— Да, что-то в таком духе, — согласился с ним Дубинин.

– Зачем Фред написал это письмо? – поинтересовался Людерс.

Но никто из них не знал одной очень интересной детали — того, что сама идея создания этого фонда принадлежала знакомому им Анатолию Чеботаревичу.

– Из-за каких-то денег, спрятанных им в туфлях, – ответил шериф.

Антон исчез очень вовремя. У «Эгиды» было слишком отчетливое представление о его деятельности, и если бы он засветился в фонде «Здоровье России», то, возможно, деятельность этого предприятия закончилась бы гораздо быстрее. Но Антон уехал из страны раньше, чем был создан этот инвестиционный фонд, а то, что Антон и господин Бугаев пришли к соглашению, что «худой мир лучше доброй ссоры», осталось неизвестным даже в «Эгиде».

Немец поднял брови и посмотрел на миссис Лейси. Миссис Лейси сжала зубы, затем кратко сказала:

Против же господина Бугаева предъявить было нечего. По большому счету, конечно, его можно было бы хоть завтра засадить на три пожизненных срока, но надо было предъявить какие-то обвинения. А ничего такого, что можно было бы безусловно доказать, господин Бугаев, как это ни странно, не совершал. Короче, как это часто происходит в подобных случаях, государство было бессильно перед Бугаевыми.

— Да уж! — рассуждал в приемной Кефирыч, вспоминая свой поход в казино «Гончий пес». — Достаточно на его крупье посмотреть, на паршивца! Да у него же все на роже написано, а уж как пальчиками играет! Ван-Клиберну куда там!

– Но мы же получили их обратно, мистер Банон. Фред пошутил. Он выиграл немного на скачках и спрятал деньги в туфельку. Фред хотел сделать мне сюрприз. Я послала туфли в ремонт вместе с деньгами, но, когда мы пришли в мастерскую, деньги были на месте.

Сергея Петрович Плещеева рекламный ролик «Здоровья России» заинтересовал совершенно с другой стороны. Ведь там фигурировал его собственный давний знакомый — Вадим Воронов.

– Барон, не Банон, – опять поправил полицейский. Значит, все деньги вернулись к вам, миссис Лейси?

«Надо же, — качая головой, думал Плещеев. — покатился парень по наклонной плоскости».

С тех пор как холодным осенним вечером он следовал за подозрительной «девяткой», на заднем сиденье которой лежал человек в бессознательном состоянии, Сергей постоянно держал Вадима Воронова в поле зрения. И ему совсем не нравилось все, что происходит с парнем, даже несмотря на победу на Кубке Кремля.

– Ну да, конечно. Естественно, сначала мы подумали, что их украли, ну отель, горничная, сами понимаете, а потом оказалось, что все деньги лежат в туфельке.

Плещеев даже навел справки относительно того, кем была в прошлой жизни нынешняя мадам Воронова, и эта информация его не порадовала.

– Те же самые деньги? – Я начал понимать, что происходит, и мне это не понравилось.

И вот теперь фонд «Здоровье России». Что ж, этого следовало ожидать.

* * *

Она не смотрела на меня.

На столе, накрытом белой накрахмаленной скатертью, был расставлен старинный парадный сервиз. На закуску были поданы разнообразные салаты, готовить которые Нонна Анатольевна была мастерица. Вадим с удовольствием пробовал один салат за другим и просил добавки:

– Да, конечно. Почему нет?

– Мистер Эванс рассказал мне немного другое, миролюбиво произнес шериф и сложил руки на животе. – Но его словим, вы рассказали совсем не то.

— Очень вкусно, мам. Просто восторг!

Людерс внезапно наклонился вперед, но он по-прежнему продолжал улыбаться. Я даже не успел напрячься. Женщина сделала неопределенный жест, и ее рука вернулась на подлокотник.

Валерия ела меньше, так как с трудом умела управляться с ножом и вилкой. Антон, правда, учил ее, поднимая на смех всякий раз, когда они приходили в ресторан и Валерия пыталась помогать себе корочкой хлеба. Теперь в приличном обществе она так никогда не делала, но виртуозности в обращении с ножом не достигла.

— Да, очень вкусно, — вежливо присоединилась она к мужу.

– Я... рассказала... что рассказала мистеру Эвансу?

Владимир Вадимович с довольной улыбкой перевел взгляд с сына на жену:

Шериф очень медленно повернулся и пристально посмотрел на меня. Затем он опять уставился на женщину. Одна рука похлопала другую, лежащую на животе.

— Да, брат, мать нас нет-нет да и побалует. Ну да теперь ты и сам семейный человек. Хорошим обедом тебя не удивишь.

Владимир Вадимович произносил эти слова без малейшей иронии. Вадим не ответил, но в душе усмехнулся. Он уже привык к тому, что Лера считает себя исключительным созданием, которое выше прозы жизни. Тем более теперь, когда она фактически строит дом. Так что в последнее время Вадим брал в руки пылесос или мыл посуду гораздо чаще, чем когда жил с родителями на Васильевском.

— Между прочим, мне сейчас пришлось взять на себя все хлопоты по строительству дома, — заметила Валерия. — По крайней мере, Вадим может не пропускать тренировки. У него же Рим на носу.

– Насколько я понял, миссис Лейси, мистер Звано был у вас сегодня вечером и вы ему рассказали о том, что деньги подменили.

— Да, папа, Лера у нас сейчас вроде прораба на строительстве, — подтвердил Вадим, — так что на остальное уже времени не хватает.

— И как же вы с этим справляетесь? — спросил Владимир Вадимович.

– Подменили? – переспросила она пустым голосом. Мистер Эванс сказал вам, что был здесь сегодня вечером?

— Все очень трудно, — вздохнула Валерия. — Материалы жутко дорогие, кроме того, тебе пытаются подсунуть не то, что надо. Покупаешь обрезную доску, обязательно подсунут две-три штуки горбыля. А за рабочими просто глаз да глаз нужен. Хоть все время рядом стой. Дерево сырое, его ведет. Или шпаклевщицы. Пока я там — все нормально, ушла — так они угол в комнате зашкурили настолько халтурно, что стена — как терка. И говорят мне, мол, краска эти мелкие дефекты закроет. А если нет? Что же, все переделывать? Ох уж мне эти хохлы!

— Но вы и платите им не очень много?

Я... я вижу мистера Эванса впервые.

— Ну, с кладкой-то мне родня помогла, тут всех расходов было — кормежка да подарки. Они же и отделочников подобрали. А цены… Ну что цены, — как договорились, так и плачу. У себя-то в самостийной Украине эти девки и десятой части не заработали.

— Ну вы, ребята, по-моему, очень уж размахнулись, — заметил Владимир Вадимович. — Могли бы и у нас в Комарове жить: комната там наверху свободна, и мы с матерью всегда вам рады.

Я даже не стал искать ее глаз. Объектом моего наблюдения был Людерс, и я смотрел на него... Наблюдения дали мне столько же, сколько игральный автомат игроку, бросившему пятицентовую монету. Он засмеялся и зажег потухшую сигарету.

Вадим промолчал, но в душе чувствовал, что согласен с отцом.

— Вы ошибаетесь, — безапелляционно заявила Валерия. — Нельзя момент упускать. Через год строительство такого дома будет стоить минимум в два раза дороже, это в долларах, а может быть, и больше чем в два. А Вадим — известный спортсмен, ему нужно приличное жилье.

Шериф Барон закрыл глаза. На его лице появилась печаль. Из-под моего стула выползла собака и, став в центре комнаты, уставилась на немца. Затем она отошла в угол и забралась под бахрому покрывала на диване. Сначала Шайни шуршал, потом затих.

Нонна Анатольевна с тоской слушала рассуждения Валерии. Она уже давно призналась себе, что чересчур деловая и самоуверенная невестка ее раздражает, и в глубине души радовалась тому, что молодые живут отдельно. Когда Вадим изредка забегал к ним, мать осторожно расспрашивала его о делах, пытаясь угадать настроение, но, если у сына и были какие-то огорчения, он предпочитал не делиться ими с родителями.

– Гм, странно, – сказал Барон сам себе. – Я не очень-то разбираюсь в подобных делах. Нет опыта. Мы не привыкли быстро работать, потому что в горах не бывает преступлений. – Лицо полицейского покривилось.

Старинные часы с боем отметили половину восьмого, и Нонна Анатольевна, нахмурившись, сказала:

— Да, сынок, я не успела вас предупредить — к нам сегодня зайдет мистер Уолш. Он завтра уезжает в Москву, так что пришлось его пригласить. Надеюсь, вы не будете против.

Он открыл глаза.

Услышав это имя, Вадим напрягся. В последний раз с мистером Уолшем он виделся при весьма своеобразных обстоятельствах. Никакого желания снова встречаться с этим человеком у него не было, однако он постарался не подавать виду. Вадим боялся расспросов, ведь никто на свете, кроме него самого и этого мистера Уолша, не знал той истории, главной героиней которой была «Женщина с петухом».

– Сколько денег находилось в туфельке, миссис Лейси?

— Ну что ты, мама, конечно, не против, — сказал Вадим и, поймав, вопросительный взгляд жены, пояснил: — Мистер Уолш — старый знакомый нашей семьи. Торговец живописью и антиквариатом.

– Пятьсот долларов, – тихо ответила она.

— Он и у вас что-нибудь покупал? — с интересом спросила Валерия.

— Бывало иногда, — небрежно сказал Вадим. — Кое-что из дедовых картин.

– Где эти деньги?

Валерия невольно обвела взглядом стены. Любопытно. Ей-то казалось, что все эти картины лишь любительская мазня, которая висит из уважения к памяти деда. Но слово «живопись» придавало им совершенно другой оттенок. Живопись — звучит солидно. Алина Лисовская частенько хвасталась покупками, которые Жора отыскивал в антикварных магазинах, и с восторгом называла цены, а недавно говорила про какого-то настоящего Филонова. Валерия даже ходила смотреть. Оказалось — мазня мазней, но на словах она бурно восхищалась. Еще Антон приучил ее к тому, что, услышав имена Сальвадор Дали или Модильяни, надо делать значительное и понимающее лицо. Правда, в глубине души Валерия была уверена, что самая лучшая картина — та, которая больше всего похожа на фотографию. А живопись — это то, что висит в Эрмитаже. А оказывается, вот эти непонятные картины — тоже живопись.

Рассеянный взгляд Валерии скользил по знакомой ей обстановке гостиной. Если картины могут представлять интерес для иностранного коммерсанта, может быть, в квартире есть еще что-нибудь ценное. Например, резное кресло, обитое кожей, в котором любит сидеть Владимир Вадимович, или вот этот дубовый буфет, высокий, чуть не до потолка… А что, вполне может оказаться, что вещь ценная. Интересно, сколько можно за него выручить?..

– Наверное, у Фреда.

Но тут Валерия сама оборвала свои размышления. Сколько бы все это ни стоило, все равно не хватит на то, чтобы закончить и обставить дом. Это уже совсем Другой уровень.

– Я думал, что он собирался подарить их вам, миссис Лейси.

Раздался звонок в дверь, и Нонна Анатольевна пошла встречать гостя.

– Собирался, – резко сказала, женщина. – И сейчас собирается. Но пока они мне не нужны. Вероятно, Фред позже даст мне чек.

Англичанин разочаровал Валерию. Он оказался невысоким, полноватым мужчиной с начинающими редеть волосами. И лицо самое заурядное, вот только глаза внимательные и цепкие, сразу видно, что умом природа не обидела.

– Он их держит с собой или здесь, в доме, миссис Лейси?

Зато впечатление мистера Сэмюела Уолша при взгляде на молодую жену Вадима было совершенно иным. Отправляясь в гости, Валерия, как всегда, очень тщательно отнеслась к своему внешнему виду. Она никогда не надевала тапочки, которые гостеприимные Вороновы по русской традиции предлагали гостям у порога, — Вадим каждый раз нес за ней из машины пакет с модными туфлями. Поэтому, когда Вороновы поднялись из-за стола, чтобы приветствовать гостя, Валерия предстала во всем блеске: от стройных ног, которых не скрывала короткая обтягивающая юбка, до густых волос, уложенных блестящими волнами.

Женщина покачала головой.

— Очень приятно с вами познакомиться, — произнес англичанин. По-русски он говорил с забавным акцентом, но в целом неплохо.

– Кажется, он носит их с собой. Я не знаю точно. Хотите устроить обыск?

Шериф пожал широкими плечами.

— Мне тоже. — Валерия одарила его своей фирменной, слегка загадочной улыбкой.

– Да нет, миссис Лейси. Какой смысл, если я найду их. К тому же, если это те же самые деньги.

— Я слышал о вашей свадьбе, и мне приятно поздравить вас и пожелать вам счастья. — Он церемонно взял руку Валерии и поднес к губам.

– Что вы имеете в виду под словом «подменили», мистер Барон? – поинтересовался Людерс.

Нонна Анатольевна удалилась на кухню готовить. кофе. Гость попробовал салаты, но от горячего отказался, так как шел с делового ужина и не был голоден. Владимир Вадимович налил присутствующим коньяку и стал расспрашивать гостя, что на этот раз привело его в Петербург. Англичанин отвечал любезно и уклончиво, то и дело улыбался Валерии, как бы приглашая ее к участию в разговоре.

— Я слышал, вы провели свадебное путешествие на Мальорке, — сказал он, когда в разговоре наступила пауза.

– Подменили на фальшивые.

Валерия оживилась и попросила Вадима принести альбом с фотографиями. Мистер Уолш с интересом разглядывал снимки, переводил взгляд на Валерию и делал комплименты, которые она с удовольствием принимала

Позже, в конце вечера, мистер Уолш вышел вместе с хозяйном на кухню — покурить, хотя сам не курил.

– Очень смешно, вы не находите? – тихо засмеялся седой немец. – Фальшивые деньги в Пума Пойнт? Откуда?

Валерия через некоторое время решила присоединиться к ним. Подходя к кухне, она услышала:

— Подумайте, мистер Воронов. Мое предложение остается в силе.

Шериф печально кивнул ему.

— Я уже говорил вам, мистер Уолш, и могу только повторить еще раз — эта картина не продается.

– Звучит не очень правдоподобно, да?

Когда на кухне появилась Валерия, разговор сразу прекратился, правда, в глазах англичанина еще были заметны досада и раздражение, но он тут же просиял своей любезной улыбкой.

Прощаясь, мистер Уолш достал из дипломата небольшой сверток.

– Ваш источник информации мистер Эванс, который утверждает, что, он детектив? – спросил Людерс. – Он точно частный детектив?

— Миссис Воронов, — сказал он, обращаясь к Валерии. — Я был счастлив познакомиться с вами и а знак того, что я желаю вашей молодой семье счастья и благополучия, прошу принять этот подарок. — Он развернул сверток, и все увидели в прозрачной коробочке изящный бело-голубой подсвечник, — Веджвудский фарфор, — пояснил он. — Этот завод существует с восемнадцатого века.

— Какая красота. Большое спасибо, — сказала Валерия. И хотя подсвечник ей показался самым обыкновенным, она уже представила, как покажет подарок Алине Лисовской и небрежно упомянет о знакомстве с торговцем антиквариатом.

– Я проверил, – сказал Барон.

По дороге домой она сказала Вадиму:

Людерс еще больше наклонился вперед.

— По-моему, я покорила вашего англичанина. Он весь вечер с меня глаз не сводил.

— Обычная вежливость, — отмахнулся Вадим. — У них так принято.

– У вас есть какие-нибудь другое доказательства, кроме слов мистера Эванса, что он получил письмо от Фреда Лейси? – Не мог же он просто так приехать сюда? – встревожился шериф. – И он к тому же знает о деньгах в туфлях, мистер Людерс.

— А что, он опять у вас что-то покупает?

— Не знаю, — пожал плечами Вадим, которому не хотелось продолжать этот разговор. — По-моему, просто поддерживает отношения.

– Я просто поинтересовался, – мягко заметил немец.

— А о чем он говорил с твоим отцом?

Шериф повернулся ко мне. На моем лице уже находилась замороженная улыбка. Последний раз я видел письмо еще в гостинице, до разговора с Вебером. Сейчас я понял, что его можно не искать.

— Наверно, о «Женщине с петухом». Очень хочет ее купить.

— И сколько он дает?

— Несколько тысяч фунтов.

У вас есть письмо от Лейси? – спросил шериф.

— Слушай, Вадим, — вдруг сказала Валерия, сделавшая в уме кое-какие выкладки, — может, не стоит упускать шанс? Этих денег хватило бы, чтобы закончить дом, а потом ты привезешь с турнира. В конце концов, ты тоже имеешь право на это наследство.

— Что?! — В первый миг Вадиму показалось, что он ослышался. — Ты с ума сошла! «Женщина с петухом» никогда не покинет нашего дома, ты поняла меня? И чтобы больше я не слышал об этом ни звука!

Я сунул руку во внутренний карман пиджака. Рука Барона мотнулась вниз. Когда она вновь поднялась наверх, в ней находился кольт-фронтьер.

Валерия замолчала.

– Сначала я заберу ваш револьвер, – процедил полицейский сквозь зубы и встал.

Когда они подъехали к дому, Вадим, который раскаивался в том, что так накричал на жену, помог ей выйти из машины и тут же на улице обнял за плечи.

Я расстегнул пиджак, и он вытащил револьвер из кобуры.

Валерия прижалась к нему, принимая его ласку, и решила, что лучше отложить разговор до другого раза.

* * *

Несколько секунд шериф кисло смотрел на оружие, сунул в карман и сел.

— Да ты что, Воронов, что с тобой? — недовольно спросил Ник-Саныч.

– А теперь можете искать, – легко предложил он.

Людерс наблюдая за мной с вежливым интересом. Миссис Лейси, сцепив руки, смотрела на пол между своими ногами. Я вытащил из кармана пару писем несколько чистых листов бумаги для записей, пачку чисток для трубок, запаской платок. Письмо Лейси исчезло. Я засунул все обратно, беспечно закурил и улыбнулся.

Вадим молчал.

– Вы выиграли. Оба.

— Ты что, играть, что ли, разучился?

— Да чего-то плечо опять…

Лицо Барона начало медленно краснеть, а глаза заблестели.

— Что? — прямо заревел тренер. — Это с тех пор?!

— Ну да…

Он отвернулся от меня, и его губы искривились.

— И ты молчишь? Я думал, у тебя прошло все.

— Да чего-то вот… Павел Адрианыч говорит — невралгия. Чего-то опять прихватила.

– Кстати, – мягко предложил Людерс. – Проверьте, действительно ли он детектив?

— Немедленно к врачу! Немедленно! Ты слышишь? Клади ракетку!

Барон едва взглянул на него.

Спортивный врач принял Вадима сразу. Он опять осмотрел плечо, снова о чем-то задумался и снова сказал то же самое:

— Невралгия. Ты последнее время больше не тянул руку? Никаких мелких травм не было?

– Сейчас мне не до такой ерунды, – ответил он. – В данный момент я расследую убийство.

— Да ерунда какая-то… Попросила жена помочь кирпич разгрузить…

— Жена, кирпич разгрузить, — понимающе кивнул врач. — А зачем он вам понадобился, этот кирпич, если не секрет?

Создавалось впечатление, что он не смотрел ни на немца, ни на миссис Лейси, а в угол потолка. Миссис Лейси, дрожа, как осиновый лист, сжала руки так, что пальцы побелели. Очень медленно ее рот раскрылся, глаза закатились, а из горла вырвалось сухое рыдание.

— Дом строим, — неохотно ответил Вадим.

— Отли-ично, — сказал врач, и Вадиму почудились в его голосе злобные нотки. — Прекрасно. Дом строите. Причем кирпичный. Это вам не дедовский сруб. А вот мне. Ворон, это не по карману. У тебя что, жена миллионерша?

Людерс аккуратно положил сигарету на край напольной пепельницы. Он перестал улыбаться, его рот стал угрюмым. Седой немец молчал.

— Миллиардерша, — отрезал Вадим, показывая, что разговор на эту тему закончен.

— Что ж, миллиардерша — это неплохо, — добродушно продолжал Челентаныч, как будто ничего не замечая. — Ты, кстати, видел мою коллекцию? Ты ведь и сам коллекционер, может быть, интересно будет взглянуть?

По времени все было прекрасно рассчитано. Барон дал им все, что нужно, и ни секунды на раздумье. Он добавил тем же безразличным голосом:

— У вас непроверенные сведения. Я никакого отношения к коллекционированию не имею.

— Но ты же спортсмен, а я собираю спортивные награды, самые разные. Между прочим, у меня есть кубок Яшина. Не любопытно взглянуть?

– Я имею в виду кассира из Индиан Хед отеля. Его звали Вебером. Вебера зарезали в номере Эванса, предварительно вырубив хозяина. Так что Эванс из тех ребят, о которых мы, так много слышим и так редко встречаем. Они всегда первыми попадают на место происшествия.

— Нет.

– Ничего подобного, – возразил я. – Они просто совершили убийство в моем номере.

— Жаль-жаль. А то пришел бы, выпили бы чайку. — Вадим молчал, а врач как ни в чем ни бывало продолжал: — Кстати, у меня на примете есть одна любопытная вещица. Бронзовая медаль Марии Лазутиной. Помнишь такую? Как она тогда расстроилась из-за этой бронзы! И просят-то за нее всего ничего.

Голова женщины дернулась. В первый раз она заглянула мне в лицо. Ее отраженные и несчастные глаза странно блестели. Барон не спеша поднялся.

— Мне это совершенно неинтересно, — оборвал Павла Адриановича Вадим. — И вообще, у меня нет денег на покупку подобных вещей.

— Любишь ты прибедняться. Ворон, — сказал врач. — Кстати, эта миллиардерша не та, которую ты когда-то сбил на машине?

– Ничего не понимаю. Но, по моему, не ошибусь, если арестую этого парня. – Он повернулся ко мне. – Если надумаете бежать, можете не спешить, дружище. Я всегда стреляю, когда человек отойдет на сорок ярдов. Никто не сказал ни слова.

— Нет, не та, — мрачно процедил Вадим.

– Должен попросить вас, мистер Людерс, дождаться моего возвращения, – медленно произнес шериф. – Если наш друг заедет за вами, пусть уезжает один. Я с удовольствием сам отвезу вас в клуб.

— А то привет ей хотел передать. — Воронов молчал, а Павел Адрианович после некоторой паузы добавил: — Зря ты со мной не ладишь, ох зря. Ладно, завтра перед тренировкой зайдешь ко мне. Сделаю тебе новокаин. Будешь как новый. Или принимай любые анальгетики, только не верь рекламе. Все эти панадолы ихние да солпадеины — чушь собачья. С нашим пенталгином ничто не сравнится.

Людерс кивнул. Барон взглянул на стоящие на камине часы. Без четверти двенадцать.

– Немного поздно для такого старика, как я. Как по-вашему, мистер Лейси скоро вернется?

Врач был настолько неприятен Вадиму, что он даже не колебался. Купил по дороге упаковку анальгина и сразу проглотил. А то руль становилось тяжело удерживать. Это руль. Ракетка-то ведь полкилограмма весит.

– Я... я надеюсь, – она сделала жест, полный безнадежности.

Боль скоро угасла, но настроение оставалось скверным. «А ведь перед соревнованиями придется колоть новокаин, — мрачно размышлял Вадим. — Анальгетики лучше не глотать, еще примут за стимуляторы. Эх, жизнь-копейка».

Барон кивнул мне, и мы направились к двери. Из-под кушетки донесся вой собаки. Барон посмотрел на Шайни.

На самом деле Вадим всерьез не очень беспокоился. Ну даже если пропустит какие-нибудь соревнования, наверстает потом. Вот только Валерия… Что она скажет…

– Прекрасная собака, – сказал он. – Я слышал, она наполовину койот. А вторая половина?

И впервые за долгое время вдруг вспомнилась Кристина. Та бы ничего не сказала. Пожалела бы только.

– Не знаю, – прошептала женщина.

Он с силой ударил по тормозам. Красный свет. «Еще чего — пожалеет! — мрачно думал он, презирая самого себя за слабость. — Только не хватало, чтобы меня жалели».

– Та же самая история с делом, которым я сейчас занимаюсь. – И шериф вышел за мной на крыльцо.

Впереди зажегся зеленый, и Вадим, переехав мост, оказался на Петроградской.

Глава 9

Часть пятая

Мы молча подошли к машине. Энди сидел в углу с потухшей сигаретой. Забрались в машину.

– Проезжай вперед ярдов двести, – велел Барон. – И побольше шуму.

Высоко будет падать

Энди завел мотор, и машина покатила наверх по освещенному лунным светом холму, на котором находились тени от деревьев. – Наверху развернешься и тихо вернешься, но так, чтобы нас не видели из дома. Перед тем, как разворачиваться, выключи фары.

Вадим летел в Рим с легким сердцем. Все постепенно налаживалось, даже холодок между родителями и женой стал понемногу уходить.

– Угу, – сказал Энди.

Почти на самом верху холма он развернулся, объехав дерево, выключил свет, спустился с маленького холма и заглушил мотор. У самого подножия росли густые кусты манзаниты высотой почти с железное дерево. Энди остановил машину у кустов, мягко нажав на тормоз, чтобы произвести меньше шума.

И еще почти прошла ставшая привычной боль в плече. Вадим даже с некоторой теплотой вспомнил Адрианыча. Конечно, дерьмо мужик, но врач классный, этого не отнять. Цикл новокаина — и все как рукой сняло.

– Мы сейчас перейдем дорогу и двинем к озеру, – сказал Барон, наклонившись вперед. – Идите тихо и только по тени.

– Угу, – вновь отозвался Энди.

Вадим отвернулся от иллюминатора, где далеко внизу плыли пуховые облака, и закрыл глаза. Теперь забыть обо всем… Забыть Валерию, родителей, мистера Уолша, фонд ЗДР — все… И уж тем более упрямо возникавший в мозгу смутный образ: рыженькая девушка в кресле-качалке под цветастым пледом…

Мы вылезли из машины, осторожно перешли грязную дорогу и тихо двинулись по сосновым иглам, усыпающим землю. Пробравшись между деревьями, вышли почти к воде. Барон сел, а затем лег на землю. Мы с Энди тоже улеглись. Шериф прошептал парню на ухо:

Теперь главное — думать о том, что надо выиграть. Необходимо. Сейчас это важнее всего на свете. Все поставить на карту. Это и называется ВОЛЯ К ПОБЕДЕ.

– Что-нибудь слышишь?

И Вадим стал входить в то особое состояние, которое овладевает спортсменом перед важными соревнованиями. Это не волнение, нет, напротив, он должен быть совершенно, абсолютно спокоен. И в то же время все его мысли, чувства, все в нем должно быть направлено только на одно — победить.

– Восьмицилиндровый, звук неровный.

«Если вас бросила жена, — любил говорить им тренер Ник-Саныч, — то во время соревнований вы об этом не помните. Понимаете, что я говорю? Мало не Думать, надо НЕ ПОМНИТЬ».

Я прислушался. Вроде бы что-то услышал, но полной уверенности не было. Барон кивнул в темноту.

– Смотрите за светом в доме.

И вот сейчас, сидя в удобном кресле «Боинга», Вадим Воронов забывал. Он забывал обо всем, кроме тенниса. Надо выиграть. Надо.

Минут примерно через пять скрипнула дверь, и по деревянным ступенькам раздались шаги.

В Риме было жарко, бешено жарило с неба средиземноморское солнце, но Вадим был рад этому контрасту. Это помогало забыть дождливый даже летом Питер.

– Хитры. Свет не выключили, – шепнул шериф на ухо Энди.

Спортсменов поселили в удобном отеле, где для них имелось все, начиная от бассейнов и массажных кабинетов и кончая уютными кафе и ресторанчиками.

Через минуту раздался рев мотора, превратившийся через несколько секунд в ровное урчание, которое начало быстро стихать. По освещенной глади озера скользнула темная тень и скрылась из виду.

Еще в Reception Вадим стал с интересом оглядываться вокруг, хотя старался по возможности скрыть свое любопытство. Здесь ведь могут появиться сильнейшие ракетки мира. Вот промелькнула несколько мужеподобная, но все равно по-своему обаятельная Мартина Навратилова, мелькнул Андре Агасси, или это не он?..

Баров достал плитку табака и откусил кусок. Он начал с удовольствием жевать в время от времени сплевывать футах в четырех от себя. Затем поднялся и отряхнул иголки. Мы с Энди тоже встали.

Конечно, это не Уимблдон и не Кубок Дэвиса, и все же турнир достаточно серьезный, на котором можно ожидать лучших из лучших. Кафельников, правда, не поехал, и, надо думать, соберутся не все до одной теннисные знаменитости. И все же Вадима переполняла гордость за одно то, что он попал сюда. Единственный из всего петербургского клуба, один из немногих, собранных по всей России.

Шериф переложил кольт из левой в правую руку в спрятал его в кобуре.

Даже если он не выйдет в финал или полуфинал, все равно уже один факт того, что он находился на корте вместе с Майклом Чангом (хоть тот и не был ему особенно симпатичен), был настоящим событием. И даже если он окажется последним (хотя Вадим очень рассчитывал на то, что этого-то как раз не произойдет), он получит плату за участие — вполне солидную по российским масштабам сумму в валюте.

– Ну? – Он вопросительно взглянул на парня.

Вечером, когда все уже устроились, в номер к Вадиму заглянул Ник-Саныч:

– Моторка Теда Руни, – ответил Энди. – У нее два эападающих клапана и большая трещина в глушителе. Громче всего гремит перед тем, как работает. Сами слышали.

— Ну, Ворон, как настроение?

Для Энди это была целая речь, и шерифу она понравилась. – Не ошибаешься, Энди? Немало моторок имеют западающие клапана?

– Зачем спрашиваете? – обиделся парень.

— Да вроде нормально.

– О\'кей, Энди. Не дуйся.

— Хорошо. Как плечо?

Парень фыркнул. Мы опять забрались в машину, Энди спросил:

– Фары?

— Забыл о том, что вообще болело.

Барон кивнул. Парень включил фары в поинтересовался:

— Прекрасно. Все-таки проконсультируйся с Павлом. Потому что, сам понимаешь, сейчас тебе болеть запрещено. Вот так. Если хочешь, можешь прогуляться, но в одиннадцать ноль-ноль — в койку, как штык. Это приказ.

– Куда?

— Слушаю и повинуюсь.

– К дому Теда Руни, – ответил шериф спокойным голосом. -И побыстрее. До его избушки около десяти миль.

Когда Ник-Саныч ушел, Вадим постоял несколько минут у окна, попробовал открыть его, но это оказалось невозможным, — современные окна не открываются. Тогда он, взяв несколько незнакомых на вид бумажек, большие цифры на которых уже не изумляли переживших галопирующую инфляцию россиян, вышел на улицу.

– Быстрее, чем за двадцать минут, не получится, – кисло заметил водитель. – Придется добираться через Пойнт.

Машина выехала на дорогу, промчалась мимо лагерей и выскочила на шоссе. Пока мы проехали деревушку и не выехали на дорогу в Спикер Пойнт, Барон не сказал ни слова. В павильоне продолжались танцы.

После навеянной кондиционерами прохлады отеля римская улица показалась душной. Пахло жареным и острым, цветами, духами и потом, и все это перекрывал запах резины и выхлопных газов.

– Ну, ты как, клюнул? – спросил он.

– Еще как.

Но люди вокруг, говорившие на певучем итальянском, казались довольными и веселыми. Удивительно, до чего итальянцы всегда умудряются сохранять жизнерадостность, как будто у них не бывает сварливых жен, неверных мужей и тому подобного.

– Все было в порядке?

— Signore, sentite! — услышал он за своей спиной. Вадим оглянулся. На него смотрела красивая, но очень накрашенная девушка в коротком белом платье с огромным декольте.

– Прекрасная игра, но, по-моему, Людерс не попался.

— Vuole distrarsi?

– Леди вела себе очень напряженно, – заметил Барон. Людерс опытный человек, сильный, спокойный, наблюдательный. Но я немного его зацепил – он допустил несколько ошибок.

— No, — покачал головой Вадим, без слов понявший, что ему предлагается.

— Che peccato, mio bello bambino! — разочарованно протянула итальяночка, и Вадим вдруг подумал, что с удовольствием бы остался здесь, на этой улице, пропахшей резиной и острыми приправами, с этой девочкой, с которой было бы все просто, потому что все ясно.

– Я заметил две, – согласился я. – Первая – его пребывание в доме. Вторая – он сказал, что за ним заедет друг, чтобы объяснить отсутствие машины. Но объяснять ничего не надо было – ведь в гараже стоит чья-то машина. И еще. Они держали лодку, не выключив мотор.

«А Валерия?» — возникла испуганная мысль. Вадим сделал над собой усилие. О Валерии думать нельзя, завтра соревнования. Можно думать о чем угодно постороннем, об этой девочке, о Риме, о Колизее, но только не о Валерии.

– Это не ошибка, – вмешался с переднего сиденья Энди. Вы когда-нибудь заводили холодный мотор?

Закончился второй день состязаний, и Вадим успешно продвигался все выше и выше по турнирной таблице. Он вышел в одну восьмую финала. Это само по себе уже было гигантским достижением, но впереди еще встреча с Лефевром, и тогда… Лучше не думать о том, что будет тогда.

– Когда ты был у нее, то машину в гараж не ставил. Они уверены в безопасности. Моторка могла принадлежать кому угодно. В конце концов, в ней могла развлекаться парочка. Людерс знает, что у меня против него ничего нет, но он уже слишком рьяно пытался направить вас в другом направлении. Шериф плюнул в окно машины. Я слышал, как плевок ударился в заднее колесо, словно мокрая тряпка. Машина мчалась в лунном свете по холмам, по извилистой дороге через густые сосновые рощи я пастбища, на которых лежали коровы.

О нем уже заговорили. Vadim Voronov, Russia. Это имя теперь произносили на все лады со всеми возможными выговорами и акцентами.

– Он не знал, что у меня нет письма от Лейси, – сказал я, – потому что сам забрал его в моем номере. Это Людерс вырубил меня и прирезая Вебера. Людерс знал, что Лейси мертв, даже если не сам убил его. Миссис Лейси думает, что ее муж живой и что он у Людерса. Поэтому она делает, что он велит.

Вызывало некоторое беспокойство плечо. К концу изматывающей партии с Петерсом, длившейся больше трех часов, оно снова дало о себе знать. Сразу же после победы Вадим сообщил об этом тренеру.

– По-твоему, этот Франк Людерс настоящий головорез, спокойно заметил Барон. – Зачем он пришил Вебера?

— Ничего, Ворон, держись. Пусть Павел сделает тебе новокаин. Анальгетики не стоит принимать, черт их знает, вдруг придерутся. Сейчас же все с ума сошли с этим допинговым контролем. А теперь — расслабиться и отдыхать.

– Потому что Вебер поднял шум. Это целая организация.

Вечером, посетив массажный кабинет и сауну, наплававшись в бассейне, Вадим чувствовал себя полностью в форме. Он казался себе сильным и непобедимым, и в том, что он непременно должен выйти в четверть финала, у него не было теперь никаких сомнении. Он мог все. Это состояние победителя продолжалось с той самой секунды, когда он только вышел на корт. Протянуть бы его, и Vadim Voronov, Russia, встанет в ряд с Чангом, Агасси, Иванишевичем, Кафельниковым.

Они пытаются распространять отлично подделанные десятки, причем огромные суммы. Подмена пятисот долларов новыми десятками вызвала бы подозрение у менее осторожного человека, чем Фред Лейси.

Если не подведет плечо…

– Прекрасная версия, сынок, – во время крутого поворота шериф схватился за дверную ручку, – но ты здесь чужой, а мне следует быть более осторожным. По-моему, Пума Пойнт не очень подходящее место для фальшивомонетчиков. – О\'кей, – не стал возражать я.

И Вадим решительно направился к номеру Адрианыча.

– С другой стороны, если Людерс тот, кто мне нужен, его, наверное, взять будет трудно. Из долины сюда ведут три дороги. Кроме того, на дальнем конце поля для гольфа в Вудлэнд Клабе летом всегда находится с десяток самолетов. – Кажется, вас не очень беспокоит, что он смоется.

– Горному шерифу не следует много беспокоиться, спокойно заметил Барон. – Никто, особенно такие ребята, как Людерс не думает, что у него есть мозги.

На следующий день погода была по-прежнему итальянской: светило щедрое солнце, улыбались люди. И сам Вадим чувствовал себя приподнято. Тело казалось легким и гуттаперчивым, ракетка легкой как пушинка, а предстоящий поединок — сложной, но увлекательной игрой, в которой ему, Воронову, была обеспечена победа.

Глава 10

Упругой походкой он вышел на травяное покрытие, и для него все перестало существовать, кроме прямоугольника 20х40.

В конце короткой косы тихо качалась лодка. Почти всю моторку закрывал брезентовый тент. За небольшим, ветхим причалом к шоссе через можжевельник вела извилистая дорога. Недалеко располагался кемпинг с миниатюрным маяком в виде эмблемы. Из одного домика доносились звуки музыки, но большая часть лагеря спала.

— Ну, Ворон, поздравляю! Ну молодчина!

Мы оставили машину на обочине шоссе в отправились к воде.

Счастливое лицо Ник-Саныча улыбалось где-то рядом, прямо перед ним, но голос слышался глухо, как будто тренер разговаривал с ним через подушку. И вообще все вокруг казалось расплывчатым, как будто он смотрел На окружающий мир через бинокль, в котором сбили резкость.

Барон время от временя включал большой фонарь. Когда дошли до причала, он положил фонарь на дорогу и стал внимательно ее разглядывать. Отчетливо виднелись свежие следы.

Вадимом начало овладевать оцепенение, слабость, которая неизбежно накатывает, когда дело сделано, причем ценой неимоверных усилий. Но сквозь все это прорывался триумф. Вадиму казалось, что еще никогда в жизни он не был так счастлив. Он крепко обнял тренера и был готов обнять весь мир.

– Что думаешь? – спросил он меня.

И мир рукоплескал ему.

– Похоже на следы от шин.

— Синьор Воронов? Еще формальность. Проверка на допинг.

– А ты что думаешь? – поинтересовался шериф у Энди. Парень хитер, но первым никогда ничего не скажет.

— Да уж, конечно, наглотался анаболиков, — пошутил Вадим и пошел за пригласившей его приятной девушкой в зал диагностики.

Энди нагнулся над следами.

– Новые, большие шины. – Он направился к причалу. Остановился и показал пальцем вниз. Шериф осветив место. -Посветите вокруг, – попросил Энди. – Здесь сейчас полно новых машин. Лето. Местные жители покупают по одной, и те шины дешевые. А эти толстые и дорогие для любой погоды.

Вадим помнил обо всем, что произошло в следующие полчаса, как в тумане. Тест показал высокое содержание в крови снибрилона. Это был сильнейший допинг, причем из таких, которые были запрещены первыми. К тому же снибрилон плохо выводится из организма, и воспользоваться им, зная об обязательном тестировании, мог только сумасшедший.

– А лодка? – спросил шериф.