Джудит Макуильямс
Драгоценный бриллиант
ГЛАВА ПЕРВАЯ
— Ты где пропадала? Уже два часа!
Ливия Фаррел отбросила со лба мокрую прядь черных волос, выскользнула из плаща и повесила его на вешалку. С плаща капало.
— Сказала, что вернешься к часу, а тут еще такой ливень, — осуждающе продолжала Шона.
Ливия только усмехнулась, и в ее ярко-голубых глазах заиграли искорки.
— Прямо сторож, а не секретарша! Ничего не пропустишь! Особенно того, что касается меня.
— Да брось, — примирительно сказала Шона, — просто после твоего ухода здесь творилось черт-те что. Твоя мамочка названивала все утро. Несколько раз звонил твой клиент из компании стройматериалов. Да еще босс, — Шона кивнула на дубовую дверь за спиной, — каждые пять минут о тебе спрашивал.
— Конел искал меня? — Ливия почувствовала, как теплая волна словно нахлынула на нее.
Сазерленд разыскивал ее! Перед глазами возникла картина: вот он подходит к ней, обнимает и крепко прижимает к своей широкой груди. От этого воображаемого объятия Ливию бросило в жар.
Это было бы нечто невероятное, мечтала она. Его темно-карие глаза полны еле сдерживаемой страсти, а губы шепчут, что он, наконец, осознал: именно ее он искал всю жизнь. Что он не может дождаться…
— Чего это ты остолбенела? — окликнула ее Шона.
Есть с чего, с неохотой вернулась к действительности Ливия. Остолбенеешь тут! Я бы с удовольствием затащила его в постель и показала, на что способна.
Она попыталась стряхнуть с себя наваждение. Еще не хватало, чтобы Шона догадалась о ее истинных чувствах к Конелу. Можно представить, что за обстановочка сложилась бы в их маленькой конторе, если б Шона возомнила себя еще и брачным агентом. Хуже того, Конел наверняка решил бы, что это ее, Ливии, рук дело. Из жара Ливию бросило в холод.
— Что Конелу от меня нужно? — спросила она.
Шона пожала плечами.
— Откуда мне знать? Вы меня информацией особо не балуете. Сказать, что ты пришла?
Ливия постаралась сделать безразличный вид.
— Да нет, сперва разберусь с мамой. Будь добра, соедини меня с ней.
Она зашла в свой кабинет, налила себе остывшего кофе и устало опустилась в кожаное кресло за столом. Глотнув крепкого кофе, попыталась расслабиться: все мышцы болели от часовой беготни по магазинам.
Когда раздался звонок телефона, она поставила чашку на небольшую кипу бумаг и сняла трубку.
Брайан Олдисс
— Ливия, случилось нечто ужасное! — Мария даже не поприветствовала ее. — В ресторане, где я заказала продукты к золотой свадьбе твоих дедушки и бабушки, на кухне был пожар, и они теперь закрыты на неопределенный срок! — В ее голосе слышались истерические нотки. — Что мне делать?
Суперигрушек хватает на все лето
— Для начала — успокоиться! — В Ливии заговорил профессионал. Она обращалась к матери подчеркнуто спокойным тоном, как если бы беседовала с клиентом. — Досадно, конечно…
— Досадно?.. — возопила мать.
Вступление: попытка понравиться
— Очень досадно, — спохватилась Ливия, — но не столь ужасно, как ты представляешь.
«Суперигрушек хватает на все лето» — история о маленьком мальчике, который, что бы он ни делал, никак не может угодить матери. Мальчик не знает, что он андроид — хитроумное устройство с искусственным интеллектом. Такое же, как и его единственный друг — плюшевый мишка.
— Да все поставщики в Скрэнтоне уже обеспечены заказами на уик-энд! А от твоей тетушки Розы никакой пользы. Она знай одно твердит: ты, мол, у нас старшая, тебе и разбираться.
Рассказ этот очень впечатлил Стэнли Кубрика, и он решил снять по нему фильм. Кубрик настаивал, и в конце концов я продал ему права на экранизацию. Какое-то время мы даже работали над сценарием.
Стэнли был гениален, но ужасно придирчив. Что ж, собственная независимость далась ему нелегко. Он был чрезвычайно требователен не только к себе, но и к другим.
— Ммм, — протянула Ливия, поняв, что матери нужен не совет, а сочувствие. Ну, сочувствие так сочувствие. В конце концов, мать права, жалуясь на своих сестриц: те палец о палец не ударили по случаю золотой свадьбы родителей и все взвалили на плечи Марии. Правда, если бы это дело доверили взбалмошной тетушке Розе, всей семейке пришлось бы довольствоваться бутербродами с арахисовым маслом. Что ни говори, старики заслуживают чего-нибудь получше. Ради них можно и всем потрудиться!
Что до независимости, однажды я был свидетелем случая, когда с Кубриком пожелало встретиться руководство студии «Уорнер бразерс». Стэнли ненавидел летать на самолетах, а потому заставил директоров, от которых напрямую зависело его финансовое благосостояние, прибыть в Лондон. Там они попытались пригласить Кубрика к себе в отель, однако он отказался, сославшись на занятость.
— А сколько я натерпелась, пока нашла кондитера, согласившегося сделать точную копию свадебного пирога мамы и папы. В наши дни никто не в состоянии придумать что-нибудь оригинальное, — не прекращала жалоб Мария. — Пусть в таком случае каждый сам приносит с собой провизию. Разве можно одному со всем справиться при такой-то лавине гостей?
Так что руководителям «Уорнер бразерс» пришлось самим отправиться к нему в Сент-Олбанс.
— Что верно, то верно, — поддакнула Ливия, размышляя, как должны себя чувствовать люди, так долго прожившие вместе. Она даже зажмурилась, пытаясь вообразить Конела в качестве супруга, прожившего с ней полвека. Это ей не удалось: перед мысленным взором Конел представал только женихом. В его темно-каштановых волосах запутались свадебные конфетти, глаза пылали страстью… Правда, ее воображение с трудом рисовало картину, как Конел произносит заветное «да», что понятно, если вспомнить, с какой твердостью он всегда декларировал свое «нет» браку.
Кубрик лелеял не только свою независимость, но и миф о себе как об эксцентричном гении-затворнике.
Ливия подавила вздох. Увы! В качестве жениха Конел мог фигурировать только в ее мечтах.
Наши отношения были дружескими. В своей книге об истории научной фантастики я сказал, что три его фильма — «Доктор Стрейнджлав», «2001: Космическая одиссея» и «Заводной апельсин» — сделали Кубрика «великим научным фантастом нашего времени». Книга попала Кубрику в руки, и он был весьма польщен.
— Впрочем, есть и добрая новость.
В середине семидесятых он неожиданно позвонил мне и разразился длиннющим монологом, видимо, имевшим целью проверить мою способность терпеливо слушать. Как бы там ни было, я, судя по всему, выдержал экзамен: Кубрик предложил мне пообедать вместе. Мы встретились в 1976-м, в ресторане в Борхам-Вуд.
Дрожь в голосе матери заставила Ливию насторожиться: сработал инстинкт самосохранения.
В те времена Стэнли напоминал Че Гевару — тяжелые башмаки, камуфляж, борода, курчавые волосы, берет. Мы выпили и поговорили о кино и научной фантастике. Беседа была приятной, хотя и довольно долгой.
— Какая именно? — осторожно спросила она.
Годом раньше вышел его фильм «Барри Линдон»; хотя операторская работа была великолепной, ледяная холодность ленты не пришлась по вкусу широкой публике. Возможно, Кубрик не знал, что снимать дальше. У нас сложились сердечные отношения, и мы встречались раз-два в год и непременно обсуждали вопрос, какой фильм мог бы стать успешным.
— Я тут встретила Терезу, нашу соседку. Она говорит, что у них гостит сын двоюродного брата ее мужа и что у него никаких планов на уик-энд.
Я рекомендовал Стэнли написанный Филипом К. Диком в шестидесятых роман «Сдвиг времени по-марсиански». Стэнли книга не заинтересовала. Позже я посвятил два года жизни попыткам протолкнуть эту книгу на экран — мы с моим тогдашним агентом Фрэнком Хатерли даже написали сценарий.
— Ну и что?..
Пару раз я и моя жена Маргарет приезжали в Кубрик-Касл и обедали со Стэнли и его женой, художницей Кристианой, чьи светлые холсты висели повсюду в доме. Стэнли любил актеров и восхищался ими. Он считал Питера Селларса гением, обожал Стерлинга Хейдена, Филипа Стоуна и Нормана Росситера. «Диалоги вообще не нужны, — однажды сказал он. — Вышвырните их прочь. Хороший актер способен передать все одним только взглядом».
Тяжелый вздох Марии свидетельствовал о том, что непроходимая тупость дочери приводит ее в отчаяние.
Во время съемок «Сияния» по роману Стивена Кинга Стэнли был совершенно неуловим. Вновь он объявился только в августе 1982-го, прислав мне письмо, в котором вспоминал о том, как в прошлую нашу встречу мы замечательно обсудили тему «Звездных войн», и то, как иной раз банальнейшие истории становятся великолепными фильмами. Мы тогда действительно пытались просчитать элементы, необходимые для того, чтобы снять успешный фантастический фильм в сказочном ключе. Среди необходимых элементов присутствовали: скромный парень простого происхождения, вынужденный вступить в битву со вселенским злом, группка его разношерстных друзей, зло в конце концов непременно повержено, несмотря на все трудности. А парень получает руку и сердце прекрасной принцессы. Тут мы оба расхохотались: ведь мы почти один в один описали «Звездные войны».
— Но ведь в этот уик-энд у твоих дедушки и бабушки юбилей!
Разговор перешел к моему рассказу «Суперигрушек хватает на все лето». По просьбе Стэнли я послал ему некоторые из моих книг. Среди них «Малайсийский гобелен» и «Время затмения» — сборник рассказов, изданных издательством «Фабер и Фабер», в котором были напечатаны «Суперигрушки». Стэнли писал: «Я уверен, что этот короткий рассказ являет собой прекрасное начало для длинной истории; к несчастью, у меня нет ни малейшего представления о том, как события будут развиваться дальше. Похоже, подсознание просто отказывается работать над тем, что ему не принадлежит…»
— Мне это известно. Я весь обеденный перерыв и еще час потратила на поиски подарка.
Рассказ — точнее, краткий эпизод — впервые был опубликован в «Харперс базар» в декабре 1969-го; в 1982-м у меня были проблемы с уплатой подоходного налога, так что я охотно продал Кубрику права. Помню, в контракте весьма часто встречались слова «неограниченный срок». Впрочем, теперь ясно, что владение правами не ускорило креативный процесс Стэнли — он по-прежнему не знал, как сделать из рассказа фильм.
— Но он же может поехать с тобой к ним на юбилей, — не давала увести себя от темы Мария.
Так или иначе, в ноябре 1982-го контракт был подписан, и мы со Стэнли приступили к работе над сценарием.
— Ну, уж нет! — отчеканила Ливия.
Каждый день к дверям моего дома на Боарс-Хилл подъезжал лимузин, и я отправлялся в Кубрик-Касл, домишко на окраине Сент-Олбанса размером с город Бленем в Новой Зеландии. Стэнли плохо спал и часто ночами бродил по пустым комнатам с ингалятором в руке. Меня он обычно встречал словами: «Не подышать ли нам свежим воздухом, Брайан?»
— Но он согласен, — убеждала ее Мария. — Тереза спросила его, и он сказал, что пойдет с превеликим удовольствием.
Мы открывали заднюю дверь, за которой простирались бесконечные акры полей, и Стэнли закуривал сигарету, после чего заявлял: «Пожалуй, на сегодня свежего воздуха достаточно». Мы возвращались в дом и больше за весь день не высовывали оттуда нос. Это была своего рода шутка. Наши отношения тоже были своего рода шуткой.
— Он, может, и с превеликим удовольствием, но я — нет! — не сдавалась Ливия, имея богатый горький опыт, испорченных визитов к матери по причине ее горячего желания видеть свою младшую дочку замужем.
Однажды, когда мы только-только ввели в сценарий новый персонаж, Стэнли поинтересовался: «Брайан, а чем занимаются люди, которые не снимают фильмы и не пишут научно-фантастических книг?»
— Но, дорогая! Тогда мне придется выслушивать нотации твоей бабушки по поводу того, какой это позор: тебе уже под тридцать, а ты все еще не замужем! А твоя тетушка Мей с ее вечными шпильками, что в Нью-Йорке, мол, миллион мужчин и ни один не горит желанием жениться на тебе… — Голос у Марии задрожал.
Кубрик отдавался работе целиком и полностью. К сожалению, он был очень нетерпелив и с ходу отвергал любые не приглянувшиеся предложения.
Ливия отняла от уха раскаленную трубку, сообщавшую о дальнейших происках коварной тетушки Мей. Ей самой глубоко безразлично, что думает по этому поводу родня, но вот матери…
Поначалу я тоже не мог понять, как можно сделать полноценный фильм из крошечного рассказа. И вдруг однажды утром до меня дошло, что нужно делать, и я тут же позвонил Кубрику. «Приезжай», — сказал он.
— Но послушай, мам…
Я приехал. Я рассказал. Ему не понравилось.
— Ведь это только на уик-энд, — торопливо вставила Мария. — Тереза заверяет, что он хороший мальчик. Просто попал в дурную компанию и…
Вопрос был закрыт. Кубрик никогда не принимал что бы то ни было частично. Не рассматривал предложение со всех сторон, не пытался извлечь из него хоть какую-нибудь пользу.
Мальчик? Дурная компания? Ливию передернуло. Похоже, чем ближе она к тридцати, тем ниже требования Марии к будущему зятю; но этого, судя по всему, в прямом смысле откопали на помойке.
Когда мы только начали работать вместе, Стэнли дал мне прекрасно иллюстрированное издание «Пиноккио». Я не видел параллелей между Дэвидом, моим пятилетним андроидом, и деревянным созданием, которое в конце концов стало человеком. Получалось, Стэнли хотел, чтобы Дэвид стал человеком, а еще хотел, чтобы материализовалась Голубая фея. По мне, так не стоит сознательно переписывать старые сказки.
— Нет, — еще раз твердо сказала Ливия, прерывая явно подготовленную речь матери. — И хватит об этом!
Работа со Стэнли была весьма поучительной. Моя беда в том, что я в течение тридцати лет наслаждался независимостью и не слишком хотел работать с, а если точнее, под кем-то. И все же наши отношения были дружескими. Если мы заходили в тупик, то вставали из-за стола и отправлялись поздороваться с Кристианой. Обычно она занималась живописью в большой пустой комнате с огромными окнами, открывающими вид на Кубриковы владения. Стэнли предпочитал сам готовить обед, который, как правило, состоял из стейка с бобами.
К ужасу Ливии, мать разразилась потоком слез.
Я не видел свой коротенький рассказ полноценным фильмом, однако Стэнли говорил, что гораздо легче сделать кино из рассказа, чем из большого романа. В фильме примерно шестьдесят сцен, тогда как в романе их сотни, и каждая плавно переходит в другую.
— Но ведь это всего лишь на уик-энд, — всхлипывала она. — Ну что такое два дня? Зато все будут знать, что и у тебя есть дружок. Ну, пожалуйста, милая, сделай это ради меня.
Кроме того, сказал Стэнли, он же взял рассказ Артура Кларка «Часовой» — две тысячи слов, как и в «Суперигрушках» — и сотворил из него отличное кино. То же самое нужно сделать и с моим рассказом.
— Но я не могу… я уже пригласила другого, — выпалила Ливия первое, что пришло на ум.
Лишь позже я осознал лукавство в его словах — рассказ Кларка направлен вовне, в Солнечную систему, тогда как моя история смотрит внутрь разумного создания.
— Как? — Слезы Марии мгновенно высохли. — Что ж ты раньше не сказала?
Мы вновь принялись за работу. Каждый день я фиксировал все наши успехи в большой красной тетради. Вечером после возвращения домой мы с Маргарет обсуждали происходящее за бокалом вина, а после ужина я отправлялся в кабинет переписывать заметки из красной тетради в сценарий, выпуская диалоги, на чем настаивал Стэнли. Затем отправлял материалы по факсу. В те времена владеть факсом было круто, и этот аппарат здорово помог нам в работе. Выполнив обязательную часть, я описывал в своем личном дневнике события дня.
— Потому что он еще не сказал «да», — продолжала импровизировать Ливия. — Он ответит, когда будет точно знать свои планы.
Однажды, когда, казалось, все финансовые рынки мира испытывали небывалый спад, Стэнли на полном серьезе заявил мне: «Брайан, срочно продавай свои акции и купи на вырученные деньги золотые слитки». Ему, видно, было невдомек, что мой золотой слиток получился бы размером с упаковку жевательной резинки.
— Сразу видно, обстоятельный человек, — одобрительно отозвалась Мария. — Ушам своим не верю. Наконец-то. Годами толкую тебе, что надо заарканить какого-нибудь нью-йоркского бизнесмена. Чем он занимается, дорогая?
Иной раз, когда мы садились работать, Стэнли, не раздумывая, отправлял в корзину все результаты вчерашних трудов. Неудивительно, что он дымил как паровоз и поглощал кофе литрами.
— Как и я, рекламой, — пробормотала Ливия.
И все же мало-помалу дело шло. В феврале 1983-го я написал важный эпизод и отправил его Кубрику по факсу. Он позвонил мне, полный энтузиазма: «Великолепно! Я потрясен! О фантастических вещах следует говорить именно так, как будто это самое обычное дело. Ничего не нужно объяснять!»
— А вдруг он не сможет? — забеспокоилась Мария. — Я на всякий случай попридержу и того…
Я: «Другими словами, надо обходиться с читателем/зрителем так, как будто он тоже часть будущего, которое вы описываете».
— Нет!
Стэнли: «Думаю, да. Не нужно перегружать его фантастическими деталями».
— Но…
Я: «Чем больше вы объясняете, тем это менее убедительно».
Стэнли: «Похоже, у вас два стиля письма: один великолепный, а другой вовсе не настолько хорош».
— Я ни с кем другим не пойду, мама. — Ливия лихорадочно подыскивала подходящую причину. Не могла же она сказать матери, что считает нечестным встречаться с другими мужчинами, потому что по уши влюблена в одного, для которого брак есть не что иное, как освященное договором рабство.
Каждый остался при своем мнении. Больше мне не удалось угодить Стэнли так, как в случае с тем отрывком. И хотя во время работы мы не раз взрывались от хохота, прогресса было немного.
Вся ирония заключалась в том, что, столько лет думая только о карьере, она наконец влюбилась и хотела бы выйти замуж за человека, который явно не желал попадать в брачные сети.
Стэнли оставлял от моего рассказа все меньше и меньше. Указывая, что, хотя фильм и должен содержать по меньшей мере шестьдесят сцен, ему необходимо по крайней мере восемь, как он называл их, «непотопляемых единиц». Три мы уже смастерили, переделав два моих ранних рассказа — «Все слезы мира» и «Гибельный профиль».
Уж коли врать, то врать по-крупному! Ливия прикрыла глаза и продолжила:
Метод непотопляемых единиц хорошо виден в фильме «2001: Космическая одиссея». Во многом тайна фильма кроется в контрасте между совершенно несопоставимыми сценами. Прекрасно этот способ работает и в «Сиянии». Простые надписи вроде «Месяцем позже» или «Вторник, 4 часа пополудни» ясно дают понять трепещущей аудитории, что вот-вот должно произойти что-то ужасное, и Джеку Николсону придется тяжелее, чем до этого момента.
— Он предложил мне выйти за него замуж, но я еще не решила, хочу я или нет.
Человек скрытный, Стэнли никогда не говорил, над чем еще работает. Лучше всех об этом сказал Аллен Нельсон в книге «Кубрик: в лабиринте кинохудожника». Нельсон приводит убедительные объяснения того, что многие восприняли как нестыковки (речь идет о «Сиянии») — он доказывает, что речь идет об обязательных приемах хоррора. И все-таки фильм был бы лучше, если бы Кубрик как следует проработал Венди Торренс — персонаж, сыгранный Шелли Дюваль. По мне, так леди слишком много тараторит без толку.
— Замуж!..
Неожиданно для себя я обнаружил, что Стэнли не знает точно, что делать дальше. Однажды он спросил меня, какого рода кино нужно снять, чтобы оно было таким же масштабным, как «Звездные войны», и в то же время поддержало его репутацию режиссера, занимающегося социальными проблемами.
От восторга матери у Ливии глаза полезли на лоб. Столько счастья в ее голосе она слышала, только когда у ее сестры Ферн родился ребенок, единственный внук Марии. Можно представить, как расстроится мама, когда она явится к старикам одна, сказав, что отвергла воображаемого жениха.
Однажды, когда я приехал к Кубрику домой, он говорил только о спилберговском «Инопланетянине». Возможно, его впечатлило то, что весь фильм снят с бедра, чтобы имитировать взгляд на окружающее ребенка, — он делал то же самое в «Сиянии», когда хотел, чтобы зритель увидел мир глазами Дэнни Торренса. Кубрик любил фантастическое кино. Вместе с ним мы посмотрели «Бегущего по лезвию» Ридли Скотта.
— Ладно, мам, мне надо бежать; у меня тысяча дел.
Стэнли был убежден, что однажды искусственный интеллект одержит верх и заменит собой человечество. Люди недостаточно надежны, недостаточно умны.
— Конечно, конечно, милая. Я буквально горю желанием увидеть твоего Прекрасного Принца.
Как-то раз мы попытались представить, что будет, когда Советский Союз рухнет и Запад пошлет танки-роботы и андроидов спасать то, что еще можно спасти. Дело было в 1982-м, и мы уже могли представить себе, что СССР когда-нибудь падет — но как это произойдет? При каких обстоятельствах?
— Никакого Прекрасного Принца нет. Человек как человек. Пока! — Ливия поспешно положила трубку.
Вскоре мы оставили мысли об этом. Но давайте предположим, что у нас получилось бы более-менее точно спрогнозировать события 1989 года за семь лет до того, как они произошли в действительности. Предположим, что мы вывели бы фигуру Горбачева в качестве президента СССР, и то, как Венгрия открыла возможность для восточных немцев выезжать в Западную Германию и вообще на Запад, то, как рушатся коммунистические режимы, как казнят диктаторов, как заканчивается «холодная война»… Уникальный момент истории человечества.
Она сделала еще глоток холодного кофе, чувствуя себя неблагодарной дочерью. И не просто неблагодарной, а еще и упорствующей в своей неблагодарности. Даже ради матери не желает провести уик-энд с сыном двоюродного брата мужа соседки. Который, всего лишь, «попал в дурную компанию». Ливия передернула плечами. Может, при таком наплыве народа Марии будет не до нее и не до отсутствующего дружка?
А если бы мы сняли на эту тему фильм в 1982-м? Да нам просто-напросто никто бы не поверил! Даже научная фантастика должна быть правдоподобной, и в этом, по словам критиков, ее слабость. Ничто не сравнится по фантастичности с реальной жизнью — примером как раз и служит конец восьмидесятых. А нам еще предстоит увидеть распад Европейского Союза.
Внезапно раздавшийся звонок застал Ливию врасплох. Она вскочила, пролив кофе на свою кремовую шелковую блузку, и в отчаянии уставилась на растекающееся пятно. Только этого не хватало! Пятно на новой блузке. Достойный конец злополучного дня.
Шли годы, а мы так и не могли сдвинуться с места. Стэнли проявлял все большее нетерпение. Из небытия опять всплыла Голубая фея. Процесс настолько засосал меня, что приходилось прилагать недюжинные усилия, чтобы оставаться примерным мужем и отцом.
Телефон зазвонил вновь. Ливия сняла трубку, назвала себя — и тут же пожалела, услышав голос Уолта Ларсона, клиента, заказавшего их агентству рекламу своей компании стройматериалов.
Ключевая проблема крылась для Стэнли в Дэвиде, мальчике-андроиде. Его вполне мог бы сыграть реальный мальчик, но стремление Стэнли к совершенству требовало, чтобы для фильма был построен настоящий андроид. Это влекло за собой немалые технологические проблемы: робот должен был двигаться как маленький мальчик, правильно ходить и все такое прочее. Нынче вес гораздо проще — подобные трудности канули в прошлое с приходом компьютерной графики.
— Вы были не правы, мисс Фаррел, — весело пробулькал он.
В 1987 году на экраны вышел «Цельнометаллический жилет». Эта лента о Вьетнамской войне стала хитом в Японии, хотя в остальных странах добилась куда меньшего успеха. При помощи тридцати шести привезенных из Испании пальм Стэнли воссоздал Вьетнам на разрушенной стройплощадке в лондонском Ист-Энде. «Настоящие руины построить практически невозможно, — говорил Стэнли, — да и зимние закаты в Англии очень похожи на вьетнамские». Полураздетые актеры страшно мерзли, и перед съемками их обдували специальными тепловенти-ляторами, чтобы избавиться от гусиной кожи. Ах, магия кинематографа!
Не желая, чтобы клиент, хорошее настроение которого обязана поддерживать фирма, почувствовал ее раздражение, Ливия нарочито рассмеялась:
В 1990-м все усложнилось. Агенты и адвокаты обменивались письмами. Мы со Стэнли работали над идеей затопления Нью-Йорка — лишь бы заставить Голубую фею вынырнуть из пучины. Я пытался убедить Стэнли, что он должен создать не волшебную сказку, а великий современный миф, который мог бы соперничать с «Космической одиссеей» и «Доктором Стрейнджлавом».
— И боюсь, мистер Ларсон, не в первый и не в последний раз. Но что конкретно вы имеете в виду?
Глупый поступок. Он привел к тому, что я лишился возможности работать над картиной.
— Я проверил: нет ничего противозаконного, если большегрудая девушка в бикини появится в телерекламе.
Стэнли не сказал «до свидания», не поблагодарил. Просто прикурил очередную сигарету и повернулся спиной. А «Суперигрушки» были переименованы в «ИИ».
— Это не противозаконно, но против правил хорошего вкуса! — решительно выпалила она. — Мистер Ларсон, вы торгуете стройматериалами для любителей все делать своими руками. Какое отношение к этому имеют полуголые красотки?
Стэнли обладал двумя гениальными навыками: умел снимать отличное кино и умел и близко никого не подпускать к своему творческому процессу. Он культивировал образ затворника.
— Секс — двигатель торговли! — не сдавался тот. — Вы рекламный агент. Кому, как не вам, это должно быть известно?
Гениев не заботят правила вежливости — их мозг занят другим. На их дурные манеры лучше всего не обращать внимания. Даже Артур Кларк, с которым Стэнли работал над сценарием «Космической одиссеи», не мог представить, как превратить мой коротенький рассказ в полноценный фильм. Наверное, нам всем стоило извлечь из происходящего урок, хотя я толком и не знаю какой.
Ливия закусила губу, сосчитала до десяти и только потом ответила:
В любом случае для меня возврат к сладкой свободе был освобождением. В течение нескольких лет я работал одним из многих щупалец Кубрика. Однажды, когда мы боролись над концепцией использования настоящего андроида, Стэнли воскликнул, что американцы видят в роботах угрозу, боятся их. Только японцы по-настоящему любят роботов, а потому растят электронных гениев, способных создать первых настоящих андроидов. Он тут же позвонил своему помощнику Тони Фрюину:
— Это слишком упрощенно…
— Соедини-ка меня с «Мицубиси». (Представим, что именно с «Мицубиси», хотя я точно не помню, о какой компании идет речь.)
— Послушайте, мисс Фаррел…
— С кем вы хотите поговорить в «Мицубиси», Стэнли?
Раздался громкий стук в дверь. Ливия обернулась, но не успела ответить, как та распахнулась. Нагловатый голос Ларсона куда-то отдалился, напоминая теперь жужжание назойливой мухи: все поле зрения заняла крупная фигура Конела. Ливия бегло взглянула на его лицо. В глазах его тлели угольки еле сдерживаемого возбуждения, которое сразу передалось ей.
— С мистером Мицубиси.
Чуть позже раздался телефонный звонок. Стэнли снял трубку, и голос на другом конце провода произнес:
Взгляд ее невольно задержался на крепко сжатых губах. Она не знала, в чем причина его возбуждения, но причину своего знала четко — вот он сейчас обнимет ее и его губы крепко прижмутся к ее губам. У нее даже мурашки по коже пробежали.
— О, мистер Стэнли Кубрик? У аппарата мистер Мицубиси. Чем могу быть вам полезен?
— …платите по счетам! — донесся откуда-то раздраженный голос Ларсона.
Каждый на планете знал имя Стэнли Кубрика, чего же удивляться, что он не такой, как все.
— Конечно, мистер Ларсон, но…
Итак, почему же «Суперигрушки» так и не были экранизированы? Я уверен, что Стэнли допустил фундаментальную ошибку. Впечатленный научно-фантастическими блокбастерами того времени, он хотел перенести мой грустный, домашний рассказ на просторы галактики. У него ведь получилось провернуть этот фокус с рассказом Кларка. Однако нельзя забывать, что рассказ Кларка изначально направлен вовне, а не внутрь. В «Суперигрушках» Дэвид страдает, потому что не догадывается, что он машина. Вот в чем истинная драма. Как сказала Мери Шелли в своем «Франкенштейне», она «рассказывает о таинственных страхах человеческой природы».
Ей никак не удавалось сосредоточиться. Конел присел на краешек стола, а Ларсон продолжал свою тираду. Она чувствовала соблазнительное тепло, исходящее от тела Конела.
В фильме можно было бы показать, как Дэвид оказывается лицом клицу со своей истинной природой. Страшное потрясение — мальчик осознает, что он машина. В его программе происходит сбой. Возможно, отец отвозит Дэвида на фабрику, где с конвейера сходят тысячи точно таких же, как он, андроидов. Может быть, он самоуничтожится? Зритель должен погрузиться в тревожную драму клаустрофобии, должен выйти из кинозала с вопросами: «Дэвид — машина. Но разве это имеет какое-то значение? И до какой степени все мы тоже машины?»
— …большие буфера! — раздались заключительные слова Ларсона.
За метафизическими головоломками по-прежнему лежит простая история — история, которая привлекла Стэнли Кубрика — о мальчике, который никак не мог угодить своей матери. История отвергнутой любви.
— Буфера? — вскрикнула Ливия.
Стэнли Кубрик умер в 1999 году. Печальное известие прозвучало во всех новостях. Я устал давать интервью. В то время я был занят написанием романа. Мне захотелось перечитать «Суперигрушки», и вдруг я понял, что рассказываю себе, что же произошло дальше. Через тридцать лет после написания того, первого, рассказа я написал второй, продолжающий повествование о Дэвиде и Тедди.
Гнев моментально вытеснил из ее сознания соблазнительную фигуру Конела.
Ко мне зашел гость. Очень приятный гость — Ян Хар-лан, зять и деловой партнер Стэнли. Ян хотел, чтобы я принял участие в документальном фильме о жизни Кубрика. В конце беседы я дал ему свой новый рассказ — «Суперигрушки с приходом зимы».
— Груди, — сценическим шепотом перевел Конел.
Ян послал рассказ Стивену Спилбергу, который унаследовал незаконченные работы Кубрика.
Клиент, конечно, всегда прав, но есть же и пределы! Ларсон, кажется, их перешел.
Чуть позже я написал Спилбергу. В письме я говорил, что Дэвид должен встретиться с тысячами своих копий. Спилбергу идея понравилась, и вскоре Ян предложил мне продать фразу, содержащую эту идею. Несомненно, предложение продать фразу — всего лишь одну фразу — выглядит волшебно заманчивым. И тут я вдруг увидел, как должна закончиться история о Дэвиде, и написал третий рассказ. Все три рассказа вместе включили в себя все необходимое для создания кинофильма. Никакого затопленного Нью-Йорка, никакой Голубой феи. Просто яркая, мощная драма о любви и разуме.
Ливия сощурила глаза от внезапной идеи.
Рассказ «Суперигрушки в другие времена года» был отправлен Спилбергу. В нем была и та самая волшебная фраза.
— Мистер Ларсон, я, конечно, не могу не согласиться с вами, что секс — двигатель торговли, но у вас как-то слабо с воображением. Что, если нам вместо красотки в бикини взять стриптизера из мужского клуба?
По договоренности с «Уорнер бразерс» Спилберг приобрел права на экранизацию всех трех рассказов.
— Что? — опешил Ларсон.
А я счастлив, что смог продать рассказы двум великолепным режиссерам — Кубрику и Спилбергу. Теперь Спилберг снимает «Суперигрушки» — под названием «ИИ», как хотел Кубрик. Съемки начались на Лонг-Айленде в июне 2000 года. Выйдет фильм, как ожидается, в 2001-м.
— Нет, вы только представьте, как это здорово! — продолжала она, как ни в чем не бывало. — Этакий мускулистый красавчик в красных плавках с золотыми блестками и…
— Что вы несете? — заорал Ларсон.
Суперигрушек хватает на все лето
— А что тут такого? — Повернувшись, Ливия увидела, что Конел буквально сотрясается от еле сдерживаемого хохота. А ведь он бы подошел на эту роль, мечтательно подумала она. Прикрыть его клочком чего-то золотистого, а над головой мощная бензопила… Ливия даже глаза закрыла от удовольствия. Она бы купила. И добрая половина женщин Нью-Йорка тоже.
В саду миссис Суинтон царило вечное лето. Прелестные миндальные деревца никогда не сбрасывали листву.
— У вас извращенное представление о моем бизнесе! — рявкнул Ларсон. — Насколько я понимаю, придется передать заказ кому-нибудь другому.
Моника Суинтон сорвала шафранного цвета розу и показала Дэвиду.
Если ты вообще что-нибудь понимаешь, с ехидством подумала Ливия.
— Правда, красивая?
— Мы будем огорчены, — вслух сказала она. — Впрочем, поступайте так, как находите нужным. — Она спокойно положила трубку.
Дэвид поднял на нее глаза и молча улыбнулся. Схватив цветок, он бегом пересек лужайку и скрылся за конурой, в которой бормотала косилка, готовая в любую минуту начать косить, убирать и подметать.
— Что все это значит? — спросил Конел.
Миссис Суинтон осталась стоять одна на безупречной дорожке из пластикового гравия, глядя ему вслед.
Она старалась любить его.
— Несоответствие полов, — пробормотала она, не желая вдаваться в подробности относительно пристрастия Ларсона к полногрудым дамам.
Решив наконец последовать за мальчиком, миссис Суинтон обнаружила его посреди пруда. Он стоял там, не сняв даже сандалий, и смотрел, как роза плавает в воде.
— Несоответствие полов? Разве такое возможно в нашем обществе? — усмехнулся Конел. Ровные зубы ярко сверкнули на его загорелом лице, а глаза сощурились от смеха.
— Дэвид, дорогой, ну нельзя же быть таким ужасным ребенком. Немедленно переодень сандалии и носки.
Глубоко вздохнув, она сказала:
Он пошел с ней не сопротивляясь, темная головка на уровне ее талии. В свои пять лет он совершенно не боялся ультразвуковой сушилки на кухне. Однако прежде чем мать успела подать ему пару сухой обуви, Дэвид вырвал руку и скрылся в глубине дома.
— Забудь о нашем клиенте и скажи, что случилось.
Наверное, отправился искать Тедди.
Конел замер. У него тут же вылетело из головы, зачем он, собственно, пришел. Он смотрел на расстроенное лицо Ливии и думал только о том, как бы хорошо было заключить ее в объятия и утешить страстными поцелуями. Целовать до тех пор, пока остатки озабоченности не сменит блаженство откровенного желания.
Моника Суинтон, двадцати девяти лет, красавица с сияющими глазами, пошла в гостиную и присела там, изящно сложив руки. Она сидела и думала, а вскоре уже просто сидела, не думая ни о чем. Время дарило ей маниакальную праздность, которая достается детям, безумцам и женам, чьи мужья занимаются улучшением мира. Почти рефлекторно миссис Суинтон потянулась и изменила длину волны окон. Сад растаял, вместо него появился центр города с толпами людей, летающим транспортом и небоскребами. Звук она включать не стала, толпа — идеальное место, где можно побыть в одиночестве.
Он заглядывал в ясную голубизну ее глаз, отчаянно желая увидеть в них дымку страсти. Страсти к нему.
Директора «Сиптанка» отмечали запуск нового продукта гигантским ленчем. Некоторые из них носили модные пластиковые маски. И все без исключения были стройны и худощавы, несмотря на поглощаемое количество еды. Их жены тоже были стройны и худощавы, хотя и съедали не меньше своих благоверных. Предыдущее, менее искушенное поколение сочло бы их чудесными людьми, если бы не глаза. Глаза у них были жесткие и расчетливые.
Он даже зубы сжал, с трудом сопротивляясь той силе, что влекла к ней. Пустое дело, с горечью подумал он. Ему не удавалось соблазнить ее пойти с ним хоть куда-нибудь, не то что в постель. Терпение, твердил он про себя. Он твердил это как магическое заклинание с тех самых пор, как Ливия появилась в его агентстве. Терпение, и рано или поздно он пробьет брешь в ее обороне.
Генри Суинтон, управляющий директор «Синтанка», собирался произнести речь.
— Мне позвонили из компании «Супы бабушки Бетти».
— Жаль, что ваша супруга отсутствует, — заметил его сосед.
— Моника предпочитает сидеть дома и размышлять о прекрасных вещах. — Суинтон принужденно улыбнулся.
— У такой прекрасной женщины и мысли должны быть прекрасными, — сказал сосед.
Оставь мою жену в покое, ублюдок, подумал Суинтон, продолжая улыбаться.
Он поднялся и под аплодисменты начал свою речь. После пары дежурных шуток Суинтон сказал:
— И что? — с интересом спросила она.
— Сегодняшний день ознаменован для нашей компании настоящим прорывом. Прошло почти десять лет с тех пор, как мы выбросили на рынок первые синтетические формы жизни. Все вы помните, каким успехом они пользовались, особенно миниатюрные динозавры. Однако ни одна из этих форм не обладала разумом.
Кажется парадоксом, что в наше время мы способны создавать жизнь, но не разум. Наш первый продукт, ленточники Кроссвелла, продавались лучше всех и при этом тупы как пробка.
— Нам предлагают рекламировать их новые супы! — Конел произнес это так, словно преподнес ей подарок.
Среди присутствующих раздался смех.
— Фантастика! — воскликнула Ливия.
— Несмотря на то что три четверти перенаселенного мира голодает, у нас здесь всего вдоволь — спасибо контролю над рождаемостью. У нас проблемы с ожирением, а не с патологической худобой. Полагаю, за этим столом нет человека, в чьем тонком кишечнике не трудились бы кроссвелловские помощники, абсолютно безопасные ленточные черви, позволяющие хозяину съедать на пятьдесят процентов больше пищи и при этом сохранять прекрасную фигуру. Верно?
— Иначе не назовешь. Как кто-то там сказал, это начало великих дел.
Все закивали.
Не слишком ли великих? Ливия внутренне напряглась при мысли о том, что агентство Конела будет расширяться. Ей нравилось работать с ним бок о бок, и потеря привычной домашней обстановки ее не радовала.
— Наши миниатюрные динозавры почти настолько же глупы. Но сегодня мы запускаем в производство разумную синтетическую форму жизни — полноразмерного слугу. Он не просто обладает разумом; он обладает контролируемым количеством разума. Мы уверены, людей испугало бы искусственное существо, равное им по разуму. У нашего слуги в череп встроен крошечный компьютер.
— Это еще не все. — Конел явно тянул.
— Если дело не в бикини, то я ко всему готова.
На рынке уже появлялись механоиды с компьютером в качестве мозга — безжизненные пластиковые штуковины, суперигрушки, — но мы нашли способ соединить компьютерные цепи с синтетической плотью.
— Дело не в бикини, а во времени. Они уже обращались в другое агентство, но там ничего не вышло.
— И какой же срок?
Дэвид сидел у длинного окна детской, борясь с бумагой и карандашом. В конце концов он бросил попытки и принялся катать карандаш по крышке стола.
— Презентация должна состояться через шесть недель.
— Тедди!
— Через шесть недель? Но это невозможно! Ты забыл, что у меня с пятницы отпуск?
— Уйдешь попозже.
Тедди лежал на кровати у стены под книжкой с движущимися картинками и гигантским пластиковым солдатиком. Голосовая матрица хозяина активизировала его, и Тедди сел.
— Я и так его перенесла. Я ведь должна была уйти в августе и отложила из-за срочной рекламы для магазинов грамзаписи. К тому же у меня уже заказан билет и забронирован номер в Экстаке.
— Тедди, я никак не придумаю, что написать!
Медвежонок сполз с кровати, вразвалку подошел к Дэвиду и уцепился за его ногу. Дэвид поднял его и посадил на стол.
Ливия упорствовала не случайно. Она специально задумала эту поездку в Мексику, надеясь, что расстояние поможет ей излечиться, наконец, от своей одержимости Конелом.
— А что ты уже написал?
— Я написал… — Дэвид поднял листок и пристально всмотрелся в написанное. — Я написал: «Дорогая мамочка, надеюсь, у тебя сейчас все хорошо. Я люблю тебя».
— Ты перенапряглась. — Конел внимательно посмотрел на ее озабоченное лицо. — Этот болван Ларсон достал тебя. Выбрось его из головы.
Наступило долгое молчание, наконец медвежонок заговорил:
— Легко сказать — выбрось, — отозвалась Ливия, довольная, что Конел взял неправильный след. — Мне…
— Неплохо. Спустись вниз и отдай ей. Вновь долгое молчание.
Мысли ее разлетелись, словно листья, гонимые резким порывом ветра. Конел подошел к ней сзади и положил свои руки на ее плечи.
— Это не совсем правильно. Она не поймет. Внутри медвежонка крошечный компьютер принялся перебирать варианты.
— Расслабься! — Глубокий, проникновенный голос Конела действовал успокаивающе. — Ни о чем не думай, представь, что плывешь в прохладной воде.
Пальцы его сжались на плечах и начали нежно массировать напряженные мышцы под тонким шелком.
— Может, написать цветными карандашами? Дэвид смотрел в окно.
Ливия невольно вздохнула. От него потрясающе здорово пахло. Как от… Она затрепетала, когда его пальцы проникли под воротничок блузки и начали растирать шею. Веки у нее налились свинцом. Ах, как здорово! Блаженство…
— Ну вот. — Конел отступил на шаг и начал ходить по кабинету. Лицо его напряглось, на скулах выступили желваки, но в глазах была нежность, и это потрясло ее.
— Тедди, знаешь, о чем я думаю? Как отличить, какие вещи настоящие, а какие ненастоящие?
— А почему ты сам не принял предложение? Можно было и без меня обойтись.
Медвежонок поразмыслил.
Конел с досадой провел рукой по своим волосам.
— Нет, нельзя. Им нужны легкость и юмор — в духе того, что ты сделала для кондитерской Эббингсов. У меня же с юмором слабовато.
— Настоящие вещи — хорошие.
Перед таким комплиментом Ливия не могла устоять. Они вместе действительно неплохая команда.
— Я вот думаю, а время, оно хорошее? Мне кажется, мамочка не очень любит время. Однажды, много дней назад, она сказала, что время проходит мимо нее. Время настоящее, Тедди?
— Но у меня на самом деле все уже забронировано, — повторила Ливия, надеясь, что это звучит достаточно убедительно.
Перспектива провести пару недель в Мексике померкла при мысли о совместной работе с Конелом над заказом.
— Часы показывают время. Часы — настоящие. У мамочки есть часы, значит, она должна любить их. У нее на запястье часы, рядом с коммуникатором.
— Отмени все. Подумай об агентстве. Подумай о будущем.
Дэвид принялся рисовать на обороте письма самолет.
Я и так только об этом и думаю, мысленно произнесла Ливия. О будущем здравии собственного рассудка. Да еще тешу себя слабой надеждой, что за время моего двухнедельного отсутствия Конел наконец поймет, как ему меня не хватает, и пересмотрит свое отношение к браку.
— Мы с тобой настоящие, Тедди, правда ведь? Медвежонок уставился на мальчика неморгающими глазами.
— Я буду у тебя в долгу, — добавил он.
В долгу? Ливия взглянула в его блестящие глаза, и все в ней сжалось от внезапного желания. И тут ее осенило. Она даже глаза прикрыла от удовольствия.
— Мы с тобой настоящие, Дэвид. — Программа требовала, чтобы он поддерживал у хозяина хорошее настроение.
Она обещала матери приехать к старикам со своим предполагаемым женихом. А что, если попросить Конела представиться этим женихом в обмен на отказ от отпуска? Она прищурилась. Это не только снимет напряжение из-за вечного беспокойства матери о ее судьбе, но и даст ей возможность, раз Конел будет играть роль чуть ли не жениха, целовать его, а то и спать с ним… Внутри у нее сладко заныло при одной мысли об этом. Разве это не шанс удовлетворить свою страсть к Конелу? А если ей удастся переспать с ним, может, она сама убедится, что ничего сверхъестественного в этом нет. Как знать: может, все это лишь наваждение. А то, чем черт не шутит, Конелу так понравится роль жениха, что он захочет им стать по-настоящему!..
Моника медленно бродила по дому. Вот-вот должна прийти дневная почта. Она набрала на коммуникаторе номер — ничего. Нужно подождать еще несколько минут.
Ливия подавила вздох, прекрасно понимая, что шансы на самом деле равны нулю. Сколько она уже с ним работает, а его отношение к женитьбе не изменилось ни на йоту. Ей так и не удалось понять, почему он противник брака.
Можно взяться за рисование. Или позвонить кому-нибудь из подруг. Или просто подождать, пока вернется Генри. Или пойти поиграть с Дэвидом…
И вообще, когда дело касалось Конела, оказывалось, что она многого не знает. Ее охватило чувство бессилия. Если у нее осталась хоть капля здравого смысла, лучше все бросить. Найдутся другая работа и другой мужчина, у которого не будет предубеждений против семейной жизни.
— Дэвид!
Впрочем, у нее еще есть время. Ей и тридцати нет. Она пока может позволить себе эту зачарованность Конелом.
— В огромном долгу, — закончил Конел. Ливия посмотрела ему в глаза. Что ей терять?
Нет ответа. Она позвала снова. И еще раз.
— Кое-что ты действительно мог бы для меня сделать, — протянула Ливия, пытаясь получше сформулировать предложение. — В этот уик-энд у моих дедушки и бабушки золотая свадьба. Съедется вся родня.
— Я с малых лет мечтал иметь большую семью.
— Тедди! — окликнула она строгим голосом.