– Вряд ли как бластер, – улыбнулась женщина. – Бластер – это излучатель энергии, а эн-накопитель энтропии энергию не излучает, он её отбирает.

– Что вы сказали?! – в кабинете появился Климчук, оторвавшийся от созерцания телевизора. – Эн-накопитель может излучать?

– Ты не расслышал, – возразил Никифор. – Излучать он может, но не свет или плазму, а энтропию. Правда, я и сам не знаю, каким образом это происходит.

– А как он выглядит – сам излучатель?

– Бог его знает. – Никифор вдруг подумал, что изделие Истомина можно использовать как оружие. – Должен быть какой-то отсос или антенна.

– Кажется, я где-то видел. – Климчук метнулся вокруг «люстры», подняв голову, ткнул кулаком в отдельно торчащий металлический стержень. – Не эта ли штуковина?

– Я не читал описание конструкции.

– Погодите. – Анна вернула на экран чертёж устройства. – По-моему, я мельком видела описание блоков.

Никифор подошёл к Виктору.

Стержень выглядел как лыжная палка и заканчивался десятком плотно сжатых иголок.

– Похоже, что это и в самом деле антенна излучателя.

– Но почему она не выведена наружу? В окно, например? Чтобы при выхлопе, – Виктор рассмеялся, – не загрязнить квартиру?

– Хороший вопрос.

– Нет, это не излучатель, – сказала Анна. – На «люстре» нет никаких указателей. Зато какая-то труба ведёт от шкафа управления к туалету.

Климчук захохотал:

– Так вот как хозяин избавлялся от энтропийных испражнений!

– Фу! – сморщилась Анна. – Выбирайте выражения, товарищ капитан.

– У тебя отличное воображение, – подначил приятеля Никифор. – Надо будет подсказать шефу, чтобы повысил тебе звание.

– Благодарю великодушно, замолви словечко.

– Итак, я выхожу через несколько минут. Снаружи как раз около десяти часов утра, я уже должен был уйти из института после беседы с завлабом и навещу его ещё раз.

– А его кондрашка не хватит? – осведомился Климчук.

– Я приду сразу после визита, поэтому не хватит. А до этого посмотрю на себя, выходящего из лаборатории.

– Тогда запасись валокордином, чтоб самого инфаркт не стукнул.

– Спасибо за заботу, у меня хорошие нервы. Попрошу Лебедева изъять все диски Истомина, заберу всё, что найду в его столе. Вдруг пригодится. Вернусь, мы обсудим положение, просмотрим материалы, и второй раз я выйду после визита к шефу, перед тем как возвращаться сюда. Я запомнил время, на часах в кабинете шефа было одиннадцать сорок.

– Может, и я с тобой? – предложил Климчук. – Надоело сидеть тут как сторож на кладбище.

– А чем ты хуже? Только не сторож, а охранник особо важного объекта. Вернусь, тогда и решим, кто где будет сидеть. Будь начеку, не отвлекай Анну Филипповну.

– Рад стараться, товарищ майор! – вытянулся Виктор.

Никифор натянул куртку и вышел, настраиваясь на недолгий поход «в прошлое», способный многое объяснить для сидельцев в «бункере идущего задом наперёд локального времени».

Разумеется, аэромобиль его во дворе дома не ждал.

Никифор спросил у парня, выбравшегося из подъезда, который час, удовлетворённо кивнул: в данный момент шёл одиннадцатый час утра, что соответствовало его расчётам высадки на «большую землю». На вызов аэротакси ушло всего около минуты, и ещё через три жёлтый «Хёндай» мчал следователя по воздуху к центральному корпусу ОИЯИ.

Но как ни всматривался он в редкий поток посетителей центра, что снаружи, на парковке, что в холле здания, ни аэрокоптера, ни себя самого не увидел, хотя точно помнил, в какой момент выходил из лаборатории и с какой скоростью двигался. Снова пришло ощущение псевдодежавю, когда вроде бы ситуация повторялась, но как-то иначе.

Климчук оказался прав, предполагая реакцию заведующего лабораторией ядерного центра: Лебедев вытаращил глаза, но не потому что Никифор вернулся, а потому что не узнал его, словно не виделся с ним только что.

– Откуда вы, извините? – переспросил черноволосый доктор наук, смахивающий на молодого Менделеева.

– Следственный комитет Российской Федерации, – внушительно повторил Никифор, предъявляя удостоверение. – Старший следователь по особо важным делам Сомов. Вы меня действительно не узнаёте?

– Прошу прощения, – пролепетал «Менделеев». – Не помню, чтобы мы с вами встречались.

Мысль о новой хронопетле удержала язык от лишних разговоров о сложности бытия.

– Вы уже знаете о смерти вашего сотрудника Истомина?

– Позвонили недавно, очень печально. Собираемся навестить всей лабораторией.

– Он в морге, я его видел, внезапная остановка сердца.

– Мы уже вызвали погребальную службу, будем хоронить всем миром.

– Не спешите хоронить, всеми делами похорон займётесь завтра. Необходимо провести тщательное расследование причин смерти учёного и его деятельности. В связи с чем я прошу выдать мне всё «железо» с компьютера Истомина, а также собрать все диски, флешки и записи.

Лебедев растерянно переступил с ноги на ногу.

– Но это… секретная информация…

Никифор вспомнил точно такую же реакцию заведующего лабораторией на его просьбу, когда встречался с ним «в прошлой жизни». Достал айфон, высветил красный квадратик карт-бланша.

– Мы считаем это дело чрезвычайно важным, поэтому информация о работе Истомина будет исследована экспертами.

– Но его курировали…

– Военспецы, знаю, они будут извещены.

– Хорошо, мы сделаем… пришлём к вечеру…

– Все материалы нужны мне немедленно!

Лебедев пожевал губами, пребывая в замешательстве, но глянул на затвердевшие губы посетителя и сдался.

– Идёмте.

Оба прошли непосредственно в знакомый зал лаборатории, и уже через четверть часа Никифор вынес из института все рукописные документы, найденные в ящиках рабочего стола Истомина, а также пакет с флешками и дисками. При этом следователя всё время грызли мысли о непонятном отсутствии его самого в лаборатории ОИЯИ, хотя он прекрасно помнил встречу с Лебедевым о посещении института. Возможно, этот феномен и можно было объяснить образованием петли времени, но душу скребло растущее подозрение в более сложном решении проблемы.

Вызванное такси (теперь это был жёлтый «Киа») отнесло его к дому номер десять на улице Ленинградской, и Никифор поднялся в квартиру, автоматически заметив время: он гулял по «большой земле» около сорока шести минут.

Дверь почему-то оказалась запертой, хотя он приказал Виктору оставить её приоткрытой. Никифор открыл её ключом, вызвав щелчок электрического поля.

Никифор снял куртку, обувь и, не надевая тапки, проследовал в гостиную.

Телевизор не работал, в комнате никого не было.

– Эй, капитан, – окликнул он Климчука, – ты где прячешься?

Виктор не отозвался.

Никифор зашёл в кабинет, но и там никого не было.

Сердце дало сбой.

Понимая, что ведёт себя глупо, он метнулся в спальню, не обнаружил спутников и там и вернулся в гостиную, успокаивая разбежавшиеся тараканами мысли. С минуту рассуждал, пытаясь ответить на десятки вопросов, вспыхивающих в голове подобно разрядам «люстры». Ещё раз обыскал все комнаты, убеждаясь в реальности происходящего. Набрал номер Климчука.

Виктор не ответил.

Точно так же не ответила и Анна.

Никифор вспомнил о существовании первого пакета с флешками и дисками, который должен был находиться в кабинете, бросился туда, но ни на столе у компьютера, ни на диванчике пакета не обнаружил.

И тогда он испугался по-настоящему, повинуясь вспыхнувшей в голове догадке о причинах исчезновения следователя и консультанта. Мысль объясняла многое либо, наоборот, запутывала ситуацию до предела.

Сел, стал загибать пальцы.

Он провёл вне квартиры сорок шесть минут. Но в самой квартире прошло девяносто минут, только в обратном направлении! Вернувшись, он не застал оставшуюся пару потому, что она в этот миг была «за его спиной», то есть физически находилась в прошлом, предшествующем моменту его выхода из квартиры. И хотя версия временных петель как будто спасала положение, Никифор чуял, что должно существовать дополнение к цепочке парадоксов, выявляющее истинную природу взаимодействия времён.

Он вернулся в кабинет.

Вопреки ожиданиям компьютер работал, пребывая в спящем режиме. Активированный возгласом Никифора «включайся!», он высветил гору Эльбрус, но больше никаких записей из тех, что изучала Анна, экран не раскрыл. Впечатление было такое, будто Истомин только что оставил его включённым, а в спящий режим компьютер вошёл самостоятельно.

Поразмышляв над этим обстоятельством, Никифор отнёс факт отсутствия в памяти машины записей, принесённых извне, и развернул контент флешки из лаборатории. Анна изучала уже последние файлы записи, и он помнил, какой именно она читала.

Конечно, сидеть на месте не хотелось категорически, когда впереди ждала неизвестная катастрофа, рассчитанная умершим человеком, но приходилось сдерживать кипевшие в душе страсти и ждать решения проблем в намеченные сроки.

Первые минуты чтения дались тяжело, как одна из тренировок на внимательность, немало которых Никифор проходил в начале службы в оперативном подразделении СК. Потом он увлёкся, описываемые физиком пояснения к графикам захватили воображение, и почти час пролетел для него незаметно, тем более что он постепенно начал соображать, к чему ведёт Истомин.

Но подошла минута, когда надо было снова выходить из квартиры в «свободное плавание по прошлому», и Никифор, быстро приведя себя в порядок и глотнув остывшего кофе, оделся и запер дверь за собой.

Дубна

Двенадцать часов двадцать пять минут

Анна ушла вслед за Никифором, и Климчук остался один. А так как он был натурой деятельной и энергичной, то просто сидеть или лежать на диване не мог принципиально. Какое-то время он продержался у экрана телевизора, посмотрев на неудачные попытки российских кинематографистов создать приличный криминальный сериал. Разочаровавшись до глубины души, Виктор плюнул и поселился в кабинете Истомина, решив почитать то же, что читали Анна и Никифор.

Однако и это занятие ему вскоре наскучило.

Во-первых, в формулах и уравнениях он не разбирался напрочь, да и в тексте мало встречалось знакомых слов, поэтому, дочитав до «коллапса волновой функции Вселенной», Виктор раздражённо фыркнул и язвительно буркнул компьютеру, как живому собеседнику:

– Ты-то сам понимаешь, что хранится в твоих мозгах?

Компьютер подмигнул ему силуэтиком Эльбруса.

Внезапно у следователя родилась мысль провести эксперимент.

– Что, если я на секунду тебя выключу? Не возражаешь? Может, вся эта энтропия сразу и рассосётся. Ну-ка, покажи, как ты включаешься.

В глубине экрана проявилась схема всего устройства, выглядевшего как сросток колючек в окружении не менее колючего обруча наподобие тернового венца.

– Ну и что тут нажать?

В углу экрана высветился красный восклицательный знак.

– Ага, не хочешь. Ладно, я просто выдерну тебя из розетки и тут же вставлю вилку обратно.

Виктор проследил кабель питания компьютера, нашёл в нише под столом удлинитель с пятью гнёздами, нагнулся, чтобы выполнить задуманное, и сорвавшаяся с одного из стержней «люстры» красная молния вонзилась ему в седалище.

Впечатление было такое, будто его поджарили!

Вскрикнув, Климчук вывалился из-под стола, судорожно пытаясь сбить со штанов огонь, которого не было.

– Чтоб ты рэпнувся, гэпнувся да перекондубасывся!

Штаны оказались целыми, хотя кожу ещё долго жгло, как при ожоге.

Компьютер угрюмо смотрел на следователя, готовый, очевидно, повторить урок.

В правом нижнем углу экрана горел красный транспарантик, на котором светилось слово fool.

– Твою мать! – выдохнул Виктор. – Сам дурак!

Экспериментировать расхотелось, он вернулся в гостиную и улёгся на диван, ожидая возвращения Никифора.

Дубна

Четырнадцать часов пятьдесят пять минут

Сомов не выходил больше десяти минут, и Баринов не выдержал, позвонил в дверь раз, другой, третий.

Никто не ответил.

Озабоченно оглянувшись на Марина, полковник раздражённо буркнул:

– Ну и что прикажете делать?

– Можем выломать, – равнодушно ответил капитан.

– Не ломать пришли. – Баринов набрал номер мобильного Никифора.

Однако и на этот раз Сомов не отозвался.

– Что он себе позволяет? – Кирьян Валерьевич толкнул дверь, и она открылась.

– Майор! – позвал Баринов, не решаясь войти.

Ответом было молчание и приглушенный треск.

Марин, обогнув полковника, нырнул в прихожую, но остановился, услышав его окрик:

– Стоять!

Баринов вошёл следом, и ему показалось, что он продавил телом пластиковую плёнку. Замер, прислушиваясь к шуршащей тишине квартиры.

– Есть кто-нибудь?

Молчание.

– Обыскать! Но ничего не трогать!

Марин скользнул в гостиную, оттуда в спальню и кабинет, вернулся, покачал головой.

– Никого.

Баринов последовал его примеру, остановился в кабинете, глядя на потрескивающую электрическими змейками «люстру».

Сзади подошёл Марин.

– Фокус какой-то.

– Он мне наплёл с три короба…

– Никифор на такие шутки не способен.

– Здесь жил учёный-физик, придумавший некий агрегат на новых физических принципах.

– Вот этот? – Марин кивнул на «люстру».

– Наверно. А ещё Сомов говорил, что установка опасна.

– Может, она и уничтожила наших?

– Как?

– Ну не знаю… спустила в унитаз. – Марин вышел из кабинета, и через мгновение голос капитана донёсся из туалета: – Зайдите, товарищ полковник.

Баринов зашёл.

Из стены туалета сразу за унитазом вылезала труба в чешуйчатой оплётке, уходившая в умело просверленный белый стульчак. Диаметр трубы не превышал толщины человеческой руки, и выглядела она как дополнительный короб для слива фекалий. Но при этом от неё несло холодом и свежестью, а не запахами гальюна.

– Озон, – принюхался Баринов. – Это не труба для нечистот, скорее кабель. Никто сюда ничего не сливал.

Марин исчез и вернулся.

– Она выходит из того щитка, что висит на стене в кабинете.

– Странный отвод. По ней разве что воду спускать. Или газ.

– Щит электрический, газом не пахнет.

– Уверен, что никакого отношения к пропаже Сомова эта труба не имеет. К тому же он был не один. Ему помогали наша эксперт из научного управления и Климчук.

– Может, они просто отошли, руководствуясь своими соображениями.

– В таком случае твой боец на площадке либо проспал их выход, либо сам отлучался.

– Сержант клянётся, что не отходил ни на секунду. Он меня ещё не подводил.

– Клянётся, не подводил, – вспылил Баринов. – Факт налицо. А в мистику я не верю. Единственный вариант…

Наступила пауза.

Марин подождал продолжения.

– Какой вариант?

– Если только это не связано с работой аппаратуры в квартире. – Баринов ещё раз прошёлся по комнатам, остановился перед «люстрой», продолжавшей шипеть и постреливать электрическими змейками.

– Давайте выключим эту машину, – предложил капитан.

– Я тебе выключу! Ни к чему не прикасайся! Возможно, Сомов прав, и наш мертвец создал аппарат, влияющий каким-то образом на время.

На флегматичном лице Марина отразились сомнения.

– Влияющий на время? – переспросил он. – Так это в таком случае машина времени?

– Сомов утверждал, что она связана с накоплением и нейтрализацией энтропии.

– Это что ещё за фигня?

– Обещал разобраться и доложить.

– Мы его найдём, не иголка в стоге сена.

– Он не должен был никуда уходить.

– Но ушёл.

По веточкам «люстры» промелькнули электрические искры, свиваясь в спиральный шлейф. Озоном запахло сильнее. Баринов отступил.

– Выходим.

Осторожно вышли, закрыв дверь, запертую на обычный язычковый замок с откинутым стопором. Дверь, по сути, была не заперта, и это, в свою очередь, означало, что обитатели квартиры оставили её открытой, не предполагая выходить. И всё-таки их в квартире не оказалось. Откуда в таком случае звонил Никифор? И почему не отвечает сейчас?

Кирьян Валерьевич ещё раз попытался дозвониться до следователя, потом набрал номер Анны Ветловой и Климчука. Но безуспешно.

– Напряги все наши каналы, – приказал полковник Марину. – Во дворе есть телекамеры?

– Не интересовался.

– Поинтересуйся, свяжись с ГИБДД, с муниципальными структурами, сейчас камеры стоят чуть ли не на каждом столбе. Вполне могло случиться, что Сомова с его помощниками какая-то из камер и засекла. Их понаставили где надо и где не надо.

Марин пожал плечами.

Но Баринов не преувеличивал, помня последние данные о подключении систем контроля за поведением людей, как в России, так и в мире. Действия всё большего количества жителей страны изо дня в день отслеживало в цифровом формате всё большее количество камер, а к этим автоматам теперь прибавились и системы геномного контроля россиян, что, по мнению полковника, превращало страну в настоящий цифровой концлагерь. Заработала и биометрическая система опознавания людей по голосу и изображению лица на транспорте и в общественных местах. Уже становился возможным так называемый клеточный контроль – начало настоящей сегрегации. И недалеко было время, когда человеку мог отказать в работе или при снятии средств в банке любой бот-автомат или клерк, сославшись на высокий риск онкологии или ковида. Кому-то могли запретить заниматься музыкой, военным делом, спортом или наукой – только на основании заключения медиков о возможном криминальном будущем клиента.

Баринов знал о таких фактах и как мог отстаивал права граждан, но ощутимых результатов не добился.

Впрочем, по опыту работы в Следственном комитете он знал, что не только криминальные элементы пользуются данными медицинских и социальных баз, но и у властей возникает соблазн гнаться за прибылью от штрафов за незначительное нарушение порядка, вместо того чтобы отслеживать действительно серьёзные проступки.

– Разрешите действовать? – напомнил о себе Марин.

– Давай, – очнулся полковник.

– Слушаюсь.

– И удвой охрану квартиры. Пусть здесь, на этаже, дежурят двое, и внизу не меньше четырёх-шести.

– Слушаюсь! – козырнул Марин.

Баринов кивнул своим молчаливым сопровождающим, и лифт унёс всех четверых на первый этаж.

Стоявший навытяжку Тарасов с облегчением выдохнул и расслабился. Виноватым он себя не чувствовал, однако и на него таинственное исчезновение офицеров СК подействовало сильно. Сержант был убеждён, что нёс службу добросовестно, не покидая пост ни на секунду.

Дубна – Москва

Восьмое ноября. Утро

Сомов вышел из дома в девять часов двадцать шесть минут по времени снаружи. Пожилой мужчина в спортивном пуховике, с «норвежскими» палочками в руках назвал ему эти цифры, не без юмора заметив, что опохмеляться надо было раньше.

Припомнив все нюансы своих прежних похождений по разным инстанциям, Никифор решил действовать точно по намеченному плану.

К зданию главного оперативного центра СК он прибыл за пять минут до появления там самого себя, тогда ещё не понимавшего, что происходит со временем. Внимательно оглядел стоянку, ближайшие машины, улицу, прошёлся вдоль фасада здания.

Поток машин не ослабевал, но в воздухе нередко мелькали жёлтые аэромобили – примета сегодняшнего времени, неотвратимо приближавшая автоматизацию всех процессов человеческой жизнедеятельности.

Обнаружилась и вторая примета времени – телекамера на вышке сотовой связи, ещё более подчеркивающая ожидаемое появление систем, объединяющих социальные структуры, а за ними – и создание единой компьютеризированной платформы для новой цивилизации, практически не нуждавшейся в умных индивидуумах. Люди для неё, Никифор был убеждён в этом, были нужны лишь в качестве биологических элементов коллективного машинного «мозга».

На парковке появилась белая машина.

Нервы напряглись. Сердце зачастило в ритме буги-вуги.

Но это была чужая машина, не его «Ауди EVO».

Прошла минута, вторая, пятая, однако «первый» Никифор не появился, и «второй» расслабился.

Так и не увидев ни самого себя, ни своей машины (в самом деле интересно, где машина, ведь он должен был подъехать к центру как раз к этому времени?), Никифор вошёл в вестибюль главного корпуса, привычно подставил лицо под сканер пропускного лазера и взбежал по лестнице на второй этаж.

Его кабинет оказался закрытым.

Отсутствие Климчука породило лавину вопросов, так как по сценарию уже прошедших событий утра капитан должен был ждать напарника, который получил разрешение Баринова взять его себе в помощники. Мелькнула мысль: событийная канва реальности изменилась под влиянием какого-то фактора, и что будет, если Виктор уехал по своим делам и не появится на работе, прогнозировать не хотелось.

Полковник был на месте.

– А я тебя ищу, – пробурчал он, отворачиваясь от экрана компьютера, светящегося, как открытое окно. – Где пропадаешь с утра? Почему не отвечаешь на звонки?

У Никифора чуть не вырвалось: я был в будущем, но он вовремя остановился. Этот «ранний» Баринов ещё ничего не знал о машине Истомина и мог только сильно напрячься при упоминании фамилии физика, а то и запретил бы следователю заниматься расследованием.

– Извините, Кирьян Валерьевич, оставил айфон на столе, не сразу вспомнил.

– Докладывай.

И тут в голову ворвались две мысли, меняющие подходы к делу.

Во-первых, он не мог доложить начальнику отдела о событиях, которые ещё не произошли. Да и не было уверенности в том, что они пройдут так, как раньше, в силу изменения предпосылок. Учёный на его месте сказал бы, что в данном случае следствие (под которым можно понимать его самого) вторглось в прошлое, чтобы изменить причину.

Во-вторых, визит к Баринову в данное время ничего хорошего не обещал. К шефу надо было идти на приём либо раньше (учитывая, что он уже был у него), либо позже, после решения главной проблемы.

– Мне нужна помощь, – сказал Никифор коротко.

Баринов озадаченно шевельнул бровью.

– Я же дал тебе Климчука.

– Не могу его найти, – вывернулся Никифор.

– Это твои проблемы. Он должен был заниматься делом судьи Ахметова. От которого ты, кстати, отказался.

Никифор промолчал. Судью Ахметова заподозрили в сговоре с адвокатом Акиншиным по делу о крупном мошенничестве в системе здравоохранения, но это дело показалось Сомову надуманным.

Баринов оценил его молчание по-своему.

– Климчук мог поехать в прокуратуру или в коллегию, да мало ли куда, ищи.

– Хорошо. Ещё мне нужна группа Марина. Он должен был сегодня выйти из отпуска и ещё не загружен.

– Откуда ты знаешь о Марине?

– Услышал… случайно.

– У него свой фронт работ.

– Это очень важно, Кирьян Валерьевич. Дело Истомина не простое, в нём замешаны военспецы, поэтому потребуется поставить охрану у квартиры умершего.

– Зачем?

– Он работал над темой, способной изменить всю систему вооружений. В квартире у него стоит работающий агрегат под названием эн-накопитель, любое воздействие на который, даже случайное, может привести к катастрофическим последствиям.

– Не компостируй мне мозги, – отмахнулся Баринов. – Марин занят, ищи другого. Да и не верю я в агрегаты, способные повлиять на вооружение. Истомин теоретик, а не изобретатель, и занимался он чистой теорией.

– От теории до практики один шаг.

– Не в нашем государстве, майор. О чём ты хотел доложить? Ходишь вокруг да около.

Никифор понял, что действительно пришёл к Баринову слишком поздно либо слишком рано. В прошлом, то есть четыре часа назад по часам самого следователя, полковник дал ему Марина только после долгих объяснений о смысле изысканий Истомина. В данный же момент он знал мало, теория начальника отдела не интересовала, хотя он первый заговорил о каких-то нюансах и необходимости расследования причин смерти физика, и уговаривать его сделать то же самое, что он уже сделал, не имело смысла. Пришла идея вернуться в квартиру Истомина, дождаться возвращения прошлого с нужными координатами и лишь тогда идти к шефу с пакетом данных и предложений.

– Не доложить, а попросить, Кирьян Валерьевич. Мне понадобится эксперт по науке, хорошо разбирающийся в современных теориях квантовой гравитации и энтропийных процессов.

– Где же я тебе такого найду?

– Разве в нашем научном штабе нет?

– До сих пор были не нужны.

– А консультант Анна Ветлова?

Баринов с сомнением глянул на визитёра.

– Ты её знаешь?

Никифор мог бы честно сказать, знаю уже четыре с лишним часа, но вынужден был ответить иначе:

– Лично не знаком, но слышал отзывы о ней как о классном специалисте.

– Она кандидат физико-математических наук, работает в нашем техцентре у академика Зельдовича, иногда консультирует наших парней. Но вряд ли она согласится дать тебе совет.

– Позвоните ей?

– Некогда мне заниматься такими делами, звони сам, тебе будет легче объяснить ей, чего ты хочешь.

– Телефон?

– Возьмёшь номер у секретаря директора.

Никифор поднялся, щёлкнул каблуками.

– Разрешите идти?

Баринов окинул его удивлённым взглядом.

– Что это ты сегодня такой взвинченный?

– Спешу закончить работу. Очень необычное дело!

Полковник кивнул, и Никифор выскочил из кабинета, обрадованный только что родившейся идеей вернуться в прошлое, но совсем по другому поводу. Мысль была и в самом деле стоящей и не требовала узнавать номер телефона Анны: нужно было подгадать время и встретить её на парковке рано утром, сразу после девяти часов, когда она приехала в Следком, вышла из машины и двинулась к зданию. Кстати, вспомнил он: она тогда даже улыбнулась в ответ на его взгляд.

Остальное было, как говорится, делом техники.

Не став искать Климчука (капитан, по большому счёту, был уже не нужен), Никифор вернулся на воздушном такси без водителя (автоматы теперь всё больше заменяли живых шоферов) в Дубну, уточнил показания часов и зашёл в квартиру Истомина.

Первым делом, конечно, обошёл комнаты в поисках исчезнувшей пары, решая ребус, где они должны были быть. Пришёл к мнению, что они сейчас тоже находятся в квартире физика, но плывут в прошлое на час-полтора раньше. Что будет после того, как они не дождутся его возвращения, думать не хотелось. Никифор надеялся, что успеет переговорить с Анной ещё до всех совместных приключений в разных временах, и парадокс пересечения их с самими собой рассосётся без последствий.

Так как для того, чтобы прибыть к зданию СК в нужную минуту, требовалось просидеть в «бункере, плывущем во времени назад», ещё как минимум полчаса, он сварил кофе, обнаружив, что запас зёрен почти закончился (Истомин не пил кофе такими темпами, как гости), и подсел к компьютеру. Читать труды физика не очень-то и хотелось, но просто пялиться в телевизор не хотелось ещё больше.

Через полчаса, дочитав до места, где Истомин рассуждал о категориях времени: реально ли прошлое или реален только его след в настоящем, – Никифор умылся и, посвежевший, помчался выполнять свой план, казавшийся ему почти безупречным.

Прибыв к зданию центра ровно в десять часов двадцать четыре минуты (за десять минут до появления у Баринова), он сверил часы: до встречи с Анной оставалось чуть больше двух минут, как вдруг увидел на парковке свой автомобиль.

Ударило в голову: не может быть! Он должен был подъехать сюда практически одновременно с Анной! Потом пришла догадка: рабочее утро могло начаться у него не с девяти часов, как было, а раньше, повинуясь изменениям, которые пока были ему не известны, но проявились в результате его же собственных действий в прошлом. Возможно, поэтому он и приехал в нынешних условиях не к девяти часам и теперь, наверно, шёл к Баринову, не подозревая, что «второй» Сомов – из будущего – прибыл из этого будущего в прошлое до начала расследования смерти Истомина! Однако размышлять о том, что могло произойти, было недосуг. Ещё через минуту он увидел въезжающий на парковку автомобиль Анны.

На этот раз время было угадано с требуемой точностью, и никаких пугающих парадоксов не возникло.

Дождавшись, когда женщина выйдет из «Мини Купера», заметит его и улыбнётся, Никифор быстро подошёл и негромко сказал:

– Доброе утро, Анна Филипповна.

Улыбка на губах женщины погасла. Она с недоумением посмотрела на незнакомца, сдвинула брови.

– Извините, мы знакомы?

– Ещё нет, но я знаю вас. Кандидат физико-математических наук, работаете у профессора Зельдовича и даёте консультации Следственному комитету. Замужем, трое детей. Вернулись из отпуска.

– Не замужем… – сорвалось с губ женщины, хотя она тут же рассердилась сама на себя и покраснела. – Неужели я нахожусь под следствием? Вы знаете обо мне такие подробности…

– Нам нужно серьёзно поговорить, и я всё объясню.

– Кто вы всё-таки?

– Старший следователь этого заведения, – он кивнул на здание комитета, – Никифор Сомов.

– Меня пригласили для консультаций… Это была ваша инициатива?

– Нет, не моя.

– Но меня будут ждать, давайте побеседуем после рандеву, если это не срочно.

– К сожалению, более чем срочно. Вы будете удивлены не меньше, чем я, когда узнаете обстоятельства.

– Обстоятельства какого рода? Я ведь всего лишь физик.

– Как раз ваш научный багаж может помочь. После смерти учёного Истомина, сотрудника ОИЯИ, возникла ситуация, требующая немедленного решения, причём нужна помощь специалиста именно вашего профиля.

– Умер Истомин? – Лоб женщины прорезала морщинка. – Глеб Лаврентьевич?

– Вы его знали?

– Кто ж его не знает? Теоретик в области квантовых преобразований континуума. Я читала некоторые его труды по эвереттике. Это из теории…

– Многомировой интерпретации Вселенной, я в курсе, потому что по образованию физик, оканчивал МГУ, хотя наукой занимался мало. Ещё Истомин работал над проблемами колебаний энтропии. Создал эн-накопитель, но не довёл работу до конца.

– Эн-накопитель?

– Накопитель энтропии. Но давайте по порядку.

– Пойдёмте.

– Никуда не надо ходить. Предлагаю съездить домой к Истомину, я покажу его аппарат и расскажу предысторию.

– Но меня ждут, – нерешительно повторила Анна.

– Поверьте, проблема намного важней, чем может показаться. На кону судьба всей планеты, а может быть, и всего мироздания.

Анна улыбнулась:

– Нас ждёт ещё один конец света?

– Боюсь, так оно и есть, – остался серьёзным Никифор.

– Хорошо, я сейчас позвоню и договорюсь о новой встрече. У вас есть машина? Могу поехать вслед за вами.

– Машина есть, но лучше добираться на аэротакси, чтобы не стоять в пробках. Движение плотное, а до Дубны около сотни километров. Машины спокойно постоят здесь на стоянке.

Анна достала смарт, надела очки, отвернулась.