– Ей сто пятьдесят лет.

– Такая старая? – старик вздохнул. – С тех пор история развивалась бурно. Вы хоть что-нибудь о ней знаете?

Мэллоу покачал головой. Барр сказал:

– Вы счастливец. Для провинций это были тяжелые времена, исключая правление Станнелла VI, а он умер пятьдесят лет назад. С тех пор – мятежи и гибель, гибель и мятежи.

Барр остановился, не желая показаться слишком болтливым. Жить здесь было одиноко, и так мало представлялось случаев поговорить с кем-либо.

Мэллоу сказал с неожиданной резкостью:

– Гибель? Да? Вы говорите так, словно провинция оскудела.

– Возможно, не в абсолютном смысле. Физические ресурсы двадцати пяти первоклассных планет исчерпаются не так-то быстро. Однако в сравнении с изобилием прошлого века мы давно катимся под гору, и нет никаких признаков поворота вспять – во всяком случае, пока. А вы-то зачем всем этим интересуетесь, молодой человек? Вы – сама жизнь, взор ваш сверкает!

Торговец чуть покраснел: эти потухшие глаза, казалось, слишком глубоко заглянули в его собственные и улыбнулись увиденному там. Он сказал:

– Послушайте, я – купец издалека, с края Галактики. Я нашел разные старые карты и путешествую в поисках новых рынков сбыта. Естественно, рассказы об опустошенных провинциях меня беспокоят. Нельзя получить деньги в том мире, где денег нет. Как насчет Сивенны, к примеру?

Старик подался вперед.

– Я не могу сказать. Может быть, она на что-то годится и сейчас. Но неужто вы купец? Вы больше похожи на воина. Вы не убираете руки с оружия, а на вашей скуле заметен шрам.

Мэллоу мотнул головой.

– Там, откуда я прибыл, не очень-то много законности. Драки и шрамы входят в накладные расходы купца. Но драки имеют смысл только тогда, если по завершении они приносят деньги, и я бываю особенно рад, если мне предоставляется возможность получить их без драки. Так найду ли я здесь достаточно денег, чтобы оправдать драки? Поскольку, кажется, ввязаться в драку здесь легче легкого.

– Вы правы, легче легкого, – согласился Барр. – Вы можете присоединиться к остаткам войск Вискарда среди Красных Звезд. Правда, я не знаю, посчитаете ли вы это драками или пиратством. Или же вы можете примкнуть к нынешнему милостивому вице-королю – милостивому по праву убийства, грабежа, насилия, и по слову мальчишки-Императора, которого с тех пор заслужено прикончили.

Высохшие щеки патриция порозовели. Его веки опустились, потом глаза сверкнули вновь.

– Вы как будто не очень дружелюбно настроены по отношению к вице-королю, патриций Барр, – заметил Мэллоу. – А что если я один из его шпионов?

– Ну и что? – горько произнес Барр. – Что вы можете у меня отобрать?

Он обвел иссохшей рукой пустые стены разваливающегося домика.

– Вашу жизнь.

– Она легко покинет меня. Она уже пять лет медлит со мной расстаться. Но вы не из людей вице-короля. Будь вы одним из них, даже сейчас инстинкт самосохранения не дал бы мне вымолвить и слова.

– Откуда вы это знаете?

Старик усмехнулся.

– Вы, оказывается, подозрительны. Серьезно, держу пари – вы думаете, что я стараюсь втянуть вас в заговор против правительства. Нет, нет. Я покончил с политикой.

– Покончили с политикой? Разве человек может с ней покончить? Какими словами вы описывали вице-короля, дайте вспомнить. Убийства, грабежи, и так далее, и тому подобное. Вы не оставляете впечатления объективного человека. Вовсе нет. Нет, коли вы утверждаете, что покончили с политикой.

Старик пожал плечами.

– Воспоминания жгут, когда они подступают внезапно. Слушайте и судите сами! Когда Сивенна была столицей провинции, я являлся патрицием и членом провинциального сената. Мой род стар и почтенен. Один из моих прадедов… Нет, это неважно. От былой славы мало проку.

– Полагаю, – сказал Мэллоу, – произошла гражданская война или революция.

Лицо Барра помрачнело.

– Гражданские войны стали хроническими в эти времена вырождения, но Сивенна держалась от них в стороне. При Станнелле VI она почти достигла былого процветания. Но его сменили слабые Императоры, а слабые Императоры подразумевают сильных вице-королей, а наш последний вице-король – тот самый Вискард, остатки войск которого все еще гоняются за добычей среди Красных Звезд – нацелился на императорский пурпур. Он не был первым. И если б он преуспел, он не был бы первым из преуспевших. Но он проиграл, ибо когда императорский адмирал подошел со своим флотом к провинции, Сивенна сама восстала против мятежного вице-короля, – он печально замолк.

Мэллоу обнаружил, что, напрягшись, сидит на краю стула, и тихо отодвинулся назад.

– Пожалуйста, продолжайте, уважаемый патриций.

– Благодарю вас, – устало произнес Барр. – С вашей стороны очень любезно шутить над стариком. Они восстали; точнее, мы восстали, ибо я был одним из не самых главных предводителей. Вискард бежал с Сивенны, едва опередив нас, и планета, а с ней и вся провинция, были открыты адмиралу со всеми выражениями лояльности Императору. Почему мы так поступили, я не совсем понимаю. Может быть, мы чувствовали верность хотя бы символу, если не личности Императора – жестокого и злобного ребенка. Может быть, мы боялись ужасов осады.

– И что же? – мягко настаивал Мэллоу.

– И что же, – последовала мрачный ответ, – это не удовлетворило адмирала. Он желал славы завоевателя мятежной провинции, а его люди жаждали добычи, без которой немыслимо подобное завоевание. Так что когда народ, собравшись во всех крупных городах, приветствовал Императора и его адмирала, тот захватил все арсеналы и приказал открыть огонь по населению из атомных бластеров.

– Под каким предлогом?

– Под тем предлогом, что народ восстал против своего вице-короля, императорского помазанника. А новым вице-королем стал сам адмирал – за доблесть месячной резни, грабежа и кошмаров. Я имел шестерых сыновей. Пятеро из них погибли – при разных обстоятельствах. Я имел дочь. Я надеюсь, что она тоже в конце концов погибла. Я спасся, потому что я стар. Я укрылся здесь, и я слишком стар, чтобы внушить опасения даже нашему вице-королю, – он склонил седую голову. – Они не оставили мне ничего, потому что я помог изгнать мятежного губернатора и лишил адмирала его славы.

Мэллоу помолчал, выжидая.

– Что же стало с вашим шестым сыном? – спросил он наконец мягким тоном.

– А! – Барр едко рассмеялся. – Он в безопасности, поскольку он присоединился к войскам адмирала под вымышленным именем, как простой солдат. Он артиллерист личного флота вице-короля. О нет, я же читаю вопрос в ваших глазах. Он вполне обыкновенный сын. Он навещает меня при возможности и помогает, чем может. Он поддерживает во мне жизнь. И когда-нибудь наш великий и славный вице-король будет ползать в ожидании смерти, а мой сын станет его палачом.

– И все это вы рассказываете незнакомцу? Вы подвергаете опасности своего сына.

– Нет. Я помогаю ему, выводя на сцену еще одного союзника. А если бы я был не заклятым врагом, а преданным другом вице-короля, я бы посоветовал ему заполнить кораблями весь внешний космос, вплоть до края Галактики.

– А там нет кораблей?

– Разве вам попался хоть один? Или какая-нибудь космическая стража допрашивала вас при подходе? Когда кораблей недостает, а каждая из пограничных провинций охвачена своей долей интриг и беззакония, ни у одной из них нет возможности выделить корабли для охраны от внешних варварских солнц. И никакая опасность не угрожала нам со стороны отломившегося края Галактики – пока не пришли вы.

– Я? Я не составляю опасности.

– За вами появятся другие.

Мэллоу тихо покачал головой.

– Я не уверен, что вполне понимаю вас.

– Послушайте! – голос старика зазвучал возбужденно. – Я узнал вас, когда вы только вошли. Вы имеете силовую защиту вокруг своего тела – по крайней мере имели, когда я вас увидел впервые.

Смущенное молчание.

– Да… имел.

– Хорошо. Это было ошибкой, хотя вы этого и не знали. А я кое-что знаю. В нынешние времена упадка немодно быть ученым. События мчатся и давят, и тот, кто не может противостоять их натиску с атомным бластером в руке, сметается прочь, подобно мне. Но я был ученым, и я знаю, что за всю историю атомной техники портативная силовая защита никогда не была изобретена. У нас есть силовая защита – огромные, громыхающие установки, которые могут защитить город или даже корабль, но не одного-единственного человека.

– А-а… – Мэллоу выпятил нижнюю губу. – И какой вывод сделали вы из этого?

– Сквозь космос просачиваются всякие истории. Они движутся необычными путями и с каждым парсеком все более искажаются, но… Когда я был молод, как-то появился небольшой корабль со странными людьми, которые не знали наших обычаев и не могли объяснить, откуда они прибыли. Они толковали о волшебниках на краю Галактики: волшебниках, которые светятся в темноте, которые летают по воздуху без посторонней помощи, которых не может поразить оружие. Мы смеялись. Я тоже смеялся. Я забыл обо всем этом и не помнил до сегодняшнего дня. Но вы светитесь в темноте, и я не думаю, что мой бластер, будь он у меня, мог бы поразить вас. Скажите, можете ли вы, сидя вон там, подняться в воздух?

Мэллоу спокойно ответил:

– Ничего такого я не умею.

Барр улыбнулся.

– Я удовлетворен ответом. Я не имею привычки допрашивать своих гостей. Но если волшебники существуют, и вы – из них, то в один прекрасный день может случиться целый наплыв таких как вы. Возможно, это будет к лучшему. Может быть, нам требуется свежая кровь, – он беззвучно бормотал что-то про себя, потом медленно добавил: – Но дела могут повернуться и прямо противоположным образом. Наш новый вице-король тоже мечтает, подобно прежнему Вискарду.

– И тоже об императорской короне?

Барр кивнул.

– Мой сын наслышан о всяком. Находясь среди личного окружения вице-короля, этого трудно избежать. И кое-что он рассказывает мне. Наш новый вице-король не откажется от короны, будь она ему предложена, но он готовит и пути к отступлению. Поговаривают, что не достигнув имперских высот, он думает сколотить новую империю на варварском побережье. Говорят также, но за это я не ручаюсь, что он уже отдал одну из своих дочерей в жены некоему царьку где-то в не занесенной на карты части Периферии.

– Если прислушиваться ко всем подобным историям…

– Я знаю. Их множество. Я стар и несу чушь. Но что же скажете вы? – и проницательные старые глаза вновь вперились в Мэллоу.

Торговец о чем-то размышлял.

– Я ничего не скажу. Но хотел бы спросить еще кое о чем. Имеет ли Сивенна атомную энергию? Нет, погодите, я понимаю, что познания в атомной технологии у вас есть. Я спрашиваю вот о чем: в порядке ли атомные генераторы, или при недавних грабежах они были уничтожены?

– Уничтожены? О нет. Скорее была бы сметена половина всей планеты, чем тронута хоть самая маленькая атомная станция. Они незаменимы, и они обеспечивают энергией флот… У нас самые крупные и мощные станции, не считая самого Трантора, – добавил он едва ли не с гордостью.

– Так что же мне сделать для начала, чтобы получить возможность посмотреть на эти генераторы?

– Ничего! – решительно ответил Барр. – Вы не сможете приблизиться ни к одной военной зоне без того, чтобы вас тут же не подстрелили. И никто этого не сможет. Сивенна все еще лишена гражданских прав.

– Вы хотите сказать, что все энергостанции контролируются военными?

– Нет. В городах есть маленькие станции – те, что дают энергию для обогрева и освещения домов, работы транспорта и так далее. Но с ними дело обстоит почти так же. Их контролируют техники.

– Кто это такие?

– Это особая каста, наблюдающая за работой энергостанций. Эта честь является наследственной, молодежь постигает профессию в годы ученичества. Воспитание чувства долга, чести и все такое. Никто, кроме техника, не может войти на станцию.

– Понятно.

– Я не хочу сказать, однако, – добавил Барр, – что не было ни единого случая подкупа техников. Во времена, когда за пятьдесят лет сменилось девять Императоров, семеро из которых были убиты; когда любой космический капитан грезит об узурпации вице-королевства, а каждый вице-король – об императорской власти, я готов допустить, что даже техник может стать жертвой подкупа. Но это потребует изрядной суммы, которой у меня нет. Есть ли она у вас?

– Деньги? Нет. Но разве подкуп делается только с помощью денег?

– А как же, раз за деньги покупается все остальное?

– Есть много вещей, которых не купить за деньги. А если вы теперь расскажете мне, где тут ближайший город с атомной станцией и как туда лучше всего добраться, я буду вам благодарен.

– Погодите! – Барр выбросил вперед свои худые руки. – Куда вы мчитесь? Вы явились сюда, но здесь только я не задаю вопросов. В городе, жителей которого до сих пор именуют мятежниками, к вам придерется первый же солдат или охранник, который услышит ваш акцент или увидит вашу одежду.

Он встал, порылся в потайном ящике старого сундучка и вытащил книжечку.

– Мой паспорт – поддельный. Я с ним бежал.

Он сунул паспорт в руку Мэллоу и крепко сжал его пальцы.

– Описание не подойдет, но если вы сможете заговорить им зубы, есть шанс, что присматриваться они не будут.

– А вы? Вы же остаетесь без документов.

Старый изгнанник цинично пожал плечами.

– Ну и что? И, кстати, будьте осторожнее, открывая рот! Ваше произношение – варварское, выражения необычные, то и дело с вашего языка слетают самые невероятные архаизмы. Чем меньше вы будете говорить, тем меньше подозрений к себе привлечете. А теперь я расскажу вам, как добраться до города…

Пятью минутами позже Мэллоу ушел.

Прежде чем уйти окончательно, он, однако, на миг возвратился к дому старого патриция. И когда Онум Барр на следующее утро вышел в свой маленький садик, он обнаружил под ногами ящик. В нем оказалась провизия – концентрированные продукты, которые употребляются во время космических полетов, незнакомые по вкусу и приготовлению.

Но они были хороши, и их хватило надолго.

11.

Техник был небольшого роста, с лоснящейся от сытости кожей. Сквозь бахрому волос розово просвечивал череп. На пальцах были надеты толстые массивные кольца, одежда пахла благовониями, и к тому же он был первым человеком из встреченных Мэллоу на этой планете, который не выглядел голодным.

Рот техника недовольно скривился.

– Ну-ка, любезный, побыстрее. Меня ждут чрезвычайно важные дела. Вы, как видно, чужеземец.

Он, судя по всему, оценил костюм Мэллоу, явно не сивеннского покроя, и глаза его подозрительно сощурились.

– Я не из близких мест, – успокоительно произнес Мэллоу, – но к делу это не относится. Я имел честь отправить вам вчера небольшой подарок…

Нос техника задрался кверху.

– Я получил его. Любопытная безделушка. Может быть, при случае я ею воспользуюсь.

– У меня есть и другие, более интересные подарки. И вовсе не безделушки.

– О-о! – голос техника задумчиво застрял на этом звуке. – Думаю, я уже угадал, куда клонится разговор: такое случалось и раньше. Вы собираетесь предложить мне тот или иной пустяк: немного кредитов, какой-нибудь плащ, второсортные драгоценности; все, что ваша душонка посчитает достаточным для подкупа техника, – его нижняя губа воинственно выпятилась. – И я знаю, что именно вы пожелаете получить в обмен. Других тоже осеняла такая же блестящая идея. Вы мечтаете быть принятым в наш клан. Вы мечтаете постигнуть тайны атомной техники и ухода за машинами. Вы думаете, что раз вы, сивеннские собаки – а за чужеземца вы себя выдаете, вероятно, для безопасности, – ежедневно подвергаетесь заслуженному наказанию за свой мятеж, то сможете выпутаться, окутав себя привилегиями и защитой гильдии техников.

Мэллоу собирался было что-то сказать, но техник внезапно заорал:

– А теперь убирайтесь, пока я не сообщил ваше имя протектору города. Или вы думаете, что я злоупотреблю оказанным мне доверием? Те сивеннские изменники, что были до меня – возможно, они поступили бы так! Но вы не с таким человеком имеете дело. Клянусь Галактикой, я поражаюсь, что сам не убил вас прямо сейчас голыми руками.

Мэллоу улыбнулся про себя. Вся речь была явно искусственна по тону и содержанию, так что благородное негодование выродилось в скучный фарс.

Торговец с усмешкой глянул на две вялые руки – предполагаемое средство убийства – и сказал:

– Ваша мудрость, вы трижды ошиблись. Во-первых, я не креатура вице-короля, явившаяся для проверки вашей лояльности. Во-вторых, мой подарок такого рода, что сам Император при всем своем величии не имеет возможности его заполучить. В-третьих, взамен я прошу очень мало, в сущности, вообще ничего.

– Это вы так говорите! – техник снизошел до грубого сарказма. – Ну и что же это за императорский дар, который ваше бесподобное могущество пожелало вручить нам? Нечто, недоступное Императору? А? – он разразился насмешливыми взвизгиваниями.

Мэллоу поднялся и отодвинул стул.

– Я ждал три дня, чтобы увидеть вас, ваша мудрость, показ же займет лишь три секунды. Если вы соблаговолите вытащить тот бластер, рукоять которого я вижу близ вашей руки…

– Э?

– И выстрелить в меня, я буду очень вам благодарен.

– Что-о?

– Если я буду убит, вы можете сообщить полиции, что я пытался подкупить вас, дабы выведать секреты гильдии. Вы получите немалую награду. Если же я не буду убит, вы можете получить мое защитное поле.

Техник впервые обратил внимание на туманно-белое свечение, тесно окутывавшее его гостя, словно тот был окружен жемчужной пылью. Он поднял бластер и, в изумлении и недоверии зажмурив глаза, нажал на контакт.

Молекулы воздуха, захваченные внезапной волной атомного распада, были ободраны в светящиеся, жгучие ионы, обозначившие слепящую тонкую линию; она поразила Мэллоу в сердце – и расплескалась!

Терпеливое выражение на лице Мэллоу даже не изменилось; обрушившиеся на него атомные силы исчерпали себя, пробиваясь через этот хрупкий жемчужный свет, и, отброшенные, растаяли в воздухе.

Бластер техника упал на пол со стуком, на который никто не среагировал.

Мэллоу промолвил:

– Имеет ли Император личную силовую защиту? А вы можете ее иметь.

Техник заикался.

– Вы – техник?

– Нет.

– Тогда откуда вы это взяли?

– А вам-то что? – Мэллоу был холодно-презрителен. – Вы хотите ее?

На стол упала тонкая, узловатая цепочка.

– Вот она.

Техник вцепился в нее и начал нервно перебирать пальцами.

– Это полный комплект?

– Полный.

– Где источник энергии?

Палец Мэллоу указал на самый крупный узелок в свинцово-серой оболочке. Техник поднял взгляд, лицо его налилось кровью.

– Сударь, я техник старшего класса. Двадцать лет я работаю супервизором, и я учился в Транторианском университете у самого великого Блера. Если вы в своем адском шарлатанстве будете уверять меня, что маленький контейнер величиной в грецкий орех, чтоб ему взорваться, содержит атомный генератор, я через три секунды доставлю вас к протектору.

– Тогда объясните все сами, если сможете. Я заявляю, что это – полный комплект.

Постепенно успокоившись, техник закрепил цепочку на поясе и, следуя жесту Мэллоу, надавил на кнопку. Его окружило свечение, сложившееся в смутный рельеф. Он поднял бластер, потом, заколебавшись, медленно отрегулировал его на почти безопасный минимальный уровень разряда. Затем он судорожно замкнул контакт, и атомный огонь безвредно расплескался об его руку.

Он рывком повернулся.

– А что если я пристрелю вас сейчас и оставлю защиту себе?

– Попробуйте! – сказал Мэллоу. – Неужто вы думаете, что я отдал вам мой единственный экземпляр?

И тут его тоже окутало свечение. Техник нервно хихикнул. Бластер стукнулся о стол. Техник сказал:

– И какая же это ничтожная мелочь нужна вам взамен?

– Я хочу увидеть ваши генераторы.

– Вы же понимаете, что это запрещено. За такое нас обоих выкинут в космос…

– Я не намерен прикасаться к ним или что-нибудь вообще с ними делать. Я хочу посмотреть на них – издали.

– А если я откажу вам?

– Если откажете, то у вас есть ваша защита, но у меня есть другие вещи. В частности, бластер, специально сконструированный, чтобы пробивать эту защиту.

– Хм-м-м, – глаза техника забегали. – Пойдемте со мной.

12.

Дом техника представлял собой небольшую двухэтажную пристройку к огромному кубическому зданию без окон, господствовавшему над центром города. Мэллоу перешел из одного строения в другое по подземному переходу и оказался в тихой, насыщенной озоном атмосфере энергостанции.

В течение пятнадцати минут он молча следовал за своим проводником. Его взгляд фиксировал все окружающее. Его пальцы ни к чему не прикасались. Наконец, техник сдавленно выговорил:

– Достаточно с вас? Я не могу доверять подчиненным в таком деле.

– А вообще можете? – иронически спросил Мэллоу. – С меня достаточно.

Они вернулись в кабинет техника, и Мэллоу задумчиво произнес:

– И все эти генераторы находятся в ваших руках?

– До единого, – подтвердил техник самодовольным тоном.

– И вы их поддерживаете в порядке?

– Именно так.

– А если они сломаются?

Техник негодующе замотал головой.

– Они не сломаются. Они никогда не ломаются. Они вечные.

– Вечность длится довольно долго. Только предположим…

– Это ненаучно – предполагать бессмысленные вещи.

– Отлично. Допустим, я взорву бластером какую-либо жизненно важную часть. Полагаю, ваши машины не защищены от действия атомных сил? Допустим, я расплавлю важный кабель или разобью кварцевую D-лампу.

– Что ж, тогда вы будете убиты, – яростно вскричал техник.

– Да, я это знаю, – Мэллоу тоже поднял голос, – но как насчет генератора? Сможете ли вы его починить?

– Сударь, – взревел техник, – вы получили взамен все, что хотели, по-честному! Теперь убирайтесь! Я вам ничего более не должен!

Мэллоу с наигранным почтением поклонился и ушел.

Двумя днями позже он был уже там, где ожидала его \"Дальняя Звезда\", чтобы вернуться вместе со своим капитаном на планету Терминус.

А еще двумя днями позже защитное поле техника выключилось и, несмотря на все его старания и проклятия, так никогда и не засветилось снова.

13.

Мэллоу расслабился впервые за шесть месяцев. Он лежал на спине в \"солнечной комнате\" своего нового дома, раздевшись догола. Его огромные загорелые руки были раскинуты в стороны, мускулы их то вздувались в усилии, то, отдыхая, опадали.

Сидевший рядом человек сунул в зубы Мэллоу сигару и зажег ее. Попыхивая своей собственной, он сказал:

– Ты, должно быть, переработался. Вероятно, тебе надо было бы отдохнуть еще.

– Может быть и так, Джаэль, но уж лучше я отдохну в кресле Совета. Потому что я собираюсь занять это кресло, а ты собираешься мне помочь в этом.

Анкор Джаэль спросил, подняв брови:

– А какое я к этому имею отношение?

– Самое прямое. Во-первых, ты собаку съел на политиканстве. Во-вторых, тебя вышиб из твоего министерского кресла Джорейн Сатт, а он из тех, кто скорее отдаст глаз, чем увидит меня в Совете. А ты, видно, не очень-то высокого мнения о моих шансах?

– Не очень, – согласился бывший министр образования. – Ты смирниец.

– Это не может быть законным препятствием. Я имею юридическое образование.

– Ну, ну, как бы не так. Предрассудки следуют только своим собственным законам. Ну а как насчет твоего человека – этого Джейма Твера? Он-то что говорит?

– Он уже почти год болтает о том, чтобы провести меня в Совет, – живо ответил Мэллоу, – но я перерос его. Он в любом случае не потянул бы. Не хватает глубины. Он громогласен и прямолинеен – но это только внешние проявления, приносящие больше вреда. Я же хочу подготовить настоящий удар. Я нуждаюсь в тебе.

– Джорейн Сатт – умнейший политик планеты, и он будет против тебя. Я не уверен, что смогу перехитрить его. И ты не надейся, – он сражается всерьез и не брезгует подлыми приемами.

– У меня есть деньги.

– Это поможет. Но понадобится куча денег, чтобы купить свободу от предрассудков – тебе-то, грязному смирнийцу.

– У меня есть куча денег.

– Ладно, я пораскину мозгами насчет этого дела. Но чтоб ты потом не шел на попятный и не блеял, будто это я втянул тебя… Кто это там?

Уголки рта Мэллоу опустились. Он сказал:

– Думаю, что Джорейн Сатт собственной персоной. Он явился спозаранку, и это мне понятно. Я уже месяц увертываюсь от него. Послушай, Джаэль, пройди в соседнюю комнату и включи динамик, только потише. Я хочу, чтобы ты слушал.

Шлепая босыми ногами, он проводил советника, затем завернулся в шелковый халат. Синтезированный солнечный свет упал до нормальной яркости.

Секретарь мэра чопорно вступил в комнату. Величественный мажордом на цыпочках возвратился к двери и закрыл ее за собой. Мэллоу подтянул пояс и сказал:

– Выбирайте кресло, Сатт.

Сатт изобразил на лице слабую улыбку. Кресло, к которому он направился, было очень удобным, но он предпочел не рассиживаться, а, примостившись на краешке, сразу заявил:

– Сообщите для начала свои условия, и мы перейдем к делу.

– Какие условия?

– Вам что, надо обязательно услышать похвалу в свой адрес? Что ж, если так… Что, к примеру, вы делали на Корелле? Ваш отчет неполон.

– Я сдал его несколько месяцев назад. Тогда вы были им довольны.

– Да, – Сатт задумчиво потер лоб одним пальцем, – но с тех пор вы стали проявлять заметную активность. Мы многое знаем о ваших делах, Мэллоу. Мы знаем точно, сколько фабрик вы запустили; в какой спешке вы все это делаете и каких денег вам это стоило. И этот ваш дворец, – он огляделся с холодным безразличием, – который обошелся вам в сумму куда большую, чем моя годовая заработная плата; и дорога, которую вы пролагаете себе в высшие слои общества Установления – очень заметная и дорогостоящая дорога.

– Я понимаю: у вас под рукой есть ловкие шпионы. Но о чем, собственно, свидетельствуют добытые ими данные?

– О том, что у вас есть деньги, которых не было год назад. А это уже может указывать на кое-что существенное – например, на сделку, которую вы заключили на Корелле и о которой мы ничего не знаем. Откуда вы получаете деньги?

– Мой дорогой Сатт, неужели вы в самом деле ждете, что я вам отвечу?

– Нет.

– Я так и думал. И как раз поэтому отвечу: прямо из казны Коммдора Корелла.

Сатт заморгал.

Мэллоу улыбнулся и продолжал:

– К несчастью для вас, деньги совершенно законные. Я Старший Купец, и вознаграждение я получил в виде определенного количества сварочного железа и хромита, в обмен на кое-какие безделушки, которые я смог ему поставить. Пятьдесят процентов дохода принадлежат мне согласно строго оговоренному контракту с Установлением. Вторая половина перейдет к правительству в конце года, когда все примерные граждане платят подоходный налог.

– В вашем отчете не упоминалось никаких торговых соглашений.

– Равным образом там не упоминалось, что у меня в тот день было на завтрак, имя моей нынешней любовницы и прочие не относящиеся к делу подробности, – улыбка Мэллоу переходила в насмешку. – Меня послали – цитирую ваши слова – держать глаза открытыми. Они никогда и не закрывались. Вы хотели узнать, что произошло с захваченными торговыми кораблями Установления. Я ничего о них не слышал и не видел. Вы хотели выяснить, есть ли у Корелла атомная энергия. В моем отчете сообщается об атомных бластерах, принадлежащих личным телохранителям Коммдора. Других признаков я не обнаружил. А виденные мной бластеры сохранились со времен старой Империи и, насколько я могу представить, могли быть простыми муляжами. Таким образом, я следовал приказу, но за этими пределами я был и остаюсь свободным агентом. В соответствии с законами Установления Старший Купец имеет право открывать любые рынки сбыта и получать с них свою половину доходов. Каковы ваши возражения? Я их не вижу.

Сатт осторожно скосил глаза на стену и заговорил с плохо скрываемым гневом:

– Все купцы имеют обыкновение предварять свою торговлю религией.

– Я следую закону, а не обычаям.

– Бывают времена, когда обычаи могут являться высшим законом.

– Тогда подайте в суд.

Сатт поднял голову. Его мрачные глаза словно ушли вглубь.

– Вы, в конце концов, смирниец. Видно, натурализация и образование не могут вычистить заразу в крови. Слушайте и попробуйте понять, хотя это никакой роли не играет. Дело не только в деньгах или рынках. Наука великого Хари Селдона доказывает, что от нас зависит будущая империя Галактики, и мы не должны сворачивать с этого имперского курса. Религия, которой мы располагаем, является всеобъемлющим инструментом достижения этой цели. С ее помощью мы поставили под контроль Четыре Королевства в тот самый момент, когда они едва не уничтожили нас. Это наиболее мощное средство для управления людьми и мирами. Главной целью развития торговли и купечества было более динамичное распространение религии, с тем, чтобы развеять всяческие сомнения и утверждать с полной уверенностью: прогресс новой техники и новой экономики всегда будет под нашим тщательным контролем.

Он сделал передышку, и Мэллоу спокойно вмешался:

– Я знаю теорию. Я ее вполне понимаю.

– В самом деле? Это больше, нежели я ожидал. Тогда вы понимаете, разумеется, что ваша попытка торговли ради самой торговли, массовое производство никчемных штучек, которое может оказать на экономику планеты лишь поверхностное влияние, принесение межзвездной политики в жертву богу прибыли, разъединение атомной энергии с нашей религией, осуществляющей над ней контроль – все это может кончиться лишь дискредитацией и полным отрицанием той политики, которая успешно действовала целый век.

– И достаточно, – безразлично сказал Мэллоу, – ибо политика эта устарела, опасна и нереализуема. Как бы хорошо ваша религия ни сработала на Четырех Королевствах, практически ни один другой мир на Периферии ее не воспринял. Одна Галактика знает, сколько изгнанников с того времени, как мы взяли Королевства под свой контроль, успело распространить историю о том, как Сальвор Хардин использовал жречество и народные суеверия, чтобы низвергнуть независимость и власть светских монархов. А если бы этого было недостаточно, двадцатилетней давности история с Асконой ставит все точки над \"и\". На Периферии сейчас любой правитель скорее перережет себе глотку, чем дозволит жрецу Установления ступить на свою территорию. Я не заставляю Корелл или любой другой мир принимать то, чего, как мне известно, они не хотят. Нет, Сатт. Если атомная энергия делает их опасными, то искренняя дружба, добытая торговлей, будет во много раз лучше, нежели ненадежное господство, основанное на ненавистном превосходстве чуждой духовной власти, которая, ослабни она хоть чуть-чуть, очень скоро рухнет и не оставит после себя ничего существенного, кроме вечного страха и ненависти.

Сатт произнес циничным тоном:

– Очень хорошо изложено. Итак, возвращаясь к началу беседы: каковы ваши условия? Что вы требуете за смену ваших взглядов на мои?

– Вы полагаете, что мои убеждения продаются?

– Почему бы и нет? – последовал холодный ответ. – Разве это не ваше дело – покупать и продавать?

– Только с выгодой, – сказал Мэллоу, не обидевшись. – Можете ли вы предложить мне что-либо больше того, что я уже получаю?

– Вы можете иметь три четверти от торгового дохода, а не половину.

Мэллоу коротко рассмеялся.

– Хорошее предложение. Вся торговля на ваших условиях упадет куда ниже десятой доли теперешних моих доходов. Попробуйте что-нибудь получше.

– Вы можете получить место в Совете.

– Я и так его получу, без вас и наперекор вам.

Сатт внезапно сжал кулаки.

– Вы также можете спасти себя от тюремного заключения. Двадцать лет тюрьмы, если я захочу. Подсчитайте-ка прибыль.

– Прибыли нет никакой, но как вы можете исполнить такую угрозу?

– А как насчет суда за убийство?

– Чье убийство? – презрительно спросил Мэллоу.

Голос Сатта теперь звучал грубее, хотя и не громче, чем прежде.

– Убийство анакреонского жреца на службе Установления.

– Ах, значит так? А какие же у вас доказательства?

Секретарь мэра наклонился вперед.

– Мэллоу, я не шучу. Предварительное следствие закончено. Мне надо лишь подписать заключение, и дело \"Установление против Гобера Мэллоу, Старшего Купца\" начнется. Вы обрекли подданного Установления на пытки и смерть в руках чужеземной толпы, Мэллоу, и у вас есть только пять секунд, чтобы отвратить наказание. Лично я хотел бы, чтобы вы действительно считали это блефом. Безопаснее иметь в вашем лице уничтоженного врага, а не сомнительно обращенного друга.

Мэллоу торжественно заявил:

– Ваше желание исполнено.

– Превосходно! – секретарь злобно улыбнулся. – Это мэр желал попробовать предварительно придти с вами к компромиссу, но не я. Вы свидетель, что я не слишком настаивал.

Дверь перед ним отворилась, и он вышел.

Мэллоу поднял взгляд на входящего в комнату Анкора Джаэля.

– Ты слышал? – спросил Мэллоу.

Политик плюхнулся прямо на пол.

– С тех пор, как я его знаю, никогда не видел этого змея в таком разъяренном состоянии.

– Отлично. Какой вывод ты из этого делаешь?

– Что ж, я скажу тебе. Внешняя политика давления с помощью духовных средств – это его идефикс, но мне следовало бы добавить, что конечные его цели отнюдь не духовные. Меня выкинули из кабинета именно за сходную аргументацию, о чем ты хорошо знаешь.

– Знаю. И каковы же эти недуховные цели, согласно твоим наблюдениям?

Джаэль посерьезнел.

– Ну, он не глуп, поэтому он должен видеть банкротство нашей религиозной политики, которая за семьдесят лет едва ли завоевала для нас хоть одну планету. Он явно использует ее в своих собственных целях. Ну, а каждая догма, опирающаяся в основном на веру и эмоции – это опасное оружие: используя его против других, практически невозможно гарантировать, что оно не обратится против тебя самого. Уже сто лет мы поддерживаем ритуалы и мифологию, становящиеся все более почитаемыми, традиционными – и непоколебимыми. В некотором смысле они уже не находятся под нашим контролем.

– В каком смысле? – поинтересовался Мэллоу. – Не останавливайся. Я хочу знать твои мысли.

– Ну, допустим, что один человек, достаточно амбициозный, употребит силу религии против нас, а не для нас…

– Ты имеешь в виду Сатта?..

– Ты прав. Я имею в виду Сатта. Послушай, дружище, если он во имя истинной веры сможет мобилизовать против Установления всяких там иерархов на вассальных планетах, что мы сможем ему противопоставить? Взобравшись на самую верхушку стандартов благочестия, он может объявить войну ереси, представленной, к примеру, тобой, и в итоге сделаться королем. В конце концов не Хардин ли говаривал: \"Атомный бластер – оружие хорошее, но оно может стрелять в обе стороны\".

Мэллоу хлопнул себя по голому бедру.

– Прекрасно, Джаэль, тогда введи меня в Совет, и я смогу бороться с ним.

Джаэль помолчал, потом произнес со значением:

– А может, и не сможешь. Что это он болтал насчет жреца? Это неправда, не так ли?

– Совершенная правда, – беззаботно подтвердил Мэллоу.

Джаэль присвистнул.

– У него есть серьезные доказательства?

– Он должен их иметь, – Мэллоу поколебался, потом добавил: – Джейм Твер был с самого начала его человеком, хотя оба они не подозревали, что мне это известно. И Джейм Твер был свидетелем.

Джаэль покачал головой.

– Н-да. Это плохо.

– Плохо? Что в этом плохого? Этот жрец находился на планете нелегально, вопреки законам самого Установления. Он, очевидно, был использован кореллианским правительством как приманка, вольно или невольно. По всем канонам здравого смысла я не имел выбора. Мне оставался только один вариант действий – и эти действия находились в строгом соответствии с законом. Если Сатт потащит меня в суд, он добьется лишь того, что выставит себя полным дураком.

Но Джаэль снова покачал головой.

– Нет, Мэллоу, ты кое-чего не улавливаешь. Я же говорил тебе – он играет подло. Он не собирается осудить тебя – он понимает, что не сможет этого сделать. Он желает разрушить твою репутацию в народе. Ты слышал его слова? Порой обычаи выше законов. Ты можешь выйти из зала суда незапятнанным, но если люди будут думать, что ты швырнул жреца собакам, популярности твоей настанет конец. Они признают, что ты действовал законно и даже разумно. Но все равно ты будешь в их глазах трусливым псом, бесчувственным грубияном, бессердечным монстром. И ты никогда не будешь избран в Совет. Ты даже можешь потерять звание Старшего Купца, если будешь голосованием лишен гражданства. Ведь ты не здешний уроженец. Неужели, по-твоему, Сатт мог бы желать большего?

Мэллоу упрямо нахмурился.

– Пусть!

– Мой мальчик, – сказал Джаэль. – Я буду с тобой, но помочь не смогу. На виду будешь ты – в самом центре внимания.

14.

На четвертый день процесса Гобера Мэллоу, Старшего Купца, палата совета была в буквальном смысле переполнена. Единственный отсутствовавший советник слабо проклинал инцидент, приковавший его к постели с травмой головы. Галереи были забиты до боковых проходов и потолков – теми немногими из собравшейся толпы, кто сумел пробиться благодаря влиянию, богатству или дьявольскому упорству. Остальные заполнили площадь перед зданием, сбившись в кучки вокруг внешних объемных визоров.

Анкор Джаэль протолкнулся в палату при почти символической помощи полиции, а затем с едва ли меньшим трудом пробился к креслу Гобера Мэллоу. Мэллоу с облегчением обернулся.

– Клянусь Селдоном, ты едва успел. Все достал?