О нет, подумал Старший Ангел. Эти старухи со своими коммерческими идеями. Они ищут, что бы продать, или шьют что-нибудь на продажу, или готовят тамале. Его любимое определение мексиканского – «еда из ничего».
— Нет, вы слышали это, а? — обратился американец к стоящим невдалеке боевикам. — Этот щенок припёрся сюда в красивом новеньком камуфляже, с психопатом-полковником и уверенностью, что он — пуп земли, и теперь опускает меня? Ты, мать твою, нарываешься? На меня?!
– Я буду импортировать попугаев для мексиканцев в изгнании. Здесь покупаешь за несколько песо, а там продаешь в сотни раз дороже.
Старший Ангел подхватил ее сумку.
Американец неожиданно рассмеялся.
– Прости, Madre. Но нет. Это незаконно. В Соединенные Штаты нельзя ввозить попугаев.
— Номер один, сынок. Не, реально круто — ты точно солдат Коннорса. Храбрый, но тупой. Тупой, но храбрый.
Братьям следовало тогда быть внимательнее.
— Сдавайся, пока ещё можно, агент… — произнёс федерал. — Мы… будем судить тебя честно… но ты ответишь за мятеж…
«Посмотрим» – все, что она сказала в ответ.
— Сынок, когда ты говоришь — такое ощущение, что ты бредишь, — с улыбкой ответил американец, вновь нанося удар пленному и опрокидывая его в песок.
— За мной… Уже идут… Вы все… покойники… Вы уже… сдохли… Просто ещё… не знаете об этом… Полковник Коннорс…
— Меня! Задолбал! Ваш! Сраный! Полковник! — неожиданно сорвался на крик агент, а затем столь же неожиданно успокоился и усмехнулся. — Мятежник? Это ты мне? Сынок, присягу и приказ нарушили «штормовые стражи», так что мятежники здесь только вы.
— Не тебе, агент, говорить о… Если бы вы не подняли местных… Это вы развязали войну…
* * *
— Цы-цы-цы! — погрозил ему пальцем американец. — Если не знаешь, то лучше молчи, сынок. Лучше молчи, нахер, понял, да? Не мы это начали. Но мы это закончим. ЦРУ всегда заканчивает начатое.
— Докажи, агент…
Задолго до границы мать заговорила вновь:
Американец достал из-за пояса потёртую «беретту» и картинно взвёл курок. Схватил левой рукой пленного за разгрузку и рывком поднял на ноги, демонстрируя недюжинную силу, а затем приставил пистолет ко лбу федерала.
– Отвезите меня на фруктовый рынок.
— А что если я сделаю вот так? Что ты будешь делать под дулом пистолета, сынок? Думаешь, тебя спасут? Думаешь, тебя вытащат? А что если всё кончится прямо здесь и сейчас? Что ты будешь делать, если я скажу, что убью тебя прямо здесь и сейчас?
– Мам, фрукты тоже нельзя провозить.
— Хе… — криво ухмыльнулся разбитыми губами солдат. — Тогда… Сначала я скручу тебя … Потом положу из «беретты» тех двух говнюков…
– А кто говорил про фрукты?
— Со связанными руками? — хохотнул американец. — Я не вижу таблички с твоим именем, сержант — твоя фамилия, наверное, Гудини?
Старший Ангел с досадой покосился на Младшего и повернул к востоку.
— Просто кто-то не умеет вязать узлы, — охотно сообщил федерал.
Фруктовый рынок размещался в лабиринте старых зданий вокруг большой площади. На первых этажах обосновались лавчонки с тортильей и супом, киоски с такос и продавцы сладостей. И, разумеется, фрукты. Какие только бывают на свете. Арбузы и лимоны. Папайя и манго. Бананы, связки сахарного тростника. И овощи: баклажаны размером с яйцо динозавра, хикама, чили. Площадь в любое время забита грузовиками, и толпы мужчин с косынками на головах, торопясь и отпихивая друг друга, разгружают товар. Липкий асфальт покрыт слоем прокисшего фруктового пюре толщиной в дюйм, копившегося годами, высохшего на солнце и вновь размякшего. А в дальнем углу площади, к ужасу Старшего Ангела, – торговцы птицами.
Агент понял всё и сразу, но сделать ничего уже просто не успел.
– Madre, no, – пролепетал он.
Пленный неожиданно высвободил левую руку и отбил пистолет прочь. Громыхнул выстрел. Федерал перехватил руку агента с зажатой в ней «береттой», заломил её и, не выхватывая пистолета, расстрелял из него двоих боевиков. Нанёс резкий удар локтём в челюсть агента, отобрал оружие и прикончил ещё одного «танго». Вовремя укрыться за машиной успел только тот самый провожатый американца.
Мать решительно шагала в ту сторону.
– У нас проблемы, Ангел? – спросил сопляк.
Я непроизвольно присвистнул. Федерал захватил одного и уработал насмерть троих за считанные секунды, будучи в откровенно паршивой форме. Силён, бродяга…
– Похоже на то, – по-английски ответил Старший Ангел.
Си Джей воспринял мой свист как начало к действиям и без лишних разговоров точным выстрелом уложил последнего боевика, который мешком рухнул на землю.
– Мне нужен зеленый попугай, молодой человек, – приказала мать продавцу, выуживая из кошелька несколько разноцветных песо. – Будьте так добры. Un periqioto bien mancito
[278].
– Что она сказала? – спросил Младший Ангел у брата.
Федерал моментально захватил шею агента рукой, прижимая его к себе в качестве живого щита, и начал водить по сторонам стволом «беретты».
– Дрессированный, – перевел Старший. – Мама хочет дрессированного попугая. – Он раскурил «Пэлл-Мэлл» и поник, словно таял под палящим солнцем.
Услужливый парень притащил этого долбаного маленького зеленого попугая, который мирно сидел на его пальце и вертел безмозглой головой во все стороны, созерцая суету вокруг своей персоны. Потом перебрался на протянутый палец Америки и взъерошил перья. Старший Ангел пыхал сигаретой и наблюдал. Мать протянула продавцу деньги и принялась сладко ворковать над птичкой нежным голоском, как делают все мексиканские женщины, умиляясь младенцами и мелкими собачонками.
— Эй, вы! Выходите с поднятыми руками и бросайте оружие, нахер! Или вашему вождю крышка!
– Ay que guapo el periquito! Ay, mira nomas que bonito!
[279]
Мда… На будущее — дать леща Си Джею. Возможно, даже леща Апокалипсиса, чтобы меньше своевольничал…
Птичка возгордилась, выпятила грудь и взялась бессмысленно чистить перышки, прихорашиваясь.
— Эй, парень! — крикнул я, благоразумно не высовываясь из укрытия. — Не делай глупостей — опусти пушку! Мы тебе не враги!
Приговаривая, мать порылась в сумочке и извлекла пузырек с пипеткой на горлышке.
— Ага, сейчас, — хрипло произнёс федерал, который явно держался на ногах на одном только адреналине. — Думаешь, я такой дурак?
Братья дружно пихнули друг друга локтями.
Одной рукой она ловко отвинтила крышку, пальцы при этом двигались, как паучьи лапки. Сжала пипетку вверху и приподняла, наполнив прозрачной жидкостью.
— Нет. Поэтому ты и уберёшь свою пушку.
Постучала по птичьему клюву.
– Andale, pajarito, – проворковала она. – Abre el pico, mi rey
[280].
— Покажись — тогда опущу.
Попугай раззявил клюв, и она запустила туда четыре капли.
Высунуться? Рискованно. Неясно, что творится в голове у этого парня. Учитывая, что его только что довольно жёстко допрашивал американец (причём, скорее всего — агент ЦРУ), у него немного причин мне доверять…
– Текила, – небрежно пояснила мать, завинчивая крышку пузырька.
Я медленно шагнул в сторону, показываясь в проёме выбитого окна и держа федерала на прицеле автомата.
Трое мужчин наблюдали за попугаем будто загипнотизированные.
— Имя и звание, солдат, — быстро и максимально властно произнёс я. Самый ведь резонный вопрос… Главное, задать его первым — тогда возникнет уверенность, что у тебя действительно есть право задавать такие вопросы.
Птица покачнулась. Дернула головой. Потом бессильно уронила голову. Попугай был в хлам пьян.
— Хоппер. Мартин Хоппер. Сержант, — ответил федерал. — Третий взвод второй роты второго батальона. Второй пехотный полк. «Штормовые стражи». Личный номер — 72163427. А ты кто?
— Александер. Морган Александер. Сержант. «Академия».
— Наёмники?
— Не больше, чем ты. Все служим Дяде Сэму.
— Может быть. Что вы здесь делаете?
— Спасательная миссия. Мы нашли твоих парней около самолёта, один из них подсказал, куда тебя могли отвести.
— Правда? — ровным тоном поинтересовался солдат. — А где же он теперь?
— Погиб.
— И почему я не удивлён…
— Ты на что-то намекаешь?
— Я ничего такого не говорил.
Но подумал…
— Садж, у него шок, — тихонько произнёс по рации Юрай. — Аккуратнее с ним — у него мозги в любой момент могут пойти в разнос.
— Да ты вообще, я смотрю, не из болтливых, — мне начал надоедать весь этот разговор. — Может быть, ты всё-таки опустишь эту грёбаную пушку?
— Пожалуй, нет, — федерала уже мотало от слабости, но он упорно гнул свою линию. — Не раньше, чем мне разрешит это командир.
— Его здесь нет вообще-то.
— Я к нему собираюсь вообще-то.
— Идём вместе?
Чёрт, а ведь если ЦРУ каким-то макаром сцепилось с армейцами, то к последним мне как раз совсем не нужно…
— Подождите здесь — я их приведу, — предложил федерал, который весь наш разговор осторожно пятился назад.
— Мы можем тебя проводить…
— Вот как? — резковато перебил меня солдат. — Я что, похож на девку?
— Не особо, — тихо, но отчётливо буркнул Си Джей.
— Тогда с какой стати вы хотите меня поиметь?! — неожиданно рявкнул федерал. — Наёмники? Настоящие американцы с нами, все остальные — сраные мятежники!
— Сэр, прострелить ему ногу? — спросил Си Джей. — Я аккуратно…
— Я тебе дам аккуратно! Отставить! — прошипел я, а затем возвысил голос. — Парень, не городи чушь — мы тебе не враги. Не веришь нам — твоё право. Хочешь топать в одиночку к своим — топай, если жить надоело.
— Ждите здесь, — с абсолютно неестественным дружелюбием произнёс солдат. — Я вернусь.
— У меня плохие ассоциации с этими словами, — немедленно вставил Си Джей.
Не забыть. Твою мать, не забыть дать ему в ухо…
Федерал натолкнулся спиной на пикап, выпустил шею агента из захвата, но пистолет от его головы не убрал и стал на ощупь нашаривать ручку двери.
— Лучше не дёргайся, агент, — произнёс солдат, открывая дверцы и задом усаживаясь на водительское сиденье. — И даже не надейся, что я промахнусь.
Глухо загрохотав, заработал мотор пикапа.
— Эй, сынок, — с деревянной улыбкой выдавил агент. — Ты обещал меня отпустить — не забывай.
— Ты свободен.
Мать положила его на свободную ладонь, где попугай тут же пьяно захрапел. Потом опять порылась в своей инфернальной сумке и достала газетный лист. Младший Ангел отчего-то запомнил, что там была напечатана турнирная таблица хай-алай
[281]. Мать расстелила газетный лист на скамейке у продавца, положила сверху пьяного попугая. Двумя руками плотно завернула птицу в газету, эдакий рожок. Хвост спрятан в остром конце, зеленая голова торчит из широкого раструба, рожок с попугайским мороженым.
Вошедшая в затылок пуля вырвала кусок верхней челюсти агента, и тот, обливаясь кровью, рухнул лицом вниз в песок.
Мама Америка взяла этот рожок и величественно, к общему изумлению зрителей, расстегнула ворот своего строгого синего платья. И засунула одуревшую птицу за корсаж. Старший Ангел никогда раньше не видел материных прелестей. Оказывается, природа щедро одарила ее манящей плотью. И она затолкала попугая в глубокую ложбину, пока тот совсем не скрылся с глаз, а напоследок поправила ему головку большим пальцем, устраивая поудобнее.
Хлопнула закрываемая дверца, скрипнул песок под шинами, и пикап рванул куда-то на восток.
Приведя в порядок декольте, скомандовала:
– А теперь в Сан-Диего, мальчики!
Мы выскочили на дорогу, но это уже не имело никакого смысла — догнать на своих двоих машину было совершенно нереально.
— Ну и дерьмо, — ёмко припечатал Дойл.
* * *
Си Джей вскинул винтовку, целясь в удаляющееся облако пыли… И немедленно получил от меня в ухо.
Граница тогда выглядела совсем иначе. Не было стены. Не было дронов, тепловизоров, ничего подобного. Семейство де Ла Крус ожидал ряд деревянных домиков, где томились в духоте агенты Службы иммиграции и таможни. Они отчаянно скучали на своих табуретках, вдыхая бесконечные клубы выхлопных газов и с каждым днем становясь все циничнее, поскольку каждый водитель искренне заверял: «Нет, у меня в багажнике нет алкоголя!»
— Задолбал гнать уже! Отставить! — рявкнул я. — И только попробуй чего-нибудь ещё ляпнуть — язык вырву и скажу, что так всегда и было.
Старший Ангел подрулил к границе на своем «рамблере».
Снайпер проворчал что-то себе под нос, отходя в сторону и потирая ухо.
– Спокойно, – скомандовал он.
Мать сидела рядом, держа сумочку на коленях. Младший Ангел на заднем сиденье теребил в пальцах спичечный коробок, чтобы хоть немного отвлечься от ужасного предчувствия, что их всех сейчас засадят в федеральную тюрьму пожизненно. Гангстер-Бабуля излучала безмятежность, как тибетский монах.
— Идём за ним? — поинтересовался Юрай.
Старший Ангел видел только живот таможенника. Отличный живот. Он колыхался за водительским окном. Исчез ненадолго, пока агент рассматривал следующую машину. Потом вернулся опять.
— Сначала обыщите этого хмыря, — я указал в сторону цээрушника. — Я хочу понять, что тут, нахер, происходит!..
– Papeles, amigo?
[282] – прозвучал голос офицера.
– Да, сэр, – ответил Старший Ангел. – У меня грин-карта. – И протянул волшебный билет в США.
Агент наклонился, показав румяное лицо. Взглянул на Америку:
17
– Papeles?
Мать протянула паспорт:
– Pasaporte.
При отправившемся в страну вечной разведки агенте вполне ожидаемо не нашлось ничего интересного. Ни жетонов, ни документов, ничего. Правда, обнаружился мешочек с кучей золотых побрякушек — цепочки, браслеты, кольца, даже зубы, но в основном неизвестные мне монеты, покрытые арабской вязью.
Румяная физиономия обратилась к Младшему Ангелу:
– А что у тебя, парень?
Добычу я, разумеется, взял себе, чтобы потом разделить на всех. В принципе, я особо не горел жадностью, но остальные меня просто не поняли, если бы я выбросил золото…
– Гражданство США, – бодро отрапортовал тот.
Агент похлопал по крыше машины и выпрямился, в окошке вновь возник его живот. Младший Ангел испугался, что этот здоровенный дядька сейчас выхватит пистолет и расстреляет их.
– Окей, – произнес живот. И заколыхался в сторону. – Хорошего дня.
Хотя я бы выбросил.
Вот тут-то и проснулся попугай. Живот уже почти заканчивал разворот, как попугай решил заявить о своем неудовольствии.
Остальные трупы тоже ничем неинтересным не порадовали. Одежда — смесь камуфляжа и гражданских шмоток, документов или иных удостоверений личности — нет. Оружие, правда, в основном натовское, что несколько удивило. Впрочем, это же Кувейт — верный прихво… эээ… вассал… ммм… союзник США — чьё ещё им оружие покупать-то? Выбор тут невелик: «Колхоз — дело добровольное. Хочешь — вступай, не хочешь — расстреляем».
«Куок!» – заверещал он.
Живот замер.
На всё про всё потратили от силы пару минут — дольше на одном месте задерживаться нельзя. Чёрт его знает, сколько «танго» ещё будут нас «ловить» по окрестностям, после чего наведаются в собственный лагерь…
«Кии-йоук!»
Тем более нужно было догонять этого придурошного федерала. Не думаю, что на машине он сможет далеко уйти, потому как вряд ли Эль-Кувейт полностью проходим для автотранспорта. Тут скорее будет аналогия с речным судоходством — несколько транспортных артерий, и всё. В любую точку не добраться — только в некоторые места…
Живот вернулся на место. Старший Ангел смотрел прямо перед собой, сжимая челюсти так, что желваки ходили по скулам.
«Йииииик!»
— ЦРУ сцепилось с федералами? — вполголоса произнёс Юрай. — Что-то из разряда — левая рука объявила войну правому уху…
Румяное лицо агента опустилось к окну, появились изумленно вытаращенные глаза.
— Херня какая-то, — сплюнул Кирк. — Чертовщина. И почему они называют друг друга мятежниками? С какой стати они вообще сидят в этом паршивом городишке?
Мама Америка обернулась к нему с самым невинным выражением.
— Тут атмосферно, — сообщил Си Джей. — Рай для любителей копать противоатомные бункеры на заднем дворе.
– Странно, не правда ли? – вкрадчиво проговорила она. – Удивительно, что бы это могло быть?
— Больше похоже на Ад…
И тут ее бюст сам собой зашевелился. Глаза агента медленно вылезали из орбит. И вдруг, возмущенно стрекоча, из декольте выбрался попугай, нервно вертя башкой.
— Между прочим, и туда, и туда берут только мертвецов.
– Надо же, как интересно, – спокойно сказала Мама Америка.
— Чтобы попасть в Ад или Рай необязательно умирать. С Раем, правда, пока не очень, но Ад люди научились воспроизводить более-менее неплохо…
Разъяренный, страдающий от похмелья попугай вырвался на волю, выскочил в открытое окно и улетел прочь, проклиная их всех. И все они – правительственный агент, подданные Мексики и американский гражданин на заднем сиденье – смотрели, как он упорхнул прямо на север, беспрепятственно преодолев границу.
— Ад, Рай… Не верю я во всю эту потустороннюю чушь, — хмыкнул Кирк. — Сказки для подросших детишек.
— А, может, у тебя просто не хватает фантазии в это верить? — хмыкнул Си Джей.
— Хорош болтать, — буркнул я.
Нашли время и место. И тему, блин. Ад, Рай…
А вообще Ад и Рай — это не круги во дворце мирозданья, как говорится. Их границы проходят по нам.
Las Mananitas[283]
Вернувшиеся женщины принялись усаживать Старшего Ангела в кресло.
В воздухе раскатился гул от взрыва. По звуку, я бы предположил, что это что-то вроде РПГ…
– Прости меня, – сказал он, когда его покатили на улицу.
Младший Ангел шел следом.
Ещё взрыв. И почти сразу же — грохот перестрелки, столь же яростной, сколь и быстротечной.
– Это все неважно, hermano, – ответил он.
Коротко махнул рукой, и мы быстрым шагом двинулись вперёд, но прежде сошли с дороги. Да, карабкаться по дюнам и обломкам зданий — то ещё удовольствие, но идти по единственной здесь трассе, как по дороге, вымощенной жёлтым кирпичом — ещё хуже…
– Нет, важно.
Это не путь к Изумрудному городу — здесь могут водиться тигры.
Минни оставила Старшего Ангела в кухне, а сама побежала во двор собирать гостей.
Ангел улыбался сквозь боль, заложив руки за голову, – изображал непринужденную позу.
Обошли справа, пройдя через этаж какой-то многоэтажки, в которой не осталось, наверное, ни единого целого стекла. Причём, это сейчас этаж был для нас первым, а на самом деле — хрен его знает, каким. Сложно оперировать привычными понятиями планировки в городе, где дюны местами поднимаются чуть ли не на сотню метров. Как это возможно? Чёрт его знает. Но снег тоже всегда скапливается там, где есть куча всяких препятствий, а в открытом поле многометровые слои особо и не возникают.
– Забавно, Carnal. Бывало в жизни так, что я голодал, ты знаешь? Бывало, что ел без остановки. Вот когда мы перебрались в эту страну, я ел. Все время. Разжирел! Поэтому Перла стала называть меня Флако. Смешно.
Метрах в ста впереди и несколько ниже нас на дороге стоял давешний пикап. Обгоревший и вспоротый взрывом, будто консервная банка. Машину фактически распополамило, оторвав всю заднюю часть… Хотя вот водитель, по идее должен был выжить.
Младший Ангел смотрел, как по двору мечется тень Минни.
Частично это было правдой. Но лишь частично.
– Pero sabes que?
[284] – продолжал Старший Ангел. – Сейчас я опять голодаю. Ненавижу есть. Ем, чтобы накормить свой рак. От таблеток тошнит. Желудок постоянно болит. Но мечтаю о еде. Как будто мне опять десять. Серьезно. Совсем не мечтаю о сексе, только о карнитас и тортильях.
Водитель — тот самый двинутый федерал-беглец, лежа в мётрах двух от машины лицом вниз в пропитанном кровью песке. И, кажется, ещё был жив.
Тень Минни пропала.
Получается, его машину подстрелили из гранатомёта, а когда солдат вылез, то его добили? Вряд ли это был снайпер-одиночка, судя по той канонаде, что мы слышали…
– Ну… ладно. О сексе я тоже все время мечтаю, – признался он. – Вот они, великие мечты Мигеля Ангела. Свинина в тортилье. И задница. На случай, если будешь писать обо мне книгу.
Или это был не РПГ, а прикопанный в незапамятные времена фугас или иная взрывоопасная снасть? И даже то, что не рвануло сразу же под передним колесом — не показатель. У нас сапёры одно время натурально кипятком писали, пытаясь понять, почему некоторые вкопанные на дороге фугасы срабатывают не под первой, а одной из последующих машин. Причём, без всякого дистанционного подрыва — наличествовал самый обычный взрыватель нажимного действия…
– Надо бы.
Как оказалось, в нём всё дело и было. Никакого хитровывернутого механизма кратности не было, зато были откровенно паршивые взрыватели, которые срабатывали не с первого раза.
– Точно, надо.
– Pinche Ангел.
Получается, федерала вполне могли нашинковать не пули, а осколки? Взрывов могло быть два? Могло быть. Да, на дороге хватает воронок, вот только которая из них свежая? Ну, по степени занесённости песком, да, вот только ветер здесь дует постоянно, и любую яму заметает или наоборот очищает от песка буквально за считанные минуты.
– Вывези меня наружу, – попросил Старший Ангел. – Не хочу здесь торчать.
Младший Ангел аккуратно покатил брата к главному входу.
– Я всегда был грозен и велик, – объявил Старший Ангел.
Нет, слишком много «если» и натянутостей. Слишком уж это альтернативный реальности вариант. Не подходит. Тогда всё-таки засада? Вряд ли, конечно — то, что сюда может поехать сбежавший из плена федерал на угнанной машине знал бы разве что Господь Бог. Или Аллах — не в курсе, чья тут зона ответственности.
– Поехали уже.
Залётные гастролёры? В принципе, возможно — здесь много кто может мотаться с оружием… Пожалуй, даже весьма реалистично — увидели тачку, пальнули и потопали дальше.
– Скажи-ка, – Старший не унимался, – Пато говорил, что мой отец готовил тебе. Правда? И какое блюдо было фирменным?
– Чили.
– Чили? Типа чили, как у гринго? – Старший Ангел был потрясен.
Или всё же нет? Или стрельба вообще была не здесь?..
– Я называл это «чили-привет-инфаркт».
Минут пятнадцать мы просто лежали в песке, наблюдая за обстановкой.
– Mas. Detalles, por favor
[285]. – Он жаждал подробностей.
– Сначала сковорода и много масла, – принялся рассказывать Младший Ангел. – Он нарезал и обжаривал красный лук. Жарил, пока не станет прозрачным. Потом высыпал пакетик риса.
— Недостроенная высотка на тринадцать часов, — произнёс Си Джей.
— Мне она тоже не нравится, — вставил Юрай.
– Риса!
— Движение? — спросил я.
– Обжаривал рис, добавлял помидоры и чеснок. Держал на огне, пока рис тоже не станет прозрачным, потом подливал воду и томатный соус.
— Нет, но всё равно подозрительно.
– Рис по-испански.
Ну, что есть, то есть… Уж слишком хорошая позиция этот стальной скелет недостроенного здания. Лично я бы там обязательно посадил, как минимум, снайпера.
– Точно. Пока рис томился, он доставал другую сковороду.
– Ага. – Старший Ангел раскраснелся. Он будто слушал порнографический рассказ.
— Кирк.
– Шинковал еще лук, затем поджаривал пять свиных отбивных.
Вернулась Минни:
— Вечно я… — буркнул наёмник, пригибаясь и короткими перебежками уходя вперёд.
– Папа!
Старший Ангел предупреждающе вскинул палец. Указал на стул. Вздохнув, Минни села. Кивком он велел брату продолжать.
Потянулись минуты ожидания.
– Когда отбивные и рис были готовы – нужно было постоянно подливать воды, чтобы выкипала, – он укладывал в кастрюлю фасоль и остальные ингредиенты. Пережаренную фасоль. Погоди. Это еще не все. В конце он нарезал кубиками фунт сыра «Монтерей Джек».
Субъективизм восприятия времени же. Иногда минут тянутся невыносимо долго, а в другой раз часы будут пролетать незаметно…
– Нет! – возмутился Ангел.
Кирк укрылся за куском бетонной стены метрах в трёх от лежащего федерала. Достал из разгрузки небольшую раскладную сапёрную «кошку» с привязанным тонким тросиком, размахнулся и забросил её вперёд. С третьего раза зацепил солдата за пояс и начал потихоньку тащить.
– Нет, – удивилась Минни.
Элементарная предосторожность. Подложить под труп гранату с выдернутой чекой — это ведь такая приятная шутка… Правда некоторые не успевают понять всю соль прикола, пока ловят собственным телом тысячу и один осколок.
– О да. И перец. Потом битый час всё помешивал варево. Пока сыр не растворялся окончательно и не склеивал это месиво. Откровенно говоря, больше пары вилок съесть было невозможно. Никому, кроме отца. А он мог умять громадную тарелку. А на следующий день ел это холодным. Клал на тосты, в тортильи, наворачивал прямо из кастрюли.
Взрыва не случилось, что уже было неплохо.
Старший Ангел вскрикнул и восторженно захлопал в ладоши.
— Кирк?..
– Mija, – обратился он к Минни, – вот такой у тебя был дед. Un hombre tremendo!
[286]
— Он мёртв, садж. У него в груди дырка — чудо, что он смог столько протянуть.
Братья купались в любви к своему отцу.
Понятно, что ни хрена непонятно.
– Так, переменка окончена, мальчики, – распорядилась Минни, жестом указывая во двор. Они послушно покатили, куда велено.
— Си Джей?
– Прости меня, – сказал Старший Ангел.
Руслану почему-то казалось, что после первых неудачных попыток львы отступят и уйдут, но он ошибался. Атаки продолжались с неугасаемой свирепостью и упорством. Пол под ногами был усыпан щепками и кусками досок, вырванных и выбитых хищниками. Вскоре в щитах появились бреши.
— Никого, сэр. Но высотка мне всё ещё не нравится.
– И ты меня.
Уже во дворе.
Почему-то начало казаться, что я стою в центре огромной арены, где на меня молча взирают многие тысячи глаз…
Одна из львиц всунула в дыру морду и лапу. Тощий мужчина в очках, тот самый, который спрашивал у Руслана про Америку и Европу, хотел ударить зверя битой, но в горячках подошел слишком близко. Львица опередила его и, выбросив вперед лапу, распорола ему когтями бедро. Мужчина заорал и рухнул на пол, обливаясь кровью.
– Эй, – вспомнил Младший Ангел, – а что в той коробке, которую ты мне подарил?
— Уходим, — произнёс я.
– То, что я собирался подарить тебе в тот день. На Рождество.
Не всё можно и нужно встречать лицом к лицу — иногда просто жизненно важно бежать. Это как песчаная буря — тот, кто кричит летящему песку «я не боюсь тебя!» не смельчак, а кретин.
Алексей подбежал и ударил львицу копьем. Острие вонзилось ей в плечо. Взревев, она схватила древко зубами и дернула, вырывая оружие у человека из рук. Алексей упал и стал отползать подальше.
— Оттащите его! — крикнул Руслан.
Минни уже везла отца дальше.
Есть вещи, от которых ты можешь сбежать. Но есть и вещи, от которых ты не убежишь никогда, потому что они — твоя тень…