– Чтоб Славика не нервировать – он чужих не любит… Но к девчонкам дружелюбно относится. Скажу, что ты моя лучшая подруга. В магазин зайдем?
– Ну, уж раз приехали.
Магазин ОРСа – или просто ОРС – считался неплохим, хоть внешне и выглядел непрезентабельно: обшитый досками деревянный дом, выкрашенный выцветшей голубой краской, с высоким крыльцом и желтой, с черными буквами вывеской – «Промтовары». Тут частенько появлялся дефицит типа крепдешиновой ткани и даже джерси!
Вот и сейчас…
– Ничего себе! Смотри какие брошки! – Юлька толкнула новую подругу локтем и с интересом воззрилась на скучавшую за прилавком продавщицу – женщину лет сорока с прической а-ля бабетта в «лохматом» году.
– Это импортные? Я про брошки.
– Брошки? Ну да.
– А что так дешево?
– Чешская бижутерия, вот и дешево. По прейскуранту цена.
– Мне тогда дайте вот ту…
– А мне вот эту, синюю…
– Девочки! – Отпустив товар, продавщица покосилась на дверь и зачем-то понизила голос. – А вы что эти брошки-то взяли? Ведь не настоящий янтарь – пластмасса!
– Как раз это сейчас и в моде! Особенно чешская бижутерия… Кстати, рижская тоже.
– А-а, вон оно что…
Послышавшийся на улице стрекот мотоцикла резко оборвался совсем рядом. Распахнулась дверь…
– Здравствуйте… Ого! Вот так встреча! Здравствуйте, Женя!
На пороге стоял тот самый патлатый, в спортивном костюме парень, тренер из спортшколы… как его… Геннадий, да…
– Геннадий? Здравствуйте… – Женька вежливо улыбнулась. – Какими судьбами здесь?
– Да вот, соревнования у нас. Ищу что-нибудь на призы, чтоб не только грамоты вручать.
– Хорошее дело!
– Женя, что же вы на танцы-то к нам не зашли? Понимаю, некогда… И снова приглашаю! Вот вместе с подружкой и приходите! Вас, кстати, как зовут?
– Юлия.
– Очень приятно! Геннадий.
Он даже поцеловал Юльке ручку – вот ведь чертяка! – а потом уже повернулся к прилавку:
– О! Мне бы вот таких брошечек с дюжину. Только чек выпишите с печатью.
– Брошки только на витрине остались! – покосившись на девчонок, неприязненно бросила продавщица. – Возьмите вон ленточки…
– Ленточки, говорите…
– Ладно, Геннадий, мы пойдем. Рада была увидеть.
– А я-то как рад! Так на танцы все-таки приходите.
«А брошки-то продавщица все ж таки решила припрятать, – выходя на крыльцо, отметила про себя Женька. – Раз уж модные… Не повезло Геннадию!»
– И кто этот молодой человек? – Юлька с любопытством сверкнула зеленущими, как у рыси, глазами.
– Тренер. Из спортшколы. Лагерь у них тут.
Рядом с мотороллером у крыльца стоял мотоцикл. Старенький, выкрашенный светлой зеленовато-голубой краской.
– Однако не «Ковровец» и не «Восход», – вслух протянула Колесникова. – А тогда что же? «Иж»? Точно, «Иж»… Но не «Планета» и не «Юпитер»… Старенький… Вон и сиденья раздельные…
– Это, верно, тренер на нем прикатил. – Покачав головой, Юлька фыркнула. – Ну да, старенький. Зато солидный какой!
«Иж», значит… зеленовато-голубой… прическа под битлов, спортивный костюм… кеды… Неужели? По приметам… Да так любого подозревать можно! Сейчас у каждого второго – под битлов, а мотоциклов этих – что грязи! И все же, все же…
– Э-эй, Женечка! Ты что задумалась-то? Идем!
– А? Да-да, идем… Ты с этим Славиком вообще как познакомилась?
– На танцах как-то пристал. – Юлия пожала плечами. – Еле отбилась.
– Ой… Извини!
– Да ничего, дело прошлое. Потом через день я его у автостанции встретила, у газетного ларька. Я там пластинку купила – маленькую, Хиля, кажется. Мама его любит. Ну там «Мимоходом, мимолетом…» и все такое прочее. А он рядом. Заговорил так нагло. Что-то про музыку спросил. А я фыркнула и милицией пригрозила. Так он, знаешь, извинился! Мол, пьяный был. Ну так да, пьяный – я помню, от него пахло спиртным.
– Так у нас обычно все парни на танцах выпивши, – покивала Колесникова – Те, которые повзрослей. Так, а дальше-то что?
– Я даже не ожидала! Короче, помирились, чего уж… Вот он мне пластинки и предложил. Сказал, друг в ателье работает.
Расположенные неподалеку от магазина леспромхозовские бараки представляли собой вполне добротные дома, правда, на две семьи, зато с огородами и хозпостройками – и тут уж всякий старался как мог. Кто-то баньку строил, кто-то – хлев, гараж для мотоцикла, навесы да всякого рода сарайчики-дровяники. Соседей не выбирали, кому полдома дали – тот и сосед, вот и выглядели домики со стороны довольно странно: одна часть выкрашена ярко-синей краской, вторая – давно облупившейся салатовой, половина крыши – шифер, половина – толь, а то и кровельное железо – и так во всем.
– Вон его дом! Желто-серый. – Юлька указала рукой.
Действительно рядом…
Позади барака, чуть выше, на заросшем ивняком и вербой холме виднелось старое кладбище – погост – и развалины старинной церкви Михаила Архангела, от которой еще в двадцатые не осталось почти ничего – взорвали, лишь в местном краеведческом музее сохранились старые фотографии… Хороша была церковь, красивая!
– Тр-тр… У-у-у! Деффчонки! У-у! – Из-за забора вдруг выскочил невысокого росточка парняга с пегой растрепанной шевелюрой, в рваных обвисших трениках и грязно-белой майке, босой. В руках парень держал… старый руль от грузовика… Крутил его на ходу, урчал словно двигатель и вот сигналил – у-у-у!
– Уу-у, деффчонки! Привет!
Остановившись, парняга заулыбался и затряс головой. Улыбка у него была блаженная, а вот глаза – шальные. Такой мог и…
Впрочем, подружки ничуть не испугались.
– Здорово, Лутоня! Славик дома, не видал?
– Дома Славик, дома! А я поехал – у-у-у!
Закрутив руль, парень побежал себе дальше…
Это был местный дурачок Сашка Лутонин, или попросту Лутоня. Вполне безобидный, человек божий, он был известен на весь городок и летом все дни напролет проводил на старом кладбище, бродил среди зарослей, заброшенных памятников и могил. Жил он здесь же, неподалеку, с матерью, та работала в больнице санитаркой.
– Я его когда первый раз увидела, чуть со страху не описалась! – честно призналась Юлька. – Тоже вот здесь же, возле ОРСа, встретила, еще зимой. Он подбежал, схватил за руку… Хорошо, бабки какие-то как раз из магазина вышли – отогнали. А с тех пор как увидит – здоровается!
– Ну, он вообще-то не вредный.
– Так да… О, пришли… Осторожно, собака! Покричать надо.
Собака сразу и выскочила – здоровенный, серый в рыжих подпалинах пес. Загремев цепью, вскинулся, зарычал, залаял.
Следом за собакой показался на крыльце и хозяин – тощий рыжеватый парень лет двадцати в выгоревших брезентовых штанах и клетчатой рубашке-ковбойке.
– Славик, привет! – Не отворяя из-за злой собаки калитку, Юля помахала рукой. – Мы тут с подружкой… Говорят, у тебя каталог…
– Заходите, – глянув на девушек, пригласил Славик. – Сейчас пса приберу… Место, Упырь! Место! Живо, кому сказал?
Ворча, пес улегся у будки и принялся глодать брошенную когда-то кость…
Упырь! Надо же!
Женька с уже почти профессиональным любопытством осматривалась вокруг, приметив и разобранный мотоцикл рядом с дровяником, и валявшиеся рядом детали, и какой-то черный ящик с клеммами – аккумулятор! Явно от чего-то большого – от грузовика или от трактора… Мотоцикл тоже был черного цвета, «Минск» старой модели, с одним седлом. Почти такой же когда-то был у Дорожкина, и тот, привязав позади поролон, умудрялся катать на нем Катьку, тогда еще школьницу. Катерина потом жаловалась, мол, вся попа в синяках! Не всерьез, конечно, жаловалась, так, больше смеялась… Ой, надо бы к ней сегодня зайти!
Вспомнив подружку, Колесникова невольно улыбнулась. Славик, обернувшись, неожиданно улыбнулся в ответ и гостеприимно кивнул на скамейку у самого крыльца:
– Садитесь. Каталог сейчас принесу… А тебя я, кстати, помню. Ты Женя. С моей младшей сеструхой училась. Анька Славкова, помнишь?
– Анька? – Женька радостно заморгала. – А, тихоня такая…
– Она и сейчас тихоня. Правда, замуж вышла… Ладно, ждите, я сейчас.
Да уж, городок маленький, плюнешь – в знакомого попадешь! И парня этого Колесникова тоже вспомнила… Славик – это по фамилии прозвище, а зовут его то ли Игорь, то ли Иван… так как-то…
– Вот глядите… А я тут с мотоциклом пока повожусь.
Кроме каталога Славик принес еще и картонный пакет с пластинками… тем самым самопалом, где-то с десяток штук…
– Они подписаны.
– Да я вижу…
Пока подружка рассматривала пластинки, Женя занялась каталогом. Занялась на полном серьезе, стараясь не упустить из виду любую деталь… Бумага – обычная желтоватая «писчая бумага», кажется, по двенадцать копеек пачка… Отпечатано на пишущей машинке, через фиолетовую копирку, судя по всему – третий или даже четвертый экземпляр… Ну понятно. Как там у капиталистов: реклама – двигатель торговли? Или лучше сказать – спекуляции. Статья сто пятьдесят четвертая УК – до двух лет! С конфискацией или без таковой…
– «Битлз» – «Хэлп», «Йестедэй», «Герл»… – вслух зачитала Женька. – «Рок-н-ролл», «Твист»…
Юля повернула голову:
– Какой твист?
– Никакой. Просто твист. Так и написано. У тебя там что?
– Да ничего интересного… Читай дальше!
– «Манчестер – Ливерпуль»… ну, это есть… «Иван, Борис и я», это тоже… О! «Мамалюк» – веселая песенка! Помнишь на танцах? Хэй-гей, Ма-ма-люк!
– А вот эту я б заказала!
– Еще какая-то Литл Ева… Летка-Енка… Селена…
– Селена – хорошая! Тоже закажу!
– И я…
– Хм, а вот еще какие-то «Двери»…
– Может, «Звери»? Ну, «Энималз» – «Дом восходящего солнца». Клевый такой медляк…
– Знаю. Нет, напечатано – «Двери». «Я покинул свою маленькую девочку»… Знаешь таких?
– Первый раз слышу!
– И я… Разве на пробу взять?
– Ну, заказывать чего будем? – закончив с мотоциклом, спросил подошедший Славик.
Юлька сразу же назвала то, что выбрала. Женя же… Что-то ее вдруг насторожило, что-то показалось необычным… То ли шрифт, то ли…
Ну да! Большая буква «Д» в слове «Двери»… не то чтобы западала, но явно клонилась влево! Этак чуть-чуть была скошена… Если б подружка не переспросила, Колесникова вряд ли бы заметила…
– А ты что молчишь?
– А мне… А вот «Двери» эти… Это что такое? Ты сам-то слышал?
– Нет, – молодой человек безразлично пожал плечами. – Я ж только продаю. А Толик дерьма не держит! У него брат моряк, в загранку ходит.
Толик!
Ага, вот и имечко появилось! Дальше бы осторожненько выяснить…
– Ну-у… Пусть будут «Двери»… А этот Толик, он в Тянске живет?
– Какой еще Толик? – неприязненно покосился Славков.
– Ну, ты сам же сказал. Только что…
– Обсказался! И вообще, меньше знаешь – крепче спишь!
* * *
С самого утра Игнат Ревякин собрал сотрудников на оперативку. Проверил рабочие планы, передал всем привет от начальника, Ивана Дормидонтовича:
– Вечером вчера звонил. Скучает, говорит, на курорте.
– Нам бы так скучать!
– У вас-то в дежурке и без того непыльно! – поднявшись, хмыкнул Игнат. – Пошли все работать! Стоп… Чуть не забыл!
Вспомнив что-то важное, Ревякин одернул пиджак:
– Начальство из района звонило. К нам едет корреспондент!
– Корреспонде-ент? – удивленно моргнув, протянул Теркин. – Неужто из «Правды»?
– Ага, из «Пионерской». – Игнат угрюмо хохотнул. – Шучу. Из «Рогов и…» Тьфу! Из «Серпа и Молота». А что вы смеетесь-то? Между прочим, орган райисполкома и райкома! Велено встретить, приветить и оказать всяческое содействие! Сам Христофоров звонил и обещал лично проконтролировать!
– Контролерщик, блин, – презрительно протянул Дорожкин. – Лучше б кинолога с собакой прислали.
Ревякин делано развел руками:
– Ну вот не прислали кинолога, хотя сколько уже… Зато корреспондента прислали!
– Хорошо бы с собакой.
– Идите уже, работайте, шутники. А с журналистом этим поглядим, что делать… Кто у нас ныне водитель? Передайте по смене, чтоб наготове был. Утренний автобус приходит примерно часиков в девять.
– Это смотря какой автобус, Степаныч! – снова вставил свое слово техник-криминалист. – Если «Львовец» новый, так да – около девяти, даже, может, и раньше… А если старичок «ЗИЛ», так и в полдесятого едва приползет.
– Ничего, подождем. Патруль заодно на автостанции подежурит. А то пьяных, говорят, много. Между прочим, прямо с утра! А, Игорь Яковлевич? Плохо профилактируем? А между прочим, постановление есть!
– Ну не с утра там пьяные, а часов с десяти – очередь в «Зарю» занимают. Там же рядом совсем!
Вот тут участковый был абсолютно прав: винно-водочный магазин «Заря» располагался напротив автостанции, на пригорке, словно магнитом притягивая к себе всех страждущих.
– Ладно… Ты все же посматривай! А сегодня патруль приглядит… Журналиста как встретите – сразу ко мне везите!
– А как же мы его узнаем-то? – уже в дверях задал резонный вопрос дежурный, Никифорыч, плотненький усач, капитан.
Ревякин махнул рукой:
– Он сам милицейскую машину углядит! Предупрежден, что встречать будем.
– А жить он где…
– Уж не в Доме крестьянина – точно! Ну, это уж сам реши. В зависимости от его командировочных…
– Интересно, а сколько у них ко…
– Идите работайте уже!
Выпроводив сотрудников едва ли не взашей, Игнат Степанович раздраженно хлопнул дверью. Ну ведь правда и есть – никакого спокойствия! Тут бы убийством заняться, версии основные проверить, тем более подвижки есть… Так теперь корреспондент этот нервировать будет! Кто его знает, с каким заданием он приехал? Что ему там, в райкоме, приказали-напели? Будни советской милиции освещать… ну-ну… Впрочем, плохого-то он про милицию ничего не напишет, даже если что-то такое и углядит. Но сигнализировать может! Особенно если в райкоме поинтересуются, начнут вопросы всякие задавать… Ах как не вовремя этот журналюга! Очень не вовремя. Вот раскрыли бы это убийство, отрапортовали бы, тогда и журналист был бы кстати…
Журналиста привезли в девять сорок. Дежурный – усатый капитан – лично проводил гостя в кабинет начальника.
– А, приехали уже! – Ревякин вышел из-за стола, протянул руку. – Ревякин Игнат Степанович. Заместитель начальника отделения.
– Очень приятно! Левушкин Николай. Корреспондент.
На какого-нибудь сутягу или фанатика с бессонными от важных дум глазами приезжий журналист был совсем не похож. Аккуратно подстриженный, несколько одутловатый, плотненький, с мягкой симпатичной улыбкой, он производил впечатление человека неспешного и несколько не от мира сего. Что ж, пишущая братия…
– Николай… А по батюшке?
– Да так Николаем и зовите.
– Что ж, Николай… Как добрались? Где думаете остановиться? Если что – можем помочь.
– Да честно говоря, с жильем я еще в редакции разобрался. Там и нашли, созвонились…
– Рад, рад!
– А доехал хорошо! Очень! Знаете, такой автобус – прямо как самолет! И внешне, и внутри. Раньше такие до Ленинграда ходили.
– А, «ЗИЛ» сто двадцать седьмой – красавец! – Ревякин понятливо улыбнулся. – Жаль, больше не выпускают. Слишком, говорят, широкий… А у нас ведь теперь все под стандарт. Да и СЭВ развивать надо… Всякие там «Икарусы».
– «Икарус» тоже хорош!
– Не буду спорить… Так что, Николай… хочется, так сказать, вполне конкретно спросить…
Здесь Игнат Степанович замялся, подбирая слова, сразу же конфликтовать с приезжим журналистом как-то не очень хотелось… Да-да! Став заместителем начальника, Игнат то и дело наступал на горло своей песне, уже не говорил тому же Христофорову прямо в глаза то, что думал. Потому что теперь не только за себя был в ответе, но и за других, за все отделение, а это требовало гибкости и умения принимать удар на себя. Нет, специально оперативник этому не учился – учила жизнь…
– Извините, перебью. – Корреспондент потупился. – Я понимаю, что вы хотите спросить… Нет, в ваши оперативные дела я вмешиваться не собираюсь! Да боже упаси, как говорили при старом режиме, честное слово! Вообще постараюсь вам не мешать, понимаю – служба у вас не сахар. Но очерки-то мне написать надо… Поэтому, если можно, я просто немножечко поторчу в дежурке – ну, так сказать, чтоб ощутить… С патрулем поезжу, с участковым… Можно?
– Да пожалуйста!
– Тем более мне еще про леспромхоз надобно написать. Это чтоб второй раз не ездить. А все материалы я вам потом покажу… Чтоб, мало ли, ненароком никаких ваших секретов не выдать.
Чем дальше, тем больше Ревякину заезжий журналист нравился! Нет, ну видно же сразу – человек нормальный, пальцы не гнет, не выделывается.
– Так, может, вам все-таки с жильем помочь? Ах, вы ж уже говорили… Что ж, пока устраивайтесь, а вечерком можете и в дежурку прибыть. Часиков в восемь устроит?
– Да конечно же! – Левушкин развел руками.
Похоже, здесь все неплохо складывалось, без напряженки. Можно будет и отдохнуть, природа кругом чудесная – река, озера… Тем более погода какая стоит! Чем не курорт?
– Еще хочу спросить… А пиво свежее у вас тут бывает?
– Ну да, конечно! – открыто рассмеялся Игнат. – В чайной, в рюмочной, но там в обед одна пьянь… О! В столовой. Частенько «Жигулевское» туда привозят и кормят вкусно.
– Что ж, спасибо! В чайную со временем обязательно загляну. А сейчас – в столовую. Как раз и обед скоро.
* * *
Свой день рождения Женя Колесникова решила отметить скромненько. Девятнадцать лет… Не восемнадцать – совершеннолетие, не двадцать – круглая дата, ничего такого примечательного.
Как девушка умная, Женька прекрасно знала, что компании смешивать не стоит. Ну, скажем, старых школьных подруг и студентов. Во-первых, стесняться друг друга будут, а во-вторых, темы-то для разговоров, как ни крути, разные. Поэтому лучше два раза посидеть, один раз – дома, с мамой, Катериной, Максом, Дорожкиным, а второй – с Юлькой, в чайной.
А куда тут еще пойти? Разве что в пивном баре с алкоголиками, кафе-то до сих пор не открыли, хотя обещают вот уже третий год. Местные предприятия расширялись – тот же леспромхоз, ДСК, больница, еще и мебельная фабрика в промкомбинате открылась. Интеллигентных людей в городке стало много, молодежи… И – без кафе!
В чайную напросился и Игорек, как-то так само собой вышло. Пришлось взять, не гнать же! Пришли туда к обеду, заказали мороженое и лимонад. Сидели, болтали, так, ни о чем.
– А вот в нашей школе такие раньше танцы устраивали… С драками! – припомнила Юлька. – Ну, там, на Дальнем Востоке… Мы в поселке жили, под Хабаровском. Там такой народ – ого-го! Одни уркаганы!
– В карты на раздевание играли! – гордо добавил Игорек.
Юлька фыркнула:
– Я не играла! А ты вообще тогда еще мал был.
– Зато я слышал, как…
– А вообще, Женя, да. Уркаганы ни одной девчонки на улице не пропускали! Идешь – обязательно окликнут! Не пристанут, так обсмеют. Как вспомню, так вздрогну. Здесь-то совсем другое дело. Хотя…
– А что здесь? – поставив стакан с лимонадом на стол, вскинулся Игорь. – И здесь пристают. Вон как раз в мае случай был, знакомые девчонки рассказывали… Они меня постарше… В самом начале, помните, тепло ненадолго пришло, до девятого мая еще, до праздника.
Юля нетерпеливо дернула шеей:
– Да что ты все заладил – помните, не помните! Дальше рассказывай.
– Так я и говорю! Пошли они как-то после школы на озеро – загорать. Купаться еще холодно было. Так там к ним мужик привязался, взрослый! Люська Карякина потом рассказывала…
– А, так он к Карякиной приставал? – громко расхохоталась Юлька. – Тогда ничего удивительного. Та еще оторва! И выглядит – ого-го! Не скажешь, что шестнадцать.
– Да, титьки у нее – ух! – Игорек с радостным видом кивнул и все же немного смутился, замолк – как еще отреагирует Женька?
Женька отреагировала нормально, попросила продолжать… И впрямь интересно было! Колесниковой – так более чем…
А дальше, если верить Игорьку и тем девчонкам, ничего особенного не было. Мужик их просто пофотографировал – да, при нем фотоаппарат был, – сказал, что для оживления снимков. Конфетами угостил да импортной жвачкой, даже вино предлагал, вот только Верка, подружка Люськина, забоялась – вдруг родители запах учуют? Взяла да домой ушла. А Люська осталась…
– И? – в унисон переспросили девчонки.
– И ничего. – Мальчик быстро доел мороженое. – Может, еще по одному?
– А ничего не слипнется?
– Да я закажу! – Женька подошла к стойке и, сделав заказ, тут же вернулась.
– Так что с этой вашей Люськой?
– Да говорю ж – ничего! На следующий день в школу как ни в чем не бывало пришла. Опоздала, правда. И это… Бусы у нее янтарные появились! – припомнил Игорек. – Кругленькие такие, знаете?
– Знаем! – принимая от буфетчицы мороженое, Юля отрывисто кивнула. – Недорогие, но попробуй достань!
– Вот! – Положив в рот ложечку пломбира с сиропом, мальчишка блаженно прищурился. – Ум-м! Вкусно! Спасибо, Женя.
– Да не за что!
– Так вот, Люська потом хвастала, что бусы ей тот мужик подарил. Верка, помню, вся тогда обзавидовалась – вот ведь, дура, ушла! А так бы, верно, и ей что-нибудь обломилось. Бывают же хорошие мужики, нежадные!
– Ну-у, как сказать… – Женя покачала головой. – А что за мужик, не рассказывали?
– Нет. Сказали только, что старый. Лет тридцати.
Та-ак… Корякина Людмила, вторая школа. Нет, скорее в училище уже учится… Еще подружка ее, Вера…
– А у Верки какая фамилия?
– Бусенцова.
А вообще хорошо так посидели! Поболтали, посмеялись – весело! Имениннице подарили маленькую пластинку – миньон – с записями Сальваторе Адамо. Импортную!
Прямо за столиком и запели:
– Томбе ля неже-е!
«Падает снег», если перевести с французского… Ну, до снега еще было далеко…
Мужчина в сером костюме уселся с бутылочкой пива за столик в углу. Улыбнулся, глядя на веселящуюся молодежь. Вот ведь, были когда-то и мы рысаками, да-а…
Глава 6
Окрестности Озерска, 8 июля 1968 г., понедельник
Рита Ковалькова еще никогда в жизни не чувствовала себя такой взрослой, как сейчас. Никогда за все свои шестнадцать с половиной лет не было у нее такого красивого платья, такого модного купальника бикини, такой прически… как у французской артистки Марины Влади! Точнее сказать, у той и у Риты и не было-то никакой прически – длинные каштановые локоны, такое впечатление, что нечесаные, свободно рассыпались по плечам, да лезла прямо в глаза челка! Зато на улице все парни головы свернули, провожая взглядами юную красотку в красном коротком платьице.
А уж на дальнем пляже, когда разделась… Прямо как в песенке, что крутили в клубе на танцах – «Иси-биси, тини уини… пти бикини» – как-то так… «Маленькое желтое бикини в горошек»! Только у нее – не желтое, а зеленое. Зато цвет такой приятный, яркий. А материал-то – чистый нейлон! Что и говорить – ГДР!
– Иси-биси тини уини… – расстелив на песке полотенце, девчонка попыталась напеть, но тут же махнула рукой и рассмеялась – с иностранным у нее всегда были проблемы, как и почти со всеми школьными предметами, кроме, пожалуй, физкультуры да пения…
А солнышко нынче какое! А песочек? И водичка теплая… Ах, на дальнем пляже так хорошо мечтать!
– Ого, Ковалькова! Ты, что ли? Ничесе купальник какой! Откуда?
Парни! Те еще проходимцы… Ну, черти! Все мечты оборвали. И принесла же нелегкая.
– От верблюда! – Ритка была девушкой резкой и вполне могла за себя постоять.
Еще бы – в такой-то семейке поживи! Мать спилась и в прошлом году померла, а отца и не было… то есть был, конечно, но поди знай кто. Верно, пьянь какая-нибудь. Правда, в те времена мать еще не пила, это уж потом начала, когда второй муж бросил. Пить начала, погуливать с мужиками и колотить дочку по поводу и без. Рита почти все время в синяках и ходила, даже боялась признаться, кто ее бил. Так и жила, в боли и страхе. Пока сама не научилась давать сдачи. Не только пьяной мамке, но и ее ухажерам…
– Нет, она украла его, наверное.
– Сейчас как дам!
Девушка резко вскочила, и парни опасливо попятились – знали, сейчас диво прилетит, за Риткой не заржавеет!
– Да мы пошутили. И вообще, загорай себе – мы тебя трогаем?
– Вот и идите куда шли!
Даже всегда наглый второгодник Мымарев, Мымаренок, – упитанный пацан с круглым нахальным лицом и косой челкой – и тот Риту побаивался, и не зря – уже как-то нарвался. А била Ритка зло, хватко, отвязно и боли не боялась совсем!
Вот и сейчас Мымаренок сдулся, пробурчал что-то себе под нос да дружку своему, Симакову Пашке, или попросту Симе, отвесил смачного такого леща…
– А чего ты дерешься-то? – Мелкий, как пятиклассник, Симаков с обиженным видом тряхнул светлой челкой.
– А чтоб не думал себе!
Вообще-то Сима с Мымаренком не дружил, интересно, чего сейчас спелись? Верно, чего-то задумали? Те еще были пареньки, как есть шпана.
Ушли… Ага, по пути Маринку Стрекозу встретили… Снеткову вообще-то, Стрекоза – это прозвище. Смуглая, темненькая, кареглазая… Ха, гляди-ко! Вечные свои косички сменила на модное каре… Еще бы – экзамены сдала, в девятый класс собралась, задавака!
– Маринка, айда с нами купаться!
Как же, пойдет она с ним! У нее своя компания есть из таких же отличников, хорошистов и зануд типа Коленьки Ващенкова.
– Вот еще! – Маринка фыркнула и прибавила шагу.
Синий закрытый купальник облегал ее стройную фигурку настолько аппетитно, что Мымаренок вытянул руки:
– Ага-а, Стрекозища, попалась!
– Пусти!
– А вот не пущу! Сима, давай ее в воду выкинем?
– Попробуйте только! Пусти, сказала!
Снеткова хулиганья не боялась, как-никак комсорг! И шпана тоже понимала, с кем стоит связываться, а с кем нет. Конечно, могли и Снеткову затащить в лес, к землянкам, раздеть да облапать – не больше, как со многими девчонками делали… Однако потом могла ответка замучить – Маринка молчать бы не стала и обиду просто так не спустила бы.
– Да кто тебя держит-то? Иди! Больно надо!
Ага, отстали… Да Ритка и не сомневалась, так, наблюдала краем глаза…
А хорошо бы эту задаваку Стрекозу в воду выкинули! Или купальник бы с плеч стянули. Вот бы ей и поделом! А то ходит, правильную из себя строит…
Не выкинули, не стянули – трусы! Безответных ищут… Да и тех, чтоб над ними поиздеваться можно было без лишних свидетелей…
– Привет, Рита!
– Привет! – Ковалькова перевернулась на спину, приподняла темные очки, этак вызывающе глянула, мол, что смотришь? Не только таким, как ты, занудам, в модных шмотках ходить!
– Красивый у тебя купальник, Рита. Где купила?
– В ОРСе, случайно. Там один такой и был.
Соврала, конечно.
– И очки у тебя клевые! Как у Збигнева Цибульского… был такой артист.
Вот ведь пристала!
– Цибульский?
– Ну, фильм «Девушка из банка» смотрела? Недавно показывали в ДК.
Ага, по ДК только такие, как ты, и ходят! Тридцать копеек за сеанс, для кого-то не деньги!
– Нет, не видела… Ладно, не мешай загорать.
Честно сказать, Рите очень хотелось, чтоб Снеткова сейчас осталась, чтоб присела рядом, чтоб вместе потом купаться пошли и чтоб встретили нормальных парней, конечно, не из Озерска, а… И чтоб все потом знали – с Ковальковой не одна шпана дружит, но и…
Но гордость взяла свое, взыграл гонор! Ишь, стоит тут, выпытывает – где взяла, где купила… Твое какое дело, а?
– Да не мешаю я, ухожу уже…
Вот и иди! Скатертью дорога. Обойдемся и без тебя…
И все же обидно…
Подставив солнышку спину, Ритка расстегнула верхнюю часть бикини, чтоб не было белых полосок, сорвала растущую рядом травинку, сунула в рот, надвинула на нос очки и попыталась думать о чем-то приятном. К примеру, о том, как нагрела родную тетку.
После смерти матери Риту забрала родная бабка – хоть в этом повезло. Хотя как сказать – жили-то бедно, на небольшое пособие да колхозную пенсию в двенадцать рублей особо-то не пошикуешь. Вот и ходила Ритка в обносках да в перешитом – в старом школьном платьице, в сто раз перечиненных туфлях, в старушечьих чулках страшных… Летом еще ничего – из старой бабулиной юбки вышло вполне приличное платьице, это вот, красное… Правда, бабуля за юбку скандалила и попыталась внучку побить… Ну да не тут-то было! Тетке Алевтине пожаловалась: вот, мол, приютила сиротку, а та оказалась змеей!
Купальник же Рита просто украла у тетки. Та в универмаге, в Тянске, работала, спекулировала понемножку, а Ритка ей иногда помогала… Вот и купальники из ГДР втихаря продавала… Тетке потом сказала, что на милицию нарвалась. К тому времени почти все уже продала, а вот парочка бикини милицейскому наряду досталась, хорошо хоть, самой повезло ноги унести…
Соврала девочка – двадцать пять рубликов за купальник зажилила, а один себе оставила, уж больно красивый! Тем более нейлон… Тетка, конечно, ругалась и сказала, что теперь Ритка ей до гроба жизни должна! Да и черт с ней. Первый раз, что ли? А купальничек – ух-х! Фирмовый! Только бы бабка не нашла… Впрочем, и найдет – не поймет…
– Привет, Рита, загораешь?
А то можно подумать – нет! Вот же ж бывают люди тупые! Как динозавры… ну, эти, зубастые сволочи…
Ковалькова лениво повернула голову:
– О, Федосеева! Купаться надумала?
Тоже вообще-то ерунду спросила. А зачем же тогда Ленка Федосеева на пляж приперлась? Рыбу ловить?
А вот ее-то предупредить надо! Ее-то в кусты затащат обязательно, облапают всю, уж такая флегма, что скажут – то и делает, мнения своего нет. Хоть и да, постарше Ритки, и вообще девка красивая. Тоже светленькая, только у Ковальковой волосы каштановые, а Федосеева – блондинка или, скорее, светло-русая, что ли… Но реснички у нее – класс! И грудь, и попа, все при всем… Короче, всем хороша деваха, кроме мозгов, их-то нету!
А платьишко-то куцее! Сильно выше колен…
– Слышь, Ленок. Тут Мымаренок с Симой по пляжу шатались…
– Да видела, – презрительно скривившись, отмахнулась Ленка.
Отмахнулась как-то необычно горделиво – на нее это было непохоже…
– У меня парень есть! – Федосеева все же не удержалась – похвасталась. Ну да, как же тут удержишься, если парень есть! Интересно, кто?
Кто, Ленка тут же и проболталась: хвастать так хвастать.
– С Колькой Лещукиным вторую неделю ходим.
Сказала как бы так, между прочим, ресницы пушистые опустила, а из-под ресниц-то зыркнула! Как, мол? Какое впечатление произвела?
– Колька Лещукин… – Поправив очки, Ковалькова приподнялась на локте. – А! Такой маленький, ушастый? Из седьмого «Б».
– Это брат его в седьмом «Б», Лешка, а Колька – он уже в училище учится! На тракториста. На втором курсе!
– А-а-а…
Рита наконец вспомнила – так себе пацан, ни рыба ни мясо… Ну зато старше на год… В училище на тракториста учится. Ну да, тут можно хвастать…
А пожалуй, против Мымарева Лещукин-то слабоват. Вряд ли связываться станет. Даже из-за Ленки. Кому охота по мордасам получать?
– Ну ходите, чего ж… Насчет Мымаренка я предупредила.
Слово «ходить» означало что-то типа любви. Гулять вместе по улице – обязательно под ручку, на скамейках сидеть, ходить на танцы и – иногда – тискаться. Вот именно – иногда! Дальше поцелуйчиков и легких ласк все эти «хождения» обычно не заходили.
– Ладно, Рита, пойду я…
– Покеда! Не кашляй!
Проводив Федосееву взглядом, Рита, испытывая зависть, вздохнула. Вот ведь, рохля рохлей, а парня себя нашла! Ну да, девка красивая…