– Агент Дэнс, как долго вы уже стоите на страже порядка? – развязно спросил он.

— И он больше не сэнсэй, — тихо добавил мужчина. — Он наш несчастный товарищ.

Он отпил и потом продолжил:

«Да никак он сам вознамерился меня допрашивать?»

— Вы марсианин, погребенный в мире сновидений, заболевший «земной болезнью»…

— Вы считаете себя жалким автором радиопередач, на самом же деле под этой личиной скрывается посланец Марса…

— А теперь я хочу поделиться с вами своими планами на будущее. Первое, я уезжаю утром и не вернусь. Уверен вы можете меня понять. Я никогда не пройду по здешней улице без того, чтобы на меня не показали пальцем и не посплетничали. Думаю, что и для Карпентеров будет лучше не встречать меня, пусть даже случайно. Поэтому, Элейн, я бы хотел немедленно продать дом.

— Вам столько рассказано, неужели вы все еще ничего не можете вспомнить?

– Достаточно долго. Зовите меня Кэтрин. Так зачем мы здесь встретились?

— Вероятно, инстинкт самосохранения. Ну, ладно. Придется доставить его обратно в таком состоянии.

— Если вы действительно этого хотите, — пробормотала Элейн.

Шарп понимающе улыбнулся, будто ожидал этого уклончивого ответа.

Я вскочил, изо всех сил оттолкнувшись от пола. В то же мгновение из руки мужчины вылетел нож, и женщина точным движением поймала его. Я попятился, а мужчина выдернул из-под себя предмет, похожий на потрепанный чемодан, поднял его над головой и ринулся ко мне. У меня не было ни секунды, чтобы увернуться, я весь сжался, ожидая столкновения, и в следующий момент он с размаху нахлобучил на меня этот предмет. Больше я не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Это была смирительная рубаха.

— Я не могу не согласиться с вашим решением, — заметил Адам.

– Достаточно долго! – умиленно повторил Эдвин и воскликнул: – А вы стреляный воробей, Кэтрин! Ну что же, тем лучше. Да, вы тоже можете звать меня просто Эдвин.

— Безобразие! — закричал я. От волнения я не мог найти подходящих слов для выражения протеста и только громоздил в ярости одну банальность на другую. — Это безобразие! Безобразие! Ну разве это не безобразие!.. Ведь я бы и так, наверное, подписал соглашение… А такими насилиями вы только себе хуже делаете…

— Адам, я позвоню вам в офис на следующей неделе, и если вы подготовите счет, то пошлю чек, — он улыбнулся. — Сколько бы ни было, вы стоите каждого пенни.

— Это очень скверно, — бодрым голосом сказала женщина. — Если у вас где-нибудь зачешется, вы сразу скажите, не стесняйтесь. Я почешу вам.

– Хорошо, Эдвин.

— Да, придется немного потерпеть, пока мы не войдем во временной туннель… — озабоченно проговорил мужчина. — Да ведь и мы немало натерпелись, пока не нашли вас. Между прочим, вы уже девятый. До вас нам удалось напасть на след еще восьмерых. Трое из них потерпели аварию в момент прибытия, они взорвались. Мы наводили справки в управлении пожарной охраны, там это зарегистрировано как взрывы и пожары по неизвестным причинам. Остальные пятеро все вместе угодили в сумасшедший дом. Вероятно, слишком поторопились объявить, что они — марсиане… Пытались вступить в непосредственные переговоры с правительством, ломились к членам парламента, даже речи, кажется, произносили на улицах… А в сумасшедшем доме все они, как один, сошли с ума… Тогда их сочли выздоровевшими и выписали. И они исчезли, затерялись, как песчинки, разбросанные по пустыне. Изо дня в день мы рыскали по разным местам, как настоящие охотничьи собаки.

Через несколько минут Адам сказал:

— Видишь человека, думай, что марсианин…

– Как вам Фресно? Нравится здесь?

— Скотт, если вы рано уезжаете, вам надо складывать вещи.

— Затем, через два года и восемь месяцев мы, наконец, напали на ваш след.

– Да.

— Мы специально поселились над вами…

Менли и Адам попрощались, но Элейн осталась обсудить детали продажи дома.

– Монтерей все-таки другой, правда?

— Мы ходили за вами по пятам, мы расспрашивали…

Дэнс и глазом не моргнула. Она предполагала, что Эдвин проведет собственное расследование и попытается узнать о ее жизни как можно больше. Мучил только один вопрос: как далеко он зашел в своих изысканиях?

Когда они шли по дорожке к машине, Адам удивился, почему он не чувствует больше триумфа. Почему у него такое чувство, будто его обманули?

— Но теперь наш труд вознагражден, наконец-то.

– Довольно мило там, конечно, – продолжал Шарп, – но вот лично я терпеть не могу туман. Ваш дом ведь стоит невдалеке от берега?

Стоя столбом в смирительной рубахе, с пересохшей глоткой, я просипел:

– Эдвин, скажите, чем я могу быть полезна?

85

— Хорошо, я понял. Я согласен стать вашим представителем. Я подпишу и выплачу залог. Если нужно, я готов сделать это хоть сейчас.

– Да, понимаю, хлопот у вас полон рот, поэтому давайте сразу перейдем к сути дела. Так, помнится, говаривала моя покойная маман: «Хлопот полон рот». В детстве я все гадал, при чем тут слоновьи хоботы? «Хобот полон рот» – слышалось мне каждый раз, представляете? Любила моя маман пощеголять всякими мудреными выраженьицами! В общем, мировая была женщина! – сказал Эдвин и вгляделся Кэтрин в лицо, после чего перевел взгляд на ее грудь, затем на живот – никакой похоти в этом взгляде не читалось, собеседник просто изучал ее. Затем он снова посмотрел женщине в глаза. – Я хотел поговорить именно с вами, потому что вы здесь самая толковая.

Нэт Куган сидел в гостиной, потягивая холодное пиво и прокручивая в уме события прошедшего дня.

— Ну что вы, а еще марсианин…

– Толковая?

– Да, ситуация сложилась непростая, и разобраться в ней под силу лишь вам.

— Вот что происходит, — рассказывал он Дебби. — Убийцы ускользают с убийствами. Я мог бы провести следующие два дня, подбирая дела, в которых все знают, что муж, сосед или партнер по бизнесу совершил преступление, но для обвинения просто не хватает доказательств.

— Я человек!

– Тут полным-полно профессионалов, – возразила Кэтрин и повела вокруг рукой, желая убедиться, проследит Эдвин взглядом или нет. Даже не подумал: как пытливо смотрел на нее в упор, так и смотрит, не упуская ни единой детали.

— Ты будешь продолжать это дело? — спросила Дебби.

«Господи, эта улыбочка доведет меня до белого каления!» – в сердцах подумала Дэнс.

— Да, «совсем как человек».

Нэт пожал плечами.

– Ни один из этих профессионалов и рядом с вами не стоял. А еще вы сторона незаинтересованная. – Эдвин поморщился и пуще прежнего нахмурил брови. – «Незаинтересованная сторона»! Это ж надо так сказануть! Ненавижу этот канцелярит! А вы? «Поставить в известность…», «вести борьбу» – лично меня аж передергивает, когда я такое слышу! Позвольте мне сформулировать иначе. Я хочу говорить именно с вами, потому что истина для вас превыше всего. Слава Кейли не туманит вам голову, как некоторым тут…

— Время подгоняет, — произнес мужчина, взглянув на часы, и стал торопить женщину. Они взялись за лямки, свисавшие по сторонам моей рубахи. — Пошли.

— Беда в том, что нет улик.

Дэнс в очередной раз отметила про себя, как Эдвин избирателен в выражениях. Первый раз это бросилось ей в глаза, когда она перечитывала письма, направленные Кейли. Да, эротоманы отличаются незаурядным интеллектом, но Эдвин, похоже, был самым талантливым из всех.

— Куда вы меня ведете?

— В таком случае, давай подумаем о нашей годовщине. Устроим вечеринку?

«Если убийства – его рук дело, то он не просто умен, а исключительно умен, – размышляла Кэтрин. – Хотя это ничуть не мешает ему воспринимать окружающий мир до абсурдности искаженно. Разве человеку в здравом рассудке придет в голову мысль убить мачеху или пирата, крадущего песни, чтобы заслужить расположение возлюбленной?»

Даже если бы я знал, сопротивление было бы бесполезно. Лямки натянулись, я беспомощно повис в наклонном положении, и они потащили меня. Выбрались из гостиной, прошли по коридору, протиснулись мимо столика на кухне… белая дверь, за которой шумит вода… Ванная.

– Да никто из местных сотрудников, кроме вас одной, и слушать меня не станет. И ничего тут не попишешь.

Нэт забеспокоился.

— Пора купаться, — шутливым тоном сказала женщина. Я уперся ногами в последней попытке сопротивления.

– Я с радостью выслушаю вас, Эдвин.

— Что с моей женой?

— Я думал пойти с тобой на праздничный обед вдвоем и, может быть, мы могли бы переночевать в мотеле.

– Спасибо, Кэтрин. Рассказывать, правда, особо нечего. Я лишь хотел сознаться… что не убивал Бобби Прескотта. И этого второго, как его там, тоже… Пиратство я не поддерживаю, но убивать человека? Увольте! И на Шери Таун тоже не я напал.

— Вам лучше всего забыть о ней.

Он подмигнул ей.

— Ею занимаемся не мы, поэтому точно сказать не можем…

«Хм, говорит так, будто знает не больше, чем о том писали в газетах, – подумала Кэтрин. – А ведь зачастую преступники сами себя выдают, выкладывая чересчур много подробностей. Если бы Шарп вдруг начал распинаться, будто ему жаль, что на меня и на Шери напали, тогда его песенка была бы спета – в газетах обо мне ни слова».

— Никому — не скажу мотель? — это была их старая шутка.

— Но она нам изрядно помогла, и ей вряд ли грозят неприятности.

– Эдвин, поймите меня правильно: на допросах все как один неизменно клянутся, что они ни в чем не виновны, даже когда их взяли за жабры…

Нэт допил пиво.

Женщина одной рукой легонько похлопала меня по груди, словно успокаивая строптивую лошадь, а другой распахнула дверь. Одновременно мужчина подпихнул меня сзади коленом, и я вдруг очутился в ванной комнате.

– О! Еще одно выраженьице из арсенала моей маман!

— Черт возьми, Деб, — сказал он, — есть улика. И она прямо у меня под носом. Я это понимаю. Но не могу найти!

Слева — ванна, справа — раковина, на стене впереди — ручка душа… самая обыкновенная, почти такая же, как у меня в квартире… Нет, в квартире, которая когда-то была моей… Она ничем не отличалась от всех остальных ванных комнат. Только одним… Во всяком случае, должна отличаться… Из душа лилась не вода, не кипяток, а что-то похожее на струи дыма или нейлоновые нити бледно-зеленого цвета. И резко пахло озоном.

– Я знакома с вами недостаточно хорошо, чтобы верить на слово. Откуда мне знать, опасны вы или нет? Может, расскажете немного о себе?

В тот момент, когда я увидел этот зеленоватый дым и захлебнулся запахом озона, память моя оборвалась, будто ее обрезали ударом острого ножа.

86

И снова этот жуткий проницательный взгляд, как будто он ждал этого вопроса. Эдвин уважил просьбу Кэтрин и в течение пяти минут увлеченно излагал ей факты из своей жизни, которые она уже знала. Дэнс из первых уст услышала про несчастливое, но отнюдь не мученическое детство Шарпа. Про его нетерпимость к школьной программе. Про то, как он откровенно скучал за партой, потому что учителя постоянно талдычили истины, к тому времени ставшие для него прописными, – этим хорошо объяснялись его вечные проблемы в школе. Поведал он и про свои трудовые будни в Сиэтле. Обширными компьютерными знаниями не хвастал, но и не отрицал их. Про своих бывших возлюбленных даже и не вспомнил, но Кэтрин, задав наводящий вопрос, направила беседу в нужное русло:

Когда я очнулся, я был здесь.

– А девушка у вас есть?

В камере кривых зеркал, куда меня ввергли свидетели, выступавшие на безумном суде… В психиатрической больнице, если выражаться обычным языком. Только я понятия не имею, в ходу ли здесь обычный язык.

Пока Фред Хендин вез Тину домой после слушания, у него было тошнотворное ощущение, что он не сможет снова высоко держать голову. Он не пропустил, что зрители сравнивали его с этим жиголо, Скоттом Ковеем. Фред понимал, что Ковей был сладкоречивым лгуном, но легче от этого не становилось. Угнетало и то, что Тина так свободно призналась в том, что навязывала себя Ковею всю зиму.

Эдвин как будто даже удивился этому вопросу, посчитав, видимо, что ответ очевиден: «Конечно, Кейли Таун». Однако сказал:

– Встречался в прошлом году с одной девушкой из Сиэтла. Салли ее звали. Даже некоторое время жили вместе. Но с ней каши не сваришь. На концерт не вытащишь. Пришлось с ней порвать. До сих пор скверно себя чувствую, потому что у Салли были на меня большие планы. Замуж хотела, и все такое… но я знал, что у нас ничего не срастется. Не мог же я требовать от нее, чтобы она изменилась и вдруг стала веселой, компанейской и находилась на одной волне со мной?

Когда Фред давал свидетельские показания, он делал все, что мог, чтобы выгородить ее, и решение судьи показало, что он не видит связи между интрижкой Тины и Ковея и смертью Вивиан Карпентер.

Во всяком случае ежедневно в определенный час меня посещает врач. У него скверный цвет лица, и он напоминает мне водяной пузырь. Его сопровождает медицинская сестра. Щеки у нее похожи на перезрелые персики. Врач приходит ежедневно, чтобы задать одни и те же вопросы. Пока сестра меряет мне температуру и считает пульс, он начинает спрашивать, сжимая и разжимая свои пухлые руки.

«И в самом деле – это было бы чересчур», – отметила про себя Кэтрин, но вслух лишь поинтересовалась:

— Как ты сюда попал?

– А давно вы расстались?

Фред понимал Тину лучше, чем она сама. Пару раз в коридоре во время перерыва она смотрела на Ковея такими глазами, что даже слепой увидел бы, она по-прежнему сходит по нему с ума.

– На Рождество.

Только в самый первый раз я попытался во всех подробностях рассказать ему, что со мной случилось. Попытался изложить все, ничего не скрывая, — и то, что понимал, и то, чего так и не понял. Но врач, не выслушав и двадцати минут, просто кивнул без всякого выражения и сразу перешел к следующему вопросу.

— Ты очень тихий, Фредди, — сказала Тина, просовывая свою руку под его.

– Понятно. Тяжело, наверное, дался разрыв?

— Как по-твоему, где ты находишься? На Земле? Или на Марсе?

– Не то слово! Ненавижу причинять людям боль. Салли такого не заслужила, но сердцу, как говорится, не прикажешь. И у вас, Кэтрин, наверное, бывало такое: видишь человека, и внутри словно бы что-то щелкает – «да, это мое!». Салли, к сожалению, оказалась не моим человеком.

— Похоже на то.

Мне стало не по себе. Но я еще не сомневался в ценности слова «правда» и ответил честно.

Кэтрин решила, что узнала про Эдвина достаточно, чтобы приступить к анализу. И, внимательно вглядываясь в лицо собеседника, еще раз поинтересовалась, чем может быть ему полезна.

— Если верить моему разуму, то я на Земле.

— Я так рада, что все закончено.

– Я, вообще-то, совсем не подарок – так приговаривала моя маман, ха! И была права! Я вечно довольствовался малым, чем всегда невероятно бесил Салли. Но это не значит, что из меня можно делать козла отпущения. И я очень надеюсь, что не ошибся в вас, Кэтрин, и вы со всей серьезностью выслушаете меня…

И опять на лице врача не дрогнул ни один мускул. Только сестра демонстративно улыбнулась профессиональной улыбкой.

— Я тоже.

– Продолжайте, пожалуйста.

Затем третий вопрос.

— Я посмотрю, смогу ли взять отпуск и навестить брата. Я устала от разговоров.

– Кто-то пытается меня подставить. Мне кажется, что это те же самые люди, рыскавшие вокруг моего дома в выходные. Они совали свой нос повсюду – даже в мусорный бак заглянули, не говоря уже о моем «бьюике»!

— Кто ты? Человек? Марсианин?

– Так.

— Я не виню тебя, но Колорадо слишком далеко, чтобы просто уехать отсюда.

Больше я не мог отвечать. Червь сомнения вдруг вылупился из личинки и начал сосать мою душу… Что, если паче чаяния этот врач сам болен «топологическим неврозом»? Тогда ни в коем случае нельзя говорить ему, что здесь не Марс. Ведь Марс может прекрасно существовать и на Земле… И по той же причине здесь, возможно. Марс, оккупированный Землей…

– Из меня сделали какого-то монстра, ей-богу! А как же детективы Мэдиган и Лопес, пострадавшие вследствие моей жалобы, спросите вы? А я отвечу, что не я устроил этот бедлам. Сами напросились! Нарушили Четвертую и Четырнадцатую поправки к Конституции, да еще и несколько законов штата в придачу! Незаконно задержали человека, обыскали дом и облапали памятные вещи с концертов – а они были так дороги мне! Закон един для всех без исключения. Нарушитель должен понести наказание. Разве не в этом заключается ваша работа? Я читал тут намедни одну прелюбопытнейшую статейку, напечатанную несколько лет назад, о справедливости системы правосудия и презумпции невиновности – догадываетесь, кто автор? Да-да! Вы, Кэтрин! Попалась мне в одной из газет Сакраменто. Отличная, между прочим, вышла статья!

И, наконец, последний вопрос.

— Не так далеко. Около пяти часов от аэропорта Логан.

— Ну, а кто, по-твоему, я? Марсианин? Или землянин?

Дэнс старалась сохранять невозмутимое выражение лица, но это давалось ей все трудней и трудней.

Она положила голову ему на плечо.

Мне остается только молчать. Сестра с хронометром в руке измеряет продолжительность моего молчания. Само молчание является в их глазах неким симптомом и ответом. Я понимаю это, но уже не могу придумать иного ответа, кроме молчания.

– Эдвин, а вы хорошенько разглядели тех неизвестных злоумышленников?

Ежедневно в определенный час ко мне приходят врач и медицинская сестра. Врач повторяет одни и те же вопросы. Я храню молчание, и сестра измеряет его продолжительность хронометром.

— Фредди, я просто хочу поехать домой и расслабиться. Ты не против?

– Если бы! Они прятались в тени, – ответил Шарп и при слове «тень» улыбнулся как будто бы еще шире.

А вы на моем месте смогли бы ответить? Может быть, вам известно, как именно требуется отвечать, чтобы врач остался доволен? Если вам известно, научите меня. Ведь молчу я не потому, что мне так нравится…

— Нет.

«Или мне показалось?» – подумала Кэтрин.

И я во что бы то ни стало хочу знать вот что. Эта моя реальность — что она такое? Победа реализма над фантастикой? Или победа фантастики над реализмом? Я спрашиваю вас, кого не судил безумный суд: где вы сейчас? В реальном мире или в мире фантастики?..

— Но завтрашний вечер мы проведем вместе. Я даже приготовлю обед.

– Так надо было вызвать полицию.



– А с чего вы взяли, что я этого не сделал?

Фред болезненно сознавал, как ему хочется погладить эти блестящие темные волосы, которые разметались у него на плече. Ты мне очень нравишься, Тина, подумал он. Это не изменится.

Кэтрин, конечно же, прекрасно помнила детали прошлого допроса Эдвина и хотела лишь проверить его слова, сказанные старшему детективу.

— Не утруждай себя готовкой, — сказал он, — но приготовь чего-нибудь выпить. Я буду к шести.

– Вызвали, стало быть?

– А как же! – Эдвин прищурился и отчеканил: – Девять. Один. Один. Сразу же позвонил в службу спасения, но помогать мне отказались. Сказали обратиться еще раз, если вдруг неизвестный мужчина все-таки вторгнется в мои владения.

– Так за вами следил мужчина?

87

Шарп задумался на мгновение, а затем расплылся в своей странной улыбке.

— Что заставило тебя спрашивать Лейн о доме в Истеме? — спросил Адам по дороге от Скотта Ковея.

– Это я всего лишь предположил, – возразил он и с торжествующим видом прибавил: – Вот видите? Что я вам говорил? Вы думаете иначе, Кэтрин, зрите в корень!

– Но зачем кому-то делать из вас козла отпущения?

— Потому что она солгала о причине, по которой поместила нас в Ремембер-Хаус. В том доме не было никаких проблем с водопроводом.

– Слушайте, почем мне знать? Неужели вы думаете, что я буду доказывать собственную невиновность? Я лишь могу сказать, что никого и пальцем не трогал. Но, похоже, есть люди, готовые в лепешку разбиться, чтобы только сделать меня крайним! – произнес Эдвин, продолжая буравить собеседницу пытливыми глазками. – Вот тут-то мне и нужна помощь. В случае с Бобби и пиратом у меня нет алиби – и это проблема. И ее надо как-то решать. А вот с Шери Таун все обстоит иначе! Тут у меня алиби есть.

– Вы уже рассказали это помощникам шерифа?

— Но Элейн говорит, что миссис Чэмберс никогда бы не призналась в том, что у нее постоянные неполадки с трубами.

– Конечно же нет! Я им не доверяю! Именно поэтому я и связался с вами. Хотя насчет вас я тоже до последнего сомневался: вы ведь подруга Кейли. Но затем я прочитал вашу статью, познакомился с вами поближе и понял, что настоящие профессионалы вроде вас дружбу с работой не мешают. Мне кажется, это все потому, что вы – мать, а рассудить любимых детей, наверное, бывает очень не просто, – произнес он и вдруг многозначительно замолчал.