секунду примолкла, потом поинтересовалась:

– Римма приняла тебя за журналистку?

Я молча кивнула.

– Интересная, однако, картина, – протянула Александра. – Проверим ситуацию на себе. Тебя предупредили на работе, что приедет корреспондент из столицы. Перепутали, не разобрались, что с визитом прикатит частный сыщик. Как следует себя вести акушеру?

Саша прищурилась:

– Римме надо было бы исполнять роль милой кисоньки, о всех сотрудниках петь хвалебные оды. Надо было бы подумать: «А вдруг мое интервью не понравится главврачу медцентра или, не дай бог, районным, областным шишкам? Выгонят меня, старушку, без почетной церемонии провода на заслуженный отдых!» Но как себя повела Смирнова? Стала лить помои на массажистку Нину, выложила все известные ей о ней сплетни. Почему врач не испугалась, что Богатырева пойдет с жалобой на хамку к вышестоящему руководству? По какой причине акушер не подумала, что ты напишешь статью, расскажешь всем, какие гадкие отношения у сотрудников медцентра? Статью, конечно, прочитало бы руководство. И кому тогда по шапке бы дали, а?

– Римме Владимировне, – ответила я. – Ты к чему клонишь?

– Похоже, Смирнова и Нина устроили для тебя спектакль! – выпалила Саша. – Они обе прекрасно знали, что ты детектив, а еще понимали, что ты можешь захотеть поговорить кое с кем из коллектива, что-то узнать. Получи от них кучу дерьма и, довольная, уезжай!

Александра замолчала. Я нарушила паузу:

– Что ж такое можно услышать от других людей?

Саша пожала плечами:

– Хороший вопрос, жаль ответа нет. Опять выскажу сугубо личное мнение: может, Римму и Нину связывает дружба, а они не хотят, чтобы об этом знали? Вот и устроили нападение друг на друга, красиво полаялись, чтобы ты не заподозрила, что они не разлей вода. И вот информация на десерт: нет никаких документов Смирновой до того момента, как она нанялась на работу в роддом. Римма словно из ниоткуда возникла. Что известно об акушере? В Михинске она появилась в год своего восемнадцатилетия. В архиве лежат списки сотрудников крохотного медучреждения, в одном есть упоминание о зачислении Смирновой в штат. Где она родилась, училась, жила, кто ее родители? Неизвестно.

– Акушер говорила, что, получив профессию медсестры, поступила на заочное отделение института, где готовят докторов, – напомнила я, – исправно приезжала в Москву на сессии.

Саша улыбнулась:

– История подготовки врачей в социалистической России напоминает график температуры человека с лихорадкой – то вверх, то вниз. Да, в начале тридцатых годов двадцатого века была возможность заочного обучения в медвузах. Но это привело к резкому увеличению смертности населения. В больницы и поликлиники пришли люди с дипломом, но по сути они были недоучками! Поэтому приняли решение, что медсестры и доктора будут учиться только очно. Потом, правда, вводились разные изменения, например два года очно, потом четыре заочно, – ну, не буду все рассказывать. Для нас важно вот что: в то время, когда Римма, по ее словам, осваивала профессию врача, дистанционного варианта обучения не было, но тот, кто сделал ей фальшивый диплом, об этом не знал. Не работал он в КГБ, не ах какой был спец по поддельным удостоверениям, накосячил. И никто в отделе кадров на это внимания не обратил. Первое удивление: где она раздобыла документ о высшем образовании? Следующая непонятка: как двадцатилетняя девушка стала акушером? Ладно бы, терапевтом, тут можно прикинуться доктором. Ну спутает она грипп с простудой, и что? Настоящий врач тоже ошибиться способен. Но акушерство?.. Ладно, продолжаю недоумевать. Кто родители девицы-красавицы? Отец и мать неизвестны, воспитана теткой Анной Ивановной Кузнецовой. Это я цитирую ее анкету, которую Римма заполняла при поступлении на работу в роддом Михинска. Обрати внимание, нет никаких подробностей. Вот просто: Анна Ивановна Кузнецова. Ни адреса, ни даты рождения, ни места работы – ничего нет! Где жила Римма тогда?

Саша скрестила руки на груди.

– Прописана была в селе Козино Ленинградской области. Его сейчас на карте нет, населенный пункт давно умер. Находился он тогда примерно в двенадцати часах езды на поезде от Михинска. «Сапсанов» на тот момент еще не придумали.

Александра усмехнулась:

– Неудобно ей было до работы добираться. Значит, снимала у кого-то комнату. И по какой причине доктор выбрала крохотный Михинск? Могла бы найти место работы поближе. И – внимание! В мединституте, пусть и заочно, следует учиться пять-шесть лет. Смирновой на момент оформления в роддом акушеркой было двадцать. Вычтем годы, проведенные в вузе, и что получим? Отними, допустим, пять.

– Пятнадцать, – пробормотала я.

– В школу тогда шли семилетки, а порой дети были на год старше. Римме в пятнадцать лет полагалось учиться в девятом классе. Ладно, предположим, она после восьмого отправилась в медучилище. Там следовало учиться три года. Ну никак она не могла стать врачом-акушером в восемнадцать! Вероятно, Римма была просто акушеркой, средним медперсоналом.

Я молчала.

– Ладно, – кивнула Саша, – кадровик перепутал, вместо «акушерка» написал «акушер». Но как-то много путаницы и отсутствует часть информации, а та, что имеется, либо непонятная, либо лживая. Диплом о заочном обучении – определенно вранье… Думаешь, это все непонятки? Сын Никита, единственный ребенок, по словам Нины, был обожаемым, залюбленным мамашей, она с парня пылинки сдувала. Смирнова возненавидела лучшую подругу сына, посчитала ее своей соперницей – уж очень тесная дружба связывала школьников. Какие здесь вопросы появляются?

– Что такого совершила мать, если сын уехал в Москву и никогда не приезжал домой на каникулы? – тихо ответила я. – Вероятно, его тяготила любвеобильная маман.

– Теперь еще раз вспомним беседу с Ниной, – продолжила Саша. – Если верить ей, то Никита ночью тайком пришел к Богатыревой и попросил у нее паспорт. Дескать, есть роженица, москвичка, которой по какой-то причине надо скрыть факт родов. А Нине нужны были деньги. Она не задала вопросов, отдала свой основной документ гражданина. Девушку не обманули, Никита ей вручил некую сумму, но вот паспорт не вернул. Подруга его плакать не стала, написала заявление о потере, получила новый. Кто рожал под ее именем? Мать нашего клиента Марка. Похоже, она знала, что на свет появится младенец с неславянской внешностью. Что планировала далее? Отказаться от ребенка? Мы не знаем. Но тетка оригинально решила проблему – обменяла свое дитя на мальчика Светланы Ивановой. Как нам найти биологическую мать Марка? Она старательно замела все следы. Но есть тоненькая ниточка – Никита! Он определенно знал роженицу, которой отдал паспорт.

– Да, ты права, – согласилась я. – Однокурсник парня, Федор Портнов, главный врач клиники города Руцка, рассказал нам кое-что интересное. Никита работал в клубе «Папа Карло и Буратины». А еще у него была любовница Нора – роскошная женщина значительно старше студента. Возможно, Нора забеременела, и молодой любовник решил организовать ей тайные роды.

– Так Никита не африканец, – заметила Саша.

– Да, но у роскошной Норы могло быть несколько любовников. Надо найти Никиту. Может, он все-таки жив…

– Сведения о мужчине самые обычные, – тут же сказала Саша. – Родился, учился, окончил вуз, потом как утонул. Официальных сведений о смерти нет. Вероятно, он жив, сделал паспорт на другое имя, но, может, его убили?.. Теперь о городке Михинске. По какой причине тот маленький родильный дом открыли в убогой тогда деревеньке? Вокруг были разные села, например Буково, в нем много жителей, и находится оно всего в полутора километрах от шоссе. Самое важное – там есть водоснабжение и канализация. Ладно, Буково не подошло. Тогда Варькино. Оно подальше от трассы, но там тоже никто с ведром к колодцу не бегает, газ и все блага цивилизации прилагаются. Так почему Михинск? В нем тогда было восемь избушек, где хозяйки – старушки. Удобств никаких, только электричество. От асфальтированной дороги до села минут двадцать по колее ехать. Летом все бабульки на месте, им внуков привозят, а осенью, зимой и ранней весной там всего три постоянные жительницы. Ну кто ради них водопровод и газ проведет? Роддом следовало разместить в Букове или Варькине, но нет, выбрали Михинск. Главой района тогда был Быков Леонид Петрович. У него вся семья была медиками, и он сам терапевтом работал, потом стал сначала депутатом местного совета, затем главой райцентра и области. Неужели врач не понимал, что рожениц лучше побыстрее привезти и отдать в руки медперсонала? Удобно же, когда к роддому хорошая дорога ведет!

Саша откинулась на спинку кресла.

– Мало того что выбрали не очень подходящее место, так еще и приняли на работу восемнадцатилетнюю Смирнову!.. Роддом работал, потом его закрыли. Всех сотрудников уволили, персонал остался без работы. И спустя несколько лет в Михинске заработал большой медцентр, а при нем – современный роддом. Когда состоялось открытие, журналисты задали вопрос главе района: «Почему лечебное учреждение построили здесь?» Начальник объяснил: «Село находится в самом экологически чистом месте, в лесу, воздух здесь упоительный. У медцентра большая территория, пациенты могут здесь гулять. Роженицы и мамочки находятся в отдельном корпусе, оно соединено с основным, но прямого контакта у тех, кто лежит там, с людьми, которые чем-то больны, нет. У беременных свои кафе, аптека, буфет, им нет необходимости заходить в центральный корпус. Мы заботимся о здоровье мамочек и деток. Но чтобы возвести такой комплекс, необходимо много земли. В Михинске она есть, в других местах ее нет».

Саша оторвалась от компьютера.

– Римма стала первым врачом в новом центре. Чем она занималась, пока шла стройка? Нет сведений. Прописана она в Михинске, но жила ли там на самом деле? Неизвестно. Она словно из-под земли выбралась, когда большая клиника заработала. Убогое село после открытия больницы стало оживать, через несколько лет объединилось с другими деревнями, теперь это поселок городского типа. Клинику хвалят, в нее едут со всех концов области… Вот такая история, доложу все начальству, когда оно вернется. Но, думаю, надо еще раз скататься в Михинск.

Тут из ноутбука Саши донесся голос Степана:

– Я освободился! Что-нибудь интересное есть?

Александра начала рассказ заново. Когда она замолчала, мой муж заметил:

– Твоя идея еще раз посетить Михинск кажется правильной. На месте, наверное, можно откопать всякое-разное. Кто старейший житель Михинска?

– Серафима Валентиновна Минина, о которой упомянула в своем письме к нам Елена Ивановна Андреева, очень обиженная тем, что Вилка не поговорила с ней о ее маме Галине Михайловне, – ответила Саша. – По мнению Елены, ее мать и Серафима были лучшими врачами медцентра в Михинске.

Степан тихо кашлянул.

– Так! Александра, найди контакт Мининой. Вилка, завтра рано утром отправляйся в Михинск. Саша, посмотри списки жителей, отметь тех, чьи родители, бабушки и дедушки – из местных. Возможно, они что-то рассказывали внукам и детям. Оставайся искать сведения, а ты, Виола, сейчас свободна, тебе завтра в Михинск. А я скоро на вокзал поеду, надеюсь к вечеру вернуться домой. Кстати, в «Сапсане» хорошо кормят!

– Лучше не есть в поезде, – быстро сказала Саша. – Моя бабушка однажды в вагоне-ресторане так отравилась, что в больницу угодила.

– Наверное, руки не помыла, – тут же предположил Степан.

Я тихо захихикала.

– Да бабуля от голода бы умерла, не имей она возможности пальцы ополоснуть! – сообщила Александра, но мой муж уже отсоединился.

– Пойду в нашу столовую, – решила я. – Она не «Сапсан», но кормят там прилично. А потом надо кое-что купить.

Глава двадцатая

Поход в торговый центр отнял массу времени. Домой я пришла, когда на улице уже стемнело, зажгла свет в холле и замерла. Меня ну никак нельзя назвать самой аккуратной хозяйкой. В квартире у нас часто аристократически-истерический беспорядок.

Такое странное словосочетание появилось в моем лексиконе в раннем детстве. Раиса, старавшаяся правильно воспитать отданную ей любовником на короткое время девочку[3], работала дворником. Оклад у женщины был маленький, а обязанностей, в особенности зимой, было много. Ленинид, мой отец, заверил Раю, что ей недолго придется возиться с младенцем, всего-то неделю, максимум две. И, как всегда, соврал. Папаша не появлялся много лет. Теперь я понимаю, что Раиса была уникальной женщиной, она полюбила крошечную девочку, а могла ведь сдать меня в детдом, избавиться от обузы.

Но Рая воспитывала меня как умела. Если я, убегая в школу, не убрала свою постель, меня лишали обеда со словами: «Аристократически-истерического беспорядка в нашем доме не будет!» Где тетка услышала это выражение? Скорее всего, от какой-нибудь женщины, в чьей квартире она мыла полы.

Жили мы бедно, самым частым блюдом на ужин был «суп из всего». Рецепт его прост как веник: в кастрюлю наливают воду, потом бросают в нее то, что нашлось в шкафчике, – любую крупу, какие-то овощи, в основном капусту. Если находилась ложка подсолнечного масла, у нас получалась «богатая похлебка».

Я быстро росла, и у Раи постоянно возникал вопрос, где взять денег на одежду для меня. А ботинки! Это особая тема! Обувь на мне просто «горела». Или я ее разбивала в хлам, или они через неделю после покупки становились малы. Ноги мои вели себя безобразно, они вмиг начинали в новой обуви расти.

Может, Раиса и плакала порой от усталости, но я никогда не видела ее слез и считала женщину родной тетей. На мой вопрос, где мои мама и папа, следовал ответ: «Потом объясню». Жила Рая по принципу «день сурка»: в три часа утра вставала, двор чистила, потом хватала ведро и швабру и мчалась на другую работу. Неподалеку от нескольких убогих пятиэтажек, где жили мы и равные нам по бедности люди, стояли кирпичные дома, там обитали «богатые». Тетя наводила там порядок в парадных. Когда часы показывали восемь утра, Рая уже была дома, отправляла меня в школу с наказом:

– Съешь весь обед и попроси добавки.

Я так и поступала. Иногда буфетчица дарила мне пачку вафель, печенья, давала горсть карамелек. Я приносила презенты домой, выкладывала на стол, говорила:

– Тетенька Раечка, давай попьем чай!

И часто слышала в ответ:

– У нас только «беленький».

Не подумайте, что речь шла об элитном сорте под названием «Белый улун». Нет! «Беленький» чай – это просто кипяток.

Ближе к пятнадцатым и тридцатым числам в кошельке Раи всегда зияла пустота. Деньги тогда платили два раза в месяц, называлось это «аванс и зарплата». Оклад дворничихи шел на оплату коммуналки, моих обедов в школе, на покупку «долгоиграющих» продуктов – круп, сахара, масла, чая. Порой я читаю ностальгические воспоминания людей, которые жили в советские времена. Ну, например, такие: «Мне платили сто двадцать рублей в месяц, мужу – на десятку больше. Хватало на все, еще и на отпуск на море мы откладывали». Нам с Раисой двести пятьдесят целковых показались бы несметным богатством. Дворник получал намного меньше, а еще тогда запрещалось иметь две работы, поэтому мытье подъездов и квартир «богатых» было делом незаконным. Хорошо помню, как тетя один раз переживала, когда ей не заплатили какие-то хозяева за генеральную уборку своих апартаментов. Она очень рассчитывала на эту сумму – я росла, надо было купить мне одежду и обувь. «Незаконные» деньги шли на мои обновки, тетради, ручки, на оплату классных расходов. Но как тетя ни старалась, наличных всегда не хватало, поэтому у Раи вечно болела голова, где бы еще заработать.

Но маленькая я жила счастливо, «беленький» чаек с вафелькой казался мне невероятно вкусным. А однажды мне досталась целая коробка зефира в шоколаде. В тот день я, третьеклассница, явилась в школу при полном параде – Рая заплела волосы мне в косички, потом сделала из них «корзинку» и украсила ее с двух сторон огромными белыми бантами. Буфетчица увидела меня и удивилась:

– Ты почему сегодня такая красивая? Разве на дворе праздник?

– У меня день рождения, – сообщила я.

– Стой, никуда не уходи! – велела сотрудница столовой, убежала, вернулась с упаковкой зефира в шоколаде и протянула ее мне: – Держи! Знаю, что ты отличница! – Потом она зашептала: – Дам совет: после восьмого класса иди в кулинарное училище! Станешь поваром, и никогда ни ты, ни твои дети, ни тетя твоя, когда постареет, голодать не будут. Самая выгодная профессия, при еде всегда будешь.

Я принесла подарок домой и завизжала от радости – на столе сидел плюшевый мишка невероятной красоты. Не знаю, где Рая взяла на него деньги. А еще мы в тот день поехали на метро в центр Москвы, пошли в кафе-мороженое, и тетя купила мне аж две порции. Сама не ела, сказала: «Горло что-то болит». Это был самый лучший праздник моих школьных лет. И почему мне сейчас вдруг вспомнился тот прекрасный день?..

Самым страшным преступлением Рая считала беспорядок. Это она приучила меня всегда класть вещи на место. Раиса давно скончалась, но ее воспитание пустило глубокие корни. Я, придя домой, всегда аккуратно ставлю обувь в шкафчик. А поскольку мы со Степой росли в одном дворе и его мама дружила с Раей, мужа тоже приучили к порядку.

Но сейчас в коридоре словно татаро-монгольская орда пронеслась. Наши со Степаном перчатки, варежки и кашне валялись на полу. Моя красивая розовая шаль, подарок мужа на прошлый день рождения, стала ковром, а на ней аккурат посередине лежала икебана из какашек. Похоже, одна из татаро-монгольских лошадей не сумела найти в квартире уголок задумчивости, не домчалась до сортира, притормозила по дороге.

Я схватила платок и пошла в туалет. Там меня ждала картина, которую следовало назвать «О поле, поле, кто тебя усеял…». Далее у Пушкина идут слова «мертвыми костями». Вы же помните, что это цитата из поэмы «Руслан и Людмила»? Слава богу, костей в сортире не нашлось, зато вокруг все было белым-бело! Нет-нет, в квартире не шел снег. Просто кто-то разорвал рулон туалетной бумаги и старательно превратил его в конфетти!

И кто же автор этого пейзажа? Степан сейчас едет из Питера в Москву, да и вряд ли моему мужу придет в голову расшвырять вещи в холле, какать на мою шаль, а потом разбираться с туалетной бумагой. Имя у безобразника другое. Какое? А мы его еще не придумали! Ну, кот, погоди!

Бросив отходы жизнедеятельности найденыша в унитаз, а шаль – в стиральную машину, я заглянула в спальню. Там все лежало на местах. В остальных комнатах тоже царил порядок. А вот в кухне обнаружился открытый холодильник. Я начала обследовать полки. Овощи и фрукты мирно лежали в ящиках. Крышка от масленки валялась на полу, но она не разбилась. На куске масла были отметины от зубов, неподалеку лежал небольшой комочек желтого цвета – котенок отгрыз шматок от брикета и выплюнул добычу. Следует задуматься: может, не стоит покупать продукт, который прикидывается стопроцентно натуральным? А вот курица, которую я приготовила в соли, понравилась парню, он ее всю обкусал.

Ну и где автор инсталляций в прихожей, санузле и пищеблоке?

– Дорогой, ты куда подевался? – громко спросила я, понимая глупость своего поведения, ведь ответа я определенно не услышу.

– Мяу-у-у! – пропищало не пойми откуда. – Мяу!

Прошло несколько минут, прежде чем я сообразила, что звук идет с потолка. Я задрала голову и застыла.

В кухне у нас несколько бра и красивая хрустальная люстра. Она висит ближе к окну, которое прикрывают милые кружевные занавески, теперь похожие на лапшу. А на креплении для занавесок находится кот. Задние лапы пока безымянного питомца устроены на карнизе, передние вцепились в светильник. Постояв пару секунд в оцепенении, я сообразила, что происходило в апартаментах во время нашего со Степаном отсутствия.

Сначала котенок разобрался с прихожей и санузлом. Потом пришел в кухонную зону, ухитрился открыть холодильник, поискал нечто себе по вкусу, отверг масло и обрадовался курятине. Наевшись как следует, безобразник захотел развлечений, залез на подоконник, начал карабкаться на карниз, но съехал по тюлю. Найденыш решил не сдаваться – а может, ему понравилось использовать занавески как горку. Малыш несколько раз позабавился, потом ему удалось залезть на карниз, и… безобразник увидел люстру, и она очаровала котика! Сегодня в Москве хорошая погода, даже светит солнце. Его лучи попали на хрустальные подвески, те заискрились. Любому коту захотелось бы поиграть с ними. Оставив задние лапы на карнизе, герой повествования ухитрился поместить передние на электроприбор. Хрустальная «клумба» закачалась, котик испугался и сообразил, что попал в почти безвыходное положение. Он не может убрать передние лапки – в этом случае он упадет, – а запрыгнуть на светильник из-за одной больной ноги не получается. Желания нашкодить у кошачьего ребенка много, а ума нет совсем. Что делать? Не знаю, как бы дальше развивались события, но тут в кухню вошла я.

– Мяу! – пищал шкодник. – Мяу!

В переводе на язык людей это, наверное, означает «спаси меня скорее».

– Ну ты даешь! – воскликнула я. – Сейчас принесу стремянку.

Поход в кладовку за складной лестницей и ее установка заняли пять минут. Взобраться по ступенькам тоже было просто. Я вытянула руки, желая схватить кота, а тот возьми, да и прыгни на люстру! Та начала раскачиваться, зазвенела висящими хрустальными «каплями».

То ли животному не понравился звук, то ли он испугался, но найденыш решил вернуться на карниз. А дальше… Честное слово, не знаю, каким образом вышел подобный пердимонокль! Лестница зашаталась, я начала падать, но не шлепнулась на пол, а спланировала на стол, где находилась пустая кастрюля без крышки. Понимаю, в подобное невозможно поверить, но я угодила прямехонько в нее. Не подумайте, что я вошла в емкость головой, нет-нет! Я просто села в кухонную утварь!

Глава двадцать первая

Оцените мое положение! Я восседаю на обеденном столе, и все бы ничего, но моя пятая точка – в кастрюле! Попытки встать, освободиться из плена, оказались неудачными – изделие из нержавейки словно сделали на заказ точь-в-точь по размеру моей мадам Сижу. Я влетела в кухонную утварь, словно ракета – в заданную цель. И что теперь делать? Звонить мужу? Он в поезде. Попросить помощи у Саши? А вдруг она потом всю жизнь будет вспоминать мое замечательное приключение? Нет-нет, следует самой как-то решить проблему. Как? Позвонить в «Скорую помощь»! Отличная идея, хорошо, что телефон лежит рядом!

Я схватила трубку, набрала «112», услышала приятный женский голос и попросила:

– Помогите, пожалуйста!

– Что случилось? – уточнила диспетчер.

– Я полезла на люстру и упала!

– Вы хотели помыть электроприбор и свалились со стремянки?

– Нет, на светильнике повис мальчик.

– Сколько ему лет?

– Точно не скажу, несколько месяцев. Но жутко бойкий, всюду нос сует, на люстру вскарабкался.

– Малыш в каком состоянии?

– В прекрасном, – вздохнула я, – как ни в чем не бывало удрал!

– Понятно, – спокойно отреагировала диспетчер. – Что у вас болит?

– Вроде ничего, – призналась я.

– Сможете самостоятельно доехать до своего медцентра?

– Сложный вопрос, – призналась я. – Наверное, да, но с кастрюлей трудно сесть за руль. Хотя, возможно, я сумею это сделать. Но главное – я не могу слезть со стола!

– Слезть со стола? – переспросила моя собеседница.

– Да, да, я сижу на нем! В кастрюле!

– Пожалуйста, объясните подробно, что с вами произошло.

Я позавидовала невозмутимости женщины, набрала полную грудь воздуха и затараторила:

– В кухне на светильнике сидел наш мальчик. Я испугалась, что он упадет, полезла за ним, и – упс! Сижу на столе в кастрюле, она не дает слезть на пол. Муж в поезде. Пожалуйста, помогите!

– Прошу вас сохранять спокойствие, – очень ласково произнесла диспетчер, – через пару секунд вернусь к вам.

Я горестно вздохнула. Наверное, зря я набрала «112» – врачи выезжают только к больным, а я здоровее многих.

Вдруг из трубки вылетел бас:

– Алло, слышите меня? Как к вам обращаться?

– Виола, – представилась я.

– Очень приятно, меня зовут Андрей Петрович. Что случилось?

– Я залезла на люстру – хотела снять мальчика, – упала, оказалась в кастрюле, которая стоит на столе. Теперь не могу вылезти.

– Из кухонной утвари?

– Да. Дома никого нет. Пожалуйста, помогите!

– Оставайтесь на линии, – велел дядька и отключился.

Интересно, сколько раз мне еще придется пересказывать одну и ту же историю?

– Добрый день, Виола! – пропело вскоре красивое меццо. – Меня зовут Елена Львовна. Надеюсь, мы с вами подружимся. Что случилось?

– Я уже объясняла вашим сотрудникам, а толку нет. Вы лучше приезжайте, и сами увидите.

– Виола, дорогая, врачи разные. Вы общались с диспетчером, потом с терапевтом, последний понял, что вам могу помочь только я. Хочется услышать, что же произошло, чтобы взять все необходимые лекарства, – очень ласково объяснила врач.

Мне захотелось бросить телефон, я с трудом удержалась от этого поступка.

– Я залезла на люстру – хотела снять мальчика, – не удержалась, упала, теперь сижу в кастрюле!

– На плите? Конфорка включена?

– Нет! Если бы так, я давно бы уже могла свариться! Вы мне просто скажите, можете приехать или нет? Таблетки и уколы в данном случае бессильны, уж лучше прихватить резак или пилу!

– Зачем? – не сообразила тетушка.

– Кастрюлю придется разломать, иначе меня не вынуть, – объяснила я.

– Резак непременно все привезем. Скоро будем, – нараспев пообещала врач.

– Эй, эй, погодите! – занервничала я. – Я же адрес не сказала!

– Он определился, – ответил другой голос, – не нервничайте.

Но я продолжила:

– Дверь закрыта, не смогу вам открыть.

Мне ответила уже не доктор, а незнакомая девушка:

– Не переживайте, бригада войдет. Попробуйте успокоиться. Вам может помочь дыхательная гимнастика. Помощь уже рядом, четыре минуты им до вас.

Я положила телефон на стол. Потянулись минуты. Через четверть часа мне стало не по себе – неужели «Скорая» не появится? И куда подевался кот? В квартире полная тишина. Мне захотелось понять, куда он делся, и я крикнула:

– Эй, парень, ты где?

В ответ донеслись шорох, позвякивание и скрип.

– Чем ты занимаешься? – забеспокоилась я. – Немедленно прекрати! А ну иди сюда! Живо!

– Бегу, бегу! – раздался голос.

Я обомлела! Котенок способен говорить?!

В ту же секунду передо мной возникла молодая женщина в куртке с надписью «Скорая помощь». Пару секунд мы молча смотрели друг на друга, потом незнакомка крикнула:

– Елена Львовна! Она в самом деле в кастрюле сидит!

– Дай глянуть, – попросило меццо, и я увидела тетеньку неопределенных лет в такой же одежде. – Я офигеваю! Ой, простите, случайно вырвалось… Катя, похоже, это не наш случай. Дорогая Виола, а где ваш мальчик?

– Вон он, возле мойки сидит. Набезобразничал, и никакого стыда в глазах!

Обе женщины обернулись.

– Кот! – воскликнула медсестра.

– Я офигеваю! – снова выпалила врач. – Ой, простите, я опять нечаянно… Почему вы животное называете мальчиком?

– Так он не девочка, – удивилась я вопросу. – Ветеринар вчера объяснил, что найденыш – мужского пола. Мы его подобрали, имя пока не придумали.

Елена Львовна вынула телефон:

– Сергей Петрович, отбой. Ребенка нет, у нее кот. Но вызов не ложный, она в самом деле сидит в кастрюле… Да не животное, а хозяйка. Сейчас видео сброшу, ловите. – Наступила тишина, потом доктор опять продолжила: – Мне это не по зубам. Позову Федора. Если он спасует, тогда Гришу придется дернуть.

Потом она засунула телефон в карман.

– Вы подумали, что на люстре висит маленький ребенок? – догадалась я. – Каким образом он бы туда залез?

Елена Львовна молча вышла в коридор.

– Если бы вы знали, какие штуки мы видим порой, то не стали бы сейчас так говорить, – высказалась Екатерина. – Вы со светильника специально в кастрюлю сигали вниз спиной? Ну и меткость у вас!

– Че надо? Пока ваще не понял, – произнес мужчина лет сорока, входя в кухню. – Ух ты! Ежкин-мартышкин! Ну и икебаба! Думал, уж ничем меня не удивить, десять лет за рулем «Скорой», всего навидался, но это хит! Фотку можно сделать? Боюсь, начну рассказывать – мужики не поверят!

– Понимаю ваш восторг, но мне хочется освободиться! – заныла я. – Разрежьте кастрюлю пилой! Или такой штукой, электрической!

– Ага! – кивнул Федя. – Ума у вас палата! Если начну нержавейку пилить, то прощай ваша задница! Сейчас решу проблему. Фигня, но сразу предупреждаю, что ваш кухонный аксессуар покойником из-за моих действий станет. Без жалоб потом!

– Плевать на кастрюлю! – воскликнула я.

Федор прищурился:

– Ага! Каждый так говорит, когда ему хвост прищемило! Недавно пришлось на тетке сапог разрезать – в ДТП она попала. Вот тоже распорядилась: «Делайте что хотите, только помогите!» А потом телегу накатала, дескать, я ей испортил новую дорогую обувь, должен теперь выплатить миллион, иначе бабень не утешится! Моральная и финансовая травма у нее!

– Оставите меня сидеть в кастрюле? – перепугалась я.

– Ну не, не сволочи мы, – забормотал Федор. – Хотя ваш случай не медицинский, жизни не угрожает – можем и уехать.

Я воспрянула духом:

– Нет-нет, это ваш профиль! У меня из-за впихивания тела в кастрюлю нарушилось кровообращение! Давление ух как поднялось! Пока вызову МЧС, пока придут – появится гангрена!

Елена Львовна тихо хихикнула.

– Надо давление померить, – решила Катя.

– Валяйте, – кивнул Федор и обратился ко мне: – Согласие напишете на разламывание кастрюли?

– Конечно! – обрадовалась я.

Федор открыл чемодан, вынул лист бумаги, прикрепленный к планшетке, ручку и протянул все мне.

– Заголовок – «Заявление». Далее указываете ФИО, год рождения, национальность, гражданство, место работы, семейное положение, адрес. Если в этой квартире не зарегистрированы…

– Зарегистрирована, – быстро перебила я его.

– Укажите, сколько в семье несовершеннолетних детей, мужей, пенсионеров, ветеранов, а потом текст под мою диктовку накропаете, – продолжал мужчина.

Я бойко заскрипела ручкой и вскоре справилась с задачей.

– Молодец, – похвалил он меня. – Теперь так: «Я, ФИО полностью, даю свое разрешение на снятие с моей…» э… э… как культурно назвать место, которое впихнуто в кастрюлю?

– Таз, – подсказала Елена Львовна.

– Задница, – озвучила свой вариант Катя.

– Непонятно, – высказал свое мнение Федор. – Тазы разные встречаются, например эмалированные. «Задница» – недипломатично для документа… Пишите: «…с моего органа сидения посуды для приготовления еды на плите…»

Я послушно вывела фразу.

– «…сделанной из нержавейки стоимостью один рубль. Чека, подтверждающего сумму, нет, прошу поверить мне без него».

– У нее дорогущий набор, – вздохнула врач и показала на плиту, где стояли родственницы той кастрюли, которая захватила меня в плен. – Сама такой хочу, да никак нужную сумму не накоплю.

– Елена Львовна, вы на чьей стороне? – встревожился Федор. – Хотите, чтобы эта парашютистка-летчица меня потом засудила, на бабки поставила?

– Нет, конечно, – смутилась доктор.

– Тогда не мешайте документ составлять! – фыркнул Федя.

– Написала про один рубль и про чек тоже, – успокоила я мужчину.

Тот продолжил диктовать:

– «В данную ситуацию я попала в момент моей жизни с нормальным мозгом, не пила, не курила, ничего не нюхала. Мои ум и память подтверждают свидетели…» Ну как? Готово?

Я кивнула.

– Подпишитесь, – приказал мужчина, взял листок, отдал его Елене, попросил: – Укажите свои паспортные данные.

Пока женщины дополняли заявление, Федор вытащил из чемоданчика нечто, похожее на железную букву «Г», впихнул его между моим боком и стенками кастрюли и произнес:

– Ать, два, ухнем! – Потом он осведомился: – Ну как?

Я поняла, что кастрюля стала шире, поерзала в ней и через пару мгновений сумела освободиться из плена. От радости я чуть не кинулась целовать мужчину, но сдержала порыв и просто ответила:

– Огромное спасибо! Сколько я вам должна?

Женщины переглянулись.

– Вообще-то, нам зарплаты хватает, – тихо ответила Елена Львовна.

– Чтоб я взял деньги за то, что орган сидения бабы за секунду из кастрюли вынул? – заморгал Федя. – Простого «спасибо» хватит.

Я быстро открыла бар, вытащила две коробки конфет и бутылку коньяка.

– Пожалуйста! Это не деньги! Вы мне очень помогли!

– Эх, так люблю шоколад, что отказаться не способна, – улыбнулась Катя. – Спасибки.

Елена Львовна тоже взяла набор.

– Мои дети обрадуются. Приятно получить подарок.

– Тестя угощу, – сказал Федя и протянул визитку: – Тут мои контакты. Люстру, например, повесить захотите – зовите. Я на все руки мастер, недорого беру. Работаю сменами, так что всегда время для хорошего человека найду.

Глава двадцать вторая

На следующий день рано утром я насыпала коту в две миски сухой корм, налила ему воды, закрыла дверь во все комнаты, кроме спальни, и сказала безобразнику:

– Веди себя прилично, не носись по квартире – Степан еще спит.

Потом ушла, села в машину и отправила Степе сообщение о том, что уехала. Муж сразу перезвонил:

– Все в порядке! Я проснулся.