Особое место в работе советской разведки в Испании заняла борьба с организацией испанских троцкистов — ПОУМ (Объединенной марксистской рабочей партией). Сталин придавал ей особое значение. Дело в том, что гражданская война в Испании совпала по времени с кампанией борьбы с троцкизмом в СССР и в международном рабочем движении. Дошло до того, что в 1937 году борьба Сталина с Троцким и троцкизмом стала заслонять перед ним борьбу с Франко.

В мае 1937 года испанские коммунисты, поддерживаемые НКВД, развернули кампанию по ликвидации ПОУМ. Многие рядовые члены ПОУМ были казнены по приговору дисциплинарного суда, некоторые из руководящих деятелей партии и лиц, сочувствовавших ей, погибли при подозрительных обстоятельствах, как, например, бывший сподвижник Троцкого К. Ландау, сын бывшего меньшевистского лидера Р. Абрамовича, М. Рейн и другие.

Печальная судьба постигла Андрэу Нина, бывшего личного секретаря Троцкого в Москве, основавшего в 1935 году ПОУМ и являвшегося вплоть до декабря 1936 года министром юстиции в правительстве Каталонии. Подстрекаемые Нином поумовцы даже приглашали Троцкого жить в Барселоне, провозглашая необходимость свергнуть \"буржуазную демократию\" Народного фронта, поддерживаемого коммунистами. Этого вызова Сталин перенести не мог и приказал устранить Нина. Его указание по времени совпало с получением информации о подготовке ПОУМ и испанских анархистов к вооруженному мятежу и свержению законного правительства. Путч действительно произошел в начале мая 1937 года и после кровопролитных боев был подавлен. 16 июня 1937 года Нин и 40 других лидеров ПОУМ были брошены в тюрьму на основании умело сфальсифицированных Орловым документов об их связях с Франко. ПОУМ сразу же была объявлена вне закона, а ее газета «Баталия» закрыта.

21 июня в прессе появились слухи о том, что Нин исчез из тюрьмы. Сообщалось, что его похитителями были говорящие по-немецки члены Интернациональной бригады, которые вывезли его в парк Эль Пардо, к северу от Мадрида, где он был убит. В других испанских газетах появилось сообщение, что Нин бежал.

В официальном коммюнике министерства юстиции было сказано, что Нин исчез из тюрьмы и \"до сих пор все, что было сделано, чтобы найти его и его охрану, оказалось безрезультатным\". В похищении и убийстве Нина был обвинен советский резидент Орлов, но он это обвинение категорически, \"под присягой\", отвергал до конца своих дней. Однако различные косвенные доказательства все же указывают на него как на организатора и участника этого дела.

После устранения Нина ПОУМ практически распалась и уже не представляла серьезной угрозы.

Еще одной важной операцией, в которой была задействована советская разведка, стал вывоз в СССР испанского золотого запаса. Осенью 1936 года на Орлова была возложена обязанность организовать отправку на хранение в СССР испанского золота — четвертого по величине золотого запаса в мире.

В банковских сейфах Мадрида хранились золотые слитки на сумму 783 миллиона долларов. В условиях приближения франкистов к столице 13 сентября 1936 года наличный золотой запас (155 миллионов долларов были переправлены во Францию в качестве оплаты за самолеты и танки, но там заморожены в силу \"Пакта о невмешательстве\") был тайно вывезен в огромную пещеру, вырубленную в горе над портом Картахена.

Руководители Испании Ларго Кабальеро и Негрин предложили отдать Советскому Союзу на хранение испанские золотые запасы. Сталин посчитал возможным и желательным получить их под стоимость оружия и услуг советников.

Операция проводилась в обстановке абсолютной секретности. Орлову даже запретили дать испанцам расписку в получении золота, под предлогом того, что таковая будет выдана в Москве по поступлении туда «груза». В целях зашифровки Орлов был снабжен документами, удостоверявшими, что он является представителем известного американского банка.

Советский военно-морской атташе, будущий адмирал и министр военно-морского флота СССР Н. Г. Кузнецов, договорился с командиром картахенской военно-морской базы о выделении 60 надежных подводников на пять дней для выполнения специального задания. Их отправили на охрану пещеры. По распоряжению Кузнецова, в целях безопасности груз был распределен между четырьмя судами; он также распорядился, чтобы испанский флот рассредоточил военные корабли на следования этих судов.

Из-за постоянных воздушных налетов переброска золота в порт и его погрузка на суда стали рискованным делом. Двадцать советских водителей-танкистов переоделись в испанскую форму и пустились в рискованный путь по коварным горным дорогам. Пришлось сделать несколько рейсов в безлунные ночи, с потушенными фарами, по узким серпантинам. Эта беспримерная эпопея продолжалась три ночи. Угроза исходила не только с неба, но и из-под земли: ведь нельзя было исключать того, что среди испанских моряков, охраняющих пещеру, найдется некто, кто поднимет бунт, и тогда вся затея провалится, вызвав не только огромные финансовые потери, но и международный скандал, а возможно, приведет и к падению республиканского правительства. Но все обошлось благополучно. Предателей не нашлось. Золото под бомбежками было погружено на советские суда, которые 6 ноября благополучно прибыли в Одессу. Там в условиях строгой секретности «груз» был перенесен в специальный поезд и доставлен в Москву.

После бегства Орлова работу резидентуры в июле 1938 года возглавил Н. И. Эйтингон, но эту работу вскоре пришлось свернуть. Началась переброска советских специалистов и деятелей КПИ в СССР. С января 1939 года резидентура работала практически во фронтовых условиях, радиостанция была перенесена в дальний пригород Барселоны, а затем в открытое поле. В феврале 1939 года резидентура внешней разведки Испании прекратила свое существование.

Лев Василевский покидал землю Испании одним из последних. Он вспоминал: \"Пала Барселона. Десятки тысяч людей бежали к границе Франции. Бесконечной вереницей двигались машины, повозки, толпы беженцев. Временами появлялась вражеская авиация и безнаказанно расстреливала бегущих. Трупы убитых лежали по краям дороги. Отряды республиканцев прикрывали это бегство, спасая раненых и беженцев от жестокой мести фашистов.

Последнюю ночь на испанской земле мы провели в горном лесу на склоне Пиренеев… На рассвете мы перешли границу с Францией… Как хорошо, подумалось мне, что Грише Грандэ все это не довелось увидеть. Хотя я знал, что он не из сентиментальных людей, но пережить такое было нелегко\".

Убийство Евгения Коновальца

В 1918 году после заключения Брестского мира германский кайзер создал \"независимую Украину\" под германским протекторатом, олицетворением которого стал фельдмаршал Герман фон Эйхгорн. Было образовано правительство, возглавлявшееся дотоле неизвестным русским кавалерийским генералом П. П. Скоропадским. Генерал, не знавший ни слова по-украински, получил титул гетмана Украины.

На Украине развернулась гражданская война. Петлюра, Махно, красные, немцы, белые, зеленые, Винниченко, Котовский, Щорс, «Цупчрезком», анархисты, французы, белогвардейцы, эсеры, \"Комитет освобождения\", «Директория» — все перемешалось в этом смертельном котле, которым в 1918–1920 годах была Украина.

Территорию страны делили между собой регулярные войска, партизанские отряды, бандитские шайки. Одной из них командовал Евгений Коновалец. В годы Первой мировой войны в качестве офицера корпуса \"Сечевых стрельцов\", входившего в состав австро-венгерской армии, воевал против России на Юго-Западном фронте. Попал в плен, в котором находился с 1915 по 1918 год, потом «развернулся» на Украине. Еврейские, политические и просто уголовные погромы стали его методом «борьбы» за самостийную Украину. Бывший председатель Директории В. К. Винниченко заявлял, что правительство будто бы даже боролось с ним. \"Когда первый раз в Киеве был разгромлен профсоюз отрядом Коновальца, — вспоминал Винниченко, — я немедленно вызвал тех, кто производил погром… Но за первым погромом последовал второй, за ним третий…\" Коновалец приобрел на Украине репутацию бандита и насильника. Постепенно Коновалец вырос в политическую фигуру, его имя упоминалось наряду с Петлюрой. После того как его банда потерпела сокрушительное поражение, его отряд в две тысячи сабель был окружен под Житомиром частями Красной армии и сдался — главари националистов приняли амнистию, дарованную правительством Украины. Покидая Украину, Коновалец увез с собой два чемодана с награбленным золотом, серебром и драгоценными камнями.

Гитлер познакомился с Коновальцем в 1922 году, неоднократно встречался с ним и с первого взгляда почувствовал к нему симпатию. Оба вынашивали планы захвата Украины в будущей войне. По предложению Гитлера, сторонники Коновальца проходили обучение в нацистской партийной школе в Лейпциге. Под руководством германской разведки Коновалец создал \"Организацию украинских националистов\" (ОУН), эмиссары которой появлялись всюду, где имелись значительные группы украинского населения: в СССР, Франции, Румынии, Чехословакии, Польше, Южной Америке, Канаде, США, и создавали ячейки ОУН.

В Германии для членов ОУН были открыты особые школы, где слушатели основательно изучали технику разведки, диверсий и террора. Первая такая школа была создана германским военным министерством в Данциге в 1928 году. Преподавали в ней офицеры германской разведки.

В конце 20 — начале 30-х годов члены ОУН, окончившие данцигскую школу, совершили ряд диверсионных и террористических актов в Польше. Особенно активизировались они в 1934 году, когда в Варшаве был убит польский министр Перацкий, а во Львове советский дипломат Майлов. После убийства Майлова председатель ОГПУ Менжинский издал приказ о разработке плана действий по нейтрализации террористических акций украинских националистов.

К этому времени в ОУН был внедрен проверенный агент ОГПУ Лебедь. Он был старым другом Коновальца и командовал пехотной дивизией. После бегства Коновальца в Польшу Лебедь был направлен им на Украину для организации подпольной работы ОУН. Здесь он был арестован, а затем завербован органами ОГПУ.

С целью подхода к Коновальцу и внедрения в ОУН, за границу под видом племянника Лебедя был выведен молодой сотрудник ОГПУ Павел Судоплатов. Ему удалось встретиться с Коновальцем и установить с ним неплохие отношения. Они систематически встречались, темы их бесед раз за разом становились серьезнее. Судоплатов выяснил планы Коновальца по подготовке административных органов для ряда областей Украины, которые предполагалось «освободить» в ближайшее время с помощью немцев; стало известно, что в распоряжении Коновальца уже имеются две бригады общей численностью около 2 тысяч человек. Удалось узнать о террористических актах ОУНовцев и о том, что они финансируются абвером — разведкой вермахта.

Однажды, когда Судоплатов гулял по Берлину с Коновальцем, их сфотографировал уличный фотограф, тут же передавший пленку Коновальцу. На протест Павла Коновалец отделался заявлением, что в этом нет ничего страшного и беспокоиться незачем. Это был, пожалуй, единственный неприятный эпизод в работе разведчика, так как Коновалец с каждым днем относился к нему все лучше и доверял все больше. Их отношения постепенно перерастали в \"дружеские\".

Судоплатов, выполнив первую часть задания, вернулся на Родину. О результатах его работы было доложено самому Сталину. Павел был награжден орденом Красного Знамени. В 1937–1938 годах он неоднократно выезжал на Запад в качестве курьера, будучи оформленным радистом на торговом судне, капитан которого якобы «сочувствовал» националистам.

Судоплатов вместе с наркомом внутренних дел Ежовым был приглашен к Сталину. Разведчик доложил о положении в среде украинских националистов и о роли Коновальца, который представлял реальную угрозу, готовясь к войне с СССР вместе с немцами.

После этой беседы по указанию генсека был разработан план оперативных мероприятий против ОУН. Когда его докладывали Сталину, один из руководителей Украины, Г. И. Петровский, доложил, что на Украине Коновалец заочно приговорен к смертной казни за тягчайшие преступления против украинского народа: он отдал приказ и лично руководил казнью рабочих киевского «Арсенала» в январе 1918 года.

После этого Судоплатову было приказано лично ликвидировать Коновальца.

Было разработано несколько вариантов операции. По первому предполагалось убийство в упор из пистолета. Но от него отказались.

По второму предполагалось вручить Коновальцу «подарок» с вмонтированным взрывным устройством и часовым механизмом. Инженер Тимашков изготовил устройство, помещенное в коробку шоколадных конфет, которые очень любил Коновалец. Принцип его действия заключался в том, что устройство включалось после перевода коробки из вертикального положения в горизонтальное. Взрыв должен был произойти через полчаса после этого, что давало возможность уйти до того, как мина сработает.

Руководитель операции Шпигельглас намекнул Судоплатову, что в случае провала операции и угрозы захвата противником он должен повести себя как настоящий мужчина, то есть покончить жизнь самоубийством. Ему вручили сезонный железнодорожный билет, действительный на всей территории Западной Европы, фальшивый чехословацкий паспорт и 3000 американских долларов, посоветовали после «ухода» сменить верхнюю одежду в ближайшем магазине.

Судоплатов отплыл из Ленинграда в качестве радиста на грузовом судне «Шилка». Из Норвегии он позвонил Коновальцу и договорился о встрече в Роттердаме, в ресторане «Атланта». Ресторан был удобен тем, что находился всего в десяти минутах ходьбы от вокзала. Тимашков, сопровождавший Судоплатова в поездке, зарядил устройство перед тем как Павел сошел на берег. Капитан получил указание: в случае, если Судоплатов не вернется до четырех часов дня, отплыть без него.

23 мая 1938 года в 11.5 °Cудоплатов и Коновалец встретились в ресторане «Атланта». Павел сказал, что свидание должно быть очень коротким, так как он обязан вернуться на судно, однако в 17.00 они смогут побеседовать «по-настоящему». Договорились о следующей встрече. Павел, достав из нагрудного кармана, положил на стол \"подарок с Украины\" и покинул Коновальца, едва сдерживая инстинктивное желание поскорее убежать.

В первом же магазине он купил шляпу и светлый плащ, а при выходе услышал слабый хлопок, напоминавший звук лопнувшей шины, и увидел, как в сторону ресторана побежали люди. На ближайшем поезде он отправился в Париж.

На следующее утро на станции метро Судоплатов встретился с работником резидентуры Агаянцем и передал ему текст телеграммы, которую следовало отправить в Москву: \"Подарок вручен. Посылка сейчас в Париже, а шина автомобиля, в котором я путешествовал, лопнула, пока Я ходил по магазинам\". Агаянц ничего не понял из этой абракадабры, да ему это и не требовалось. Кому надо, тот понял!

После этого Судоплатов около двух недель скрывался на явочной квартире, затем перебрался в Испанию, а уже оттуда домой.

Сначала настораживало то, что эмигрантские русские газеты ничего не сообщали о событии в Роттердаме. Затем появились статьи о странном происшествии, при котором украинский националистический лидер Коновалец, путешествовавший по чужому паспорту, погиб при взрыве на улице. Его личность оставалась не выясненной полицией до позднего вечера.

Местная полиция, узнавшая от сотрудников Коновальца о том, что он должен был встретиться со своим другом, радистом на советском судне, провела проверку на всех советских кораблях, стоявших в порту Роттердама. Опознание проводилось по фотографии, сделанной когда-то в Берлине.

В газетных сообщениях выдвигались три версии: либо Коновальца убили большевики, либо соперничающая группировка украинцев, либо поляки — в отместку за убийство Перацкого. Американские писатели Сайерс и Кан выдвинули свою версию в книге \"Тайная война против Америки\":


\"В том же (1938) году Гитлер и полковник Николаи решили, что главарь ОУН — Коновалец — знает слишком много тайн германского правительства и приобрел такие международные связи, что в дальнейшем может оказаться трудным держать его в руках. По этим соображениям они организовали вручение Коновальцу, находившемуся в то время на съезде украинских националистов в Роттердаме, особого \"подарка\".
У входа в зал заседаний один из помощников Коновальца, доверенный агент гестапо, подал своему шефу сверток, сказав, что это предназначено лично ему. Когда Коновалец развернул сверток, находившаяся в нем бомба разорвала его на куски. Таким образом Коновалец стал «мучеником» украинского националистического движения. Высокопоставленные нацисты после этого не раз говорили, и по всей вероятности искренно, что после смерти полковник Коновалец оказался им еще полезнее, чем при жизни.
Когда Коновалец был устранен, организация ОУН в международном масштабе пошла ускоренным темпом\".


Однако в то время гибель Коновальца вызвала раскол в ОУН. В ходе борьбы за власть внутри ОУН между Бандерой и официальным преемником Коновальца Мельником погибли видные боевики и сторонники Коновальца, которых уничтожили бандеровцы.

\"Устранение\" Троцкого

Троцкий и Сталин были личными врагами не на жизнь, а на смерть. Оба ненавидели друг друга, и примирения между ними быть не могло. Правда, после 1929 года, когда Троцкий был выдворен из СССР и жил то в Турции, то в Норвегии, то во Франции, а с 1937 года — в Мексике, реальных сил у него было немного. На созванный им съезд IV Интернационала явилось только двадцать его сторонников. С другой стороны, троцкисты могли организовать и более серьезные акции. Например, во время гражданской войны в Испании местные троцкисты — ПОУМовцы — вместе с анархистами подняли восстание на республиканской территории, которое могло обернуться трагедией, — они фактически открыли фронт, и республиканцы вынуждены были отозвать дивизию с передовых позиций, чтобы подавить мятеж.

Основная сила Троцкого была в его пропагандистских статьях, главным объектом нападок в которых был Сталин. Вот лишь один пример.

Свою злую статью об услугах Сталина Германии Лев Троцкий так и назвал: \"Сталин — интендант Гитлера\". В этой статье он писал, что Сталин \"больше всего боится войны. Об этом слишком ярко свидетельствует его капитулянтская политика… Сталин не может воевать при всеобщем недовольстве рабочих и крестьян и при обезглавленной им армии\".

Но троцкисты не ограничивались только антисталинской пропагандой. Она постепенно переросла в антисоветскую пропаганду, наносящую ущерб не лично Сталину, а Советскому Союзу, лишить который позиции лидера мирового коммунистического движения троцкисты стремились. Сталин полагал, что действия Троцкого серьезно угрожают Коминтерну.

Как свидетельствует один из руководителей советской разведки П. А. Судоплатов, на узком совещании в сентябре 1938 года Сталин сказал:


— В троцкистском движении нет важных политических фигур, кроме самого Троцкого. Если с Троцким будет покончено, угроза Коминтерну будет устранена… Троцкий должен быть устранен в течение года, прежде, чем разразится мировая война…


Сталин явно предпочитал обтекаемые слова, вроде «акция» (вместо \"ликвидация\") и «устранение» (вместо \"убийство\"), и сказал, что в случае успеха акции \"партия никогда не забудет тех, кто в ней участвовал, и позаботится не только о них самих, но обо всех членах их семей\".

Руководителем «акции», которая получила название «Утка», был назначен опытный разведчик Н. Эйтингон. Никто лучше его не знал агентуру, осевшую в Мексике после окончания гражданской войны в Испании. Он также хорошо знал агентуру в Западной Европе и в США и сумел самостоятельно сколотить две группы из числа этих агентов. Одна из групп получила кодовое название «Конь», другая — \"Мать\".

Первой группой руководил знаменитый мексиканский художник Давид Альфаро Сикейрос, ветеран гражданской войны в Испании, где он командовал бригадой, второй — Каридад Меркадер, испанская революционерка, отважная и самоотверженная женщина. Ее старший сын погиб в бою с франкистами; средний, Рамон, воевал в партизанском отряде; младший, Луис, в 1939 году приехал в Москву в числе других испанских детей, спасенных от войны.

Обе группы действовали совершенно самостоятельно и не знали о существовании друг друга. И задачи перед ними стояли разные. Если группа «Конь» готовилась к штурму виллы Троцкого в Койякане, пригороде Мехико, то группа «Мать» стремилась к глубокому проникновению в окружение Льва Троцкого. Дело в том, что в его окружении не имелось ни одного советского агента. Из-за этого стопорилась и работа первой группы — ведь не было плана виллы, была неизвестна система охраны и допуска на виллу, ничего не знали о распорядке дня Троцкого.

Путь в окружение Троцкого лежал через сердце женщины. Для того чтобы завоевать его, молодой, красивый, энергичный Рамон Меркадер был отозван из рядов испанских партизан и направлен в Париж, где находилась штаб-квартира троцкистских организаций, которую возглавлял сын Троцкого Лев Седов.

Рамон (под кличкой \"Раймонд\") вошел в троцкистские круги, но держался там независимо, не «встревал» в их дела и не пытался завоевать доверие. Зато познакомился с сестрой сотрудницы секретариата Троцкого Рут Агелов, которая одновременно являлась связником с его сторонниками в США. Эта сестра, Сильвия, жила в Нью-Йорке. Встречу с ней осуществили путем хитроумной комбинации. Доверенная нью-йоркской резидентуры, Руби Вайль познакомилась и подружилась с Сильвией, затем \"получила наследство\" и пригласила ее в Париж, где 1 июля 1938 года в кафе они «случайно» встретились со \"старым приятелем семьи Вайль\" Рамоном. Он быстро сблизился с Сильвией, последовали частые встречи, совместные поездки, речь зашла о браке. Но Сильвии пришлось возвращаться в Нью-Йорк. Некоторое время спустя там появился и Рамон, с поддельным канадским паспортом на имя Фрэнка Джексона.

В октябре 1939 года он перебрался в Мексику, а в январе 1940 года туда же вслед за ним приехала Сильвия. Пользуясь рекомендацией своей сестры, она встретилась с Троцким и два месяца работала его секретаршей. Об истинной роли «Раймонда» она ничего не знала.

Во время пребывания Сильвии в Мехико он не делал попытки проникнуть на виллу, но ежедневно заезжал за девушкой; охрана привыкла к нему. В марте 1940 года Рамона впервые пригласили на виллу. С тех пор он побывал там (по записям в журнале охраны) 12 раз, провел в общей сложности более 5 часов, несколько раз в саду встречался с Троцким и беседовал с ним.

Меркадер добыл полезную информацию о системе охраны превращенной в крепость виллы и ее обитателях и передал ее Эйтингону, который в это время находился в Мехико и поддерживал постоянную связь с Сикейросом, непосредственным руководителем террористической группы, в которой не было ни одного советского агента, а только его личные друзья.

24 мая 1940 года около четырех часов утра группа из 20 человек, одетая в униформу мексиканских полицейских и военнослужащих, под командой Сикейроса подошла к воротам виллы-крепости. Вызвали звонком дежурного — это был Роберт Шелдон Харт, американец, который открыл калитку и впустил нападавших. Они схватили и заперли в закрытых помещениях охранников, отключили звуковую сигнализацию. Поднявшись наверх, заняли позиции вокруг спальни Троцкого и открыли огонь из ручного пулемета и стрелкового оружия, выпустив более 200 пуль. Троцкий и его жена, соскользнув с постели, спрятались под ней и остались невредимыми.

Нападавшие, окончив стрельбу и захватив с собой Шелдона Харта, скрылись на двух автомашинах. Своего пленника, посчитав его американским агентом (что соответствовало действительности), они убили, а сами рассеялись по окрестностям.

Полиции удалось выйти на след покушавшихся. Были задержаны второстепенные участники нападения, остальные, кроме Сикейроса, сумели скрыться. Художника задержали только в июле 1940 года, но решением президента, большого поклонника его таланта, Сикейроса отпустили, и он выехал из страны. Перед этим он заявил, что целью нападения было не убить Троцкого, а вызвать психологический шок и использовать его в качестве протеста против проживания Троцкого в Мексике.

Вскоре из Мехико поступило сенсационное сообщение: 20 августа 1940 года совершено покушение на Троцкого, получившего смертельное ранение, от которого он скончался вечером следующего дня.

Что же произошло на вилле Койякане?

Когда Рамон в период работы Сильвии секретарем Троцкого (январь — март 1940 года) ежедневно заезжал за ней, он познакомился и «подружился» с гостившими у Троцкого его старыми друзьями Маргаритой и Альфредом Росмерами. Как свой человек — жених Сильвии, приятель Росмеров — он и был воспринят Троцким и его супругой. Как-то раз, в августе 1940 года, Рамон (он был известен Троцкому и его окружению как бельгийский подданный Жак Морнар) показал Троцкому свою статью о троцкистских организациях в США и попросил его высказать свои замечания. Троцкий взял эту статью и предложил Району зайти к нему 20 августа для обсуждения статьи.

В этот день Рамон пришел на виллу вооруженный пистолетом, ледорубом и ножом, спрятанным в подкладке пиджака. Нож был нужен на тот случай, если охрана обнаружит и предложит сдать пистолет и ледоруб. Но его никто не остановил, и он спокойно вошел в кабинет Троцкого. Тот сел за стол, положив статью перед собой, и стал высказывать свое мнение. Рамон стоял сзади, как бы внимательно прислушиваясь к замечаниям «учителя». Затем достал ледоруб, немного размахнулся и ударил Троцкого по голове. Удар не оказался смертельным — Троцкий обернулся, дико закричал и вцепился зубами в руку Меркадера. Ворвавшаяся охрана схватила Рамона, зверски, до полусмерти, избила его и скрутила.

Троцкий был доставлен в госпиталь, где 21 августа 1940 года умер.

Рамона Меркадера поместили в тюрьму. Началось длительное следствие. От него требовали чистосердечного признания, которого, однако, ни тогда, ни впоследствии не получили. Через бельгийского посланника было установлено, что Рамон не является бельгийским подданным Жаком Морнаром. Однако Рамон стоял на своем, подтверждая версию, изложенную в письме, которое он передал старшему медицинской кареты, когда его везли после задержания. В письме говорилось, что он, Жак Морнар, бельгийский подданный, приехал в Мексику по предложению одного из членов IV Интернационала (фамилия не названа), чтобы войти в контакт с Троцким. От него же получены деньги на поездку и паспорт на имя Фрэнка Джексона. Далее в письме подробно излагались мотивы убийства: разочарование в теории и практике троцкизма в результате знакомства с Троцким, а особенно после того, как Троцкий высказал намерение отправить его в СССР для совершения террористических актов и убийства Сталина. К тому же Троцкий возражал против его женитьбы на Сильвии.

Не получив признания, следствие стало применять меры морально-психологического и физического воздействия. В полицейском участке истязания продолжались несколько недель. В ходе предварительного следствия Рамон семь месяцев содержался в подвале, \"являясь, — как говорится в официальном меморандуме, — объектом неслыханных издевательств и унижений… Он был на грани потери зрения\".

Только в мае 1944 года суд федерального округа Мехико вынес приговор: 20 лет тюремного заключения (высшая мера наказания в стране). Рамону Меркадеру пришлось пробыть в тюрьме 19 лет, 8 месяцев и 4 дня. За это время он перенес несколько тяжелых заболеваний. Однако ни разу не усомнился в правоте своего дела и не дал никаких признательных показаний.

Его пребывание в тюрьме скрашивала зародившаяся у него любовь к сестре одного из заключенных — Рокелии Мендоса. Она оказывала ему моральную и материальную помощь, надежно, уверенно и смело выполняя роль связника. Рамон и Рокелия поженились и счастливо жили до конца его дней.

6 мая 1960 года Рамон был освобожден. Через Кубу он прибыл в СССР, где 8 июня ему была вручена Золотая Звезда. Он стал первым разведчиком, получившим при жизни звание Героя Советского Союза. Рамон и Рокелия жили в СССР до 1974 года, но северный климат тяжело сказывался на их здоровье, и они переехали на Кубу, где Рамон скончался в 1978 году. Согласно его последней воле, урна с его прахом захоронена в Москве.

Длительное время не было известно, кем же на самом деле был \"Жан Морнар\". Лишь несколько лет спустя после суда троцкисты установили, что осужденный — испанец Рамон Меркадер. Его опознали по фотокарточке несколько испанцев, бывших участников интернациональных бригад, вспомнили и ранение в правое предплечье (это подтвердилось при его осмотре в тюремной больнице). В испанских полицейских архивах обнаружились отпечатки пальцев Рамона, которого арестовывали в 1935 году в Барселоне за коммунистическую деятельность.

Мать Рамона и Эйтингон в день покушения находились в Мехико и ожидали его в машине неподалеку от виллы Койякане. Они видели, как к дому Троцкого с ревом летели полицейские и санитарные машины. Но Рамон не появился.

Около 10 часов вечера, мексиканское радио сообщило подробности покушения. Немедленно после этого Эйтингон и Каридад Меркадер покинули Мексику. Некоторое время они пробыли на Кубе, затем выехали в США, а оттуда в СССР. После войны Каридад жила в Париже, где с ней встречалась советская разведчица Зинаида Батраева, передававшая весточки от сына. Как рассказывала Батраева автору этих строк, «Мать» постоянно спрашивала ее: \"Неужели советская разведка — такая сильная — не может организовать побег моего сына?\"

Действительно, вопрос о побеге Рамона неоднократно обсуждался, и даже было дано поручение резидентурам в Нью-Йорке и Мехико организовать его. Однако ничего не получилось. К тому же и сам Рамон высказался против этих попыток, что при его преданности делу вполне можно объяснить нежеланием причинить ущерб советской разведке в случае провала. Не удались и попытки освободить Рамона досрочно по амнистии или помилованию.

Прах Меркадера покоится на Кунцевском кладбище под именем Рамона Ивановича Лопеса, Героя Советского Союза.

Картины коммуниста Давида Сикейроса украшают одно из самых «капиталистических» зданий Нью-Йорка — \"Рокфеллер-центр\".

А троцкизм как политическое течение практически прекратил свое существование после гибели Льва Троцкого.

Прибалтийская ставка немецкой разведки

Чтобы понять обстановку в Прибалтике накануне Второй мировой войны и направленность операций немецкой разведки в этом районе, нужно сначала заглянуть в прошлое.

Согласно Ништадтскому мирному договору 1721 года между Россией и Швецией, завершившему Северную войну 1700–1721 годов, Россия получила, в частности, Лифляндию с Ригой, Эстляндию с Ревелем и Нарвой, острова Эзель и Даго и другие районы Прибалтики. Таким образом, Россия вернула себе захваченные ранее Швецией земли и утвердилась на Балтийском море.

После Октябрьской революции 1917 года в Латвии, Литве и Эстонии была установлена советская власть. Но она просуществовала недолго. Уже в 1920 году в странах Прибалтики возникли режимы, которые в течение двух десятилетий вели враждебную политику по отношению к СССР ориентируясь на западные державы. Особенно опасным был курс на сближение этих стран (их именовали \"лимитрофы\") с гитлеровской Германией, который таил в себе угрозу их превращения в плацдарм для нападения на СССР.

Немцы в отношении лимитрофов имели вполне определенные намерения.

Приведу весьма характерный документ, касавшийся этой проблемы. 2 мая 1939 года сотрудник Риббентропа д-р Клейст излагал немецкие намерения следующим образом:


\"В прибалтийских государствах… не будет иметь места применение силы, оказание давления и угрозы (экономические переговоры с Литвой мы ведем, соблюдая в высшей степени лояльность и любезность). Таким способом мы достигнем нейтралитета прибалтийских государств, то есть решительного отхода их от Советского Союза. В случае войны нейтралитет прибалтийских стран для нас так же важен, как и нейтралитет Бельгии или Голландии. Когда-нибудь позже, если это нас устроит, мы нарушим этот нейтралитет, и тогда, в силу заключенных нами ранее пактов о ненападении, не будет иметь места механизм соглашения между прибалтийскими государствами и Советским Союзом, который ведет к автоматическому вмешательству СССР\".


Итак, вот какой была цель: сначала обеспечить нейтралитет, то есть «отход» прибалтийских государств от СССР, а затем нарушить этот нейтралитет и захватить Эстонию, Литву и Латвию.

Учитывая все эти обстоятельства, Советский Союз в сентябре 1939 года, после раздела Польши, предложил Эстонии, Латвии и Литве подписать пакты о взаимной помощи, что и было сделано в сентябре-октябре того же года. Правительства этих стран пошли на это, не без основания опасаясь Германии (ведь Гитлер к этому времени уже «оттяпал» у Литвы Клайпеду), из двух зол выбирая меньшее. Советский Союз обязался оказывать этим странам помощь всеми средствами, включая военные, в случае нападения или угрозы нападения на них со стороны любой европейской державы. Для обеспечения выполнения взятых на себя обязательств СССР получил право разместить в прибалтийских странах войска и создать на их территории морские и воздушные базы. (Дальнейшее развитие событий привело к тому, что в 1940 году Эстония, Латвия и Литва вошли в СССР на правах союзных республик. При этом следует подчеркнуть, что в то время большинство населения прибалтийских стран — рабочие, крестьяне, интеллигенция — приветствовали такое развитие событий. Об этом свидетельствуют не только официальные заявления, итоги выборов и пропагандистские статьи в газетах, но и откровенные донесения советских разведывательных органов.)

Более того, эти настроения фиксировали и органы безопасности самих прибалтийских стран. Примером тому может служить Бюллетень департамента государственной безопасности Литвы от 16 октября 1939 года. Оценивая происходившие 11–12 октября 1939 года многочисленные собрания и митинги фабричных, заводских рабочих и других слоев трудящихся в разных местах Литвы, на которых выражалась благодарность Советскому Союзу за освобождение и передачу Литве Вильнюса и Вильнюсского края, в Бюллетене, в частности, отмечалось: \"События этих дней показали, что среди наших рабочих коммунистическая агитация находит себе неплохую почву. Влиянию коммунистов поддается немало и тех рабочих, которые раньше с коммунистической деятельностью ничего общего не имели\".

Однако командования эстонской, латвийской и литовской армий разрабатывали планы нападений на советские гарнизоны, в том числе планы совместных военных действий.

Одновременно правящие круги этих стран втайне устанавливали новые и расширяли уже имеющиеся связи с германской разведкой, которая в эти годы вовсю развернула свою деятельность в Прибалтике. Одной из главных задач немецкой разведки стало создание в лимитрофах своей \"пятой колонны\". Этому способствовало, в частности, прибытие в Латвию, Литву и Эстонию так называемых репатриационных комиссий, служивших прикрытием для германских спецслужб.

Эти комиссии поначалу занимались репатриацией в Германию лиц немецкой национальности. Но затем, не прекращая своего существования, прекратили отправку немцев в Германию, а проведенную при репатриации работу по регистрации немцев использовали для вербовки агентуры. Под разными прикрытиями действовали как легальные, так и нелегальные немецкие организации: «Культурфербанд» НСДРП (НСДАП), ФДРД — \"Союз немцев рейха\", «Гитлерюгенд», \"Арбайтсфронт\" — \"Рабочий фронт\", НСФ — Национал-социалистский союз женщин, \"Союз германских девушек\", спортивные клубы, религиозные союзы и т. п. Они активно вели фашистскую агитацию и шпионскую работу по указаниям германских разведчиков.

Под видом туристов и коммерсантов в Прибалтику зачастили немецкие разведчики. Интересно, что «спортивные» объединения вдруг принялись за строительство стадионов, которые, как сообщала агент планировалось использовать в качестве аэродромов.

Одновременно определенные круги прибалтийских государств проводили скрытый зондаж в Германии, стремясь получить от нее поддержку в осуществлении антисоветских планов. В конце февраля 1940 года президент Литвы А. Сметона направил в Берлин директора Департамента государственной безопасности МВД с секретной миссией, которая заключалась в том, чтобы получить согласие Германии установить над Литвой протекторат или взять ее под свою политическую опеку. Германское правительство обещало сделать это осенью 1940 года, после завершения военных операций на Западе. Рассчитывая на поддержку фашистской Германии, правящие круги Литвы стали прибегать к провокационный действиям против гарнизонов советских войск. Были случаи похищения советских военнослужащих, к ним применяли насилие, пытаясь получить от них секретные сведения.

По признанию генерала Г. Пикенброка, одного из ближайших помощников Канариса, начальника «Абвер-I», фашистская Германия в подрывной деятельности против СССР активно использовала разведки националистов прибалтийских республик. И Канарис и Пикенброк до середины 1940 года неоднократно посещали Прибалтику, особенно Эстонию, где сумели войти в тесный контакт с ее спецслужбами. Вот выдержки из показаний Пикенброка, данных в 1946 году:


\"Разведка Эстонии поддерживала с нами очень тесные связи. Мы постоянно оказывали ей финансовую и техническую поддержку. Ее деятельность была направлена исключительно против Советского Союза.
В Эстонии часто бывал сотрудник абвера, корветтен-капитан Целлариус, на которого была возложена задача наблюдения за советским Балтийским флотом, его положением и маневрами. С ним постоянно сотрудничал работник эстонской разведки капитан Пичерт.
Перед вступлением в Эстонию советских войск нами заблаговременно была оставлена там многочисленная агентура, с которой мы поддерживали регулярную связь и получали интересующую нас информацию. Когда там установилась Советская власть, наши агенты активизировали свою деятельность и до самого момента (немецкой) оккупации страны снабжали нас необходимыми сведениями, содействуя тем самым в значительной мере успеху немецких войск. Некоторое время Эстония и Финляндия являлись основными источниками разведывательной информации о советских вооруженных силах\". \"Мы получали информацию от разведок пограничных с Россией стран, например Финляндии и Эстонии, которые по заданиям германской разведки засылали в Россию своих агентов\".


Конечно, сведения о советских войсках собирали не только в Эстонии. Вот краткая выдержка из письма коменданта города Вильнюса начальнику полиции города Вильнюса и Вильнюсского уезда:


\"Прошу Вас приказать начальникам полицейских отделений собирать сведения о войсках СССР на территории Литвы по следующей выдержке из указаний 2-го отдела штаба Вильнюсского соединения: о войсках СССР, передвижении войск, составе замеченных единиц и направлении передвижения… вооружении… настроении солдат СССР… отношении военнослужащих СССР к своему внутреннему строю… Сведения посылать ежедневно в 7.00–8.00 и в 17.00–18.00\".


Ясно, что и эти сведения уходили к немцам. Это подтверждается выдержкой из сообщения 2-го бюро Генерального штаба французской армии от 8 марта 1940 года (ставшего достоянием советской разведки):


\"Немецкая служба разведки в Каунасе, располагающая большим количеством агентов, имеет… связь между немецким военным атташе и частью литовской полиции… Разведка против СССР: основной центр этого рода деятельности находится в Вильно… на улице Мицкевича (адрес)… именно здесь находится центр немецкой разведки, работающей против Советского Союза… сведения передаются литовскому агенту, работающему в пользу Германии (фамилия, адрес)… В январе из Германии в Вильно прибыл один из главных руководителей немецкой разведки… Как стало известно, его деятельность в основном была направлена против Советов\".


Безусловно, немецкая разведка, понимая, что немцы будут находиться под постоянным наблюдением советской контрразведки, основной упор делала на приобретение агентуры из числа литовских граждан. Вот отрывок из трофейного документа — докладной записки руководителя реферата III D в Главное управление имперской безопасности Германии от 10 января 1940 года: \"…любой разведке, работающей против СССР в этих и с помощью этих (прибалтийских. — И.Д.) стран, будет заранее обеспечен успех в силу того, что имеются значительные слои литовского, латышского и эстонского населения, недовольные развитием событий последнего времени, настроенные против Советского Союза, большевизма, которые с охотой отдадут себя в распоряжение какой-либо разведки, работающей против СССР. По моему мнению, это обстоятельство должно быть серьезным образом учтено при намеченной активизации деятельности немецкой разведки… Используя это обстоятельство, можно добиться значительного успеха, если умело подойти к отдельным лицам из руководящих кругов Литвы, Латвии и Эстонии\".

Это очень важный вывод, которым не преминули воспользоваться германские спецслужбы, а впоследствии и другие, видевшие в Советском Союзе своего главного противника.

На основании указания Гитлера об усилении деятельности всех секретных служб Германии против СССР были приняты меры по ее координации и заключению соответствующего соглашения между РСХА и генеральным штабом германских сухопутных войск. В начале июня 1941 года Гейдрих и Канарис на совещании офицеров абвера и командиров частей полиции и СД обсудили вопрос о взаимодействии между частями полиции безопасности, СД и абвером. Результаты совещания были доложены рейхсфюреру СС Гиммлеру. Именно тогда было окончательно утверждено создание «айнзатцгрупп» и «айнзатцкомандо» формирований, создававшихся для совершения массовых убийств десятков тысяч людей на оккупированной территории. В составе этих групп оказались добровольцы из числа эстонских, латвийских и литовских националистов.

Из показаний ответственного сотрудника абвера полковника Эрвина Штольца:


\"Абвером II были также подготовлены особые отряды для подрывной деятельности в советских прибалтийских республиках. Германским агентам в Литве было, например, дано задание захватить железнодорожный туннель и мосты близ Вильнюса. В Латвии диверсионные отряды должны были захватить мосты через Западную Двину. Все захваченные стратегически важные объекты должны были охраняться нашими диверсионными отрядами от разрушения и удерживаться до подхода регулярных германских войск\".


Инцидент в Венло

Одной из причин неудач английской разведки в Западной Европе в начале Второй мировой войны была катастрофа, которая сокрушила главную резидентуру в Голландии в 1939 году. Континентальный центр операций британской секретной службы, руководимой адмиралом Синклером, располагался в Гааге по адресу: Неве Уитвег, 15, кстати по соседству с домом, где в 1915 году жила Мата Хари. Главой европейского офиса был майор Г. Р. Стивенс, а его заместителем — капитан С. Пайн Бест.

Летом 1939 года эти офицеры познакомились с немцами, выдавшими себя за антифашистов и предложившими поставлять секретную военную и политическую информацию.

После нескольких встреч в отеле «Паркцихт» в Амстердаме было решено провести встречу двух английских офицеров с д-ром Шеммелем и генералом фон Виттерсхаймом и другими немецкими офицерами в Венло. Переговоры были продолжены 3 сентября 1939 года, то есть уже после начала войны. Англичане информировали своих руководителей в Лондоне и получили следующую инструкцию: чтобы избежать какого-либо недовольства со стороны властей нейтральной Голландии, строго секретно информировать о своих действиях шефа голландской секретной службы. Это было сделано, и глава голландской военной разведки генерал-майор ван Ооршот, правда без особой охоты, дал согласие на проведение англо-германских переговоров на голландской территории. Он поставил условие, что британских офицеров будет сопровождать офицер голландской разведки лейтенант Даниэль Клоп.

Переговоры были продолжены 19 и 30 октября и 7 ноября в Венло. В этот день англичанам сообщили, что генерал Виттерсхайм прибудет на встречу в 16 часов 9 ноября. К этому часу они подъехали к самой германской границе, и \"д-р Шеммель\" сказал, что генерал появится, когда он взмахнет рукой.

Такова английская версия событий, происходивших до этого рокового момента.

Теперь как рассказывают о ней немцы, в частности бывший начальник гитлеровской разведки Вальтер Шелленберг в своих мемуарах.

В течение нескольких лет германский тайный агент Ф-479 работал в Голландии. Он попал туда в качестве политического беженца и, продолжая выступать в этой роли, сумел завязать контакт с английской секретной службой. Он сделал вид, будто имеет связь с сильной оппозиционной группой внутри вермахта, что очень заинтересовало англичан. Его доклады пересылались прямо в Лондон, и через него немецкая разведка наладила непрекращающийся поток дезинформации.

После начала войны заинтересованность англичан в легендированной оппозиционной группе усилилась. Они рассчитывали с помощью офицеров-заговорщиков свергнуть гитлеровский режим.

Чтобы еще глубже втянуть англичан в «игру», было решено устроить их прямые переговоры с \"высокопоставленными представителями\" оппозиционной группы.

В качестве «представителя» выступал сам Шелленберг. Ему была предоставлена полная свобода действий и поставлена задача: определить отношение английского правительства к возможному новому немецкому правительству, которое контролировалось бы германской армией, и узнать, захотят ли англичане заключить секретное соглашение с оппозиционной группой, которое при перемене власти привело бы к мирному соглашению.

Под именем капитана Шеммеля, в сопровождении одного из агентов, Шелленберг выехал в Голландию, где встретился с майором Стивенсом и капитаном Бестом, которых сопровождал лейтенант Коппенс. Те обещали группе всяческую поддержку и выразили желание встретиться с кем-нибудь из ее руководителей — генералов.

Шелленберг по молодости лет никак не выглядел генералом, поэтому он привлек к делу своего лучшего друга Макса де Криниса, профессора Берлинского университета и заведующего психиатрическим отделением знаменитой клиники Шарите. Элегантный, статный, высокообразованный полковник медицинской службы идеально подходил на роль генерала, заместителя руководителя оппозиции.

Несколько дней спустя, 30 октября, де Кринис, Шелленберг и его агент выехали в Голландию. Там их задержала голландская полиция, подвергнув детальному допросу и обыску, и хотя ничего предосудительного обнаружено не было, их продолжали держать в участке. «Выручили» задержанных англичане, которые очень сожалели о происшедшем недоразумении, но Шелленбергу было ясно, что само задержание, допрос и обыск — их рук дело, способ проверки партнеров по переговорам.

В этот день провели длительные «плодотворные» переговоры о будущем Германии и о формах сотрудничества, причем «генерал» (видимо, он назвался фон Виттерсхаймом, как об этом пишут англичане) держался важно, когда надо было кивал или вставлял дельные замечания, чем произвел на англичан хорошее впечатление. Переговоры завершились обильным ужином, а наутро Шелленберг сотоварищи отправились домой. Предварительно заехали на некую фирму по адресу Неве Уитвег, 15 (Шелленберг знал, что там находится английская резидентура). Гостей снабдили рацией английского производства и специальным шифром, а также вручили бумагу, обязывающую голландские власти предоставлять возможность связываться по секретному номеру телефона в случае повторения неприятных инцидентов. Договорились о дальнейшей работе и способах связи. В течение следующей недели немцы трижды связывались по радио с англичанами и, наконец, договорились организовать новую встречу 7 ноября в одном из кафе близ границы. Встреча вновь прошла вполне успешно, англичане пообещали свозить \"капитана Шеммеля\" и руководителя оппозиции в Лондон для переговоров на самом высоком уровне. В заключение договорились, что «Шеммель» попытается привезти руководителя оппозиции на следующую встречу на том же месте, в тот же час.

В хорошем настроении Шелленберг явился в Дюссельдорф, но там вдруг обнаружил, что у начальства резко изменилось настроение по отношению к проводимой операции. Ему намекнули, что фюрер еще не принял решения, но что он склоняется к мысли прервать переговоры. Ему казалось, что они и так зашли слишком далеко. По-видимому, всякий, даже фиктивный, разговор о его свержении воспринимался фюрером болезненно.

Но Шелленберг уже настолько втянулся в «игру», что на свой страх и риск связался с Гаагой по радио и подтвердил свою готовность встретиться на следующий день. Он и сам не знал, о чем будет говорить с англичанами, но решил потянуть время, чтобы не прерывать контактов и сообщить им, что руководитель оппозиции заболел, но как только он поправится, они вместе прибудут в Голландию.

Утром Шелленберг переговорил с человеком, которого выбрал на роль генерала, \"руководителя оппозиционной группы\". Тот был промышленником, но имел высокое почетное звание в армии и являлся одним руководителей СС.

В полдень Шелленберг вновь пересек границу. Ему пришлось долго ждать в кафе и даже показалось, что за ним следят и англичане подозревают неладное. Но Стивенс и Бест наконец прибыли. Извинились за опоздание, и встреча приняла прежний сердечный характер. Вполне удовлетворенный ею, Шелленберг вернулся в Дюссельдорф. Там к нему явился один из командиров СС и сообщил, что ему поручено обеспечивать безопасность Шелленберга и в случае, если того попытаются похитить, воспрепятствовать этому с применением силы, благо встреча происходит у самой границы. Шелленберг объяснил офицеру, что, возможно, он уедет с английскими агентами, так как его целью является поездка в Лондон, и это не будет похищением. В этом случае Шелленберг подает ему знак. Договорились и о том, как действовать в случае попытки похищения. Офицер заверил, что для выполнения задания он отобрал самых лучших людей.

Вечером Шелленберг вновь встретился с промышленником и обсудил с ним все детали предстоящей на следующее утро работы. Удовлетворенный, он отправился спать и впервые за последние дни уснул спокойным, глубоким сном.

Разбудил его резкий телефонный звонок из Берлина. Говорил сам рейхсфюрер СС Гиммлер.


— Сегодня вечером после речи фюрера в пивном погребке, где он встречался со старыми членами партии, на него было произведено покушение. К счастью, за несколько минут до взрыва он успел выйти из здания. Он считает, что это дело рук английских спецслужб. Теперь он говорит — и это приказ, — что, когда вы завтра встретитесь с английскими агентами, вы должны их арестовать и доставить в Германию. Возможно, это будет означать нарушение голландской границы, но фюрер говорит, что это неважно. Отряд СС, посланный для вашей защиты, поможет вам выполнить задание. Вы все поняли?
— Да, рейхсфюрер. Но…
— Никаких «но», — резко ответил Гиммлер. — Существует только приказ фюрера, который вы выполните. Поняли? — Гиммлер повесил трубку.


Шелленберг немедленно разбудил командира отряда и объяснил ему суть дела. Обсудили план и решили, что действовать надо начинать в тот момент, когда подъедет «Бьюик» капитана Беста. Эсэсовцы уже хорошо разглядели эту машину накануне. Эсэсовский водитель хорошо водил свою машину задним ходом, и после захвата англичан ему даже не придется разворачиваться, оставляя широкое поле для обстрела, если до этого дойдет. Шелленберг должен был оставаться в кафе, а затем сесть в свою машину и уехать. На всякий случай все эсэсовские солдаты хорошенько разглядели его, чтобы не спутать с Бестом, походившим на него фигурой и носившим похожее пальто.

В двенадцать часов следующего дня Шелленберг вместе с агентом пересек границу. Они зашли в кафе и заказали аперитив. Обратили внимание, что вокруг было много велосипедистов и каких-то странно выглядевших людей в штатском, сопровождаемых полицейскими собаками.

Стало ясно, что англичане приняли чрезвычайные меры предосторожности. С большим опозданием, заставив Шелленберга и его агента немало поволноваться, на большой скорости подъехал «Бьюик». В этот момент раздались выстрелы и крики, и автомашина эсэсовцев, стоявшая наготове за зданием немецкой таможни, прорвалась через пограничный барьер. Выстрелы, произведенные ими же с целью усиления элемента внезапности, и дикие крики привели голландскую пограничную стражу в такое смятение, что солдаты бестолково бегали туда-сюда, ничего предпринимая.

За рулем «Бьюика» сидел капитан Бест, рядом лейтенант Коппенс, который сразу же выскочил из машины и стал стрелять по машине эсэсовцев, но их командир несколькими выстрелами сразил его. Эсэсовцы подскочили к «Бьюику», вытащили оттуда Стивенса и Беста, затолкнули их в свою машину. В этот момент и Шелленберг пришел в себя и, вместе с агентом вскочив в машину, перемахнул через границу и помчался в Дюссельдорф. Следом за ним прибыли и командиры эсэсовцев. Они доложили, что Стивенс и Бест вместе с шофером доставлены живыми и невредимыми. Из бумаг лейтенанта Коппенса явствует, что в действительности он не англичанин, а офицер голландского генерального штаба Клоп. Он был тяжело ранен (позднее лейтенант Клоп скончался от ран в дюссельдорфском госпитале). Бест, Стивенс и их шофер были доставлены в Берлин. Связать деятельность англичан с покушением на Гитлера (\"дело Эльзера\") не удалось. Однако оба захваченных офицера содержались в плену на протяжении всей войны и были освобождены лишь в 1945 году.

После войны подполковник Герман Гискес, шеф секции III/F германского абвера в Голландии, признал, что немцы постоянно наблюдали за деятельностью английской разведки в Голландии после 1935 года. Он писал: «Я сам видел фильм, снятый германской контрразведкой перед войной, в котором заснят весь личный состав, агентура и посетители учреждений британской разведки, действовавшей против Германии. Пара хладнокровных спортсменов снимала этот фильм с баржи, которая целыми днями, а иногда и неделями стояла на канале, не далее чем в 30 ярдах от здания резиденции британской разведки. К сожалению фильм был немым, но титры на экране аккуратно демонстрировали имена, клички, действия и контакты всех невольных «кинозвезд». Надо признать, что всех этих агентов в Германии ждал \"теплый прием\"».

Во Франции, где немецкие агенты проникли в государственные полицейские структуры, положение британской секретной службы было ненамного лучше. \"Дело Венло\" и другие провалы вынудили английскую разведку вывести из Франции, Нидерландов и Германии почти всю свою агентуру, которая была опознана немецкой контрразведкой и находилась в опасности.

Неприятность, вызванная похищением английских офицеров, была усугублена еще одним обстоятельством. После вторжения немцев в Голландию один из сотрудников английской разведки потерял свой чемодан, когда бежал из Гааги в мае 1940 года. В этом чемодане были секретные документы на все явочные квартиры.

ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА 1939–1945 ГОДОВ

Абвер против Польши

Далеко не правы те, кто искренне или по злому умыслу утверждает, что именно договор о ненападении между СССР и Германией от 23 августа 1939 года послужил решающим толчком к нападению Германии на Польшу 1 сентября 1939 года. Крупную военную кампанию, а война против Польши была именно таковой, нельзя подготовить ни за неделю, ни за месяц.

Нацистская Германия готовила захват Польши с 1936 года. Еще тогда польский разведчик Юрек Сосновски добыл и передал польскому правительству планы германского генерального штаба по захвату Польши, в частности план танковой войны, разработанный Гудерианом.

Абвер и другие секретные службы обеспечили военное командование гитлеровской Германии достаточно полными данными о польских вооруженных силах: количестве дивизий, их вооружении и оснащении боевой техникой, о планах стратегического развертывания на случай войны. Судя по этим сведениям, польская армия не была готова к войне.

Наряду с ведением разведывательной работы немцы широки использовали \"пятую колонну\", для того чтобы заблаговременно парализовать тыл противника, сломить его волю к сопротивлению. Работа была направлена на то, чтобы психологически разложить, деморализовать польскую армию, привести ее к готовности капитулировать перед Германией. Одновременно в Польше создавался \"образ врага\" на Востоке; пропаганда убеждала поляков, что воевать придется не с Германией, а с Советским Союзом.

Польский главный штаб в течение многих лет разрабатывал планы военных акций против СССР, не заботясь о своих западных границах. Только в марте 1939 года, перед лицом неумолимо надвигающейся опасности германского вторжения, командование польских вооруженных сил занялось разработкой плана «Захуд». Но польское правительство упорно отказывалось от оборонительного союза с СССР.

С весны 1939 года абвер и СД через свою агентуру активно начали провоцировать \"народные восстания\" в Галиции и в некоторых других, заселенных в основном украинцами, районах Польши.

Гитлер говорил: \"Необходимо, опираясь на агентуру внутри страны вызывать замешательство, внушать неуверенность и сеять панику с помощью беспощадного террора и путем полного отказа от всякой гуманности\".

Разработка и принятие стратегического плана нападения на Польшу, названного план «Вайс», были осуществлены в апреле 1939 года. «Вайс» явился первым образцом планируемого «блицкрига»; в его основу были заложены внезапность, быстрота действий и сосредоточение на решающих направлениях подавляюще превосходящих сил для окружения и разгрома главных сил польской армии в ходе одной стратегической операции.

Подготовка к нападению велась с соблюдением строгой секретности. Под предлогом проведения учений войска перебрасывались в Силезию (группа \"Юг\") и Померанию (группа \"Север\"), со стороны которой должны были наноситься два основных удара. Выделенные для войны вооруженные силы Германии насчитывали 1,6 миллиона человек, 6 тысяч орудий и минометов, 2,8 тысячи танков и 2 тысячи самолетов.

Латинская пословица гласит: \"Не все, что после, то потому\". То есть не каждое событие, происшедшее после какого-то события, является его следствием. Нападение Гитлера на Польшу было запланировано на 26 августа независимо от того, будет или нет подписан договор в Москве. Перенесение срока на 1 сентября имело военно-стратегические и дипломатические причины: группа «Север» не успевала занять исходные позиции в назначенный срок; Муссолини не был готов к войне с Францией, а в Лондоне был подписан англо-польский договор, и в этой связи немцам пришлось кое-что пересматривать в своих планах. Была и еще одна причина, но о ней позже. Но лейтенант Херцнер об этом не знал.

Кто такой лейтенант Херцнер? Командир особого отряда, сформированного абвером. 25 августа Гитлер отдал вермахту приказ: 26 августа в 4.15 утра совершить внезапное нападение на Польшу. Приказ по команде дошел до лейтенанта Херцнера, и он отправился выполнять возложенное на него задание. Заключалось оно в следующем: захватить Бланковский перевал, имевший особое стратегическое значение, — это были как бы ворота для вторжения частей войск группы «Юг» с севера Чехословакии в южные районы Польши.

Отряду было предписано снять польскую пограничную охрану, заменить ее немецкими солдатами, переодетыми в польскую форму, сорвать возможную попытку поляков заминировать железнодорожный туннель и очистить от заграждений участок железной дороги.

Действия отряда происходили в условиях сильно пересеченной местности. Поэтому рации, имевшиеся в отряде, не могли принимать сигналы, и Херцнер не смог узнать, что дата нападения на Польшу перенесена с 26 августа на 1 сентября.

Кстати, так произошло и еще в нескольких местах, где офицеры связи не успели догнать войска, уже находящиеся на марше. В этих случаях приказ об отсрочке вторжения не успел дойти вовремя, и на отдельных участках границы германские войска начали \"специальные операции\", намеченные специальным планом.

Что касается отряда лейтенанта Херцнера, то, перейдя границу утром 26 августа, лейтенант захватил горный переход и поселок возле него, объявил едва успевшим проснуться более чем двум тысячам польских солдат, офицеров и горняков, что они взяты в плен, и запер их в складских помещениях. Сопротивлявшихся для острастки тут же расстреляли, затем взорвали телефонную станцию и установили посты на горном переходе. Однако к вечеру Херцнер получил приказ о том, что война еще не началась и ему надо возвращаться домой, что он и выполнил. На его пути остались лежать жертвы первой (и по сей день еще малоизвестной) боевой операции Второй мировой войны.

Но была и еще одна, наделавшая много шума, операция, подготовка которой явилась одной из причин отсрочки начала войны.

Гитлер очень любил выражение Фридриха Великого: \"Пусть мои генералы завоюют какой-нибудь город (или страну), а потом найдутся 30 профессоров международного права, которые докажут, что я был прав\". Но кто-то из ближайшего окружения фюрера (скорее всего Геббельс) подсказал ему, что сейчас не те времена и для нападения на другую страну (в данном случае на Польшу) надо найти какой-то серьезный предлог. Гитлер принял этот совет и отдал соответствующие распоряжения. Их исполнение как раз вписалось в те пять дней, на которые было отложено начало вторжения.

В последних числах августа 1939 года шеф имперской службы безопасности Гейдрих вызвал сотрудника СД Мельхорна и передал при Гиммлера: к 1 сентября любой ценой создать конкретный повод для нападения на Польшу, благодаря которому она предстала бы в глазах всего мира агрессором. После обсуждения было решено произвести нападение на германскую пограничную станцию в Гливице (Глейвице).

В качестве нападающих решили использовать немецких уголовников и заключенных концлагерей, одев их в польскую униформу и снабдив оружием польского производства. Нападавших решено было гнать на пулеметы специально размещенной для этого охраны.

Так вспоминал об этом деле бывший работник СД Мельхорн, отказавшийся участвовать в операции.

Но вот что показал на Нюрнбергском процессе непосредственный участник операции в Гливице Науйокс. По его словам, задание он получил лично от Гейдриха примерно 10 августа 1939 года (задолго до подписания пакта о ненападении в Москве). Науйоксу предстояло занять радиостанцию и удерживать ее столько времени, сколько потребуется для прочтения перед микрофоном заготовленного в СД текста. Как планировалось, это должен был сделать владеющий польским языком немец. В тексте содержалось обоснование того, что \"пришла пора битвы между поляками и немцами\".

Науйокс прибыл в Гливице за две недели до начала операции и должен был ждать условного сигнала. Между 25 и 31 августа он встретился с начальником гестапо Мюллером. Они обсудили детали операции, в которой должны были участвовать более десятка приговоренных к смерти уголовников, которых называли \"консервированным товаром\". Одетые в польскую форму, они должны были быть убиты в ходе нападения и оставлены на месте происшествия, чтобы можно было доказать, будто они погибли во время атаки. На заключительной стадии предполагало доставить в Гливице представителей центральной прессы. Таков был в общих чертах план операции, утвержденный Гитлером.

31 августа Науйокс получил зашифрованный приказ Гейдриха о том, что нападение на радиостанцию должно состояться в тот же день в 8.00 вечера. По указанию Гейдриха, Мюллер выделил Науйоксу \"консервированный товар\", то есть одного уголовника, на теле которого Науйокс не заметил огнестрельных ран, но все лицо было в крови, и находился в бессознательном состоянии. Его бросили у входа на станцию.

В установленное время группа нападения, в которую входили эсэсовцы и уголовники в польской форме, заняла радиостанцию. По аварийному радиопередатчику был передан трехминутный текст-обращение. После этого, выкрикнув несколько фраз на польском языке, участники налета — эсэсовцы, расстреляв своих пособников из числа уголовников, ретировались. Был убит и немец, зачитавший обращение по радио.

Немедленно был организован приезд фотокорреспондентов и репортеров центральных германских газет. Им продемонстрировали \"трупы польских военнослужащих\", якобы напавших на радиостанцию. Осмотрев место происшествия, журналисты поспешили в свои редакции, и в тот же день официальная пресса опубликовала сенсационные сообщения об \"успешно отраженном вооруженном нападении\" на радиостанцию в Гливице.

В 10 часов утра 1 сентября в рейхстаге выступил Гитлер с обращением к германскому народу. Он начал свою речь со слов: \"Многочисленные вторжения поляков на германскую территорию, в том числе нападение регулярных польских войск на пограничную радиостанцию в Гливице, заставляют нас принять ответные меры\".

К этому времени немецкая авиация уже нанесла бомбовые удары по аэродромам, узлам коммуникаций, экономическим и административным центрам Польши. Германский линкор «Шлезвиг-Гольштейн», заранее прибывший к польскому побережью, открыл огонь по полуострову Вестерплатте, защитники которого оказали героическое сопротивление. Сухопутные силы вермахта вторглись в Польшу с севера, запада и юга.

Так началась Вторая мировая война.

Министерство иностранных дел рейха в тот же день направило всем своим дипломатическим представителям за границей телеграмму, в которой они извещались о том, что \"в целях защиты от польского нападения германские подразделения начали сегодня на рассвете операцию против Польши. Эту операцию в настоящее время не следует характеризовать как войну, но лишь как стычки, спровоцированные польскими атаками\".

Но этому уже никто не верил. Англия и Франция предложили Германии прекратить военные действия и отвести войска на свою территорию. Они еще рассчитывали решить \"польский вопрос\" мирным путем, передав Германии Данциг (Гданьск) и \"польский коридор\" (выход Польши к морю). Но германский фашизм не думал отступать. 3 сентября 1939 года Англия и Франция объявили Германии войну.

Самая хитрая дезинформация Гитлера

С 1 сентября 1939 года на западном фронте возникла стратегическая пауза, получившая название «странной», или «сидячей», войны. Огромные армии двух воюющих стран стояли друг против друга, но сражений не вели. На фронте царила удивительная тишина. Английские и французские солдаты томились от безделья, не понимая, что происходит: война объявлена, а войны нет. Ни одна бомба в эти дни не упала на территорию Германии. Французские солдаты играли в футбол, а англичане торжественно хоронили германского летчика, сбитого над Англией.

Но если западные союзники бездействовали, то Германия использовала время для подготовки сокрушительного удара по Франции. Весной 1940 года фашистские агрессоры сочли, что наступил благоприятный момент для решающих действий на западе. Их очередными жертвами стали Дания и Норвегия.

9 апреля 1940 года началось немецкое вторжение в эти страны. Если правительство и король Дании решили капитулировать, то немногочисленные сухопутные войска, военно-морской флот и авиация Норвегии, неся большие потери, боролись до 10 июня.

Еще 19 октября 1939 года главнокомандующий сухопутными войсками вермахта подписал директиву о сосредоточении и развертывании сил для проведения операции на западе, которая получила кодовое звание «Гельб». К реализации плана «Гельб» приступили до завершения норвежской операции. Он был рассчитан на ведение быстротечной войны и преследовал цели: разбить северную группировку войск коалиции западных держав; захватить Нидерланды, Бельгию и Северную Францию; использовать оккупированные районы как плацдарм для расширения войны против Англии; создать решающие предпосылки для завершения разгрома французских вооруженных сил, вывода из войны Франции; принуждения Великобритании к выгодному для Германии миру.

Начало операции намечалось на 10 мая 1940 года. Естественно, и эта дата, и план операции в целом, и его разделы, касающиеся действий различных соединений, считались высокой государственной и военной тайной и хранились в глубоком секрете.

Силы союзников были растянуты на восточных границах Франции — от Швейцарии до Дюнкерка — и придерживались пассивно-выжидательной тактики. О планах Гитлера они ничего не знали.

Правда, в начале мая доверенное лицо начальника абвера Канариса проговорилось своему швейцарскому другу, что скоро начнется наступление через Бельгию. Но другой человек Канариса «проговорился» другому «приятелю», что наступление действительно скоро начнется, но… через Швейцарию. Вот такими фактами обладал штаб союзников и метался в поисках истины.


И тут произошло необычайное событие. В первых числах мая, за несколько дней до начала наступления, два офицера германского генерального штаба, назовем их фон Нечкау и Резнер, выехали из Цоссена, где располагался штаб, в городок, где находилась ставка командующего группой армий, которым предстояло наступать через Бельгию. Они везли с собой портфель, в котором находился приказ о наступлении, с указанием точной даты и времени его начала, направления главного удара, количества привлекаемых сил, рубежа на первый и последующие дни наступления, направления ложных ударов и всего остального, что полагается в этом случае.
В одном вагоне с этими офицерами оказался старый товарищ Резнера, Зонненберг, который пошел не по штабной линии, а стал летчиком и теперь командовал авиационным полком. Встречу отметили сначала в вагоне, а затем Зонненберг предложил сойти с поезда и заехать к нему домой, благо следующий поезд отправлялся через два с половиной часа. Фон Нечкау и Резнер приняли это предложение, и через полчаса приятели сидели в строгой солдатской квартире Зонненберга с видом на аэродром. Но то ли шнапс оказался слишком крепким, то ли встреча слишком горячей, то ли часы их подвели, но оказалось, что на поезд они уже не успевают. Следующий поезд уходил только утром, а пакет надо было доставить сегодня.
— Не беда, — воскликнул подвыпивший Зонненберг, — я вас на своем самолете мигом домчу.
Сказано — сделано. Он отдал какие-то команды, самолет выкатили из укрытия, и трое друзей, с трудом уместившись на двухместном самолете, отправились в путь. Зонненберг предложил продемонстрировать \"мертвую петлю\", но спутники вежливо отказались.
Погода была туманной, никаких ориентиров и радиомаяков в прифронтовой зоне не было, но, по словам пилота, он отлично знает местность и без труда выведет на нужный аэродром.
Вскоре, пробившись через слой облаков, действительно увидели аэродром, и Зонненберг уверенно пошел на посадку. Но уже катясь по дорожке, он с ужасом увидел, что вокруг стоят самолеты с бельгийскими опознавательными знаками. Попытался развернуться, но полосу перекрыла пожарная машина.
— Ну вот, прилетели, — единственное, что нашелся сказать протрезвевший Зонненберг.
— Где мы? — спросил фон Нечкау стоявшего внизу бельгийского офицера.
— Это город Малин, королевство Бельгия, — ответил офицер и добавил: — прошу следовать за мной, в комендатуру.
(Город Малин вошел в русский язык выражением \"малиновый звон\", ибо именно производством необычайно красиво звучащих колоколов он был когда-то знаменит. — И.Д.)
Еще сидя в кабине самолета, так сказать на немецкой территории, офицеры начали лихорадочно искать спички, чтобы сжечь пакет. Но, как на грех, никто из них не курил, и спичек не оказалось. Офицеров привели в служебное здание и в ожидании прибытия начальства поместили в отдельную комнату, где, на их счастье, по случаю майских холодов, горела печурка, на которую гостеприимные бельгийские хозяева поставили греть кофе для нежданных гостей.
Едва солдат вышел, всем троим в голову пришла одна и та же мысль: \"Вот он, огонь!\" Резнер выхватил из портфеля пакет с приказом и картами и быстро сунул его в печурку. Тугой пакет не загорался, лишь едва начали тлеть углы. В это время в комнату вернулся солдат.
— Что вы делаете? — спросил он и, бросившись к печурке, закричал: — Анри, Пьер, сюда! Они что-то тут жгут! — Схватил кочергой дымящийся пакет и выбросил его из пламени.
В комнату вбежали несколько бельгийских солдат. Сопротивляться им было бесполезно. Пакет с важнейшим приказом ставки, с указаниями самого фюрера оказался в руках противника. Офицерская честь обязывала застрелиться. Словно почувствовав это, немолодой бельгийский полковник, вошедший в комнату, приказал: \"Сдайте оружие!\"
После этого последовал формальный и необычайно вежливый допрос и заверение, что немецкое консульство уже извещено о происшедшем и его представитель прибудет с минуты на минуту.
Консул действительно появился очень быстро, на машине отвез офицеров в Брюссель, откуда на первом же самолете их отправили в Берлин. На аэродроме Темпельгоф их уже ожидали офицеры гестапо, которые доставили виновников в тюрьму Плетцензее. Она была известна тем, что именно там приводились в исполнение смертные приговоры, и офицеры теперь уже окончательно не сомневались в своей участи. Следствие длилось всего несколько часов, и на следующий день состоялся военный суд в присутствии высших штабных офицеров. Судья задал каждому лишь один вопрос:
— Вы признаете себя виновными в том, что по вашей вине в руки противника попал документ высшей степени секретности?
И каждый ответил:
— Да, признаю.


Будь здесь дотошный юрист, он мог бы сказать, что к этому моменту Бельгия еще не являлась противником. Но это была бы пустая отговорка. Каждый знал, что бельгийцы наверняка уже передали захваченные документы союзникам, и сейчас целая орава дотошных английских и французских штабных офицеров по косточкам разбирает немецкий план и готовит ответные удары.

Лихорадочно работал и германский генеральный штаб. Требовалось переделать все параметры приказа о наступлении, по существу готовить совершенно новый приказ с другими датами, направлениями ударов и т. п.

Никаких мотивов для оправдания или смягчения приговора не было. Да и сами виновные просили для себя высшей меры наказания.

Лист бумаги с тремя фамилиями лежал перед Гитлером. Фамилиями офицеров, которые своим проступком, нет, преступлением свели на нет огромную подготовительную работу, проделанную десятками тысяч немцев, может быть сорвали всю летнюю кампанию 1940 года, а может быть и весь исход войны. Какими же идиотами надо быть, чтобы вот так, по пьянке, залететь в тыл врага?!

Гитлер потянулся за ручкой. Адъютант услужливо наклонился, чтобы принять из его рук приговор с грозной резолюцией: \"Утвердить!\" И вдруг ручка на секунду задержалась над бумагой, и твердой рукой (дрожать руки у Гитлера начали после Сталинграда) фюрер начертал: «Отменить». Расписался и поставил жирную точку.


— Пригласите сейчас ко мне начальника генерального штаба и начальника абвера… — Немного помолчав, добавил: — А также Гиммлера, Риббентропа и Геббельса.


Трудно сказать, как проходило это совещание. Но выводы, к которым оно пришло, представить можно: генеральному штабу активно продолжать работу над новым планом наступления, перенеся его примерно на начало июня; подготовку к действительному наступлению, назначенному на 10 мая, вести всеми силами, только еще более скрытно; военной разведке через свою зарубежную агентуру довести до сведения противника, что немцы сумели очень ловко подбросить ложный план; Риббентропу через дипломатов дружественных и нейтральных стран допустить «утечку» примерно такой же информации. Наиболее тонкая работа предстояла министру информации Геббельсу: требовалось, чтобы народ знал, что преступники примерно наказаны, но вместе с тем чтобы где-то просачивались слухи, что они не расстреляны и благоденствуют на даче самого рейхсфюрера СС. Гиммлер должен держать руку на пульсе всех этих мероприятий.

Гитлер шел на большой риск. Если союзники поверят доставшемуся им плану, то наступление закончится провалом, а операция «Гельб» — полным крахом. Если же союзники поверят тому, что было решено на совещании, то впереди ждут победа, Париж, слава!

Союзники не поверили в то, что среди летчиков и офицеров германского генштаба могут быть такие разгильдяи, которые с подлинным приказом могут залететь на территорию будущего противника. Они решили, что это хорошо составленная дезинформация, что подтверждали донесения агентуры, просачивающиеся из Германии слухи и информация дипломатов.

Они не предприняли никаких мер к отражению предстоящего немецкого наступления, план которого лежал на столе их генштаба.

В результате начавшееся 10 мая наступление немцев привело к полному разгрому войск союзников. Остатки их войск бежали через Дюнкерк в Англию.

Французская армия сложила оружие. 22 июня 1940 года в Компьенском лесу близ Парижа было подписано перемирие.

Гитлер начал готовиться к новой войне.

Разведка овладевает островом

После начала Второй мировой войны Исландия оказалась важнейшим пунктом в Атлантическом океане на путях между американским континентом и Европой. С первых дней войны английская разведка не упускала Исландию из виду. Если бы немцам удалось овладеть на этом острове аэродромами, не говоря уже о портах и якорных стоянках для подводных лодок, которыми они пользовались бы на переходах в Атлантику и обратно, то создалась бы смертельная угроза флоту метрополии и торговым судам.

Весной 1940 года немцы провели блестящую операцию по высадке в Норвегии. Это еще больше взволновало военное руководство Великобритании: оно считало, что следующим объектом явится Исландия. К тому же разведке стало известно, что резервные экипажи немецких подводных лодок жили на острове как добрые гости местного населения.

Было принято решение упредить немцев стремительным рейдом на Рейкьявик силами небольшого отряда, руководимого офицерами военно-морской разведки. Группой поддержки морской пехоты командовал генерал Стэрджес. Крупных сил решено было в Исландию не направлять, чтобы не вызвать дипломатических осложнений. Да в этом и не было особой нужды. Войск Исландия не имела, насчитывалось лишь около сотни полицейских. Английский генеральный консул Френсис Шепперд заверил, что никакого сопротивления оказано не будет.

4 мая 1940 года офицера японского отдела разведывательного управления ВМС Великобритании майора морской пехоты Хэмфри Куилла вызвал к себе заместитель начальника управления капитан 1-го ранга Стефенс.


— Вы, кажется, рыбак, не так ли? — спросил Стефенс. — Любите исландскую сельдь? Хочу поручить вам дело, которое должно прийтись вам по вкусу. Вам надлежит отправиться в Исландию, захватить там немецкого консула и резервные экипажи немецких подводных лодок, а затем организовать охрану побережья. Операция необычна, и поэтому она проводится разведывательным управлением. С вами отправится офицер добровольческого резерва ВМС юрист Пен Слейд, который будет заниматься юридической стороной дела и поможет избежать серьезных нарушений международного права. Позаботьтесь о том, чтобы он был в военной форме.


Три дня ушло у Куилла на подготовку, и 8 мая он вместе с Пеном Слейдом и смешанной группой поддержки морской пехоты на военном судне «Беруина» вышел в море. Среди пассажиров находился человек, назначенный на новый пост посланника в Исландии. Дипломатическая проблема заключалась в том, что Исландия в то время (с 1918 по 1944 год) юридически находилась в унии с Данией, которая в апреле 1940 года была оккупирована фашистской Германией, но формально числилась независимой. Согласно договору об унии, у Дании и Исландии был общий король. Дания осуществляла оборону и ведение иностранных дел. Улаживанием дипломатических вопросов и должны были заняться Пен Слейд и новый посланник.

В 5.00 утра 10 мая 1940 года, по случайному совпадению именно тогда, когда Германия вторглась в Голландию и Бельгию, группа Куилла высадилась в Рейкьявике и была встречена Френсисом Шеппердом. Внезапность едва не была нарушена из-за шума винтов гидросамолета, поднявшегося с «Беруина». Но все обошлось. Действуя скрытно, группа приступила к выполнению задачи.

Сопровождаемый взводом морской пехоты, Куилл подошел к дому немецкого генерального консула Герлаха и постучал в дверь. Герлах, увидев из окна спальни англичан в военной форме и майора морской пехоты перед дверью своего дома, стал что-то кричать по-немецки о дипломатическом иммунитете и международном праве, но в конце концов смирился, заявил, что подчиняется грубой силе, открыл дверь и сдался.

Пока Куилл допрашивал дипломата, солдаты морской пехоты почувствовали запах дыма — на верхнем этаже дома что-то горело. Солдатам удалось потушить пламя. Выяснилось, что не потерявшая самообладания жена консула с помощью детей пыталась сжечь дипломатические шифры и другие документы в ванной комнате. Частично ей это удалось.

Поначалу жители Исландии весьма неохотно сообщали Куиллу сведения о местонахождении резервных экипажей немецких подводных лодок. Немцы хорошо платили исландцам (среди которых было немало лиц немецкого происхождения), установили дружеские отношения с семьями рыбаков, а те в свою очередь строго соблюдали правила гостеприимства. Кроме того, исландцы не верили, что у англичан хватит сил воспрепятствовать захвату острова немцами, если они решатся на это. \"Почему вы не помогаете голландцам, вместо того чтобы беспокоить нас?\" — спрашивали Куилла местные жители.

Пришлось применить излюбленный колонизаторский метод. Проблему решили деньги, ассигнованные разведывательным управлением ВМС. Подарки в виде шелковых чулок, парфюмерных изделий, шоколадных наборов и других предметов роскоши быстро подействовали на исландцев, и те стали сообщать сведения о местопребывании резервных экипажей. Вскоре все немецкие моряки были выловлены.

Выполнил Куилл и другую задачу. В Исландии была организована служба наблюдения за наиболее опасными участками побережья. Добровольцев из числа местного населения стало больше, когда на остров для смены морских пехотинцев прибыли подразделения английских сухопутных войск. Была создана разветвленная сеть постов наблюдения.

Эпизод с высадкой в Исландии вызвал немалую тревогу в политических кругах Англии. МИД еще раньше выражал недовольство по поводу задуманного плана. Однако тот факт, что одновременно с тайной высадкой Куилла в Рейкьявике немцы открыто вторглись в Голландию, делал любые дипломатические демарши Берлина перед мировым общественным мнением бессмысленными.

Последствия этой, проведенной в любительском стиле, умной, «изящной» и весьма необычной операции, резко отличавшейся от профессиональных безжалостных и кровавых десантных операций, были весьма примечательны.

Когда английский гарнизон на острове сменился американским, Исландия стала топливной базой для кораблей и самолетов, участвовавших в битве за Атлантику, стоянкой для крейсеров и тяжелых крейсеров британского флота и базой, с которой авиация дальнего действия наносила удары по немецким подводным лодкам и рейдерам.

Исландия сыграла значительную роль в обеспечении морских коммуникаций между СССР и его западными союзниками в годы Великой Отечественной войны. Еще в 1943 году СССР установил дипломатические отношения с Исландией, которая в 1944 году расторгла унию с оккупированной Данией и провозгласила себя республикой.

Несостоявшаяся операция

После Дюнкерка, когда кампания во Франции закончилась капитуляцией Франции 22 июня 1940 года, единственным противником Германии осталась Англия. Немецкое верховное командование считало, что Англия в скором времени согласится на мир. И это было ошибкой.

Многие задавали себе вопрос: почему Гитлер не добил англичан в Дюнкерке? По мнению одних исследователей, в тот момент нервы Гитлера сдали, и у него не оказалось мужества сделать смелый шаг: атаковать англо-французские силы с Запада. Другие считают, что у немцев в этот момент просто не хватило сил — войска союзников, как сжатая пружина, могли оказать достаточное сопротивление. Большинство же сходится на том, что Гитлер считал французов вымирающей нацией, а англичан — братским народом, родственным германскому.

По мнению Шелленберга, Гитлер полагал, что Великобритания должна в конце концов одуматься и присоединиться к Германии. И хотя он отдал приказ о подготовке к вторжению в Англию, но действовал все же очень нерешительно.

Среди офицеров генштаба существовали значительные расхождения во мнениях по вопросу о дальнейшем ходе войны с Англией. Рассматривалось несколько возможностей: вторжение, воздушная война, взятие Англии \"на измор\" при помощи комбинированных действий подводного флота и авиации.

Поскольку и подводная, и воздушная война позволяли немцам достичь своей цели только по истечении длительного времени, то летом 1940 года на передний план выступила первая из указанных возможностей разгрома Англии, а именно вторжение. Операция по вторжению была разработана под условным названием «Зеелеве» (\"Морской лев\").

Мы не будем рассматривать сейчас военные аспекты операции \"Морской лев\", это увело бы в сторону от темы. Поэтому коснемся лишь деятельности спецслужб (как немецких, так и английских) в период подготовки этой несостоявшейся операции.

Все службы немецкой разведки были привлечены к планированию операции. Перед специалистами СД и абвера была поставлена огромная задача. С помощью аэрофотосъемки были составлены географические карты. Как дополнения к ним использованы вырезки из толстых британских журналов. Закончен первый альбом фотографий примерно двухсот целей. К ним добавляется все, почерпнутое из словарей, энциклопедий, телефонных справочников, различных источников, сообщающих сведения о нравах и обычаях британцев.

В конце июня 1940 года разведка получила задание составить небольшой карманный справочник для войск вторжения с кратким описанием наиболее важных политических, административных и экономических учреждений Англии и характеристиками ее руководящих и общественных деятелей. Справочник также должен был содержать необходимые инструкции на случай захвата зданий МИДа, МВД, военного министерства и различных департаментов секретной службы. Специально подобранной группе сотрудников разведки и ученых приходилось в спешном порядке собирать и систематизировать материалы, полученные из разных источников. Работали днем и ночью. Когда справочник был составлен, его отпечатали тиражом 20000 экземпляров и положили на хранение рядом с кабинетом Шелленберга. В 1943 году эти справочники сгорели во время воздушного налета.

Существует и еще один справочник. Это \"Зондерфандунгслисте ГБ\", или \"черный список\" лиц, подлежащих аресту после вторжения нацистов в Великобританию. Этот уникальный по своему характеру документ составлен между 1937 и 1940 годами майором СС Вальтером Кристианом, шефом британского бюро 6-й секции РСХА.

\"Черный список\" представляет собой документ на 350 страницах, некоторые из них не заполнены, чтобы можно было добавлять от руки \"вновь прибывших\". Кроме определенных лиц он включает в себя 389 адресов профсоюзных и общественных организаций, культурных и религиозных учреждений.

Сведения немцев иногда довольно туманны, иногда включают уже умерших людей. Иногда же, когда дело касается сотрудников спецслужб, достаточно точны, так как получены от офицеров английской разведки Беста и Стивенса, захваченных во время \"операции Венло\", или английских агентов, решившихся на предательство.

В основном \"черный список\" имел следующие данные: фамилию, имя, дату рождения, профессию, адрес субъекта, а также место, где он находился в последний раз; в некоторых случаях добавлена разведсеть сотрудника спецслужбы и источник информации. Последняя страна, которую посещал субъект, — не обязательно Великобритания, что свидетельствует о том факте, что нацисты, потеряв след субъекта, ожидают отыскать его в Англии, которая является основным пунктом \"всемирного заговора \"Интеллидженс Сервис\", еврейского лобби и Коминтерна против Третьего рейха…\"

Будучи далекими от мысли печатать весь список, приведем, для примера, лишь несколько известных фамилий.


2. 98. Бенеш Эдуард. Доктор философии. 28/5/94. Козленек. Экс-президент Чехословацкой республики.
3. 37. Чемберлен Артур Невил. 18/3/69. Политик, экс-премьер-министр…
3. 49. Черчилль Уинстон. Спенсер, премьер-министр.
6. 114. Фрейд Зигмунд. Доктор, еврей. 6/5/56. Фрайбург.
7. 13. Де Голль, бывший французский генерал. Лондон.
8. 16. Холл, сэр Реджинальд, прежний руководитель разведывательной службы Адмиралтейства.
9. 3. Игнатьефф А., осведомитель британской разведки.
10. 2. Жаботинский Владимир. Лондон, диверсант (Сионистский лидер, организатор еврейской организации движения сопротивления «Иргун». Здесь и далее в скобках примечания автора).
11. 78. Фон Клейст, его настоящее имя Франц Ринтелен. 19/8/78, немецкий капитан 3-го ранга (офицер немецких спецслужб во время войны 1914–1918 годов, организовавший серию диверсий в США. Противник нацизма, эмигрировал в Англию, где британцы к тому же отправили его за решетку).
13. 38. Рейли, Сидней Джордж. 24/3/74. Дублин, британский капитан и член английских секретных служб. В последний раз видели в Англии. (Грубая ошибка нацистов, он расстрелян в Москве еще в 1925 году.)
13. 80. Робсон Поль, негритянский певец.
13. 173. Моравец Франтишек. 23/7/95. Часлав, прежде чешский капитан.
13. 195. Мура, настоящая фамилия Будберг, урожденная баронесса Сакревака, член британской секретной службы. (Была любовницей писателей М. Горького, Г. Уэллса, английского разведчика Р. Б. Локкарта.)
19. Сикорский Владислав, в прошлом генерал польской армии (в то время глава польского эмигрантского правительства).
22. 10. Устинов, журналист, прозвище «Миддлтон-Педдлтон», агент британской разведки (отец актера Питера Устинова).
22. 116. Вулф, Вирджиния, писательница.


Вот такой примерно список. Доктор Франц Альфред Закс из СД поставлен во главе одного из отрядов «коммандос», который специально готовился заняться розыском лиц из этого списка после начала вторжения. Для других отрядов «коммандос» тоже найдется дело.

Завоевание Англии, по описанию капитана СС Отто Бегуса, сделанного им в 1945 году после поражения Германии, должно было начаться следующим образом.

В день «Д» сотня человек, предводительствуемая двадцатью тремя офицерами, бросится на Букингемский дворец. Они разбросают заслоны из гвардейцев в медвежьих шапках и дежурных полицейских перед дворцом и захватят в заложники короля и королеву Англии. Цель этой операции «коммандос» — заставить британцев немедленно прекратить всякое сопротивление.

В это время будут произведены аресты лиц из \"черного списка\", а в Северной Ирландии, Шотландии и стране кельтов Уэльсе начнется партизанская война, тогда как в остальной части Соединенного Королевства люди \"пятой колонны\" будут выводить из строя нефтепроводы, аэродромы, газо— и нефтехранилища.

Полная дезорганизация, хаос, конец Англии. После всеразрушающей бомбардировки германской авиации (люфтваффе) в Англию ворвется вермахт, беспрепятственно продвигаясь вперед. Успех будет ждать Гитлера там, где Наполеона ждала неудача. В Лондоне утвердится немецкое военное правительство. Вскоре под сенью свастики откроются концлагеря в Суссексе или Йоркшире.

Такой сценарий катастрофы, ожидавшей Англию, не только существовал в умах нацистов в качестве \"светлой мечты\", но и реально готовился немецкими спецслужбами. Вопрос о существовании и главенстве монархии всегда был очень важным для англичан. Если король и королева будут захвачены, то их кто-то должен заменить. Не немецкий же гаулейтер! Гитлеровцы продумали и этот вопрос. В течение ряда лет они вели игру с герцогом Виндзорским, бывшим королем Англии Эдуардом VIII. В свое время, еще будучи наследником престола Дэвидом, принцем Уэльским, он имел неосторожность влюбиться в Уоллис Симпсон, дважды разведенную американку. Как Дэвид, так и Уоллис были германофилами, восхищались порядком, установленным Гитлером, встречались с ним, отдыхали в его имении. Есть все основания считать, что германская разведка если и не завербовала Уоллис Симпсон, то поддерживала с этой женщиной, имевшей огромное влияние на принца, тесные контакты.

Гитлер безошибочно определил ту роль, которую Уоллис играла при Дэвиде. Германские службы не выпускали ее из виду, и она оправдывала их надежды. Именно по ее подсказке в июне 1935 года принц Уэльский выступил с обращением к ветеранам организации \"Британский легион\" с призывом посетить Германию и обменяться рукопожатиями с теми, с кем еще двадцать лет назад обменивались выстрелами. По инициативе Уоллис, Дэвид, уже став королем Эдуардом VIII, приветствовал вторжение немцев в Рейнскую область.

Любовь Дэвида к миссис Симпсон была столь велика, что, став королем, он, вопреки возражениям королевской семьи, парламента, доминионов, английской общественности, англиканской церкви, решил жениться на ней. 11 декабря 1936 года, процарствовав 325 дней 13 часов 57 минут, король Эдуард VIII отрекся от престола. Началась частная жизнь герцога Виндзорского и госпожи Симпсон, с которой он вступил в законный брак.

Вот теперь, жарким летом 1940 года, немцы и рассчитывали на то, что в случае успешного вторжения в Англию они посадят на престол своего \"карманного короля\".

А в это время герцог Виндзорский с супругой, бежав из оккупированной Франции, где они жили, оказались в Мадриде, а затем обосновались в Лиссабоне.

По заданию Гитлера, переданному Риббентропом, в Лиссабон выехал начальник разведки Вальтер Шелленберг с целью установить связь с герцогом, заставить его принять материальную помощь и переехать на жительство в Швейцарию. Если же он будет сопротивляться, то \"применить силу против британской охранной службы, а против герцога только в том случае, если его колебания окажутся вызванными страхом, — сказал Риббентроп. — Применение силы поможет ему преодолеть страх, и как только он выйдет из-под надзора британской разведки, он будет благодарен нам».

Шелленберг выехал в Лиссабон, но и английская разведка не дремала. Она предприняла необходимые меры. 4 июля 1940 года Черчилль прислал герцогу телеграмму, что тот назначается губернатором и главнокомандующим на Багамские острова. Герцог принял это назначение. Ни его прогерманские настроения, ни советы Уоллис не смогли преодолеть британского патриотизма и понятия о чести солдата, коим он себя считал.

Миссия Шелленберга провалилась, и он вернулся в Берлин.

Еще одну ставку немецкие спецслужбы делали на движение националистов в английских колониях и на самих Британских островах. На Ближнем Востоке, в Палестине, они действовали с 1933 года, когда с Еврейским агентством был заключен пакт Хаавата, по которому в этот район осуществлялась миграция евреев из Третьего рейха. Тем самым евреев сталкивали с арабами и с англичанами. В Палестине действовала подпольная еврейская антианглийская армия. Арабы искали союзников и нашли их в лице немцев. Восстанием арабов в Ираке против англичан в 1941 году дирижировал немецкий посол в Багдаде. Таков клубок противоречий, отвлекающий англичан.

Но это — периферия. Основных союзников немцы ищут в непосредственной близости от Лондона.

В Ирландии, разделенной войной за независимость на самостоятельный Юг и Север, оставшийся под управлением англичан, Ирландская республиканская армия (ИРА) не отказывается от борьбы за объединение страны. Германия пытается извлечь из этого выгоду и обновляет секретный альянс с ирландским движением националистов, существовавшим еще с 1916 года. В 1939 году контакт с ирландскими националистами был восстановлен. Однако, хотя ИРА и разжигает пламя войны на английской почве, она не желает действовать по указке нацистов и быть орудием в их руках. К странам «Оси» (Германии, Италии) ирландцы испытывают неприязнь: ведь в годы гражданской войны в Испании большинство членов ИРА сражалось в рядах Интернациональных бригад против фашистов. Наконец, в Уэльсе служба Канариса пытается создать разведсеть под управлением Джесси Оуэнса. Но он оказывается английским агентом, и вся затея проваливается. Таким образом, ставка на националистов тоже бита.

Остается надежда на \"немецких кротов, окопавшихся в английской деревне\", — нацистских агентов, находящихся на острове. Но и эта надежда не оправдывается: английская контрразведка заблаговременно выловила почти всю немецкую агентуру.

В ночь с 3 на 4 сентября 1939 года начинается грандиозная облава на подозреваемых. Она продолжается несколько дней, и в ней участвуют более 2000 сотрудников МИ-5, \"Спешиал Бранч\" и полиции. Они отловили и отправили за решетку 800 немецких агентов и установили наблюдение за 6000 лиц. Первыми казненными немецкими шпионами были Иосиф Вальдберг и Карл Мейер. Их казнили в Пентонвильской тюрьме 10 декабря 1940 года.

Англичане установили строгий контроль за беженцами из Европы, в том числе и за участниками Сопротивления или лицами, выдающими себя за таковых. Их направляют в так называемую \"Патриотическую школу\", своего рода фильтрационный лагерь, где с помощью различных хитроумных методов и внутренней агентуры выявляют немецких шпионов. За пять лет войны МИ-5 перевербует 40 немецких агентов, сброшенных на парашютах.

Помимо контрразведывательной работы английские спецслужбы готовят партизанскую войну в случае вторжения немецких захватчиков.