– Нет, не надо. Я наелся.
Леди Каллия крепко сжала ее руки.
– Хорошо, может, что-то выпьешь? Например, еще одну колу?
— Ты должна вернуться и предупредить своих соотечественников, что скоро будет война. Разве это не ясно?
– Нет, спасибо.
Казалось, от страха мысли ее прояснились.
– Ладно. Мне, пожалуйста, большую кружку крепкого пива.
— А теперь иди…
Официантка кивнула и ушла. Она наверняка поняла, подумал Фабиан и посмотрел в окно. Приближался причал Хельсингера. Слишком медленно. А впереди еще вся дорога обратно.
Он пожалел, что поддался давлению Сони. Это была целиком ее идея – поговорить о неприятных вещах в приятной обстановке. Обреченная на провал затея.
Каллия провела девочку по служебному коридору мимо служащих, окинувших взглядом странную пару, но не видевших причин останавливать ту, которую мог остановить лишь сам лорд Калгана. Когда леди Каллия с девочкой вышли во двор, охранники щелкнули каблуками и отдали честь.
На месте Теодора он, вероятно, поступил бы точно так же, но опять начал:
– Тео, ты ведь уже не дуешься из-за того, что получилось со «Sweden Rock»?
Аркадии казалось, что они идут уже долгие годы, но на самом деле с того момента, когда ее поманил белый палец леди Каллии, до того, как они оказались на улице, у наружных ворот, прошло всего двадцать пять минут.
Теодор закатил глаза с таким видом, будто искал, куда бы ему смыться.
Аркадия оглянулась и с внезапно нахлынувшей жалостью посмотрела на женщину.
– Ты только знай: это было сделано исключительно из заботы о тебе, а на следующий год, или через год, ты наверняка сможешь поехать.
— Я… я не знаю, почему вы делаете все это, миледи, но спасибо… Что будет с дядей Хомиром?
– Конечно, – Теодор уставился на пустой стакан из-под колы.
— Не знаю, — ответила та. — Почему ты не уходишь? Не жди, направляйся прямо в космопорт. Он, наверное, уже ищет тебя.
– Хорошо. А как оно вообще?
Но Аркадия колебалась: ведь она оставляет Хомира. И, кроме того, оказавшись на свежем воздухе, она почувствовала, что в душу ее закрадываются сомнения.
– Что?
— А почему это вас так волнует?
– Ну, знаешь… Переезд и все такое.
Леди Каллия закусила нижнюю губу и прошептала:
– Ты уже спрашивал.
– Да, но получил не так много ответов. Например, о комнате. Ты ею доволен?
— Я не могу все объяснить такой маленькой девочке. Это будет некрасиво. Ты ведь еще молода, а я… я встретила Котика, когда мне исполнилось шестнадцать. Понимаешь, тебе нельзя здесь оставаться.
Теодор молча пожал плечами.
Стыдливая враждебность засветилась в ее глазах. Аркадия начала постепенно понимать.
– Во всяком случае, последнее время ты так много времени проводишь взаперти, это не так уж и плохо, но… – он вздохнул, не зная, как продолжить. – Словом, я понимаю, как тебе трудно с приятелями и все такое, я это действительно понимаю. Но я абсолютно убежден в том, что…
— Что он сделает с вами, когда узнает? — прошептала она и тут же себе ответила: — Даже не знаю.
– Перестань меня доставать. Я что, говорил, что мне тяжело? А? Разве говорил?
– Тео, успокойся. Я совсем не это имел в виду.
Леди Каллия подняла руку к голове, повернулась и почти бегом направилась обратно к дому лорда Калгана. Какую-то долю секунды Аркадия не двигалась с места, потому что в самый последний момент, прежде чем леди Каллия отвернулась, она кое-что увидела. Эти коровьи глаза, испуганные и большие, на какое-то почти неуловимое мгновение зажглись холодным изумлением. Холодным, нечеловеческим изумлением.
– Да, а что тогда? Это вам с матерью тяжело, вот поэтому вы и переехали. Ты что, думаешь, я не понимаю?
Все произошло очень быстро, но Аркадия ни секунды не сомневалась в том, что увидела. И теперь она побежала со всех ног на поиск незанятой кабинки, в которой, нажав кнопку, можно было получить любые услуги.
Через три минуты принесли пиво. Звук, с которым его ставили на стол, нарушил молчание, и Фабиану показалось, будто его ударили по лицу. Как последнее доказательство того, что из него получился никудышный отец. Без алкоголя с этой ролью он явно не справился. Он решил не притрагиваться к пиву и приготовился к долгому пути домой.
Дарелл бежала не от лорда Сеттина и тысячи сыщиков, которых он мог пустить по ее следу, и даже не от всех его двадцати семи миров, которые бы вдруг вовлекли в поиски. Она бежала от одной милой женщины, которая сама только что помогла ей в этом, которая завалила ее деньгами и драгоценностями, рискуя собственной жизнью. От существа, которое — она знала определенно и бесспорно — было женщиной Второго Основания.
37
Повинуясь нажатию кнопки, к кабинке подлетело аэротакси. Поднявшийся от машины ветерок обдул лицо Аркадии, спрятанное под мягким меховым капюшоном, который ей дала леди Каллия.
Выяснить, где находится Мортен Стенструп, оказалось легче, чем он даже мог надеяться. Полицейский, отказавшийся умирать. Ему даже не пришлось спрашивать на ресепшне на первом этаже. Об этом прямо перед его приходом позаботился журналист из газеты Политикен.
— Куда вам угодно, леди?
Оставалось только идти за журналистом и ждать в комнате ожидания вместе с остальными. Через три часа он выяснил все, что нужно для завершения своей задачи. В какой палате лежит Стенструп, в каком он состоянии, как его лечат и, самое важное, как его охраняют.
Аркадия изо всех сил старалась говорить как можно более низким голосом, чтобы ее приняли за взрослую:
Когда пришла женщина-полицейский, все набросились на нее, как мухи, и он смог незаметно отложить газету о здоровье, которую якобы читал, в ту самую минуту, как над дверью туалета загорелся зеленый огонек – значит, сейчас освободится. Он встал и направился к туалету, дверь которого открыл журналист из «Политикена». Он вошел, заперся и сразу же понял, что у журналиста не в порядке желудок.
— Сколько космопортов в городе?
Пользуясь случаем, облегчил мочевой пузырь и пополнил питьевые запасы несколькими кружками холодной воды. Его поражало плохое качество воды из крана за пределами Швеции. Он заправил брюки в носки, затянул шнурки на ботинках и вынул из рюкзака веревку с крючком на конце. Напоследок достал пару тонких перчаток, натянул их на руки и расправил так, чтобы они сидели как второй слой кожи безо всяких складок.
— Два. Вам который?
Он был готов.
— Который ближе?
Взяв щетку, которая стояла у стены в углу, ногой закрыл крышку унитаза и забрался на ручку для инвалидов, широко расставив ноги. С помощью щетки сдвинул одну из потолочных плит и прикрепил крюк к кабельному мосту. Затем спрыгнул на пол, поставил на место щетку и отпер дверь, прекрасно осознавая, что сильно рискует. Но он расценил, что запертая дверь туалета привлечет к себе еще больше ненужного внимания.
Таксист уставился на нее.
Серьезные физические тренировки в течение последних двух лет были как нельзя кстати, и для него не составило никакой проблемы подняться по веревке вверх. Значительно сложнее дался последний отрезок – пролезть через дырку. Расстояние до крыши оказалось меньше, чем он предполагал, и чтобы уместиться на кабельном мосту, ему пришлось снять рюкзак.
— Калган-Централь, леди.
— Тогда в другой, пожалуйста. Вот деньги.
Он сложил веревку, засунул ее в наружное отделение, вернул на место потолочную плитку, надел респиратор и стал осторожно пробираться на руках по пыльному кабельному мосту, который, несмотря на тяжесть его тела, не собирался гнуться.
В руке Аркадии появилась банкнота в двадцать калганидов. Она понятия не имела о ее номинальной стоимости, но водитель радостно улыбнулся и сказал:
Туалет остался позади. Теперь под ним была комната ожидания. Здесь до крыши было гораздо дальше, и он смог привстать и поползти по кабельному мосту на четвереньках, мимо свистящих вентиляционных барабанов. Под ним раздавались взволнованные голоса журналистов – они возмущались скудной информацией, полученной от бедной женщины-полицейского, которая могла только повторять ответ своих начальников: «В интересах следствия мы не можем в настоящий момент давать какие-либо комментарии, но мы созовем пресс-конференцию, как только мы…», – говорила она по-датски. Он точно знал, что это означает.
— Как вам будет угодно, леди. Аэротакси доставит вас, куда только пожелаете.
Они не знали ни шиша.
Аркадия прислонилась своей горячей щекой к обивке кресла. Огни города лениво перемещались внизу. Что делать? Что делать? Именно в этот момент Дарелл почувствовала, что она еще маленькая девочка, а отец далеко, и ей стало страшно. Глаза ее жгли слезы, а горло болело от нестерпимого желания вовсю разреветься. Аркадия не боялась, что лорд Сеттин поймает ее. Леди Каллия обо всем позаботится. Леди Каллия! Старая, толстая, глупая, она каким-то чудом оставалась со своим лордом. О, теперь все было ясно, все. То чаепитие у Каллии, на котором она считала себя такой умненькой! Маленькая умненькая Аркадия! Что-то внутри зашевелилось от ненависти к самой себе. Это чаепитие было подстроено, а затем все организовано так, чтобы лорд Сеттин разрешил Хомиру Мунну посетить дворец Мула. Она, умненькая Аркадия, идя на поводу у глупой Каллии, придумала сверхуважительную причину, которая не вызовет подозрений в умах ее жертв и почти не заставит их вмешиваться в ее дело. Да, но почему тогда она на свободе? Ведь Хомир, несомненно, пленник. Разве что…
Он пополз дальше по сантиметровому слою пыли, скопившейся на кабельном мосту, и оказался у разветвления – одно колено под углом 90 градусов шло налево, другое под тем же углом – направо. Он достал карманный фонарик Neofab Legion II в 742 люмена – самый мощный карманный фонарик в мире. Несмотря на клубящуюся повсюду пыль, которая поглощала большую часть света, он мог видеть на пятьдесят-шестьдесят метров вправо и на тридцать влево. Иными словами, он добрался до коридора, правая часть которого вела к выходу, а левая – к охраняемому отделению.
Разве что ее отпустили на Основание, чтобы она привела за собой других прямо в руки врагов. В их руки! Значит, ей нельзя было возвращаться на Основание.
Он продолжил пробираться по кабельному мосту в сторону отделения, и когда оказался прямо над дверью в отделение, вытащил моток лески, которую с помощью кусочков скотча заранее разбил на отрезки разной длины вплоть до полуметра. Он закрепил конец лески на уровне двери и услышал, как прямо под ним идут двое полицейских.
— Космопорт, леди.
– Але? Где вас черти носят?
Аэротакси остановилось, но Аркадия этого даже не заметила.
– Заткнись, уже идем! Дурачок, – послышался трескучий голос из рации.
— Благодарю, — она сунула деньги водителю, ничего не видя, открыла дверь и побежала по пружинящей мостовой.
Он оставил полицейских позади и стал дальше пробираться по отделению. Иногда ему приходилось протискиваться через узкий проход или переползать через вентиляционный барабан. Он все время тянул леску и следил за маркировками. На отметке в 23 метра он остановился, зажег фонарик и увидел клубок из кабелей, шлангов и труб различной величины, который пробился вниз через потолок, как ползучее растение, разросшееся на свободе. Означало ли это, что он дошел до цели, он не знал. Проблема заключалась в том, что кабельный мост не шел налево, как было бы при наличии там нового коридора или смотрового кабинета. Внизу, через стеклянную дверь комнаты ожидания, он видел только, как полицейские и врачи сворачивали налево примерно в этом месте. Он посчитал их шаги от двери в отделение и пришел к выводу, что это примерно двадцать три метра по коридору.
Вокруг мелькали огни, куда-то спешили люди. Аркадия увидела огромное сверкающее табло с движущимися фигурками, появлявшимися каждый раз, когда взлетал или садился какой-нибудь звездолет. Куда она идет? Куда ей лететь? Аркадии было все равно. Она знала только, что не летит на Основание, что ее устраивает любое другое место.
Он погасил фонарик и взобрался на вентиляционный барабан. Отсюда он доставал до арматуры ламп дневного света. Он попытался приподнять кожух, но тот был привинчен. Почему он не взял с собой плоскогубцы? Он медленно вздохнул и почувствовал, как влага в респираторе превратилась в капли, которые стали стекать с подбородка. Ему надо подумать и оценить возможные варианты. Он спустился вниз на кабельный мост, лег на спину и закрыл глаза.
Ох, слава небу и Сэлдону за последнюю долю секунды, когда Каллия устала от своей игры с каким-то ребенком и не смогла скрыть изумления.
И только снова услышав под собой голоса полицейских, понял, что спал. Он пополз за ними и выяснил, что просчитался на два-три метра и слишком рано повернул налево. Там кабельный мост тоже разветвлялся, и он смог без труда продвинуться за ними еще на десять метров, пока они не остановились. По пути он слышал, как полицейские обсуждали геройский поступок Мортена Стенструпа и сошлись во мнении, что нет ничего более безрассудного и глупого.
Затем Аркадии в голову пришла мысль, которая мучила ее все время, пока она ехала в такси, и не могла обрести словесную форму, — мысль, с приходом которой Дарелл навсегда перестала быть четырнадцатилетней девочкой и стала взрослой: она должна скрыться.
– А теперь заткнись, у него будет много телок, когда он вернется. Если он захочет, у него их, черт возьми, будет хоть отбавляй.
С большой долей вероятности полицейские шли охранять вход в палату Мортена Стенструпа. Но в отделении было несколько палат, и он никак не мог узнать, в которой Мортен. Кабельный мост разветвлялся в разных направлениях, и ему ничего не оставалось, кроме как ждать.
Это самое главное. Даже если они выявят всех Конспираторов на Основании, даже если поймают ее отца. Она не могла, не смела предупредить их, не могла рисковать своей жизнью во имя спасения Терминуса. Аркадия Дарелл была самым важным человеком во всей Галактике, единственным важным человеком в Галактике, и поняла это раньше, чем остановилась возле билетной кассы, не зная, куда лететь. Она — и только она — знала, где находится Второе Основание. Разве что еще сами его члены.
Проблема решилась благодаря женщине-полицейскому, которая явно пришла туда во второй раз против воли врача. Полицейские попросили ее показать удостоверение и впустили ее вместе с врачом, не зная, что в ту самую секунду подписывают своему коллеге смертный приговор.
38
Кого они на самом деле ищут? Преступника или жертву? Ирен Лилья вытерла слезы и по дороге на совещание просмотрела свои записи. Ей хотелось по чему-нибудь ударить. Или кого-нибудь. Засунуть пальцы в рот, чтобы вырвало. Но вместо этого ей пришлось вытереть слезы и как можно дальше задвинуть свои чувства. Действовать профессионально.
Середина 1980-х годов. Переписано с видеокассеты. Плохое качество, ручная камера. Гленн и Йорген занимаются сексом с разными женщинами. В основном, традиционный секс. Подруги или проститутки? Играют в порнофильм. Групповой секс с Гленном, Йоргеном + жена Йоргена Лина. Все пьяные. Хихикают. В шутку. Различные позы. Йорген засовывает свой член Лине в рот. Рвотный рефлекс. Ударяет по лицу. Гленн смеется, мастурбирует.
Больше секса. Больше насилия. Камера лучше, на штативе. Таиланд, несовершеннолетние. Анально. Моча. Накачанная наркотиками молодая женщина, со спутанным сознанием, привязанная цепью. Мусорный мешок на голову. Сигарета к соску.
9. Сквозь сеть
– И все в том же духе, – сказала Лилья, подняв глаза от своих записей.
Трантор… Приблизительно через пятьсот лег после образования Основания Трантор ушел в тень. Среди его колоссальных руин жило небольшое общество фермеров…
Галактическая Энциклопедия
– Значит, Гленн и Йорген систематически насиловали и избивали женщин? – спросила Тувессон.
Аркадия Дарелл, одетая в чужое платье, находящаяся не на своей планете и явно не в своей тарелке, с ностальгией подумала о том моменте жизни, когда она была в безопасности материнского чрева. Она не знала, что ей делать, но знала лишь, что открытое пространство любой планеты представляет для нее опасность. Аркадии хотелось забраться куда-нибудь далеко-далеко, в неисследованную область Вселенной, где никто не догадался бы ее искать.
Лилья кивнула.
– А каких женщин? – поинтересовался Утес. – Проституток?
И вот стоит она, девочка четырнадцати лет, с собранными в хвостик волосами, испуганная настолько, словно ей было пять лет без всякого хвостика. Кто из этих людей, проходящих сотнями мимо Аркадии так близко, что она чувствовала их прикосновение, кто из этих людей со Второго Основания? Кто из них должен мгновенно уничтожить ее, как только поймет, что она обладает страшной, уникальной информацией о том, где находится Второе Основание?
– Не знаю. На некоторых первых видео начала девяностых есть жена Йоргена Лина. Но после того как он избил ее и принудил к оральному сексу перед камерой, она перестала в этом участвовать. Похоже, они стали приводить домой всех подряд, накачивать их наркотиками, а потом, вероятно, где-то выкидывать.
И голос обратившегося к Аркадии человека пронесся над ней громовыми раскатами. Она испуганно обернулась.
– И все это они снимали? – спросил Утес.
— Послушайте, мисс, — раздраженна сказал он, — вы будете пользоваться автоматической кассой или просто стоите рядом?
Лилья кивнула.
Только тогда Дарелл поняла, что стоит перед автоматической билетной кассой. Она сунула в щель купюру, и та сразу же исчезла внутри аппарата. Теперь нужно было, нажав на кнопку под табличкой со списком мест назначения, получить билет и сдачу, сумму которой устанавливало электронное сканирующее устройство, никогда не допускающее ошибок. Это была самая обычная процедура, и никто не стоял перед автоматом более пяти минут. Итак, сунув в щель двухсоткредитную бумажку, Аркадия внезапно увидела кнопку с надписью «Трантор».
– А потом они к тому же переписали фильмы с видеокассет на DVD.
– Полный бред, – сказал Утес, покачав головой.
Трантор, мертвая столица мертвой Империи, планета, на которой она родилась. Дарелл нажала на кнопку, словно во сне. Ничего не произошло, лишь красные цифры замелькали в окошечке, то погасая, то вспыхивая снова:
– А что тут бредового? – подал голос Муландер. – Это всего лишь способ пережить все заново и запомнить. И к тому же это можно считать коллекцией трофеев.
179,18 179,18 179,18
Утес повернулся к Муландеру:
Столько не хватало на билет. Еще одна двухсоткредитная бумажка. Билет появился из другой щели и оторвался, как только она прикоснулась к нему. И сразу же посыпалась сдача.
– Ингвар, тут все бред.
– Как бы там ни было, я хочу, чтобы вы посмотрели вот это, – вмешалась Лилья и взяла один из DVD. – Он отличается от всех остальных.
Аркадия схватила деньги и бросилась бежать: все они — ее враги.
– Каким образом? – спросила Тувессон.
– Женщин здесь нет. Только наши жертвы и… наш преступник. – Она вставила диск в плеер и нажала на плей. На белой стене появилось дрожащее зернистое изображение, снятое ручной камерой.
Плохо соображая, она посмотрела на буквы вверху:
АНАКРЕОН ФЕРМУС СТЕФФАНИ
Лестничная площадка с голыми мерцающими лампами дневного света на потолке и граффити на стенах. В нижнем правом углу дата и время: 13.04.1993, 18:17. В кадре появляется Йорген. На нем джинсы и куртка с капюшоном. Он явно пьян. В одной руке он держит бутылку пива, которой чокается с камерой, одновременно звоня в одну из дверей. Губы его шевелятся, но ничего не слышно.
Он допивает пиво и показывает на пол. Камера следует за его пальцем и приближает изображение. Нечетко видно, как Йорген расстегивает ширинку и вынимает свой член. Резкость автоматически наводится то на этикетку бутылки, то на член. Йорген отливает в бутылку.
Появилась даже надпись «ТЕРМИНУС», и девочка бросилась было к ней, но остановилась.
– Какая скотина, – Тувессон покачала головой.
Она могла бы недорого купитъ себе нотайфер — прибор, указывающий нужное направление, который помещается в кошелек и который слышала бы только она. Но такие приборы предназначены для людей, чувствующих себя уверенно и способных все спокойно обдумать.
– Сожалею, но это только самое начало.
– А почему нет звука? – спросил Муландер.
Озираясь по сторонам, Дарелл неожиданно наткнулась на чей-то мягкий живот и почувствовала, как у человека резко перехватило дыхание. Он вскрикнул и схватил ее за плечо. Аркадия отчаянно пыталась освободиться, но ей не хватало воздуха, чтобы произнести хотя бы несколько слов. Она медленно повернула голову и посмотрела в лицо незнакомца. Это был невысокий полный человек с зачесанными в стиле помпадур седыми волосами, что странно сочеталось с его круглым лицом, имевшим явное крестьянское выражение.
– Наверное, они просто забыли включить звук, но потом поняли это и включили.
— Что случилось? — спросил он наконец с искренним любопытством. — Ты чем-то напугана?
— Извините, — прошептала Аркадия в отчаянии, — мне нужно идти. Простите меня.
Йорген, усмехаясь, держит бутылку перед камерой. В кадре появляется рука Гленна, который берет бутылку. Йорген надевает на пальцы кастет и снова звонит, на этот раз он дольше держит кнопку звонка. Через какое-то время дверь открывает Клаес Мельвик. Он шевелит губами, все время переводя глаза с камеры на Йоргена и обратно. В глазах страх. Губы опять шевелятся. Йорген в ответ рыгает ему в лицо и заталкивает в квартиру.
Прыгающая ручная камера следует за ними. Камеру водят туда-сюда, пока закрывают и запирают входную дверь. Потом камеру наводят на зеркало в прихожей. Виден Гленн в полный рост, который снимает самого себя. Улыбаясь, он чокается со своим отражением полной бутылкой пива. Улыбка исчезает, он ставит бутылку на стол в прихожей и нажимает кнопку на камере.
Но мужчина не обратил на ее слова ровным счетом никакого внимания и сказал:
В ту же секунду включился звук, и Тувессон и все остальные уже больше не могли просто наблюдать происходящее со стороны. Теперь они тоже были там.
— Осторожнее, девочка, ты можешь уронить свой билет.
С Гленном, Йоргеном и Клаесом.
Он вытащил билет из неподвижных пальцев Аркадии, внимательно посмотрел на него, и явное удовлетворение отразилось на лице незнакомца.
Из скрытых динамиков на потолке и сабвуфера под столом раздавались звуки происходящего за кадром – слабеющий голос Клаеса, который умолял и просил их прекратить в перерывах между сильными ударами Гленна, напоминающими удары молотком по арбузу.
— Я так и думал, — произнес он и вдруг заревел, как бык. — Ма-а-а-а-ать!
В тот же момент появилась женщина, еще меньше ростом и такая же краснолицая. Она закрутила свой седой локон вокруг пальца, пытаясь заправить его под старомодную шапочку.
Камеру переносят из прихожей в комнату и приближают к Клаесу, который больше не просит их прекратить. Теперь он бездыханный лежит на полу, а Йорген кастетом наносит ему удар за ударом. Лицо, красное от крови и мокроты, становится все больше и больше похожим на одну сплошную открытую рану. Йорген перестает бить. Он задыхается и весь в поту. Вытирает свою окровавленную руку о рубашку Клаеса.
– Черт, мы не дадим ему так просто сдаться, – с ухмылкой говорит Йорген. – Наверное, он хочет пить. Дай-ка ему что-нибудь.
Камеру наводят на окровавленное лицо Клаеса, и в кадре появляется рука Гленна с бутылкой из-под пива. Он вливает мочу Клаесу в рот. Тот приходит в себя и начинает кашлять. Часть мочи попадает ему на лицо.
– Вот так, молодец. Просто пей, и все тут, – Гленн запихивает горлышко бутылки в рот Клаеса и выливает туда все содержимое. – Вот так.
13.04.1993, 20:03. Теперь Клаес с вытянутыми над головой руками висит на потолке на крюке для люстры, как боксерская груша. Его запястья связаны изолентой, которая в свою очередь прикреплена к крюку. Он старается держать разбитую голову прямо, но она все время упрямо норовит упасть ему на грудь под собственной тяжестью. Перед ним пританцовывает Гленн, словно в разгар состязания по карате. Время от времени он подпрыгивает и пинает голову Клаеса, которая с силой дергается в сторону.
– Держи голову прямо, что я сказал! Ты должен держать голову прямо! – кричит Йорген за камерой. Он подходит к Клаесу и дает ему несколько пощечин. – Какой же ты мерзкий! Чертов мудак!
Клаес пытается держать голову прямо, но сил у него нет. Его губы шевелятся, но слов не слышно. По крайней мере, вначале. Потом раздается шипение:
– Пожалуйста… Убейте меня… Пожалуйста…
В кадре появляется Гленн.
– Пойдем. Надо пожрать.
13.04.1993, 22:28. Бездыханный Клаес лежит на полу в прихожей. Рядом с ним телефон. Запястья по-прежнему обмотаны изолентой.
– Черт возьми, как он сумел сюда добраться?
Камеру наводят на Йоргена, он пожимает плечами.
– И зачем? Шнур-то отрезан, – Йорген с ухмылкой показывает перерезанный телефонный шнур. – Но ты об этом не подумал, мерзавец! Ведь не подумал?! Не подумал! – Йорген хватает телефон и несколько раз бьет им Клаеса по голове.
– Эй! Только руки и ноги, – слышится голос Гленна. После чего Йорген отшвыривает телефон, берет Клаеса за ноги и тащит его обратно в комнату.
— Отец, — с упреком сказала женщина, — почему это ты кричишь в толпе? На тебя смотрят, как на сумасшедшего. Ты думаешь, что все еще на своей, ферме?
Женщина солнечно улыбнулась безмолвной Аркадии и добавила:
Лилья нажала на «стоп» и повернулась к своим коллегам.
— У него манеры медведя.
– И так еще больше часа.
Затем незнакомка резко обратилась к мужу:
Никто из собравшихся не сказал ни слова. Из них словно выкачали всю энергию.
— Отец, отпусти девочку. Ты что делаешь?
– Черт побери, – наконец выдавил из себя Утес. – Вот и думай теперь, на чьей ты стороне.
Но отец помахал перед ее носом рукой, в которой держал билет.
– Не понимаю, как он смог выжить, – сказала Тувессон, вставая. – Извините, но мне надо прерваться.
— Смотри, мать, она летит на Трантор.
– А когда мы снова соберемся? – поинтересовалась Лилья.
Лицо мамочки засветилось еще ярче.
– Мы закончили, – с этими словами Тувессон вышла из комнаты.
— Ты с Трантора? Отец, отпусти ее руку, кому говорю!
39
Она поставила на пол огромный чемодан и мягким, но настойчивым движением усадила на него Аркадию.
— Садись, — сказала мамочка. Пусть твои маленькие ножки отдохнут. До звездолета еще целый час, а все скамейки переполнены спящими жуликами. Так ты с Трантора?
Он проснулся от боли. Боли в груди. Словно в него вонзили острый нож. Прямо в грудь. С каждым вздохом нож вонзался все глубже и глубже. Он дотянулся до кнопки, которая увеличивала дозу морфия, и нажал на нее, но не почувствовал никакой разницы. Он нажал опять.
Аркадия глубоко вздохнула и сдалась, хриплым голосом ответив:
Где-то мелькнуло слабое воспоминание об одетых в белое мужчинах. Вероятно, врачей. Они обсуждали его случай. Он понял, что выкарабкается, но придется годами заниматься лечебной гимнастикой, чтобы получить шанс снова начать ходить. Или он неправильно услышал и все наоборот? Никакая лечебная гимнастика в мире не поднимет его на ноги.
— Я там родилась.
Он попытался подсчитать, сколько дней находится в сознании, но это было трудно. Все слилось в пелену дней, медсестер, обследований и кормлений. Насколько он понял, он тяжело ранен и находится в больнице. Возможно, в Центральной больнице в Копенгагене.
И мамочка весело захлопала в ладони.
Он даже вспомнил часть событий. В память врезался эпизод, когда он подошел к преступнику, который привинчивал колесо к «Пежо». Как он схватил свой пистолет, но не успел его вытащить, неожиданно получив удар гаечным ключом в ухо. Воспоминания приходили к нему именно в виде картинок – застывших и обрывочных.
— Мы здесь пробыли целый месяц и не встретили ни одной души из родных мест. Как это приятно! А кто твои родители? — и она принялась оглядываться вокруг.
Сегодня его навестила женщина. Он надеялся, что это Эльзе. Каждый раз, когда он просыпался, его первая мысль была о ней. Она слышала, что случилось? Она по нему скучает? По нему вообще кто-нибудь скучает? Но когда женщина подошла ближе, он увидел, что это не она. Тоже красивая женщина, по-настоящему красивая. Но с Эльзе никто не сравнится.
— Я без родителей, — осторожно ответила Аркадия.
Женщина оказалась полицейским, одетым в гражданское. По ее словам, она уже навещала его два дня назад. Она, очевидно, искала преступника и считала, что знает, кто это. Она показала фото этого человека. Но это был не он. Во всяком случае, Мортен не думал. Но сейчас он вдруг почувствовал неуверенность. Он не уверен в том, что сказал, и в том, что видел.
— Одна? Такая маленькая? — На лице мамочки немедленно отразились симпатия и беспокойство.
Он попытался сосредоточиться на том, в чем был полностью уверен. На том, что видел на самом деле, на различных мелких деталях, которые, может быть, смогут воскресить остальные воспоминания. Но сделал единственный вывод: полностью он ни в чем не может быть уверен.
— Как это получилось?
А что если на самом деле ничего не произошло? А что если все только сон? Сон, который в любую секунду прекратится, как только прозвенит будильник. Какой у будильника ужасный звонок! Он много раз думал об этом, но теперь точно сделает. Если все это окажется сном, он заменит будильник на радиобудильник.
— Мать, — отец дернул ее за руку, — дай мне сказать. Тут что-то не так. Я думаю, она очень испугана.
Он еще раз нажал на кнопку для морфия. Боль осталась, но значительно уменьшилась. Острая режущая боль почти полностью стихла. Осталась пульсирующая ноющая боль. Его мысли перетекли в бесформенный поток. Может быть, он просто должен перестать дышать? Надолго задержать дыхание. Получилось? Эльзе… Он любит Эльзе… Она знает, что случилось? Жалеет ли о том, что ушла от него? Она думает о нем? Ее это хоть как-то волнует?
Аркадия слышала его отчетливо, хотя он намеревался сказать это мамочке по секрету.
Одна из потолочных плит поехала вверх, и на потолке появилось отверстие. А может, там никогда и не было плиты? А его коллеги? Он сделался посмешищем в их глазах? Он глубоко вздохнул и почувствовал, как где-то глубоко внутри него поворачивается нож. Одетая в темное фигура спустилась через отверстие по веревке вниз и подошла к нему. Первый раз за долгое время сомнений как не бывало. Ему даже не надо было видеть лицо. Он был абсолютно уверен. Уверен в том, что мужчина, который вставил в капельницу шприц и выдавил туда его содержимое, – тот же человек, что ударил его по голове гаечным ключом и переехал его машиной. «Пежо». Швед. Какие там были регистрационные номера? Он и это помнит? Мужчина вынул шприц и сжал капельницу.
— Я видел, что девочка даже не смотрит, куда бежит, но не успел отойти в сторону, как она на меня налетела. И вот что я тебе скажу: по-моему, она попала в беду.
— Вот помолчи, отец. На такого, как ты, любой может налететь.
JOS 652… Именно так.
Мамочка присела рядом с Аркадией на чемодан, протестующе заскрипевший под тяжестью ее тела.
Его окатила волна удовлетворения, и его последним воспоминанием стал звук аппаратов, на которых сработала сигнализация. Так, наверное, орут сумасшедшие обезьяны, запертые в слишком тесной клетке.
— Ты от кого-нибудь убегала, дитя мое? Не бойся, скажи правду, мы тебе поможем.
40
Аркадия посмотрела в добрые серые глаза женщины, и губы ее задрожали. Девочке захотелось довериться этим людям и полететь вместе с ними на Трантор. Наверняка они помогут ей на этой планете, пока она не решит, что делать дальше и куда направиться. Кроме того, Аркадия подумала, что она даже не помнит свою мать, что до смерти устала от этой борьбы со Вселенной и желает только одного — свернуться клубочком в этих теплых сильных руках, что, если бы жива была мать, она могла бы… И впервые за всю свою жизнь Аркадия расплакалась, как маленькая девочка, и была этому рада, уцепившись изо всех сил за старомодное платье и промочив кусочек его подола. А в это время мягкие руки крепко прижимали девочку и нежная ладонь перебирала ее кудри.
В церкви в Леллинге уже звонили колокола, когда в нее вошел Фабиан Риск. Монотонный оглушающий звон, напоминание о том, что ничто не вечно. Утром, не найдя своего черного костюма, он надел черные джинсы и темно-серый шерстяной пиджак, в котором было жарко. В церкви было полно народу, и ему пришлось протиснуться на свободное стоячее место сбоку. И эта девушка считала, что у нее нет друзей!
Папочка стоял, беспомощно глядя на двух женщин и роясь по всем карманам в поисках платка, который выхватили из его рук, как только он был найден. Мамочка посмотрела на мужа угрожающе-спокойным взглядом. Вокруг сновали сотни людей, безразлично взиравших на эту сцену, что так свойственно толпе.
Наконец рыдания стихли, и Аркадия слабо улыбнулась, вытирая покрасневшие глаза чужим платком.
Священник и крестил, и конфирмовал Метте Луизе Рисгор и говорил о ней как о чудесной девушке, полной радости и жизненной силы. Многие плакали, не скрываясь, и даже священник с трудом сдерживал слезы. Он рассказывал, как плакала, вернее, кричала, Метте Луизе во время церемонии крещения. Так громко, что даже церковному органу не удалось ее заглушить. Но в ту самую секунду, когда ее головку окропили святой водой, она замолчала, посмотрела вверх и одарила собравшихся такой улыбкой, от которой растаял бы любой полярный лед.
— Господи, — прошептала она, — я…
Священник был уверен, что она увидела Бога, а Бог ее. По его мнению, это знание может помочь в той скорби, которую всем предстоит пережить.
— Ш-ш-ш, не говори ничего, — захлопотала мамочка. — Просто посиди немного и отдохни. Дыши спокойно. Потом расскажешь нам, что случилось, и увидишь, как мы тебе поможем и все будет в порядке.
– Бог все делает со смыслом. Так и в этот раз. Мы не всегда его понимаем. Но знайте: вас не оставят без помощи.
Аркадия собрала остатки своих сил. Она не могла сказать им правду, она никому не могла ее сказать. Но сейчас абсолютно не было сил придумывать правдоподобную ложь, и девочка только прошептала:
Если смысл заключался в том, чтобы у него в груди все сжалось, то у Бога получилось, подумал Фабиан. Преступник прав. Это только его вина.
— Сейчас мне будет лучше.
После церемонии церковный сторож пригласил всех в примыкающий к церкви общинный дом на кофе с печеньем. Похоже, большинство знали друг друга, и через четверть часа в помещении уже раздавался гул голосов. Фабиан стоял один со своим кофе из френч-пресса и хотел как можно быстрее уйти оттуда. Но что-то говорило ему, что важно остаться и не сбегать. Остаться из-за своей вины.
— Вот и хорошо, — ответила мамочка. — А теперь скажи нам, что у тебя за беда. Ты не сделала ничего плохого? Конечно, мы тебе поможем, что бы ни случилось, но расскажи нам правду.
— Для друга с Трантора я в лепешку расшибусь, — уверенно прибавил папочка. — А мамочка…
Ему было трудно стоять на одном месте, и он стал обходить присутствующих. Группа детей что-то смотрела в мобильном, а за круглым столом сидело несколько пожилых мужчин в костюмах. Насколько он мог понять, они говорили о жарком лете, и один из них утверждал, что ничто не сравнится с одним летом, выдавшимся в 30-е годы.
Немного поодаль в окружении людей стояла низенькая круглая женщина его возраста, периодически бросавшая на него взгляды. Каждый раз он отвечал ей улыбкой и коротким кивком в знак приветствия. Но она ни разу не улыбнулась в ответ. Наоборот, вид у женщины, беседующей с остальными, становился все более и более взволнованным.
— Замолчи, отец, — последовал немедленный ответ.
Фабиан понял, что это, наверное, мать Метте Луизе Рисгор, и стал думать, надо ли ему подойти к ней. Но долго раздумывать ему не пришлось, поскольку женщина сама направилась к нему. Он протянул руку, но она ее не взяла. Она спросила его, кто он, и он, представившись, пообещал сделать все, что в его силах, чтобы найти преступника.
Аркадия рыдала, уткнувшись в свой кошелек. По крайней мере, хоть он принадлежал ей после быстрого переодевания в комнате леди Каллии. Девочка нашла то, что искала, и протянула мамочке.
– Преступника? Ты и есть преступник! Это твоя вина! – закричала женщина. – Это ты убил ее! Послал на смерть! – Женщина стукнула его кулаком в грудь, продолжая кричать, что он убийца и должен гореть в аду.
— Это мои документы, — робко произнесла она, извлекая из кошелька сверкающий синтетический пергамент, выданный послом Основания в день ее прибытия и подписанный калганским чиновником. Это была большая и впечатляющая бумага. Мамочка беспомощно посмотрела на нее и протянула папочке, который стал читать, выразительно поджав губы.
Фабиан принимал удары, не оказывая никакого сопротивления. Все теперь замолчали и повернулись к ним. Подошел мужчина с короткой стрижкой и в подтяжках.
— Так ты с Основания? — спросил он.
– Что здесь, черт возьми, происходит? Это ты тот шведский полицейский?
— Да, но родилась я на Транторе. Видите, вот здесь это сказано.
Фабиан кивнул. Он не успел отреагировать, как мужчина толкнул его, и он потерял равновесие, при падении вылив кофе себе на белую рубашку. Мужчина взгромоздился на него и приготовился к следующему удару. Но Фабиан опередил его, схватил мужчину за руку, скинул его на пол и, используя силу движения, встал на ноги, после чего смог заломить мужчине руку за спину.
— Ага! Тут все в порядке. Тебя зовут Аркадия? Хорошее транторийское имя. Но где твой дядя? Тут сказано, что ты прилетела с дядей, Хомиром Мунном.
– А теперь давай успокоимся. Ладно? – он посильнее надавил мужчине на руку, давая тому понять, что у него серьезные намерения. Дальше он не пошел, поскольку его схватило трое других мужчин, посоветовавших ему как можно быстрее отсюда убраться. Фабиан послушался их совета и поспешил к выходу. За своей спиной он услышал выкрики о том, как важно держать Данию в чистоте и гнать этих чертовых шведов к границе.
— Его арестовали, — еле слышно произнесла Аркадия.
Весь на нервах, он сел за руль, запер центральный замок и попытался вставить ключ в зажигание. Но дрожащие руки его не слушались. Только после нескольких глубоких вдохов ему удалось обеими руками вставить ключ и повернуть его.
— Арестовали!? — воскликнули они в один голос.
— Но за что? — спросила мамочка. — Он что-нибудь сделал?
Отъезжая от парковки для прихожан, он задумался над речью священника и пришел к выводу, что если в смерти Метте Луизе и есть какой-то смысл, он заключается в том, что преступника надо схватить раньше, чем он лишит жизни еще несколько невинных людей. Фабиан не мог точно сказать, почему, но что-то подсказывало ему, что как бы ни старались его новые коллеги, это должен сделать он.
— Я не знаю. Мы просто нанесли визит. Дядя Хомир имел дело с лордом Сеттином, но…
Он выбрал скорость, отпустил сцепление и направился в сторону Копенгагена.
На папочку это произвело впечатление.
41
— С лордом Сеттином! М-м-да, твой дядя, должно быть, большой человек.
— Я не знаю, в чем там было дело, но лорд Сеттин хотел, чтобы я осталась.
Дуня Хоугор вздрогнула, проснувшись от звука воды, которую спускали в туалете. Она чуть было не потеряла равновесие, но ей удалось опереться левой рукой о стену. Только через несколько секунд она поняла, что находится в кабинке туалета в криминальном отделе полиции Копенгагена. За последние сутки обстановка совсем накалилась, и единственным шансом ненадолго закрыть глаза было запереться в туалете.
Дарелл вспомнила последние слова леди Каллии и сценку, которую та разыграла перед ней. Поскольку Каллия, как теперь выяснилось, знала свое дело отлично, эта история могла сойти и во второй раз. Аркадия замолчала, и мамочка с интересом посмотрела на нее.
Смерть Мортена Стенструпа перевернула все вверх дном. Она узнала об этом в полтретьего ночи во вторник, а как раз вторники она проводила вне дома. Ее единственный вечер вне дома за целую неделю. Так повелось с тех пор, как она ушла от Карстена вот уже почти семь месяцев назад, – именно вечер вторника.
— А зачем?
Желая сделать ему сюрприз, она поехала в Стокгольм, где он участвовал в семинаре по трейдингу вместе с массой других сотрудников Нордеа, и, как в плохом фильме, застала своего партнера-будущего-мужа-и-отца-ее-будущих детей в постели с одной из его шведских коллег.
— Не знаю. Он… он хотел, чтобы я пообедала с ним наедине, но я сказала, что дядя Хомир тоже должен присутствовать. Лорд так странно посмотрел на меня и все держал меня за плечо…
Не сказав ни слова, она развернулась на каблуках и прямиком отправилась в стокгольмскую ночь с жаждой мести, которая била через край.
Папочка слегка раскрыл рот, а мамочка внезапно покраснела и рассердилась.
В конце концов она оказалась в «Kvarnen» – старом пивном зале в самом сердце южной части города, Сёдермальма. Там не составляет труда кого-нибудь найти. Она не могла вспомнить его имя. Может быть, он даже не представился? Она запомнила только, что он был рыжий и крупнее Карстена.
— Сколько тебе лет, Аркадия?
— Почти четырнадцать с половиной.
Чуть больше недели спустя ее поразило, как быстро она его забыла. Она ни разу не подумала о рыжем шведе и поняла, что так и надо поступать в ее ситуации. Это сработало. Душа радовалась, а походка стала легкой, какой уже давно не была, и она решила сделать это традицией. Каждый вторник она будет выходить в свет и заряжаться энергией.
Мамочка с силой выдохнула и сказала:
До сегодняшнего дня она пропустила только три раза. Два раза можно списать на грипп. Третий – на новую жену отца, которая скончалась после изнурительной борьбы с раком легких. К тому моменту, когда позвонил отец, Дуня уже успела пропустить несколько рюмок. Она моментально пожалела, что ответила, когда до нее дошло, что это он. Но она не смогла себя заставить положить трубку и согласилась побыть с ним, хотя никогда даже не видела его жену, да и с отцом они перестали общаться много лет назад.
— Как только таких земля носит! Хуже бродячих собак! Так ты бежишь от него, дорогая?
Через двадцать минут она приехала в Центральную больницу, где он сидел у постели умирающей. Она села рядом и взяла его ладони в свои. Никто из них ничего не сказал. Ни одного слова за целую ночь. И только когда взошло солнце, он высвободил свои ладони и сказал, что она может идти. С этой минуты ему больше не понадобится ее помощь.
Аркадия кивнула.
С тех пор они не общались. Она знала, что он жив и где он живет, и время от времени спрашивала себя, как воспримет его смерть. Она надеялась, что останется равнодушной и пожмет плечами, хотя в глубине души знала, что все равно будет горевать. Горевать по всему тому, что они так никогда и не выяснили. По всему тому, что она так много раз проговаривала мысленно, что теперь знала наизусть каждое слово.
— Папочка, срочно отправляйся в Информбюро и выясни точно, когда посадка на звездолет, отправляющийся на Трантор. Да поторапливайся!
Именно этот вторник она провела в Кедбюене, где встретила чернокожего американца – режиссера рекламных фильмов. Его американо-датский привел ее в хорошее настроение, и через несколько мохито проблемы на работе казались такими же расплывчатыми, как листья мяты на запотевшем стекле.
Папочка сделал лишь шаг и остановился. Металлический голос из репродуктора загремел сверху, и пять тысяч пар глаз с недоумением уставились в потолок, превратившись в слух.
Телефон зазвонил именно тогда, когда американец расстегнул ей лифчик и собрался поцеловать ее грудь. Когда спустя двадцать пять минут она приехала в больницу, там царил настоящий хаос. Никто ничего не знал. Какова причина смерти? Он лишил себя жизни или его кто-то убил? Если убил, кто и как? Ведь отделение усиленно охраняли. К тому же она все еще была навеселе или, если совсем честно, пьяная. Да она до сих пор не протрезвела.
— Мужчины и женщины! Космопорт обследуется в целях поимки опасного преступника и в данный момент окружен. Запрещается входить и выходить из него. Поиски будут произведены с максимальной скоростью, за это время не приземлится и не улетит ни один звездолет, и никто не пропустит нужный рейс. Сейчас появится энергетическая сеть. Никому не разрешается выходить из своего квадрата до тех пор, пока сеть не исчезнет, в противном случае мы будем вынуждены применить нейронные кнуты.
Дуня взглянула на мобильный: она проспала 47 минут. Она поднялась с крышки унитаза, поправила волосы и подкрасила губы, после чего вышла из кабинки. Возвращаясь на свое рабочее место, еще раз задумалась над тем, как действовал преступник. Пока что им не удалось найти каких-либо технических следов, которые могли бы куда-то направить ее мысли. Рихтер по-прежнему был на месте со своими криминалистами. Во второй раз – после того, как она ясно дала ему понять, что если они ничего не найдут, им придется искать снова. И снова.
Опьянение наконец стало проходить, постепенно сменяясь похмельем. Прикрыв рот рукой, она понюхала собственное дыхание и решила остаток дня стараться не дышать. Тут ей встретился Ян Хеск, который рассказал, что Оскар Педерсен из отделения судмедэкспертизы только что сообщил, что установил причину смерти.
– Удушение.
В течение минуты, пока гремел репродуктор, перекрывая все шумы в зале, Аркадия была не в состоянии сдвинуться с места, даже если бы все зло Галактики свернулось в один шар и обрушилось на нее. Речь шла только о ней! Двух мнений быть не могло. Но почему? Каллия устроила побег, а она со Второго Основания. Тогда почему же возникла погоня? Неужели у Каллии ничего не вышло? Или это было частью ее плана, тонкости которого Аркадия так и не постигла?
– Удушение? Но там же нет признаков удушения?
– Видимых нет. Но у него в крови высокое содержание ботулотоксина.
На какое-то мгновение ей захотелось вскочить и закричать, что она сдается, что она пойдет куда угодно, что она… что…
Дуня знала этот препарат – это по сути тот же нейротоксин, который используют в ботоксе, и в больших дозах он может парализовать грудную мускулатуру, вследствие чего наступает удушение.
Но мамочка ухватила девочку за руку.
– Они проверили капельницу?
— Быстро, быстро пошли в дамскую комнату, пока они не начали.
Хеск кивнул.
– Там было столько яда, что можно задушить пол-Дании. Кстати… – улыбаясь, он протянул ей коробочку мятных леденцов.
Ей следовало бы обидеться, но она, не протестуя, взяла конфетку.
Аркадия не поняла и слепо последовала за мамочкой. Они проталкивались сквозь толпу, замершую неподвижными группами и слушающую последние слова металлического голоса. Энергетическая сеть уже снижалась, и папочка следил за ней с открытым ртом. Он слышал об этом приспособлении, но никогда не видел. Неожиданно папочка обнаружил, что остался один в своем квадрате, в то время как соседние были переполнены. Сеть представляла собой пересечение лучей, внутри которых переливался разными цветами воздух. Она всегда опускалась медленно, создавая впечатление падающей сети, способной опутать всех сразу, и вызывала потрясающий психологический эффект. Сеть была уже на уровне талии, и пересекающиеся линии образовывали квадраты площадью в сто футов. Стоявший в одном из них папочка вдруг почувствовал себя очень одиноким и с удовольствием перешел бы в соседний, где были люди, но тогда пришлось бы пересечь сверкающую линию, что могло вызвать сигнал тревоги и в результате удар нейронного кнута.
Папочка ждал. Сквозь головы молчаливо ждущей толпы был четко виден строй полисменов, проходящих квадрат за квадратом освещенной площади.
Прошло много времени, прежде чем человек в форме вступил в квадрат, где находился папочка, и аккуратно отметил его координаты в своей служебной записной книжке.