– Она? – спросил он, указывая на ту, которую считал женой рыжебородого мужчины.

– Да… Скажи мне, что она не участвовала в изнасилованиях.

– Нет, но это она отводила нас одного за другим в спальню, уверяя, что все будет хорошо…

Грейс прикрыла рот ладонью, чувствуя, как сердце подкатило к губам.

– Мне очень жаль… – прошептал Лукас. – Значит, этот человек не твой отец?

– Нет.

Постепенно ее дедуктивные способности снова заработали.

Теперь все упущения и ошибки ее матери приобрели для нее истинный смысл: она не вызвала немедленно полицию, когда дочь вовремя не вернулась из школы, не потому, что посчитала, что та задержалась у подруги, а для того, чтобы дать похитителю время уехать подальше. Если она заставляла Грейс после возвращения оставаться дома, даже не предложив ей обратиться к психологу, то только потому, что хотела избежать риска самой оказаться в чем-то скомпрометированной. Она быстро дискредитировала инспектора Дайса, выставляя его добросовестность и скрупулезность в работе медлительностью и некомпетентностью. А ее отец внезапно ушел из дома, очевидно, не из трусости или эгоизма, а потому, что в чем-то заподозрил жену и хотел развязать себе руки, чтобы найти правду. Для этого он и поддерживал контакт со Скоттом Дайсом.

Среди этих отвратительных предположений одно возмущало Грейс настолько, что казалось ей нереальным. Однако Лукас выразился ясно и недвусмысленно: ее мать дала бородатому «возможность насладиться видом добычи перед тем, как разрешила ею овладеть». Значит, это его, загримированного под Крысолова, она видела в темном углу своей комнаты. Моника Кемпбелл пригласила его посмотреть на свою собственную дочь, прежде чем разрешить несколько месяцев спустя ее изнасиловать. Она-то прекрасно знала, что речь идет не об обычном ночном кошмаре.

– Почему? – потерянно пробормотала Грейс. – Почему она это сделала?

Грейс вспомнила о своей встрече с матерью всего два дня назад. И она еще испытывала понимание, даже сочувствие к этой старухе.

Как истолковать ее слезы? Как отвратительную комедию, сыгранную на публику, или как муки совести, охватившие ее на склоне жизни?

Обхватив голову руками, Грейс мучительно пыталась представить, почему мать подвергла ее таким мучениям.

Эти тяжелые мысли вытянули из нее все силы, наложившись на усталость, приобретенную за время бесконечного пути по снегу.

Лукас, должно быть, это почувствовал. Он накрыл ее вторым одеялом, чтобы она не простудилась.

– Постарайся поспать, я буду рядом, – шепнул он.

Побежденная физически и психологически, Грейс знала, что проснется измученной, но у нее действительно не было иного выбора, кроме как немного поспать.

* * *

Когда она открыла глаза, за окном было серо. Светало. Ей послышался какой-то шум снаружи, как будто скрип шагов по снегу. Должно быть, Лукас вышел.

Она помассировала лицо, выпрямилась в кресле, чтобы размять затекшие мышцы, с трудом попыталась подняться… И тут выброс адреналина расширил ее зрачки и наэлектризовал все тело. Лукас не мог находиться снаружи, потому что спал у ее ног.

Глава 31

Грейс тут же нагнулась и стала тормошить Лукаса, который моментально проснулся. Она приложила ладонь к его рту и жестами показала, что слышала шум возле дома. По испуганному выражению лица своего друга она поняла, что это необычно, и тут же вытащила из кобуры пистолет. Лукас бесшумно подкрался к двери за своим ружьем и прильнул к глазку, в то время как Грейс встала возле окна гостиной. Теперь они оба были на наблюдательных пунктах, вооруженные и начеку.

Вдруг Грейс заметила, что Лукас подает ей знак, что вооруженный человек находится прямо перед дверью.

Что им следует предпринять? Продолжать прятаться, выжидая, пока что-нибудь произойдет, и только тогда дать ответ? Или атаковать первыми, подвергнув себя риску рефлексивной стрельбы со стороны неизвестного, что могло стать для них роковым?

Сомнения стучались в голове молодой женщины в ритме бешеных ударов ее сердца. Она сосредоточилась в поисках малейшей детали, способной склонить ее к выбору того или иного решения. И тут снова раздался звук шагов по снегу, приближающихся к дому. Лукас, прильнувший к глазку, не реагировал. Значит, незваных гостей было двое. Второй явно хотел ступать бесшумно, но у него это не получалось. Либо он был крупного сложения, либо, что более вероятно, тяжело вооружен. В таком случае, Грейс и Лукас будут уничтожены в первые же секунды штурма.

Она легким щелчком языка показала своему помощнику, что надо переходить к делу, и быстрым движением встала перед окном, вскинув пистолет. Она увидела мужчину в белом маскировочном костюме, приготовившегося бросить в окно гранату и уже выдернувшего кольцо. Грейс всадила ему три пули в торс прежде, чем он успел среагировать. Стекло разлетелось от попаданий, а неизвестный рухнул навзничь, выронив гранату. Грейс бросилась на пол с криком:

– Берегись!

Она зажала уши руками за полсекунды до того, как взрыв снес часть стены в ливне брызнувших щепок.

Пораненная осколками, с горящим лицом, оглушенная, но живая, она увидела, как во входной двери появляется целая серия дырок от пуль. Лукас, успевший последовать ее примеру и растянуться на полу, от испуга выстрелил наугад.

Грейс выскользнула из дома через дыру, образовавшуюся в стене от взрыва, в трескотне выстрелов, заглушавших ее шаги, и попала в вязкую жижу, оставшуюся от разорванного на части убийцы. Она прокралась вдоль стены, рассчитывая атаковать с тыла второго нападающего, но, когда добралась до угла, повисла тишина, и она едва успела увидеть, как неизвестный шагает через порог хижины. Она бросилась следом за ним и увидела Лукаса, замеревшего на полу, и киллера, направляющего на него оружие, чтобы прикончить.

Она выстрелила по ногам, всадив по пуле в каждую. Человек с воплем повалился на пол. Грейс бросилась к нему, ногой отшвырнула в сторону его автомат и направила свой пистолет ему в голову.

– Кто тебя послал?

В ответ она получила лишь презрительный хрип. Она наступила ногой на одну из его ран. Он взвыл от боли.

– На кого ты работаешь?

Мужчина стиснул зубы.

Она решила, что от боли, и слишком поздно поняла, что это значит. Изо рта раненого пошла пена, а тело задергалось в конвульсиях. Через несколько секунд он был мертв.

Лукас неподвижно лежал на полу. Грейс опустилась рядом с ним на колени и положила руку ему на плечо.

– Все закончилось. Больше ничего не бойся.

Он медленно поднял голову. Его взгляд был пустым, лицо искажено ужасом. Грейс помогла ему подняться на ноги, потом сесть в кресло. Чтобы его успокоить, оставила ему его ружье, пусть даже оно было разряжено.

Затем вернулась к входной двери обыскать труп киллера. При нем было только оружие. Ничего, что позволило бы установить его личность или выйти на заказчиков.

Для очистки совести она вышла из дома и осмотрела место, где взорвался второй убийца. Она не нашла ни единого документа или чего-либо, что могло бы навести ее на след. Одни разбросанные куски человеческого тела.

Грейс перелезала через развалины стены, чтобы вернуться внутрь хижины, когда ей на плечи упал снежный сугроб. Хорошо сработала реакция, и Грейс отскочила в сторону, а автоматная очередь ударила в то место, где она стояла за секунду до того. Она упала на спину, перекатилась и открыла огонь по фигуре, спрыгнувшей с дерева.

Но она плохо прицелилась, и пули ушли в пустоту. Прежде чем Грейс успела взять нападавшего на мушку, тот бросился на нее и выбил из рук пистолет.

Она отбивалась так ожесточенно, что сумела попасть своему врагу в глаз. Тот инстинктивно схватился рукой за лицо. Она вырвалась из его рук и бросилась в гостиную.

– Беги! – заорала она своему другу.

Но тот, совершенно оглушенный, не шелохнулся, оставаясь в кресле.

Грейс споткнулась на обломках бревен и упала к ногам Лукаса, по-прежнему сидевшего, окаменев от страха. Стоя на коленях, она схватила его охотничье ружье и только потом вспомнила, что оно не заряжено.

– Патроны! – крикнула она, видя, что напавший на нее встает на ноги.

Лукас не реагировал. Она встряхнула его.

– Быстро!

Он неловко запустил руку в карман и извлек из него единственный патрон.

У Грейс возникло ощущение, что никогда еще она не была так близко к смерти. Все решится в следующие две секунды. Торопливо вставляя патрон, она в спешке выронила его из рук.

Она смотрела, как быстро и вместе с тем словно при замедленной съемке он падает на пол. В тот момент, когда патрон отскочил от пола, снаружи в дом вошел красный лазерный луч. Он поднялся по груди Грейс, потом, в чем она не сомневалась, остановился у нее на лбу. Рядом с ней Лукас в своем кресле был не более чем неподвижной марионеткой.

Грейс показалось, что между рождением и этим мгновением она прожила всего несколько дней. Несколько счастливых моментов в детстве, которые совершенно забыла и которые сейчас возникли в ее памяти, словно для того, чтобы сделать ее уход более безболезненным.

Громыхнул выстрел, пуля пробила ее череп и разнесла мозг.

По крайней мере, ей показалось, что она испытала именно это. Но, когда открыла глаза, человек, напавший на нее несколько минут назад, лежал на земле. Лукас не сдвинулся с места, так и сидел в своем кресле, живой, но совершенно инертный. Что же произошло?

Она коснулась лба, рука запачкалась кровью. Но та шла из ранок от щепок, попавших в нее при взрыве гранаты. Глубоких ран у нее не было.

У ее ног по-прежнему валялся выроненный второпях патрон. Снаружи, в белом от снега лесу царило спокойствие хмурого серого утра.

И так продолжалось до момента, когда снег захрустел под неровными шагами. Кто-то шел к хижине. Грейс поторопилась зарядить ружье, на этот раз не выронив патрона, и направила ствол перед собой, готовая выстрелить.

Постепенно в дверном пролете нарисовалась тень. Кто-то, одетый в длинное пальто, приближался, опираясь на трость. На голове кожаная шляпа, лицо обмотано шарфом. Он неторопливо осмотрел внутренность дома. Несколько секунд постоял перед Грейс и Лукасом, не говоря ни слова. Порывы ветра тормошили полы его пальто, но сам он оставался неподвижным.

– Кто вы? – спросила Грейс.

– Тот, кто давно мог бы убить вас.

Довольно молодой, но хриплый мужской голос. Как будто этот человек много курит или у него проблемы с горлом. Но голос, манера говорить… Да, она уже слышала этот голос, но сейчас он не ассоциировался у нее ни с каким образом. Пока что ею владел непреодолимый страх.

– При нашей последней встрече, Грейс Кемпбелл, вы сочли меня мертвым… решили, что ледяные воды поглотили меня так же, как труп вашей дорогой и нежной Наис.

При этих словах Грейс поняла. Но это же невозможно! Она сходит с ума, она умерла и разговаривает с призраком – это единственное объяснение.

Человек снял шарф, закрывавший его лицо. Несмотря на вздутый шрам на горле и постаревшее лицо, так отличавшееся от прежнего юного вида, она его узнала. Это действительно был он. Убийца, безжалостно преследовавший ее до Гренландии. Тот, кто убил Наис и пытался вырвать мозг у нее самой, живой. Ловкий садист, всецело преданный своим хозяевам. Человек, с которым она не хотела бы вновь встречаться.

– Гэбриел… – прошептала она.

Глава 32

Убийца, прихрамывая, шагнул через порог хижины, не обращая никакого внимания на направленный на него Грейс ствол ружья.

– Прежде чем вы совершите глупость, по ошибке или из жажды мести, – заявил он, – нам нужно многое друг другу сказать, инспектор. Скажу просто: я здесь потому, что вам нужен и, что еще более удивительно, вы нужны мне, Грейс Кемпбелл.

Ситуация была совершенно абсурдной. Человек, который несколько месяцев назад сделал все, чтобы убить ее, возвратился из мертвых предложить ей сделку. Она была ошеломлена, мозг осаждало великое множество вопросов.

– Чего вы хотите? – спросила она, справившись с дрожью.

Гэбриел прислонился к стене рядом с остатками входной двери и ответил со свойственным ему цинизмом.

– Добраться сюда в моем состоянии было непростым делом. Нет-нет, не предлагайте мне сесть, – сыронизировал он. – С этой ногой мне трудно подниматься. Я предпочитаю постоять. А вот вы рискуете умереть от переохлаждения. Это было бы глупо, учитывая, что я только-только спас вам жизнь. Оденьтесь. Я не воспользуюсь этой возможностью для нападения на вас… не волнуйтесь.

Уж чего-чего, а не волноваться в этой ситуации Грейс не могла. Этот человек убил Наис и садистски издевался над ней. Она вспомнила, с каким удовольствием он объяснял ей, как засунет крючок ей в ноздрю, чтобы сломать носовую перегородку, доберется до мозга и перемешает его. При воспоминании об этих словах и о металлическом штыре, приближающемся к ее носу, она действительно еле удержалась от того, чтобы нажать на спусковой крючок ружья. Но это было бы нарушением ее личной этики. И потом, приходилось признаться себе в этом, ей было любопытно узнать, что ему нужно и как вообще этот человек, перерезавший себе горло перед тем, как исчезнуть в гренландских водах, смог оказаться здесь, в самом сердце Шварцвальда, и вести с ней беседу.

Не сводя с Гэбриела глаз, она надела парку и повернулась к Лукасу. Тот дрожал. Через выбитую дверь и раскуроченную стену в хижину врывался ледяной ветер.

– Иди в тепло, к себе в спальню, – сказала она ему. – Все будет хорошо.

Он не реагировал, уставившись в одну точку и трясясь от холода.

– Проводите его, я вас подожду, – вздохнул убийца. – Он в жизни пережил много ужасов, но перестрелку еще ни разу. Ему надо прийти в себя. К тому же то, что я собираюсь вам сказать, его в любом случае не касается.

Больше заботясь о Лукасе, чем подчиняясь этому отвратительному субъекту, Грейс проводила своего друга до его постели, уложила и накрыла одеялом. Вернувшись в гостиную, она через пролом в стене увидела в снегу свое служебное оружие и вышла подобрать его, после чего вернулась в главную комнату. Гэбриел не шевелился, молча наблюдая за ней.

Держа его теперь на мушке своего пистолета, она села в кресло возле камина.

– Какую сделку вы собираетесь мне предложить?

– А, черт! – бросил он. – А я-то был уверен, что вы меня спросите, как я выжил. Или вам это не интересно?

Вообще-то, Грейс было интересно, но она отказывалась участвовать в этой мизансцене, в центре которой находился он, и не ответила.

– Тем не менее мне кажется важным, чтобы вы это знали. Хочется начать наше сотрудничество на основе доверия. Если вы усомнитесь в моей личности, это сведет на нет всю нашу дискуссию. Не беспокойтесь, я буду краток. Когда я хотел перерезать себе горло, мои мышцы так онемели от холода, что пальцы с трудом держали нож. Таким образом, мое действие было недостаточно сильным, чтобы глубоко разрезать плоть. Рана, конечно, была болезненной, но поверхностной. Оставалась та, что вы нанесли мне в бок на корабле. Эта была тяжелее. Она помешала мне выбраться на берег. Пытаясь не утонуть, я ухватился за обломки затонувшего корабля. Конечно, в ледяной воде, истекая кровью, я имел мало шансов выжить… К счастью, взрыв корабля привлек внимание группы охотников-инуитов, которые очень скоро подоспели на место и нашли меня.

Гэбриел потрогал шрам на шее, понюхал пальцы и скривился.

– Мне кажется, этот запах никогда не уйдет. Они обработали мою рану какой-то зловонной гадостью. Видимо, тюленьим жиром. Ну да ладно. Эти славные инуиты привезли меня в свою деревню. Дальше, после моей транспортировки в больницу Нуука, была серия операций одна болезненнее другой… Но вот я здесь.

Слушая рассказ Гэбриела, Грейс думала только об одном: Наис не повезло так, как ему, и она погибла по-настоящему.

– И в чем вы можете быть мне полезны? – холодно поинтересовалась она.

– Во-первых, я только что спас вам жизнь. Понимаю, я повторяюсь, но поскольку не слышал от вас благодарности, то не знаю, осознали ли вы этот факт. Во-вторых, без меня вам не удастся довести ваше расследование до успешного финала.

– Я в одиночку дошла до этого места…

Гэбриел усмехнулся.

– Да. Вернее – почти.

Грейс хотела попросить его выразиться точнее, но тут поняла.

– Письмо? Это вы?

Он улыбнулся и воздел глаза к потолку, словно вспоминая стихотворение:

– «Ты ищешь не одна. Ты отлично знаешь, где начинается дорога к истине. „Ивнинг таймс“ – 14 ноября 1999 года, фото с. 5».

Грейс была раздавлена. Как она могла вообразить хоть на секунду, что таинственным отправителем был ее злейший враг? Которого она, к тому же, считала мертвым.

– Но зачем вы мне писали?

– Вот действительно хороший вопрос, инспектор Кемпбелл. Ответ на него несколько сложноват, так что, надеюсь, вы согласитесь с тем, что я отложу его на потом, а пока расскажу, почему моя помощь необходима вам, если вы хотите довести вашу месть до конца.

Она слегка кивнула в знак согласия.

– Вы провели прекрасное расследование, раз оказались здесь. Но знайте, что продолжение будет… на совсем другом уровне. При всех ваших талантах и решительности, в одиночку вы ни за что не справитесь. Точно так же, как, позволю себе вам напомнить, провалилась ваша недавняя попытка разрушить «Олимп».

При этом слове Грейс вздрогнула. Действительно, в ходе расследования в Айонском монастыре она обнаружила существование «Олимпа» – транснациональной структуры, имеющей ответвления в политических, военных и научных кругах.

– Вы по-прежнему работаете на них?

– Более чем когда бы то ни было. Несмотря на то, что мне не удалось вас убрать, ваше расследование не смогло повредить «Олимпу». По возвращении из Гренландии, я, несмотря на свое состояние, получил в организации повышение. Мой новый статус позволил мне проследить за вами до этого места… до этого миленького домика, от которого не отказались бы братья Гримм.

– Не хотите же вы сказать, что «Олимп» связан с преступной организацией педофилов?

– Скажите откровенно, инспектор, как вы думаете, почему проект Кентлера не вызвал скандала и был замят судами, полицией и прессой? Какая сила была достаточно могущественной, чтобы одновременно спасти стольких негодяев на столь высоких постах в то время, как все доказательства были на руках? Вы должны догадываться, что кое-кто следит, чтобы у виновных не было неприятностей, в частности, останавливая чересчур ретивых детективов.

Потрясенная Грейс поняла намек.

– Значит, это «Олимп» упрятал Скотта Дайса в тюрьму?

– Бедолага… – с фальшивым сочувствием вздохнул Гэбриел. – Он был настолько неприятным субъектом, что, кажется, не составило труда представить его жутким монстром. В то время, как он был цельной личностью, преданной интересам детей.

– Как вы с ним разделались?

– Я в то время еще не работал на «Олимп», но, дабы вы оказали мне полное доверие, я буду совершенно откровенен и открою вам все, что узнал за то время, в течение которого занимаю пост «чистильщика», то есть руководителя одного из департаментов службы безопасности, чья должность входит в число наиболее престижных в «Олимпе». Белый рыцарь Скотт Дайс вообразил, будто в одиночку сумеет сокрушить систему коррупции, поддерживающую и защищающую преступность в сфере педофилии. Вместо того чтобы в расследовании вашего похищения ограничиться разоблачением жалкого, несколько дегенеративного субъекта, он захотел доказать существование организованной сети, что ставило под удар очень влиятельных людей. Разумеется, он был прав и начал с того, что обнаружил существование педофильской секты Крысолова. Поначалу он решил, что добился своей цели. Так было до тех пор, пока он не установил связь некоторых фанатиков гамельнской секты с более важной сетью: опыт Кентлера вовлек в свою орбиту университетских профессоров, политиков, чиновников, звезд. И, поскольку этот наивный дядя собирался всех вывести на чистую воду, «Олимпу» пришлось вмешаться.

– Подождите! Какой интерес «Олимпу» влезать в эту сферу? Я думала, вы сосредоточены на высоких технологиях?

– «Олимп» намного обширнее, чем вы думаете, инспектор. Очень намного… И его клиенты принадлежат ко всем сферам. К педофильским кругам тоже. Так вот, когда Скотт Дайс начал становиться опасным, с ним сделали то, что всегда делали в подобных ситуациях.

Грейс осознала, с каким восхищением Гэбриел описывает гнусную манипуляцию.

– Сначала «искателю справедливости», в данном случае инспектору Дайсу, внушают, что его поддерживают, да, представьте себе, Грейс, а потом, мало-помалу, лишают возможности делать свою работу, не объявляя этого открыто. Наш герой-полицейский гробит себя на работе, составляя отчеты, которые никогда не выглядят достаточно полными в глазах его начальства, у него не остается времени на работу, а сроки для ответов затягиваются до бесконечности. Через несколько недель ему объявляют, что он не может продолжать расследование по соображениям «национальной безопасности». Искатель справедливости тогда впадает в длительную депрессию, а начальство нашептывает на ухо коллегам, чтобы присмотрели за инспектором Дайсом, который в последнее время себя странно ведет. Когда наша мишень становится подозрительной в глазах всех своих товарищей, ему наносят последний смертельный удар, обвинив в преступлении, которое он собирался разоблачить. Фотографии, фильмы и улики, что он хранил у себя для разгрома педофильской сети, превратились в доказательства его вины, подтверждения того, что он собирал их для личного пользования. Его недавнее неустойчивое поведение находит наконец свое объяснение. В конце концов даже жена и дети начинают сомневаться. Он изолирован, подавлен, оплеван. Он яростно возмущается, этим пользуются для того, чтобы еще больше вывести его из себя и, при удобном случае, объявить невменяемым и опасным. Затем ему подстраивают ловушку, чтобы убедить, будто он совершил два изнасилования несовершеннолетних, но в момент совершения преступлений был частично невменяем. Остается лишь засадить его за решетку. Но там его состояние все ухудшается, возможно, из-за того, что ему дают недостаточно успокоительных… Всё, дело закрыто!

Гэбриел улыбался, и Грейс вновь увидела на его лице тот восторг, с каким он тогда склонился над ней, готовый начать ее пытать.

– Этот метод сложнее обычного убийства, – снова заговорил он, – но, в конце концов, намного эффективнее. Смерть полицейского, расследовавшего деятельность преступной организации, в глазах его коллег, прессы и широкой общественности всегда выглядит подозрительной; но история инспектора, который делал вид, будто расследует преступления педофилов, а на самом деле оказался одним из них и покрывал своих дружков, такая история внимания не привлекает. Оп! Все про нее забывают, дело сдано в архив.

Поскольку она сама пережила в своем управлении перевод с понижением, Грейс лучше, чем кто бы то ни было, знала разрушающую личность спираль, к которой мог привести начальственный остракизм.

– Что вы хотите мне предложить, Гэбриел?

– Да, да, уже подхожу к этому. Но я думал, вам интересно узнать, что случилось с вашим отцом?

Грейс напряглась.

– Инспектор, мне известно все, относящееся к вашему расследованию. Кроме того, видели бы мою физиономию, когда я приступил к исполнению новых обязанностей в «Олимпе» и обнаружил вашу фамилию вместе с вашим детским именем в одном из моих досье по педофильскому криминалу. Правда, ответвления этой группы столь обширны, что совпадение несколько утрачивает свой шарм. Но вернемся к вашему отцу. Человеку не слишком разговорчивому, насколько я знаю, но порядочному, в том смысле, какой в это слово вкладывают «обычные» люди. Когда у него появились подозрения относительно роли вашей матери в вашем похищении, он хотел увезти вас с собой, но она запретила и стала угрожать ему физической расправой. Он не захотел бороться из опасения, что она подаст на него заявление и сумеет засадить за решетку. Тогда он ушел из дома, чтобы получить свободу действия и как можно скорее законным путем вырвать вас из когтей вашей матери. Для этого он вступил в контакт с инспектором Скоттом Дайсом с целью помочь ему добиться прогресса в расследовании. Как вы догадываетесь, «Олимп» не мог позволить этому новому правдоискателю разгуливать на свободе. С глубоким сожалением вынужден вам сообщить, что он был убит всего два месяца спустя после ухода из дома. Но, судя по прочитанному мною отчету, сделано это было чисто: единственной пулей, затем кремация, и больше не о чем говорить.

От этого неожиданного сильного удара Грейс закрыла глаза. Все эти годы она ничего не знала о борьбе своего отца за то, чтобы установить правду о ее похищении. Два человека, в чьей честности она больше всего сомневалась, оказались теми, кто боролся за нее, и заплатили за поиск истины жизнью. Терзаемая чувством вины, Грейс ощутила сильную боль в груди.

– Где развеян его прах?

– Боюсь, что все прошло без церемоний…

Грейс отвернулась, чтобы не выдать свою скорбь.

– Но, я думаю… – снова заговорил Гэбриел, не дав молодой женщине прийти в себя, – вы в курсе очень активного соучастия вашей матери в том обращении, которое было вам уготовано?

Убийца демонстрировал фальшивое смущение человека, получающего удовольствие от того, что ранит без предупреждения.

– Это лишит вас дополнительного удовольствия, – ответила Грейс.

– Ах, вы, стало быть, знали. Следовательно, не рассердитесь на меня за то, что перед тем, как отправиться сюда, чтобы повидать вас, я заехал к ней и убил. Мы оба согласны, что это именно то, чего она заслуживала, не так ли?

– Простите?

– Вот, возьмите в качестве сувенира…

Гэбриел покопался в кармане своего пальто, извлек из него конверт и бросил к ногам Грейс. Та подобрала и вынула из него фотоснимки, на которых увидела свою мать, лежащую навзничь, с открытыми глазами и кровавой дырой посреди лба. Первое фото было сделано с большого расстояния, второе с меньшего, на третьем, крупном плане, была хорошо видна рана в голове.

Она не могла прийти в себя. Этот человек был сумасшедшим.

– Я позволил себе сделать детальное изображение раны, чтобы вы четко увидели входное пулевое отверстие в черепе, – добавил он. – И не думали, что это инсценировка, исполненная специально для вас.

– Это я должна была решить проблему и заставить ее сказать правду! – завелась Грейс. – Кем вы себя возомнили?!

– Вот в этом я был уверен. В вашей неблагодарности. Что, по-вашему, следовало сделать? Потащить ее в полицию? Она бы умерла, точнее, была бы убита до суда. Или членами секты Крысолова-флейтиста, или нами. Пытать, добиваясь признания? У вас бы на это не хватило духу. Умолять ее сказать, почему она так поступила? Она бы наплела вам какой-нибудь белиберды типа: «Меня заставили, я была под влиянием… ля-ля-тополя…» А вот вам правда: ваша мать была совершенно зачарована тогдашними педофильскими теориями, объявлявшими, что раннее развитие детей выражается через досрочное пробуждение у них сексуальности в руках взрослых, способных вести их по дороге наслаждений. И разрешение таких связей освободит от преследования лиц, считавшихся преступниками из-за стремления удовлетворить свои потребности. Что наконец-то удастся создать гармоничный мир без подавленных желаний, без насилия. Просто надо, чтобы люди к этому привыкли, а дети сделали небольшое усилие, которое в дальнейшем будет вознаграждено. Вот как думала ваша мать, судя по тому, что я прочел в вашем досье.

Грейс не могла даже заплакать. Она вся была одно сплошное непонимание.

– Возможно, это вас успокоит, инспектор, но ваша мать не желала вам по-настоящему зла. Она заключила соглашение с шотландской педофильской группой, филиалом секты Флейтиста, чтобы ваш похититель в течение двух дней «пробуждал» в вас взрослость и содействовал вашему развитию. В конце концов они настояли на продлении срока вашего заточения, уверяя, что чем больше времени потратят, тем лучше пройдет ваша инициация. Дни превратились в недели. А когда вы бежали и в полиции установили факт изнасилования, которому вы подверглись, ваша мать поняла, что ее обманули. В ее глазах это не входило в договоренность. Она искренне верила в ваш расцвет, конечно, несколько вынужденный, но без реального насилия, потому что, в соответствии с ее убеждениями, вам это должно было понравиться. Она тем более чувствовала свою вину, что, когда навещала вашего похитителя, согласилась не видеть вас, чтобы не помешать вашему «образованию». Как бы то ни было, но после вашего возвращения ваша мать попыталась защитить вас, не тревожа при этом вашего мучителя, который выдал бы ее соучастие. Короче, я полагаю, что с моральной точки зрения данное объяснение не снимает в ваших глазах с этой женщины клейма мрази, но в интеллектуальном плане можно признать за ней некоторую систему, призванную помочь вам лучше принять реальность. Вы не находите?

Грейс не ответила, охваченная непередаваемым состоянием, когда ненависть боролась против любви, которую она испытывала к матери.

– Кстати, если уж говорить всю правду, чувство вины ее и убило, – продолжал Гэбриел. – Когда несколько дней назад вы навестили ее, это разбередило старую рану, и она решила перед смертью облегчить душу перед полицией. Вот мы и устранили эту проблему. Итак, когда мы, наконец, закончили с вашими семейными делами, я перейду к причине, побудившей меня найти вас посреди этого леса.

Грейс пыталась держать удар, но она была слишком измучена нагромождением всех этих ужасов и разоблачений. Она подозревала, что Гэбриел рассказал ей все это из садизма, ради удовольствия видеть ее страдания при каждом новом разоблачении. Но она не доставила ему такого удовольствия и заставила себя выслушивать его так же, как слушала бы показания свидетеля. Оставалось лишь узнать, сколько еще времени она продержится не сломавшись.

– А теперь переходите к фактам, Гэбриел, или я уйду, – сказала она, вставая.

– Да, да, вы правы. К тому же здесь все равно становится слишком холодно. Вот как мы поступим. Вы попрощаетесь с вашим другом и благодетелем Лукасом. О нем не беспокойтесь, он прекрасно сумеет восстановить эту хижину, которую построил в одиночку. Короче, передайте ему, что у него больше не будет неприятностей до тех пор, пока продолжит молчать. Затем присоединяйтесь ко мне в ресторане «Медвежий коготь» в Хорнберге, сегодня, в восемнадцать часов. Я вам все объясню.

К сожалению, Грейс не могла продолжать борьбу. Она находилась в состоянии сильнейшего внутреннего возбуждения и одновременно физического истощения. Она ничего не ела со вчерашнего завтрака, а последние события стали для нее серьезным испытанием. У нее больше не было сил сопротивляться.

– Я приду на эту встречу, – с отвращением сказала она.

Чистильщик из «Олимпа» кивнул ей на прощанье и направился к двери, прихрамывая и постукивая тростью о пол. Перед тем как шагнуть через порог, припорошенный снегом, он обернулся.

– Не опаздывайте, Грейс: Пассажир ждать не будет.

Глава 33

Грейс стояла голая в ванне и плакала. Плакала от бессилия, в то время как чужая рука намыливала ее взрослое тело. Пальцы энергично проникали в самые интимные места, а она, парализованная, позволяла это делать. Почему она не защищалась? Почему чувствовала себя неспособной оттолкнуть эту насилующую руку? Она была уже не ребенок, а взрослая женщина, свободная, независимая, сильная. Даже в тысячу раз сильнее, чем эта подчинившая ее сила.

– Прекрати, прошу тебя, перестань это делать, – всхлипнула она.

– Это для твоего же блага, моя милая, и потом, в конце концов, я твоя мать.

Грейс подняла голову и увидела, что та продолжает натирать ее обнаженное тело, даже не глядя на него, словно выполняла какую-то второстепенную работу.

– Ты будешь совсем чистой для твоего первого раза. Вот увидишь, тебе понравится. Позднее ты скажешь мне спасибо.

Грейс хотела закричать, но из ее рта не вышло ни одного звука. Она хотела вырваться, но тело не слушалось. Она не имела права ударить, нет, ведь это была ее мать. И вдруг она почувствовала, что кто-то энергично вытаскивает ее из ванны и завертывает в теплое одеяло. Ее ноги больше не касались пола, а неизвестный убегал, унося ее, и был уже далеко от дома.

– Я никогда больше не позволю сделать с ней это, – произнес твердый голос, который она так редко слышала в детстве.

* * *

Грейс резко проснулась от звонка будильника.

– Папа… – прошептала она, прерывисто дыша.

Смущенная и взволнованная, она села на край кровати, чтобы успокоиться. Несмотря на полумрак гостиничного номера, помогавший тревоге разливаться по ее телу как яд, она разом стряхнула с себя наваждение, резко встав на ноги. 17.15. Времени было как раз достаточно, чтобы собраться и отправиться на встречу с реальностью. Которая, возможно, еще ужаснее, чем кошмарный сон.

Вставая, она чуть не наступила на тарелку из-под фруктов и сэндвичей, которые съела несколько часов назад, прежде чем рухнула на кровать от изнеможения. Она быстро приняла душ и надела чистую одежду, которую купила в маленьком магазинчике деревушки Хорнберг после возвращения из леса. Затем написала сообщение своему начальнику Эллиоту Бакстеру с просьбой предоставить ей еще один свободный день. Тот факт, что она нашла киллера из «Олимпа», представлял собой весомый аргумент в пользу удовлетворения ее просьбы.

Ожидая его ответа, она закрепила кобуру, проверила магазин пистолета и надела парку. Эти простые движения успокаивали, потому что, хотя она чувствовала себя посвежевшей и отдохнувшей, ей казалось, что еще не совсем готова оказаться через четверть часа лицом к лицу с Гэбриелом. Чего ей ожидать от этого убийцы? Какую сделку, наверняка рискованную, он собирается ей предложить? Как и Лукас, он упомянул таинственного Пассажира, который, казалось, был в центре ее расследования. Кто он? Какова его связь с «Олимпом»? И главное, встретится ли она с ним, на что намекал Гэбриел своей последней фразой перед уходом?

Грейс посмотрела в зеркало и, наконец, решилась задать себе мучивший ее вопрос: а стоит ли ей идти на эту встречу? Гэбриел был дьявольски хитер, в чем она могла убедиться, расследуя дело, начавшееся в Айонском монастыре. Это был монстр, которого следовало судить и отправить в тюрьму до конца его дней. Соглашаясь на дискуссию, а возможно, и на сделку с ним, молодая женщина чувствовала себя его сообщницей, предательницей памяти подруги и всех тех, кого убил этот преступник.

Но она теперь не могла отступить, рискуя упустить след, который позволял ей довести до успешного финала расследование.

Пытаясь немного облегчить свою совесть, Грейс пообещала себе, что если ее не удовлетворит предложение Гэбриела, она наденет на него наручники.

Грейс покинула номер, проигнорировав звонок от Эллиота Бакстера. Сейчас не время услышать, что она должна немедленно возвращаться.

Подняв воротник парки, она вышла на холод, думая о Лукасе в его открытой ветрам хижине. Она оставила его в состоянии лучшем, чем сразу после перестрелки, и он ее уверил в том, что самостоятельно справится с ремонтом. Они долго стояли обнявшись, и ее спаситель из детства нашел для нее трогательные слова:

– Даже если больше никогда тебя не увижу, Хендрике, я теперь знаю, что ты всегда будешь рядом со мной. Твое присутствие поможет мне, когда снова нахлынут мрачные воспоминания. – И с той же убежденностью он добавил с ироничной усмешкой в углах губ: – Если б они только могли вообразить, что в один прекрасный день их маленькая рабыня станет тем, кто заставит их за все заплатить…

Он сжал ее плечо и вернулся в дом.

Мысль об этом жесте согревала ее, так же как напоминания о том, что она должна добиться справедливости для Лукаса, для себя и всех других детей. Задача показалась ей еще более тяжелой, когда она обратила внимание на то, что является единственным человеком, идущим по улицам. Редкие жители давно разошлись по домам, закрыли ставни и, возможно, даже погасили свет, предпочитая лечь спать, чем столкнуться с давящей тишиной. В этой долине, в тишине, нарушаемой лишь стуком ее шагов по брусчатке, Грейс была как заключенная на прогулке в тюремном дворе, под взглядом кого-то, забравшегося на вершину горы. У нее было ощущение, что она идет на свидание с призраком.

Так продолжалось до мгновения, когда она заметила тусклую вывеску в форме медвежьего когтя, который издалека больше походил на когтистую лапу. Она замедлила шаг, не спеша войти, несмотря на неприветливость ночи. Но мало-помалу она приблизилась к дому.

От одного из окон исходил очень слабый свет, возможно, свечей, как будто хозяева боялись привлечь внимание каких-нибудь ночных тварей.

Грейс сделала последний глоток воздуха и толкнула дверь, что заставило звякнуть колокольчик. В приглушенном свете в зале с широкими столбами стояли пустые столики.

– Полагаю, вы с тем господином, – обратилась на английском дама лет пятидесяти, с красными и очень пухлыми щеками, подошедшая к Грейс.

Молодая женщина повернула голову и увидела, как сидящий в углу киллер делает ей знак рукой, как будто они пришли сюда на деловой ужин или на любовное свидание.

Грейс не позволила абсурдности ситуации смутить себя и присоединилась к нему с неприятным ощущением, что снова стала игрушкой в руках этого садиста, рассматривавшего ее с восхищенной улыбкой. Спрятав подальше свою гордость и решив руководствоваться пользой дела, она без церемоний села напротив него.

Теперь, вблизи, она в полной мере оценила перемены в его облике.

Прежде он был очень ухоженным, на гладкий лоб спадала аккуратная прядь волос. Он выглядел молодым и современным, непринужденным и немного презрительным по отношению к окружающим. Бородка его была безукоризненно подстрижена, а в каждом движении чувствовалась физическая ловкость.

Сегодня лицо его было сероватого цвета, лоб частично облысел, под глазами темнели круги, казалось, обосновавшиеся здесь давным-давно, набрякшие веки придавали ему вид равнодушия к жестокости мира. Он выглядел лет на пятьдесят с лишним, то есть почти в два раза старше своего настоящего возраста, был изношенным, а главное, его движения уже не были такими точными, как раньше, в чем Грейс убедилась, когда он, потянувшись за меню, задел ее бокал.

– Рекомендую вам альсуп, очень вкусный, – сказал он. – Это суп из угря, слив, овощей, свиного сала и разных приправ.

Грейс посмотрела ему в глаза.

– Если я вам нужна, заканчивайте этот цирк и переходите к делу.

– И меня еще называют дикарем… Ну ладно, если вам не нравятся долгие разговоры, я уважу ваше желание.

Убийца пригладил свою неровную трехдневную щетину и раздраженно поскреб шрам на шее. Затем, убедившись, что официантка далеко от них, наклонился и тихо заговорил:

– Вот мое предложение. В прошлый раз, несмотря на все предпринятые вами меры, вы так и не сумели остановить деятельность «Олимпа» по отуплению западной цивилизации. Да будет вам известно, что эта международная организация также содействует распространению на мировом уровне педофилии, повсеместно борясь за снижение возраста согласия на половой акт, развивая секс-туризм, внедряя своих людей в неправительственные организации, занимающиеся детьми, чтобы снабжать живым товаром своих лучших клиентов и, главное, защищать виновных, имеющих средства оплатить наши услуги. Короче, эта структура слишком могущественна для вас, сколь ни была бы велика ваша жажда справедливости, инспектор. Вам никогда не удастся остановить предприятие такого масштаба…

Гэбриел помассировал руку, словно унимая боль.

– Всего один вопрос: «Олимп» уродует всех этих детей только ради денег? Или эта мерзость является частью более глобальной стратегии?

– И так, и так, инспектор Кемпбелл. Но не спрашивайте меня о стратегии. Пассажир нам рассказывает не все.

– Подождите, этот Пассажир, который, как кажется, восхищается подонками из сети Кентлера, стало быть, связан с «Олимпом»?

– Ах да, я забыл представить вам моего босса, Грейс. Пассажир не кто иной, как основатель «Олимпа». Если желаете получить ответы на ваши вопросы и, главное, разгромить эту организацию, у вас есть единственный вариант: добраться до ее основателя и нынешнего руководителя. И вывести вас на него могу я.

Грейс настолько не поверила своим ушам, что не сдержала улыбку.

– Вы, киллер, преданный «Олимпу» до мозга костей, руководитель одного из отделов его службы безопасности, хотите сдать своего босса? Вы действительно думаете, что я вам поверю?

Мужчина кивнул:

– Надеюсь, что да. По двум причинам. Первая: полученных в этом деле результатов вы добились благодаря мне.

– Вы с самого начала это утверждаете, но я не вижу причин, почему должна вам…

– Подождите, через несколько секунд я вам обьясню. Вторая причина: у меня есть чисто личный интерес уничтожить «Олимп».

Грейс постучала по стулу указательным пальцем, злясь на себя, что приняла темп, навязанный ее заклятым врагом.

– Докажите то, что говорите.

Гэбриел с сардонической усмешкой откинулся на спинку стула.

– Будем откровенны, инспектор, если бы я прямо предложил вам сотрудничать со мной, чтобы разгромить «Олимп», вы бы за мной никогда не пошли.

– А с чего бы мне это делать сегодня?

– С того, что я вам доказал мою добрую волю, облегчив расследование того, что произошло с вами в детстве. Я помог вам так, как не мог бы помочь никто другой. Без моей поддержки вы бы сейчас сидели дома, терзаясь неизвестностью. Вы оставались бы пленницей вашего прошлого, Грейс!

– Это почему же?

– Потому что необходимые вам улики годами находятся в «Олимпе»!

Гэбриел бросил эту фразу с ноткой нетерпения в голосе.

Грейс отодвинулась от стола.

– Как это – в «Олимпе»? – недоверчиво переспросила она, наклонив голову.

Ее собеседник нагнулся, чтобы залезть в рюкзачок, стоящий у его ног. Он вынул оттуда несколько фотографий, которые стал выкладывать на стол одну за другой по ходу своего рассказа.

– Запись «S K 2» на клочке бумаги в электрической розетке в доме вашей матери, папка Скотта Дайса с продолжением автомобильного номера, снимки бывшей комнаты Лукаса и многое другое, мимо чего вы прошли. Все это «Олимп» уже нашел и хранил в своих сейфах, чтобы избавить своих клиентов от неприятностей либо шантажировать неаккуратных плательщиков. Я лишь извлек эти документы из наших архивов и вернул на прежние места, чтобы вы повторили расследование, проведенное «Олимпом» несколько лет назад.

Грейс рассматривала разложенные на столе фотографии, чувствуя, как под ногами у нее открывается бездна.

– Раз уж мы находимся в стране сказок, – продолжал Гэбриел, – я сыграл с вами в Мальчика с пальчик, подбрасывая на вашем пути камешки, которые привели вас к Лукасу. Успокойтесь, инспектор, я не подтасовал ничего из найденного вами. Все обнаруженные вами улики подлинные, я просто положил их на более видные, чем было изначально, места.

Грейс бросила на своего врага мрачный взгляд. Значит, Гэбриел манипулировал ею, начиная с того анонимного письма?

Она чувствовала себя униженной от того, что вела фиктивное расследование, каждый поворот которого был срежиссирован им.

– Откуда? Откуда вы могли знать, где найти эти улики, выложить их на моем пути и быть уверенным, что я их обнаружу? Это невозможно!

– Было несколько непредвиденных сбоев, но в целом мой план отлично сработал. Доказательство тому – ваше нахождение здесь.

Грейс знала коварство этого человека, его способность блефовать по-крупному ради достижения своих целей.

– Наше время не безгранично, – заметил Гэбриел, – но ваше доверие ко мне намного важнее для нашего сотрудничества, так что слушайте внимательно.

Грейс выпрямилась на своем стуле.

– Начнем с того, что, как вам должно быть известно, мы в «Олимпе» имеем достаточно средств, чтобы шпионить за теми, кто могут так или иначе навредить нашим клиентам. Всем подозрительным личностям, свидетелям или раскаявшимся, сохраняют жизнь до тех пор, пока это возможно, чтобы не привлекать к ним внимания. Их ликвидация происходит в самом крайнем случае. Это принцип нашей деятельности: владеть информацией, по максимуму избегать кровопролития, но жестко реагировать, когда это становится необходимо. Итак, когда «Олимп» взял под покровительство членов сети Крысолова и участников проекта Кентлера, ваша мать, естественно, оказалась в числе лиц, за которыми было установлено наблюдение. Дом вашего детства прочесали снизу доверху, чтобы собрать все, что могло бы стать уликой против наших клиентов. Вашу комнату тоже обыскали и обнаружили ту самую бумажку, которую вы спрятали после возвращения. Позднее мы поняли, что «S K 2» соответствует трем первым знакам автомобильного номера. Мы также побеспокоились о том, чтобы в долгосрочной перспективе вашу мать не охватили угрызения совести, побудившие бы ее во всем признаться полиции. Миссию следить за ней возложили на ее помощницу по хозяйству Фрею.

– Эта женщина состоит в «Олимпе»?

– «Олимп» ей платит. Нюанс: она делает то, что от нее просят, без возражений, в отличие от других. Итак, поскольку я знал, что, получив мое анонимное письмо, вы заглянете к вашей матери, приказал Фрее сделать так, чтобы вы обнаружили ваш страшный перочинный ножик и бумажку с этими самыми «S K 2», которые вы некогда спрятали под матрасом. Разумеется, действовать следовало не слишком открыто – требовалось, чтобы у вас сложилось ощущение, будто вы обнаружили их самостоятельно. Представляю себе, как взволновала вас заново покрашенная Фреей в соломенно-желтый цвет электрическая розетка, напомнившая вам вашу комнату, маленькой невинной девочки.

Теперь Грейс понимала, почему совершенно не помнила про этот тайник. Но все же ей трудно было поверить в то, что Гэбриел мог предвидеть дальнейший ход ее расследования.

– И вы знали, что я отправлюсь на квартиру, которую снимал мой отец, запрошу список его телефонных разговоров и загляну в пансионат, где проживал Скотт Дайс?

– Я предусматривал лишь решающие этапы ваших поисков. Ибо, какой метод ни использовать, очевидно, что рано или поздно вы попытаетесь расспросить Скотта Дайса. Я знал, что в конце концов вы приедете к нему в центр в Кэрнгормсе. Но вот когда вы оказались на месте, события пошли не так, как предполагалось.

– Вы не ожидали, что агент Кетти Ходжес попытается убить Скотта Дайса, верно?

– Именно, – подтвердил Гэбриел с явным восхищением Грейс во взгляде. – «Олимп» завладел папкой Скотта Дайса уже несколько лет назад. Бравый инспектор пребывал в таком растительном состоянии, что было нетрудно подменить подлинную картонную папку другой. Внутри мы, как и вы, обнаружили запрятанный там крохотный бумажный прямоугольничек с надписью «P G A 3». Готовясь к вашему визиту, я послал настоящую папку Кетти Ходжес, не знавшей, что спрятано внутри, чтобы та вложила ее в руки Дайса. Я ей объяснил, что это уловка, которая направит вас по ложному следу и удалит от проявлений интереса к деятельности «Олимпа». Вообще-то, она должна была сама предложить вам забрать папку, чтобы изучить ее в более комфортных условиях в управлении полиции. Но она этого не сделала, так как это была агентесса, исполненная особого рвения, чтобы не сказать «фанатичка». Она усомнилась в правдивости моих слов и заподозрила, что я строю козни против ее любимой транснациональной структуры.

– Это с вами она спорила по телефону? – перебила Грейс.

– Да, я пытался убедить ее, что возложенная на нее миссия крайне важна для организации, но она отказалась мне поверить. Из верности «Олимпу» она приняла решение убить Дайса, чтобы он вам ничего не рассказал… а затем покончить с собой, дабы не подвергаться допросам. Поступок, по меньшей мере, радикальный. Могу ее понять: прежде я и сам пошел бы на все ради успешного выполнения задания.

Грейс не могла даже вообразить все то, что творилось параллельно с ее собственными поисками.

– К счастью, вы оказались проницательной, – добавил Гэбриел, – и потрудились тщательно изучить папку Дайса.

– А то, что он рассказал мне в «скорой», навело меня на след.

– Не знал, что он сумел поговорить с вами перед смертью.

– Стало быть, ваши шпионы не вездесущи, – заметила Грейс, злясь на себя за то, что проболталась. – В Гамельне вы тоже вмешались?

– По достижении этого этапа, вам достаточно было замечать все наводки и проявить немного рассудительности. А в вашем уме я сомневаюсь куда меньше, чем в верности моих агентов. Логически, вы должны были отправиться по старому адресу Клауса Браунера и встретиться с нынешним владельцем дома, у которого хранятся фотографии комнаты Лукаса.

– Подождите, Людвиг Фрейман все эти годы хранил снимки комнаты Лукаса и ничего не заметил?

– Мы заменили подлинные фото копиями, с которых удалили одну деталь. Поскольку я знал, что вы доберетесь до дома Браунера, я велел положить на место подлинные фотографии, на которых вы, если бы потрудились посмотреть внимательнее, нашли бы то, что вывело вас напрямую на хижину Лукаса в Шварцвальде. Без заезда в Гамельн.

– Указание на место, где находится Лукас, было на жутких гравюрах к сказкам?

– Да. Лукас давно задумал построить хижину в лесу и жить там. Примерно в возрасте шестнадцати лет, он начал рисовать свою хижину и определил точное место, где хотел бы ее построить. На маленьком участке Шварцвальда, принадлежащем семье его приемного отца, который, как ему было известно, он унаследует. Рисунок был вопиющим доказательством, даже для дилетанта. Но, как ни странно, вы не пошли по этому следу…

Гэбриел не закончил фразу, вопросительно посмотрев на собеседницу.

Грейс вспомнила сцену и поняла, что произошло в доме Людвига Фреймана. Анализ фотографий комнаты ее юного спасителя был внезапно прерван, когда она увидела на туристическом проспекте Крысолова. Шок был настолько сильным, а желание узнать побольше об этом субъекте, одетом так же, как ее мучитель, столь велико, что она забыла досмотреть фотографии до конца.

– Я предпочла пройти по следу Крысолова, – только и сказала она.

– Я видел, – кивнул Гэбриел. – Мои информаторы, которые, как вы убедились, не упускали вас из виду с аэропорта, докладывали мне о вашем посещении церкви, гамельнского музея, полицейского участка и, наконец, вдовы Харальда Шмидта.

– Кстати, полагаю, это «Олимп» заказал ограбление ее дома, чтобы заполучить отчет об археологической экспедиции, подтверждающей существование потайной комнаты в холме Коппенбрюгге?

– Разумеется. При жизни Харальд Шмидт работал на нас. Мотив, по которому он забрал из полицейского архива тот самый отчет и сохранил у себя, представив вместо него пустое краткое изложение, не представляет интереса. Когда он умер, надо было все вернуть. Правда, не все прошло гладко, выполнявшие задание агенты по-дурацки засыпались из-за сигнализации. Ладно, проехали. Тот факт, что вы стали копать в направлении секты Флейтиста-Крысолова едва все не испортил. Выведя расследование из колеи, проложенной мною для вас, вы ставили под угрозу слишком многих клиентов «Олимпа». Информация дошла до отдела зачистки, с которым я сотрудничаю, и на меня надавили, требуя вас остановить, угрожая вмешательством ликвидатора. Так что у меня не осталось иного выбора, кроме как приказать следившим за вами агентам нейтрализовать вас и уничтожить все улики, находящиеся в пещере. Но, чтобы оставить вам шанс, я им соврал, сказав, что вы не вооружены. В остальном я мог рассчитывать лишь на ваш профессионализм… Как только узнал, что вы остались живы, я не сомневался, что вы обнаружите фотографии наблюдения за Лукасом в мобильных телефонах агентов. Но также я знал, что отдел зачистки не оставит вам ни единого шанса. Мне пришлось вмешаться лично. Дальнейшее вам известно…

Грейс была совершенно оглушена рассказом об этой тайной войне, ведшейся, чтобы направлять ее к истине и защищать. И, хотя в это было трудно поверить, она была убеждена, что Гэбриел ей не лжет. Однако, прежде чем оказать ему хотя бы видимость доверия, ей необходимо было прояснить последний момент.

– И при всем этом вы не засветились перед «Олимпом»?

– Нет, не думаю. Я все еще пользуюсь авторитетом за то рвение, которое проявил против вас полгода назад, а мой статус в организации предоставляет мне определенную свободу передвижения без привлечения к себе внимания. Что же касается чистильщиков, которые могли бы проболтаться, они мертвы. Остается Фрея, которую я всегда убеждал, что хочу направить вас по ложному следу, чтобы удалить от правды. Что же касается медсестры Кетти Ходжес, вам известно, какую судьбу она себе выбрала.

– А киллеры, убитые у Лукаса?

– Поскольку я знал пароль и протокол операции, мне не составило труда выдать себя за одного из исполнителей, сообщив с его телефона, что группа понесла тяжелые потери, но вы ликвидированы. Эта ложь продержится не более сорока восьми часов, что дает нам время действовать.

Грейс все еще было трудно осознать масштаб того, что для нее сделал Гэбриел, но его объяснения выглядели в ее глазах правдоподобно. Возможно, потому, что он признавал часть собственных ошибок или упущений в осуществлении своего плана. Оставалось узнать, чего ради он так старался.

– Вы тут мне сказали, что я должна верить в ваше желание уничтожить «Олимп», потому что у вас якобы есть личные причины это сделать. Я вас слушаю.

Какое-то время Гэбриел сидел молча, уставившись в стол и явно погрузившись в свои мысли. Когда он наконец заговорил, в его голосе сквозила страшная боль.

Глава 34

– «Олимп» предал меня худшим образом. Это предательство, которое они никогда не смогут искупить или загладить, разрушило мою жизнь.

Заинтригованная, Грейс убрала с лица насмешливую улыбку. Гэбриел утратил свой саркастический и высокомерный вид. Он казался искренне расстроенным. Она ждала продолжения.

– Когда я лежал в больнице между жизнью и смертью, у меня, помимо переломов и пневмонии, диагностировали серьезное поражение почек, требующее немедленной пересадки. Врачи спросили, есть ли у меня брат, потому что шансы на совместимость с ним были 25 % против 10 % с донором из их базы. Я обратился к отцу, потому что уже много лет не поддерживал никаких контактов с моим братом. И то, что он сказал, не прибавило мне надежд: тот оказался не биологическим моим братом. И это было только начало.

Гэбриел налил себе стакан воды, жадно выпил и собрался продолжить, тогда как Грейс спрашивала себя, к чему он клонит.

– Буду краток, инспектор, но я последовательно узнал, что мой отец усыновил меня и что в действительности я принадлежу «Олимпу». В прямом смысле слова. В рамках своей масштабной программы клонирования, «Олимп» создал меня как реплику одного из самых страшных наемных убийц в истории – Ричарда Куклинского.

Грейс инстинктивно слегка отшатнулась. Конечно, она слышала об этом американском преступнике, который за время своей карьеры киллера, работавшего на мафию, убил двести пятьдесят человек. Полицейские прозвали его Ледяным человеком, потому что он замораживал трупы убитых им людей, чтобы скрыть время наступления смерти. А еще он любил снимать на видео агонию своих жертв, пока тех заживо пожирали крысы.

Гэбриел поднял глаза на Грейс, чтобы понаблюдать за ее реакцией. Видя его таким, с клочковатой бородой, нарождающейся лысиной и без всяких косметических ухищрений, она действительно узнала тяжелые веки и безжалостный взгляд знаменитого киллера. Сходство было просто поразительным. Она даже растерялась.

– Так же, как вы, инспектор, как все люди, я все эти годы считал себя творцом собственной жизни, что профессия «чистильщика», презираемая вами, это мой выбор, мое призвание. Короче, я был счастлив, а кроме того, считал себя свободным. Свободным!

Гэбриел хлопнул ладонью по столу.

– Я всегда был и буду лишь тем, чем меня хотел сделать «Олимп» при соучастии того, кого я считал моим родным отцом! Я генетическая копия монстра, и меня воспитали таким же, как он, чтобы я тоже стал фанатиком убийств. Они предопределили мое существование! Лишили меня свободы, сотворили по своему вкусу! Сделали из меня обычное орудие, Грейс. Не человека со свободой выбора, а оружие, которое использовали, чтобы выслеживать и уничтожать таких же, как я сам, даже не сказав мне об этом.

Убийца осознал, что повысил голос, и последние слова процедил сквозь зубы:

– Мне никогда не стать тем, кем хочу, потому что я уже кто-то другой.

Он ущипнул кожу на своем лице, потянул себя за волосы, стукнул в грудь.

– Вот это всё – не я! До конца моих дней я всего лишь копия другого! И с этим я никогда не смирюсь, никогда не прощу «Олимпу». Вот почему я хочу, чтобы он был уничтожен. Если Пассажир и его творение исчезнут, я почувствую, что вернул себе свободу. Раз я не могу, как всякий ребенок, символически убить своего отца, чтобы стать мужчиной, в таком случае стану существом, которое уничтожает собственного создателя, чтобы разбить свои цепи.

Грейс была ошеломлена услышанным. Хотя она сама обнаружила деятельность «Олимпа» в области клонирования, никогда бы не подумала, что Гэбриел тоже… Не испытывая к нему сочувствия, она все же не могла не ощутить адскую опустошенность этого человека, осознавшего предопределенность своей личности.

– Вы хотите предать «Олимп» из мести… – заключила она.