Хавьер Кастильо
День, когда он сошел с ума
Javier CastilloEL DIA QUE SE PERDIÓ LA CORDURA© 2017, Javier Castillo
© Колбасова А., перевод на русский язык, 2024
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025
В коллаже на обложке использованы фотографии: © progressman, Zacarias da Mata / Shutterstock.com / FOTODOM
* * *
Той, что для меня все,
той, за которую я отдал бы свою жизнь
и ради которой сделал бы все что угодно.
Все в жизни случается
по какой-то причине,
но узнать ее можно,
лишь обернувшись назад.
Введение
24 декабря 2013 года. Бостон
Двенадцать часов дня, 24 декабря. День до Рождества. Глядя по сторонам отсутствующим взглядом, я спокойно иду по улице. Все будто движется в замедленной съемке. Я поднимаю голову и вижу, как четыре белых воздушных шара улетают к солнцу. Отовсюду слышны женские крики, а люди, не отрываясь, следят за мной. По правде говоря, я понимаю, почему они смотрят на меня и кричат. В конце концов, я иду голый, весь в крови, а в моих руках человеческая голова. Кровь на моем теле почти высохла, но вот с головы все еще медленно падают красные капли. Какая-то женщина, завидев меня, застыла прямо посреди улицы. Я с трудом сдерживаю смех, когда ее пакеты с покупками падают на землю.
Я все еще не могу поверить в то, что сделал прошлой ночью, хотя внутри меня царят такие спокойствие и умиротворение, каких я никогда не испытывал. Странно, но это так.
Я снова смотрю на женщину: она не двигается. Одариваю ее широкой улыбкой и вижу, как она начинает дрожать. Боже, как я хорош!
С ностальгией вспоминаю те четыре месяца, которые я провел перед зеркалом, репетируя этот пустой взгляд. По четыре часа каждый день! Мне приятно думать, что я самоучка, но, полагаю, это то самое мнимое чувство самоудовлетворения, которое испытывает каждый, кто объявляет себя самоучкой. Актер из меня всегда был паршивый, врать я никогда не умел. Я не смог сделать этого и тогда, когда сказал той, что была для меня всем, зачем мы идем куда-то посреди ночи. Ее улыбка сводила меня с ума, а я готов был навсегда затеряться в ее глазах. Этому взгляду невозможно было лгать. Я бы мог любоваться им всю жизнь в часы рассвета, когда лучи солнца освещали ее волосы, когда она открывала глаза и, просыпаясь, улыбалась мне.
Вдруг мою внутреннюю тишину разорвал вой полицейских сирен, и понемногу я начинал осознавать все остальное: хаос, прохожих, плач малышей, чьи-то шаги.
Я замираю на месте, выпускаю голову Д. Т. и улыбаюсь вооруженным полицейским, которые окружают меня. Я падаю на колени и, прежде чем потерять сознание от удара по голове, успеваю произнести:
– Один день до Рождества.
Глава 1
26 декабря 2013 года.
Бостон
Думаю, пошел уже второй день с того момента, как меня заперли здесь. Я открыл глаза, но ничего не увидел. Света, пробивающегося из-под двери, едва хватает, чтобы разглядеть руку на расстоянии двадцати сантиметров. Иногда снаружи слышны шаги смотрителей, а издалека доносится то один, то другой голос. Все это время я думал, что будет намного страшнее, однако в густой темноте мне спокойно. Возможно, это происходит из-за того, что я сделал несколько ночей назад.
Мне кажется, постепенно все начинает вставать на свои места, и, несмотря на все свои действия, как добрые, так и злые, я остаюсь самим собой. Возможно, не совсем тем же, но, в конце концов, собой. В ушах все еще раздаются плач и душераздирающие крики той ночи. Засыпая, я содрогаюсь от вида огня. Однако еще никогда в жизни мне не было так хорошо.
Глава 2
26 декабря 2013 года.
Бостон
В коридоре раздались суетливые шаги, послышался шум. «Идут», – подумал заключенный. Из камеры он услышал чей-то разговор.
– В этой? – спросил низкий голос по ту сторону двери.
– Да, директор, – пробормотал другой.
– Сколько он уже здесь? Кто-нибудь приходил к нему? – снова спросил низкий голос.
– По вашему распоряжению, директор, со вчерашнего утра все визиты запрещены. Журналисты в нетерпении, они хотят все разузнать. Сегодня утром один из них попытался прикинуться родственником заключенного, чтобы поговорить с ним. Он сумел пройти через всю охрану и добраться до этой двери, но отсюда я лично выгнал его. Мы уже приняли меры, чтобы подобное больше не повторилось. Со смотрителями прямо сейчас проводятся беседы, – ответил второй голос.
– Уволить всех, кто дал ему пройти. Кроме того, составьте для меня список их имен. Я прослежу, чтобы никто из них никогда больше не получил место в психиатрической клинике, – резко, приказным тоном отозвался низкий голос. – Вам же большое спасибо. Вы хорошо справились с работой. Можете идти, – добавил он.
– Благодарю, директор. Я в вашем распоряжении, – ответил второй.
После этих слов послышался звук удаляющихся по коридору шагов. Во мраке камеры единственным источником света был зазор между порогом и дверью, где теперь было видно тени от ног человека.
«Вот он», – подумал заключенный. Все погрузилось в тишину, будто пустота заполнила пространство камеры и поглотила звук.
Вдруг ослепляющий свет прорвал мрак: заключенный сидел на полу, сжавшись в комок, и с бесхитростной улыбкой смотрел на директора. Он был одет в белую форму пациентов психиатрической клиники. На бледной коже лица особенно выделялись глубокие темные круги под глазами. У него были темно-каштановые волосы, и, несмотря на общий изможденный вид, взгляд его голубых глаз поражал красотой.
Заключенный сидел в углу камеры, прижав к груди колени, и даже не шевельнулся, несмотря на грозное выражение лица посетителя. Стены комнаты были обиты белым мягким материалом, так как в ней содержали наиболее опасных душевнобольных пациентов со склонностями к самоповреждению. Хотя до настоящего момента заключенный и не проявлял признаков подобного поведения, директор все же предпочел защитить самого медийного пациента за всю свою карьеру.
Как только стало известно, что его центр станет временным пристанищем «обезглавливателя», как прозвали его в прессе, директор сразу же собрал весь персонал в столовой и в течение получаса объяснял, как важно для всей их психиатрической клиники следить за лечением постояльца и ухаживать за ним, а также исполнять все предписанные меры предосторожности.
– Помните, пока идет психологическая экспертиза, перед нашими дверями каждый день будут дежурить журналисты. Они будут пытаться пробраться внутрь любой ценой, чтобы добиться встречи с вами или с самим «обезглавливателем». Они попытаются подкупить вас деньгами, путешествиями – чем угодно. Я скажу вам одно: деньги, которые вам предложат, закончатся через несколько дней, недель, возможно, месяцев, а вот новую работу вы будете искать всю оставшуюся жизнь. Если кто-то из вас сообщит прессе что-либо о том, что происходит в клинике, или о том, в каком состоянии находится пациент, я лично позабочусь, чтобы вы не нашли места ни в одном другом психиатрическом центре!
Он прекрасно владел ораторским искусством и хорошо знал человеческие страхи, а еще умело пользовался своим положением, чтобы с выгодой для себя управлять сотрудниками.
Директор остановился и посмотрел в глаза заключенному, который, все так же улыбаясь и не моргая, тоже не отводил от него взгляда. Вдруг пленник улыбнулся еще шире. Его улыбка с идеальными белыми зубами удивила директора. В некоторой степени, несмотря на бледный вид, он был красив. Он напомнил директору Тома, его бывшего однокурсника, с которым они часто сидели за одной партой. В годы учебы на факультете психологии они делились всем: конспектами, вечеринками, женщинами. Директора удивляла та легкость, с которой Том добивался свиданий со студентками. Его улыбка, взгляд, умение быть дерзким и наглым помогали ему флиртовать с девушками, а спустя пару минут после знакомства он возвращался с листком бумаги, где были написаны имя и номер телефона.
Под ногтями заключенного скопились остатки земли, костяшки пальцев были сбиты. Лицо и руки покрыты царапинами. Директор снова пристально посмотрел ему в глаза. «Что за человек может отрезать голову другому и спокойно прогуливаться по улице?» – подумал он. Взгляд заключенного сбил его с толку.
– Вставай, – приказал он.
Заключенный медленно поднялся, не отводя глаз от посетителя.
– Вот твое дело, – сказал директор. – Более ста пятидесяти страниц. Следственный департамент составил полное описание двенадцати последующих часов после твоего задержания. Было опрошено более тридцати человек, которые видели, как в двенадцать часов дня ты бродил по улице голый. Первый звонок в полицию поступил в 12:01 от одного продавца с Ирвинг-стрит. В 12:03 было принято семнадцать звонков от видевших тебя людей, – продолжал он. – В течение последних двух дней все только о тебе и говорят. В новостях, телевизионных эфирах, газетах, даже в социальных сетях. За два дня ты стал самой актуальной темой в «Твиттере» по всему миру. Ты вызвал большой переполох. И все задаются одним и тем же вопросом: кто же такой «обезглавливатель»? Меня же, наоборот, интересует лишь один вопрос, который действительно требует ответа: за что ты убил и обезглавил эту женщину?
Заключенный ничуть не смутился категоричностью этих слов. Он выпрямился, внимательно посмотрел на директора и улыбнулся.
– Мне уже сообщили, что за двенадцать часов допроса ты не произнес ни слова. Полиция перетасовывает две гипотезы: первая – что ты немой и не можешь говорить. Эту теорию я отбрасываю сразу же. В ином случае ты бы уже ответил письменно или подал какой-то знак, чтобы тебе дали письменные принадлежности. Вторая – ты умнее, чем кажешься, и хочешь поиграть со всем отделом полиции.
Заключенный улыбнулся.
– Судя по тому, что я вижу, даже после двух дней заключения в изоляторе первого уровня ты не изменил своего решения и говорить не собираешься. Думаю, еще пару дней, на этот раз без еды, помогут тебе вернуть дар речи.
Лицо заключенного изменилось и стало абсолютно серьезным. Директор подумал, что его слова возымели должный эффект. Через несколько часов можно будет начинать психологическую экспертизу.
– Думаю, мы найдем общий язык. Я здесь, чтобы помочь тебе и сделать твое пребывание в нашей клинике настолько комфортным, насколько это возможно. Если ты пойдешь мне навстречу и поможешь понять, что произошло и почему, все разрешится.
В течение многих лет работы психологом в различных психиатрических клиниках страны он, обращаясь к душевнобольным, использовал одну и ту же фразу. В первый год работы в одном медицинском центре в Алабаме его пациенткой стала девушка с шизофренией, которая пыталась утопить своего малыша в раковине. Доктора думали, что она слышала голоса, которые приказывали ей это делать. Девушка начала лечение от шизофрении на шестом месяце беременности и в день, когда ребенку исполнился год, погрузила его с головой в раковину на кухне. Муж услышал плач и прибежал на помощь. Спустя неделю в клинике и всего лишь три сессии доктор Дженкинс понял, что женщина симулировала шизофрению, чтобы избавиться от младенца и мужа и сбежать с любовником. Он как талантливый психолог не остался незамеченным судьями и прокурорами. Вскоре доктор Дженкинс приобрел солидную репутацию, благодаря чему его назначили на пост директора небольшого психиатрического центра на юге штата Вашингтон. Спустя три года, накопив профессиональный и довольно успешный опыт работы, он получил место директора психиатрической клиники в Бостоне, самой престижной во всей стране.
– Не хочешь говорить? – спросил директор.
Он надеялся, что ему удалось наполнить пространство одиночной комнаты страхом.
Неожиданно заключенный снова улыбнулся.
Глава 3
13 июня 1996 года.
Солт-Лейк-Сити
Солт-Лейк-Сити был излюбленным местом проведения летних каникул для сотен семей. За последние годы рекламная кампания под руководством мэра города и капиталы, вложенные в облагораживание прибрежной зоны вокруг озера, привлекли к этому месту внимание среднего класса из восточной части страны. Многие семьи приобрели второе жилье в новом районе Солт-Лейк-Сити, растянувшемся на два километра вдоль озера от центра города. Несмотря на обновленный вид, Солт-Лейк-Сити не был самым популярным туристическим направлением, однако было в его воздухе нечто чарующее, что напоминало Новый Орлеан пятидесятых годов. Владельцы больших частных домов с широкими окнами и облицовкой из белых досок в течение летних месяцев сдавали их в аренду за три тысячи долларов в неделю, что вдвое превышало месячную зарплату плотника или ремонтника ковровых покрытий. Это спровоцировало бум строительства жилья в новых кварталах и реконструкции самых старых домов, стоящих неподалеку от озера.
К востоку от одноименного озера Солт-Лейк-Сити расширялся в форме буквы «С». В центре, на главной площади, стояла небольшая колокольня, где в летние месяцы обычно разворачивался небольшой рынок подержанных вещей. Две параллельные улицы соединяли центральную площадь с пристанью на озере. Обогнув площадь, можно было выйти на улицу Уилфрид – новый торговый район города, похожий на муравейник с множеством мелких магазинчиков одежды, мебели и антиквариата, между которыми то тут, то там стояли передвижные ларьки с едой.
Длинная деревянная пристань сохраняла первоначальный вид и служила местом швартовки для нескольких десятков маленьких прогулочных судов. Ночью она освещалась старыми, до сих пор работавшими фонарями, и под их тусклым светом гуляли многочисленные пары влюбленных.
Семья Аманды уже несколько лет приезжала в Солт-Лейк-Сити на лето. Здесь они находили спокойствие, которое крала у них суматоха Нью-Йорка, где ее отец работал адвокатом в одном из самых авторитетных бюро города. В этом году он получил повышение до статуса партнера, и в качестве премии летний отпуск ему был предоставлен в июне: раньше, чем в предыдущие годы. Стивен Маслоу стал самым успешным адвокатом бюро благодаря череде выигранных дел. Он защищал преступников самых разных рангов: от воров ювелирных украшений и грабителей банков до убийц и политиков, замешанных в сексуальных скандалах. Как адвокат, он прекрасно разбирался в людях и с удивительной легкостью умел использовать их в своих интересах. В семейной жизни он был строгим отцом, который верил в пользу дисциплины и усердного труда. Однако, несмотря на строгость, он обожал своих дочерей: Аманду и Карлу.
Аманда была шестнадцатилетней девушкой с медно-каштановыми волосами и глазами цвета меда, такими же как у ее матери. Когда девушка улыбалась, на ее щеках появлялись милые ямочки. Ее семилетняя сестра Карла, с темными волнистыми волосами до плеч, всегда предупреждала ее, чтобы она не улыбалась так широко, а то сквозь ямочки будет видно язык. И Аманда, широко улыбаясь, всегда отвечала сестре:
– Так мне того и надо!
В такси, которое они поймали на маленьком железнодорожном вокзале Солт-Лейк-Сити, сидели Аманда, Карла, их отец Стивен и мать Кейт.
Кейт была женщиной сорока одного года со светло-каштановыми волосами и точно такими же, как у двух ее дочерей, глазами ярко-медового цвета. На ее лице выделялись три родинки, и Стивену они напоминали пояс Ориона. Кейт обожала играть с Карлой, как прежде и с Амандой, но в последнее время ее старшую дочь, казалось, больше интересовало что-то другое, нежели игры с матерью и сестрой.
Такси проезжало по бульвару Сен-Луи, старинному французскому кварталу, где еще сохранилось несколько винных магазинов. Стивену нравилось покупать здесь изысканные напитки на подарки судьям, прокурорам и коллегам. Бульвар заканчивался въездом в новую часть города, огибающую озеро, где стояли только что построенные дома.
– Номер тридцать пять? – уточнил водитель.
– Тридцать шесть, – поправил его Стивен.
– Точно, тридцать шесть. Я просто хотел вас проверить, – пошутил таксист.
– Улыбайся, улыбайся! – закричала Карла, увидев, что отец не смеется, и принялась двумя пальцами растягивать его губы в улыбку.
– Карла, прошу тебя, успокойся, – отмахнулся отец.
– Я просто хотела, чтобы ты улыбнулся, папочка, – ответила она.
– Карла, милая, ты же знаешь, что папа не очень любит шутить, – объяснила мать.
– Приехали, – прервал их водитель. – Нью-Порт Авеню, тридцать шесть.
Каждое лето в Солт-Лейк-Сити они останавливались на маленькой вилле семьи Рочестер в старой части города. Это был небольшой одноэтажный деревянный домик. С течением времени краска постепенно начала отколупываться от стен, и каждый год мистер Рочестер изобретал тысячи причин, мешавших ему перекрасить дом: работа, плохая погода как раз тогда, когда он собирался этим заняться, отъезды из города, а однажды он даже заявил, что служба доставки потеряла банки с краской особого цвета, которые он заказал в магазине в Нью-Йорке. Стивен Маслоу прекрасно понимал, что мистер Рочестер просто бездельник, но даже при этом ему нравился тот домик. Он обладал каким-то особым очарованием. Его маленькое крылечко было свидетелем многих их совместных ужинов, за которыми они собирались с Кейт задолго до рождения девочек. В те времена Стивен больше заботился о том, чтобы жить и прежде всего улыбаться, чем о работе, судах и деловых обедах.
В этом же году в честь повышения до партнера компании мистер Маслоу решил арендовать на несколько недель одну из новых построек в викторианском стиле в новой части города. Белый дом под номером тридцать шесть на Нью-Порт Авеню был в два этажа высотой, с большими окнами, голубой крышей и такого же цвета занавесками, выглядывавшими из-за за оконных стекол. Дом стоял на просторном участке. От тротуара до главного входа вела дорожка из крупных белых плит, разделявшая ярко-зеленый газон в саду на две половины. Жители Солт-Лейк-Сити доверяли друг другу, уровень преступности был очень низким, а потому практически ни у кого не было заборов. Вид дома впечатлял прохожих. Его свежевыкрашенные в идеально белый цвет стены резко выделялись на фоне остальных домов.
– Вау! – закричала Карла еще в такси.
Аманда молча смотрела на дом, не выходя из машины. Несмотря на то что в этом году ей совсем не хотелось ехать на несколько недель в Солт-Лейк-Сити, увидев виллу, она оживилась. Она терпеть не могла запах старого дома мистера Рочестера. К тому же в этом году она надеялась провести лето в компании своей лучшей подруги Дианы, с которой делила не только школьную парту, но и вкусы относительно парней.
– Двенадцать долларов двадцать центов? – спросила Кейт у водителя, доставая из кошелька двадцатидолларовую банкноту. – Вот, сдачу оставьте себе. Аманда! Выходи и помоги отцу с чемоданами! – крикнула она старшей дочери, которая до сих пор сидела в такси.
Медленно Аманда вышла из машины и подошла к отцу, который пытался установить сумки на тротуаре. Она взяла их и, не говоря ни слова и только ворча что-то себе под нос, потащила к дому. Когда Аманда наступила на одну из плит в начале дорожки, та сдвинулась так, что девочка споткнулась и чуть не упала вместе с чемоданами. Ручка одного из них зацепилась за ее браслет и порвала его. Маленькие разноцветные бусины рассыпались по земле.
– Ай! Из-за этой дурацкой плитки у меня порвался браслет! Отличное начало!
– Аманда, прекрати жаловаться, это всего лишь браслет, – укорила ее мать. – Твой отец усердно работал, чтобы добиться заслуженного отпуска на этой чудесной вилле. Или тебе больше хотелось бы провести каникулы в старом доме мистера Рочестера?
– Ну уж нет… – нахмурившись, ответила дочь.
Аманда наклонилась, чтобы собрать шарики от браслета, и заметила, что под одним из углов отошедшей плиты лежал камень. Она протянула руку, чтобы убрать его, и увидела маленький желтоватый листок бумаги, свернутый пополам и весь испачканный в земле. Она взяла его и спрятала в карман.
– Что это там у тебя? – спросила мать, заметив волнение дочери.
– Бусины… – ответила Аманда, протягивая матери полную руку шариков.
– Положи их в доме, я постараюсь починить.
– Да ладно, мам. Не надо, – с облегчением сказала Аманда. – Карла, пойдешь выбирать комнату?
– Да-а-а! – закричала Карла. – Чур мне самую большую!
– Еще чего! – с улыбкой передразнила ее сестра. – Давай, пойдем! – сказала она, оставляя чемоданы на крыльце.
Пока девочки входили в дом, Стивен и Кейт переглянулись с серьезными лицами. Когда они были молоды, в каждом таком взгляде светились страсть и радость. Теперь в их глазах не было любви, только чувство удовлетворенности, согласия и отчужденности, как у двух прохожих на улице, которым на одну секунду кажется, что они знакомы, но это не так.
Глава 4
26 сентября 2013 года.
Бостон
У входа в психиатрическую клинику Бостона собралось более ста пятидесяти представителей аккредитованных средств массовой информации. Все они ждали хоть каких-то данных, чтобы тут же выйти в эфир со срочными новостями. На три часа дня была назначена пресс-конференция, на которой доктор Дженкинс должен был сообщить о состоянии «обезглавливателя» и предоставить какие-либо сведения, которые могли бы пролить свет на мучивший всех вопрос: кто он?
Доктор Дженкинс посмотрел на часы на запястье – 9:47, и он находился в изоляторе лицом к лицу с заключенным.
– Мне кажется, ты многое можешь рассказать. Мотивы, очень часто недооцененные, это двигатель человеческого поведения. Я видел сотни случаев, в которых главным мотивом убийства были деньги, власть или какая-либо заинтересованность в целом. Однако мне кажется, что с тобой дело обстоит иначе. Ты мог бы оказаться человеком без средств, который потерял документы, не смог справиться со сложившейся ситуацией и начал действовать, не думая о последствиях. Если это так и это будет доказано, вскоре ты сможешь вернуться к нормальной жизни, – объяснял доктор Дженкинс.
Заключенный опустил взгляд и… залился смехом.
Доктор Дженкинс забеспокоился и обвел взглядом комнату, проверяя, насколько близко выход. Принятые в центре меры безопасности гарантировали, что ни один пациент не сможет причинить вреда ни докторам, ни медбратьям. Однако доктор только что осознал, что с самого начала разговора он пренебрег теми правилами, которые сам же установил.
Эти правила были пересмотрены после смерти медсестры несколько лет назад, когда она пришла в палату к одному из пациентов. Он начал с улыбкой отказываться принимать успокоительные препараты, которые до этого принимал каждый день. Когда женщина подошла к нему, больной вцепился ей в шею зубами и перегрыз сонную артерию. Она умерла всего несколько минут спустя. Когда в палату вбежала охрана, они увидели больного, одетого в окровавленную форму медсестры, с красными от крови руками и ртом. Сама женщина, раздетая, неподвижно лежала на кровати, а пациент делал вид, будто пытается дать ей лекарства. Для всего центра это стало настоящим потрясением.
– Не хочешь говорить? – настаивал доктор, отступая к двери.
– Полиции не удалось вытянуть из него ни слова, доктор, – вмешался женский голос, донесшийся со стороны входа в камеру.
– Я думал, что ясно дал понять, чтобы меня оставили с ним наедине, – ответил директор, переводя взгляд на дверь.
На пороге стояла стройная молодая женщина с каштановыми волосами и светлой кожей, на вид ей было тридцать с небольшим лет. Щеки ее покрывали веснушки, которые в детстве наверняка были поводом для насмешек, но сейчас они придавали ей необыкновенную красоту.
– Думаю, вам понадобится моя помощь, доктор Дженкинс, – сказала она.
Заключенный сел на мягкий пол, улыбнулся и опустил взгляд.
Директор успокоился и подошел к двери, неотрывно глядя на девушку с чувством собственного превосходства. Он вышел к ней за порог и быстро закрыл за собой дверь палаты.
– Кто вы? – спросил он.
– Меня зовут Стелла Хайден, специалист по профилированию, ФБР, – ответила девушка, доставая удостоверение. – Меня прислал инспектор Харбур, чтобы помочь вам в проведении психологической экспертизы. Мне был дан приказ присутствовать при каждом допросе и каждой беседе, которые будут проводиться с «обезглавливателем».
– Инспектор Харбур? Он уже несколько лет не вмешивается в мои дела.
– Как вы понимаете, это особый случай. Полмира говорит о нем. Полагаю, вы и сами хотели бы прикрыть себе спину и крепче держать контроль над следствием.
– Не понимаю. Даже когда у нас был Лэрри-насильник, который привлек к себе достаточно внимания прессы, он позвонил мне только один раз. Наверное, инспектор просто стареет и не знает, чем бы ему заняться, – съязвил директор.
– Позвоните ему и обговорите это с ним лично. А пока я должна выполнять свою работу. Мне нужны материалы дела, а еще интересно послушать о ваших первых впечатлениях. Что вы о нем думаете? Есть какие-то идеи по поводу его имени или места происхождения? Судя по чертам лица, он может быть из любой страны западного мира.
– Мне кажется, вы слишком торопитесь, агент, – ответил директор, зашагав по длинному коридору в сторону своего кабинета. – Единственное, что я могу вам сейчас сказать, это то, что на этой первой встрече он показался мне необычайно смелым. В его взгляде нет ни проблеска раскаяния. Но больше всего меня тревожит эта проклятая улыбка. Для меня все еще неясно, действительно ли он не понимает наш язык или пытается играть с нами.
– На который час назначено интервью? Насколько я понимаю, у вас в три часа пресс-конференция. Что вы там будете рассказывать? Вам по-прежнему ничего не известно о нем, – сказала Стелла, провожая директора в его кабинет.
– Всему свое время, агент Хайден. Мне еще есть над чем подумать. Пресс-конференция может подождать, – ответил он.
– Вы хотите отменить ее? – спросила Стелла, встревожившись.
– Ни в коем случае, агент. Эту пресс-конференцию я поручаю вам. А мне нужно понять, что за бесы роятся в голове этого ублюдка.
Глава 5
25 декабря 2013 года.
Квебек, Канада
Национальный парк Ла-Мориси в провинции Квебек располагается в регионе северных лесов американского континента, где растет несметное множество красных, белых и серых сосен и пробковых дубов. В это время года ночи холодны, частицы воды в ветвях замерзают, отчего цвет крон становится более приглушенным. Густота леса, где на одном квадратном километре растут тысячи деревьев, превращает его в настоящий лабиринт, в котором пропал не один десяток экскурсионных групп, отважившихся отправиться туда без необходимого опыта. Так, в 2008 году, спустя пятьдесят четыре дня поисков, были найдены останки семьи, решившей совершить пеший поход в глубины парка.
В полпятого вечера, прямо перед закатом, тишину леса нарушали только шорох ветвей, колышущихся на ветру, и далекие крики птиц.
Где-то посреди леса, в семидесяти километрах от психиатрической клиники Бостона, силуэт человека в капюшоне вышел из деревянной хижины с топором в руках и затерялся между деревьями.
Несколько минут спустя лес пронзил душераздирающий крик.
Глава 6
13 июня 1996 года.
Солт-Лейк-Сити
Войдя в дом, Аманда направилась на второй этаж, чтобы выбрать себе комнату. Белая деревянная лестница находилась в левой части зала. Светлый цвет стен был разбавлен лишь картинами с изображением пейзажей. При каждом шаге ступеньки лестницы слегка поскрипывали. Поднявшись, Аманда на мгновение залюбовалась длинным коридором, стены которого были оклеены обоями. С каждой стороны коридора располагались комнаты.
Открыв одну из дверей, Аманда оказалась в просторной спальне с широкими окнами, в которые щедро лился дневной свет. Голубые занавески тихонько покачивались на ветру. Интерьер комнаты состоял только из огромной кровати того же белого дерева и письменного стола, на котором стояла маленькая лампа.
Не было ничего, кроме большого окна и дневного света, проникающего через него. Этот свет и привлек внимание Аманды. Поддавшись горестному настроению, вызванному нежеланием ехать вместе с родителями, Аманда почти не взяла с собой одежду, рассчитывая провести большую часть каникул дома, сидя в своей спальне, в тоске по городской жизни. Кинув пустой чемодан на кровать, Аманда крикнула:
– Я выбрала!
Раздались быстрые шаги Карлы. Лицо девочки показалось в дверном проеме:
– Ты выбрала эту? Моя лучше!
– Все для тебя! – ответила Аманда, посмеиваясь над сестрой.
Несмотря на то что девушка без конца придиралась к Карле и была старше нее, а потому у них не было общих интересов, она всем сердцем любила сестру. Только ее присутствие хоть немного скрашивало тот факт, что эти каникулы Аманда проведет с родителями. Она не понимала как, но каждое слово или действие Карлы вызывали у нее улыбку.
В начале прошлого учебного года у Аманды случился небольшой конфликт с преподавателем физкультуры. Тот унизил ее перед всем классом за то, что она не хотела лазать по канату, так как считала это необязательным для своего образования навыком. Когда Аманда пришла домой расстроенная, Карла собрала одну из занавесок в гостиной и попыталась залезть по ней наверх. На середине пути занавеска оборвалась, и Карла приземлилась прямо на пятую точку, заставив Аманду залиться веселым смехом. Когда Кейт, их мать, вернулась домой и обнаружила оборванную занавеску и двух хохотавших дочерей, она тоже не смогла удержаться от смеха.
Карла снова побежала вниз по лестнице, оставив Аманду одну в своей комнате. Девочка отодвинула голубые занавески и посмотрела в окно. Оттуда все еще было видно такси, которое привезло их сюда и сейчас уезжало в сторону центра Солт-Лейк-Сити. Напротив их дома, на другой стороне улицы, стоял другой, намного меньше по размерам. Его фасад уже начал сдавать под напором времени. Впрочем, у этого дома было то же очарование старины, что и у старой виллы Рочестеров. Позади него, вдали, было видно озеро Солт-Лейк-Сити, окруженное кольцом деревьев.
Аманда высыпала на кровать горстку шариков от браслета и нащупала в кармане ту бумажку, которую нашла во дворе.
«Интересно, сколько времени эта записка была спрятана под камнем? Она так истрепалась, что вполне могла пролежать там несколько лет. Кто бы мог ее оставить?»
Когда она развернула ее и прочитала то, что там было написано, на секунду ее сердце остановилось. Аманда выпустила записку из рук и опустилась на кровать, не понимая, что она только что увидела. Затем она подняла записку с пола и снова прочитала: «Аманда Маслоу, июнь 1996».
На листке больше ничего не было, только ее имя, дата и странная звездочка, нарисованная карандашом на обратной стороне.
Мысли без конца роились в голове Аманды. Как такое возможно, что ее имя было написано на листке, который бог знает сколько времени пролежал под каменной плитой, да еще с точной датой первого приезда в этот дом? Может быть, это была чья-то злая шутка? Полная бессмыслица. Как бы она ни старалась понять, как так получилось, что порванный браслет помог ей обнаружить эту записку, у нее ничего не получалось.
Карла скакала по лестнице вверх и вниз, и ее топот сотрясал, казалось, весь дом. Аманда сжала в кулаке записку и потерянным взглядом посмотрела в окно, пытаясь сдержать дыхание и унять пульс. Девушка бросила взгляд вдаль, на озеро. По нему плыло несколько судов. Она посмотрела на густой лес, окружавший водоем: в глаза бросился контраст цветов между деревьями разных пород. Аманда закрыла глаза, а когда открыла, Карла стояла рядом и, улыбаясь, смотрела на нее.
– Аманда, у тебя все хорошо? Мама говорит, ты сердишься, потому что в этом году ты не хотела ехать. Если хочешь, в этот раз мы будем играть во что ты скажешь.
– Не волнуйся, Карла. Просто в этом доме такой сильный запах, что у меня немного закружилась голова. Наверное, это из-за того, что его недавно покрасили, – ответила Аманда, успокаивая сестру, и добавила: – Пойдем вместе осмотрим оставшуюся часть дома?
– Да! – с восторгом закричала Карла.
Спустившись снова на первый этаж, они встретились с матерью, которая стояла у порога и разговаривала с супружеской парой, их соседями. Они пришли поприветствовать новых жильцов и пожелать им приятного отдыха. Женщина принесла черничный пирог и с улыбкой передавала его Кейт. Ее муж, темноволосый мужчина среднего роста в немного старомодном костюме, был серьезен и внимательно слушал разговор, пока не перевел взгляд на Аманду, которая вместе с сестрой спускалась по лестнице.
Аманда подошла поздороваться с соседями.
– Добрый день, приятно познакомиться с вами, мистер и миссис… – замолчала она, ожидая, что они представятся.
– Ох, ты, должно быть, Аманда. Какая красавица! – воскликнула женщина.
– У вас нет фамилии?
– Какая забавная девочка!
– До свидания, – резко отрезала Аманда и ушла с сестрой в сторону кухни.
– Ох, вы не представляете, как я сожалею, – извинилась Кейт, покраснев. – Не обращайте на нее внимания, она немного расстроена из-за того, что приехала в Солт-Лейк-Сити в этом году. Судя по всему, у нее сейчас «этот» период.
– Не волнуйтесь, миссис Маслоу. Наша дочь как раз ее возраста, так что мы понимаем, что это такое, – сочувственно произнесла женщина. – Гормоны скачут, как американские горки.
Находясь на кухне, Аманда продолжала прислушиваться к их разговору, смотря за тем, как Карла один за одним открывает кухонные шкафы в поисках чего-нибудь интересного.
– Фу! – закричала девочка, вытаскивая из глубины шкафчика покрытую плесенью банку. – Какая гадость! Что там внутри?
– Положи это! – закричала Аманда. – Какой ужас, господи! Не вздумай открывать!
– Упс… – произнесла Карла, как раз поднимая крышку.
Отвратительная вонь вырвалась из банки, и Карла тут же закрыла нос рукой. Она случайно толкнула банку, и та полетела со столешницы на пол и вдребезги разбилась.
– А-а-а! – в один голос закричали девочки, увидев, что было внутри тары: черный полуразложившийся кот, усеянный маленькими червями.
Глава 7
26 декабря 2013 года.
Бостон
Идя в свой кабинет, куда его сопровождала агент Стелла Хайден, доктор Дженкинс думал об улыбке заключенного. По его мнению, одной из главных причин, объясняющей, почему человек, который совершил зверское преступление (в данном случае отрубил голову), вел себя абсолютно нормально, было то, что он воспринимал окружающую действительность не так, как все остальные. Такого рода душевнобольные неясно различают мир вокруг себя и не считают, что совершают нечто ужасное, так как они не способны понять последствия своих действий. Другое объяснение поведения заключенного состояло в том, что он мог быть вполне доволен тем, что совершил. Любое из этих предположений могло быть верным, и доктору требовался весь его опыт в психологическом анализе, чтобы определить, идет ли речь о душевнобольном или о безжалостном убийце.
У кабинета директор и агент поприветствовали девушку-секретаря, которая подошла к ним, чтобы поздороваться и сообщить план на день.
– Добрый день, доктор Дженкинс и миссис… – начала секретарь.
– Хайден, Стелла Хайден, – представилась Стелла.
– Звонил начальник департамента полиции, спрашивал, когда бы вы могли встретиться, чтобы переговорить о ходе процесса. Еще звонил главный прокурор и просил меня передать, чтобы вы связались с ним как можно раньше. Также звонил главный редактор «Нью-Йорк Таймс», спрашивал вас, доктор Дженкинс. Они хотят лично встретиться с вами и как можно скорее взять интервью. Кроме того, на ваше имя пришло несколько посылок и множество писем. Я предвидела, что вы скажете, и уже прочитала большую их часть. Все они от людей, которые просят, чтобы мы были безжалостны к заключенному. Посылки я оставила у вас в кабинете, полагаю, там нечто более личное.
– Спасибо, Тереза. Когда сможете, передайте мне номера телефонов начальника полиции, генерального прокурора и главного реактора «Нью-Йорк Таймс», – сказал директор, входя в кабинет вместе с агентом Хайден.
Он подошел к своему столу, на котором горой лежали посылки и письма, сел и пригласил Стеллу последовать его примеру. Он немного покопался в бумагах и вытащил папку бежевого цвета с маркой департамента полиции Бостона. На ней красным маркером было написано: «Дело 172/2013: Обезглавливатель».
– Вот отчет, Стелла. У вас два часа, чтобы ознакомиться с ним. На двенадцать назначено первое интервью о психологическом анализе. Очень надеюсь, что говорить будете вы. Если нет, случай закроют, мы передадим его в руки полиции, и ваша работа здесь будет закончена. Суд наверняка будет быстрым, и его приговорят к пожизненному заключению. Я лично прошу вас выступить на интервью. Этот человек беспокоит меня как никто и никогда до него, – сказал директор, передавая материалы дела агенту.
– Два часа говорите? – ответила Стелла. – Здесь больше ста пятидесяти страниц. Мне придется поторопиться.
– У нас нет времени. До пресс-конференции всего ничего, – добавил директор, радуясь, что может ей насолить.
Его взгляд упал на одно из лежащих на столе писем. Затем его внимание привлекла одна посылка, стоящая здесь же. Это была коричневая коробка, перевязанная тонким шнурком, она была больше, чем все остальные. На верхней стороне стояла печать: Квебек, Канада.
– Посылка из Канады? Да уж, этот случай действительно обратил на себя внимание всего мира, – сказал директор, перерезая шнурок ножом для писем.
– Надо признать, заключенный вышел на сцену специфическим образом, – пошутила Стелла.
Директор поднял крышку и, заглянув внутрь, словно окаменел. Агент Хайден приподнялась, чтобы посмотреть, что там внутри, и, громко вскрикнув, упала спиной на стул. Директор сложился пополам и залился слезами. Затем он снова посмотрел внутрь коробки – там в пластиковом пакете лежала голова женщины, а рядом с ней состаренный листок бумаги. Агент Хайден встала, взяла записку и прочла: «Клаудия Дженкинс, декабрь 2013».
– Клаудия Дженкинс. У нее ваша фамилия, доктор. Вы ее знаете? – спросила она, еще не оправившись от потрясения.
Директор, едва держась на ногах и сотрясаясь от слез, ответил:
– Это… моя дочь.
Глава 8
13 июня 1996 года.
Солт-Лейк-Сити
Аманда не могла поверить своим ушам, когда услышала, что именно ей придется убирать с пола осколки и полуразложившегося кота, которого нашла Карла. Ее мать постоянно давала уроки Карле через наказания, которые доставались именно Аманде. Это было чудовищно несправедливо.
С другого конца кухни Карла с улыбкой наблюдала за тем, как Аманда, надев на руки пакет, подняла останки кота, а после завязала целлофановые ручки. Та косо глянула на Карлу: «Ну ты у меня попляшешь».
Пришла Кейт и принялась помогать Аманде подметать с пола куски стекла, пока та распрыскивала по всей кухне освежитель воздуха, который нашла под раковиной.
– Знаешь, Аманда, я наказала тебя не за кота, а за то, как ты разговаривала с соседями. Они просто хотели проявить дружелюбие. Ты не должна мстить другим за то, что не хотела приезжать сюда. Этот год для нас своего рода торжество. Твой отец приложил столько усилий, и наконец они принесли свои плоды. Теперь наше материальное положение станет куда лучше.
– Да, мама. Я это понимаю. А вот ты меня – нет! – резко ответила Аманда.
– Ладно, предлагаю сделку, – сказала мать примирительным тоном. – Постарайся получить удовольствие от первой недели с нами здесь, и, если в воскресенье тебе по-прежнему будет хотеться в город, ты сможешь поехать в Нью-Йорк и пожить с тетей.
– Ты серьезно?
– Если таково твое желание, я не могу удерживать тебя против воли. Ты уже достаточно взрослая. Итак, ты должна пообещать мне, что до воскресенья постараешься радоваться этим маленьким каникулам. Идет? – заключила она.
– Идет, – с благодарностью ответила Аманда.
– А теперь обещай, что ничего не расскажешь отцу об этом коте. Похоже, он не в настроении. Ему только что позвонил клиент, и теперь он немного расстроен.
– Ладно. Но тебе не кажется, что кот в стеклянной банке – это как-то странно? – спросила Аманда.
– Может быть, он случайно застрял там. Кто знает. Не будем больше думать об этом, – ответила Кейт, пытаясь не придавать этому событию особого значения.
– Это так странно…
– Кстати! – перебила мать. – Соседи сказали, что в четверг вечером начинается ярмарка Солт-Лейк-Сити. Помнишь, мы все никак не могли на нее попасть, потому что приезжали в конце лета?
– Ого, деревенская вечеринка! Юу-ху! – иронично ответила Аманда.
– Ты мне обещала. Постарайся проявить чуть больше энтузиазма, – заметила Кейт.
– Да, мам… прости… – извинилась Аманда. – Вот это да! Деревенская вечеринка! Юу-ху! – повторила она с той же иронией, но уже более веселым тоном.
– Ладно, мне хватит и этого, – с пониманием ответила Кейт.
В дом вошел Стивен Маслоу. Все это время он разговаривал по телефону, а потому ничего не знал ни о визите соседей, ни о переполохе с котом в банке.
Он вошел в кухню с немного озабоченным видом и фыркнул. Лицо его удивленно вытянулось.
– Какого черта тут так воняет освежителем воздуха? – недовольно спросил Стивен, принюхиваясь.
– Тут пахло водопроводом, и девочки немного побаловались с баллончиком. Поверь, сейчас здесь пахнет намного лучше, чем было, – ответила Кейт, умолчав о шалости дочерей и их находке.
– Я поговорю с владельцем дома. Надеюсь, мне не придется провести весь отпуск, наслаждаясь ароматом освежителя воздуха на кухне.
Кейт с заговорщической улыбкой подмигнула девочкам, которые стояли, опершись о кухонный гарнитур.
В их семье она всегда была миротворцем. Она старалась воспитывать дочерей в атмосфере взаимоуважения и понимания, а также учила их наслаждаться каждым моментом, проведенным вместе. Стивен из-за работы проводил с девочками намного меньше времени и, наоборот, стремился показать свой авторитет, так же как и его отец, который никогда не был особенно ласков с ним. Именно это и сформировало твердый характер Стивена, благодаря которому он добился успеха в мире адвокатской практики. Он понимал: равновесие между строгостью, дисциплиной и проявлением нежности должно быть основой устройства семьи. Кейт, как бы он ни старался повлиять на нее, давала девочкам всю ласку и любовь, в которых они так нуждались, так что ему ничего не оставалось делать, как довольствоваться ролью строгого родителя, следящего за дисциплиной. Впрочем, он нередко уступал дочерям.
– Аманда, почему бы тебе не сходить в город и не купить чего-нибудь на обед? – строго спросил Стивен.
– Я? Серьезно? – возмутилась она.
– Не спорь, Аманда, – ответил он. – Можешь прогуляться с сестрой.
– А почему бы нам просто не заказать пиццу? – предложила та.
– Разве это еда? Не понимаю, что за мода пошла есть расплющенный хлеб с сыром и колбасой.
– Да, пицца! – закричала Карла, растянув от уха до уха почти беззубую улыбку: несколько недель назад два зуба остались искать удачи под подушкой девочки.
Стивен посмотрел Кейт в глаза. Она улыбнулась ему, и он знал, что эта улыбка – знак, что он уступит и на этот раз, знак, что пытаться противиться радости Карлы бессмысленно, равно как и оставаться строгим отцом с их дочерьми.
– Ладно, – сказал он, расслабившись и повеселев, – кто знает номер пиццерии?
Глава 9
23 декабря 2013 года.
20:34. Бостон
Все готово. Я еще раз смотрю в зеркало и с удивлением осматриваю свое тело. Невероятно, насколько я изменился. Из-за почти сияющей бледности ребра выступили еще сильнее. Мой прежний небольшой животик исчез. Из восьмидесяти пяти килограммов за четыре месяца во мне едва ли осталось шестьдесят пять. Действительно, время, за которое мой организм испытал такие радикальные изменения, не прошло даром. Синяки под глазами стали ярче и приобрели какой-то сероватый оттенок – побочное действие от лекарств, которые держат меня на ногах последние три ночи. Этого более чем достаточно для последнего штриха. Вот уже четыре дня как я не брился, и, почесывая подбородок, я чувствую, как он царапает мне руку.
Я не волнуюсь. Невероятно, но я спокоен как никогда. Я подхожу к зеркалу чуть ближе, чтобы посмотреть в свои глаза, в которых когда-то плескалась жизнь. Теперь, после стольких лет, в них не осталось ничего, кроме одного воспоминания, одной ночи, одного вздоха.
Провожу рукой по спине и чувствую на ней раны, оставшиеся после той ночи. Той проклятой ночи.
Захожу в маленькую комнатку и проверяю, что все необходимое лежит на небольшом диване: веревки, скотч, фотографии, несколько мешков и топор. Сколько часов я провел, глядя на этот топор и представляя, как достигну своей цели!
Воспоминания той ночи до сих пор мучают меня. Все произошло так быстро, но я хорошо помню тот звук, который лишил меня всяких надежд, разрушил мою жизнь и вытянул душу.
В тот момент я ни секунды не сомневался. Я знал, что делать. Я перевернул бы небо и землю, ждал бы целую вечность, лишь бы только возвратить ее облик, ее улыбку. Прежде всего, чтобы вернуть себе рассудок, искупить чувство вины и понять, в чем был смысл всех этих лет.
Глава 10
26 декабря 2013 года.
Бостон
Крик директора был слышен во всей клинике. Его надрывный плач проходил сквозь стены, пролетал по коридорам и эхом возвращался в кабинет. Стелла кусала кулак, пытаясь сдержать истерику, а директор в гневе и отчаянии безутешно рыдал, смотря на содержимое коробки.
Он вырвал из рук Стеллы кусок желтоватой бумаги, на котором было написано имя его дочери, и еще раз перечитал его. В это невозможно было поверить. Он снова закричал, в бешенстве вырвался из кабинета и побежал к изоляторам.
Медбратья, видевшие, как он мчится по коридору, удивленно переглядывались и следовали за ним, поняв, что произошло нечто серьезное. Никогда еще они не видели, чтобы директор терял самообладание.
Мужчина приблизился к камере заключенного, набросился на белую металлическую дверь.
– Сукин сын! Сукин сын! – без остановки выкрикивал он, обливаясь слезами.
Директор барабанил в дверь и кричал, одновременно пытаясь найти в кармане халата ключ. Не обнаружив его, он поддался отчаянию. Оно потушило его гнев, дало волю горю, и проклятия, которые он выкрикивал в полный голос, перешли в шепот человека, у которого уже не было сил. Директор упал на колени перед дверью, сломленный завладевшей им печалью.
К двери камеры подбежали медбратья. Они смотрели друг на друга, пытаясь понять причины этой истерики, этой гонки по коридору и этой скорби. У всех промелькнула мысль: только что они стали свидетелями такого отчаяния человека, какого не видели никогда прежде.
Глава 11
14 июня 1996 года.
Солт-Лейк-Сити
Шел второй день, как Аманда и ее семья приехали в Солт-Лейк-Сити. С большой неохотой она согласилась съездить с отцом в центр города. Он хотел зайти в винный магазин и поискать что-нибудь, чем можно было бы угостить новых клиентов после возвращения на работу.
Когда ехали на бульвар Сен-Луи, Аманда смотрела в окно маленького синего «Форда». Отец только что взял в аренду этот автомобиль на время их пребывания в Солт-Лейк-Сити. Девочка всматривалась в каждый дом, пробегавший мимо нее, и воображала, кто бы мог там жить. Несмотря на то что она часто приезжала сюда, ей так и не довелось познакомиться с кем-нибудь из жителей городка, кроме старого мистера Рочестера и соседей, живших неподалеку от дома, где они обычно останавливались. Что-то внутри постоянно напоминало ей о записке с ее именем, которую она нашла по приезде. Аманда все еще не могла в это поверить. «Невозможно, чтобы эта записка попала туда случайно. Кто-то, должно быть, специально оставил ее там», – думала она, и сердце ее при этих мыслях начинало биться чаще.
Стивен взглянул на датчик уровня топлива и недовольно цокнул:
– Проклятье! Тип, который дал мне машину, сказал, что у нее полный бак, и всего через десять километров уже загорелась лампочка.
– Я не собираюсь идти пешком, – ответила Аманда, возвращаясь в реальность из своих мыслей.
Стивен остановился у маленькой заправочной станции, расположенной на въезде в город.
Аманда осталась сидеть в машине, наблюдая за тем, как отец идет в магазин. Пока ждала, она достала из кармана джинсов бумажку. Желтоватый цвет и потертые края говорили о том, что записка была старинная, но черные буквы, немного запачканные землей, казались достаточно свежими. На обороте карандашом была нарисована странная звездочка, которая была аккуратно начерчена в самом центре листка.
– Что бы это могло значить? – прошептала Аманда, еще раз взглянув на странный рисунок.
Подняв глаза от записки, она вдруг заметила черный силуэт, стоящий неподвижно на другой стороне улицы. Ей показалось, что он следит за ней. В течение нескольких секунд эта фигура стояла не двигаясь. Дыхание Аманды участилось, сердце забилось сильнее. Она не знала, что делать.
Девушка сидела на месте, пытаясь сдержать приступ паники, и думала, как ей поступить.
Аманда моргнула и попыталась напрячь зрение, чтобы получше разглядеть фигуру, особенно лицо. Однако лобовое стекло было грязноватым, и, как бы она ни старалась, рассмотреть что-либо с такого расстояния она не могла.
Не отводя взгляда от силуэта, девушка взялась за ручку двери и медленно потянула ее.
Когда она уже собиралась выйти из машины, почувствовала толчок.
– Поехали, молодая леди. Магазин закрывается в половине второго, а сейчас уже час десять. – Стивен захлопнул дверь со стороны Аманды. – Парень с заправки сказал, чтобы я не доверял этим жуликам из аренды автомобилей. Можешь себе представить? – говорил он, обходя машину спереди и направляясь к водительской стороне.
Когда он толкнул дверь, Аманда на миллисекунду перевела взгляд с фигуры на отца, а когда снова посмотрела на угол дома, силуэта уже не было.
– Все хорошо, милая? Что-то случилось?
Аманда продолжала тяжело дышать, не зная, что ответить. Она соврала:
– Ничего, пап. Наверное, от запаха бензина мне стало не по себе. Поехали отсюда, пожалуйста.
Глава 12
26 декабря 2013 года.
Квебек, Канада
На рассвете в национальном парке Ла-Мориси температура держалась около трех градусов ниже нуля. Короткие дни и длинные ночи – следствие близкого зимнего солнцестояния, – а также широта, на которой располагался Квебек, спровоцировали сильный спад температур зимой. Бурые медведи, обычно разгуливавшие по парку, еще несколько недель назад ушли в спячку до наступления весны.
В деревянной хижине, расположенной на небольшой полянке в лесу, проснулся мужчина; его густая каштановая борода, на которой проклюнулась седина, покрывала бульшую часть его лица.