— Зачем ей такое выдумывать?

— Чтобы заставить меня плясать под ее дудку.

— Так поступают только в токсичных отношениях, — заявляет Шарлотта, и я прыскаю со смеху.

— Знала бы ты мою мать — поразилась бы, до какой степени попала в точку.

— Но ты же не согласишься?

— На что?

— На интервью с Гуннаром Фоксом, — раздражается Шарлотта. — Он тебя просто заманивает. Посадит перед камерой — и огребешь так, что мало не покажется.

А ведь она и половины не знает. Бредовыми домыслами Лизы-Мари я решил не делиться. «То, что тогда наплел этот Дельгадо, не сходится. Пора вывести мальчишку на чистую воду. Ты — совсем другое дело. Я Гуннару так и сказала: мой ребенок ни за что не стал бы покрывать отморозка, если бы не боялся за свою жизнь».

Не успеваю ответить, как встревает Шейн:

— Естественно, не согласится.

— Вот и хорошо, — облегченно произносит Шарлотта.

Типа раз Шейн поручился, то волноваться не о чем. Как же это бесит! Они считают, что их слово — закон. Я, конечно, ни за какие деньги не стал бы разговаривать с Гуннаром Фоксом, однако жизнь в неотступном сопровождении короля и королевы Сент-Амброуза меня уже порядком достала. Получается, я при них вроде придворного шута. Или верного стража, единственное назначение которого — охранять их величества. Или еще кого-то, просто других дворцовых ассоциаций на ум не приходит.

— Кстати, Трипп, я передумала насчет Бринн Галлахер, — говорит вдруг Шарлотта, листая учебник. — Она тебе не подходит.

Я рад сменить тему, хотя новая не намного лучше.

— Не понял?

— Я против того, чтобы вы с ней встречались, — терпеливо объясняет Шарлотта, будто несмышленому ребенку.

— А я и не собирался, — говорю. Вроде бы?

— Вот и хорошо. — Опять этот начальственный тон, чтоб ее.

— Чем же она тебе не угодила? — спрашиваю.

— В субботу я сказала ей оставить тебя в покое, а она взяла и сделала наоборот.

Кто бы сомневался.

— Ты ей не командир, — резонно замечаю я. — Она не обязана тебя слушаться.

— Это не все, — еще больше раздражается Шарлотта. — Я ее погуглила. Ты знал, что она написала статью об эрекции в школьной газете?

— О чем? — прыскаю со смеху, сочтя это за шутку. Тут же вспоминаю, что Шарлотта никогда не шутит.

— Я серьезно. Сам посмотри.

Она тычет в меня мобильным, я отмахиваюсь:

— Шарлотта, не надо мне всякой порну…

— Это официальная статья в BuzzFeed. Все неприличное размыто.

Смотрю в экран, начинаю хихикать. Шейн заглядывает мне через плечо и забирает телефон.

— Бринн тут и близко не стояла, — говорю. — Над ней какой-то идиот прикололся.

— Под коллажем ее имя, — возражает мисс Очевидность.

— Иначе не было бы прикола.

Бессмысленно объяснять Шарлотте иронию. До нее даже самые примитивные шутки не доходят.

— Соглашусь с Шарлоттой, — влезает Шейн, передавая ей обратно телефон. — От Бринн одни проблемы, она того не стоит.

Открываю рот, чтобы возразить — мол, не тебе судить, кто чего стоит, — но внезапно понимаю, что устал с ними спорить. Вообще от них устал. Завидев копну рыжих волос между стеллажами, я не колеблюсь ни секунды.

— Я сейчас, — бросаю через плечо, вскакиваю и с нескрываемым удовольствием удаляюсь от Шейна и Шарлотты.

Прямиком к той, от которой мне велели держаться подальше.

Бринн стоит на носочках, безуспешно пытаясь дотянуться до верхней полки. Потом с досадой упирает руки в бока и озирается вокруг в поисках скамейки. Вместо этого видит меня.

— Тебе что достать? — спрашиваю.

— «Мидлмарч»[4], — говорит она. Я беру роман с полки и протягиваю Бринн. — Спасибо. Какое счастье, что у тебя руки на месте. — Удивленно вскидываю брови, она поясняет: — Я думала, они переломаны, раз ты не отвечаешь на сообщения.

— Пардон, — говорю. — Все некогда.

— Понимаю. Где ж найти десять секунд за пять дней.

Прислоняюсь к стеллажу, скрестив руки на груди:

— Хочешь сказать, что считала дни с нашей последней встречи?

Бринн слегка розовеет:

— Хочу сказать, что элементарные приличия много времени не занимают. Попробуй как-нибудь.

— Обязательно, — обещаю. — Вот только дочитаю до конца твой труд в чикагской школьной газете. До самого «конца».

Бринн закатывает глаза:

— Приятно, что ты ознакомился с шедевром моей репортерской карьеры. Надеюсь, тебя впечатлила глубина проникновения в тему?

— Я узнал много нового, — говорю, и она еле сдерживает смех.

— Жаль, публикация не моя.

— Ну вот, весь кайф обломала!

Она улыбается и заводит выбившуюся прядь волос за ухо.

— Ладно, если серьезно, то завтра после школы я договорилась встретиться с Уэйдом Драри… Нашим новым садовником, — поясняет Бринн, видя мое озадаченное лицо.

— Да знаю я, только на кой черт? Он придурок!

— Можно подумать, от мистера Соломона было много толку. Надеюсь, Уэйд посоветует что-нибудь для мемориального сада. По крайней мере, уж точно будет без ружья. — Она поправляет сумку на плече. — Короче, приходи. Вдруг все-таки нарвемся на ружье, вместе как-то привычнее.

— Весь в предвкушении, — говорю.

Сам удивляюсь, поняв, что сказал правду.

— Оранжерея, в три часа, — сообщает Бринн. — До завтра.

Перед тем как она скрывается из виду, я окликаю:

— Так, значит, я прощен? Тебе не надоело ждать от меня сообщений?

Бринн оборачивается:

— Не надоело, Трипп. — На ее губах играет улыбка. — Нисколечко.

Глава 19. Бринн

— Надеюсь, оно того стоит, — зевая, говорю Элли, когда мы ранним пятничным утром выходим из дома. У сестры репетиция школьного оркестра перед уроками, и мне пришлось встать в шесть тридцать вместо семи и везти ее пораньше в школу. Полчаса недосыпа уже дают о себе знать.

— Вряд ли, — вздыхает Элли, размахивая футляром с флейтой. — В скрипках почти одни новички — от них визгу, как от недорезанных поросят. — Мы подходим к аудитории. — Зайдешь послушать?

— После такой рекламы? Спасибо, я лучше в библиотеку.

Пойду пробегусь по своим записям о мистере Ларкине.

— Как знаешь, — говорит сестра.

Я машу ей и иду к лестнице, наслаждаясь тем, что не нужно продираться сквозь толпу.

Библиотека — мое любимое место в школе. Она на самом верху главного корпуса, абсолютно белые стены до сих пор выглядят как новые. Одна стена — сплошные окна, через которые в читальный зал струится свет. Из-за него вся деревянная мебель кажется залитой медом. Рядом с читальным залом — кабинет газеты «Дозорный Сент-Амброуза». Свои заметки в восьмом классе я писала, сидя попеременно то там, то в читалке.

Вхожу, ожидая увидеть пустой зал, и замираю в дверях, так как мой любимый стол занят. За ним с сосредоточенным видом сидит Шарлотта Холсбрук и что-то пишет.

Развернуться и уйти? От меня не укрылся ее злобный взгляд, когда вчера мы с Триппом тут разговаривали. Наверняка злится из-за того, что я пошла его искать на вечеринке вопреки ее «совету». Она поднимает на меня глаза — отступать поздно, не хочу, чтобы она думала, что я струсила.

— Эй, привет! — Делаю попытку беззаботно улыбнуться и сажусь на противоположный конец стола. — Как дела?

Шарлотта поджимает губы и удостаивает меня едва заметного кивка. Очевидно, мы больше не подружки. Беру на заметку: королева не терпит неповиновения. Выкладываю папку с материалом по делу мистера Ларкина и молча утыкаюсь в бумаги.

Звонит мой телефон, Шарлотта вскидывает голову и смотрит на меня как на врага. Едва терплю ее взгляд. В библиотеке не тихий час, и я имею право поговорить. Отвечаю на звонок, не заметив номер Провиденса:

— Бринн слушает.

Незнакомый авторитетный баритон говорит:

— Доброе утро, Бринн. Это Джонатан Бартли-Рид из школы Элиота.

— Ох, здравствуйте. — Дернуло же меня ответить! Как теперь расспрашивать о мистере Ларкине под ястребиным взором Шарлотты? — Спасибо, что перезвонили.

— Извините, раньше не мог. С начала года просто завален делами, — продолжает он. — Чем могу быть полезен?

— М-м.

Решаю выйти в коридор, судорожно вскакиваю и ударяюсь коленкой о ножку стола. Невольно вскрикиваю, хватаюсь за коленку и плюхаюсь обратно на стул. Успеваю заметить довольную ухмылку Шарлотты.

— Все хорошо? — заботливо интересуется Джонатан Бартли-Рид.

— Да, простите… Ничего страшного. Я хотела узнать у вас о бывшем сотруднике, точнее, о его… — Шарлотта не спускает с меня глаз, и я не могу сосредоточиться, — …цветочных предпочтениях.

— Как вы сказали?

— Мы собираемся разбить мемориальный сад в честь Уильяма Ларкина в школе Сент-Амброуза, и…

— Прошу прощения, — прерывает мистер Бартли-Рид. — Вы ученица?

— Да, но…

— Все понятно, — заговаривает он покровительственным тоном. — Я, конечно, всегда рад пообщаться с учениками, но вряд ли смогу помочь вам со школьным проектом. Я передам ваше имя кому-нибудь из бывших коллег Уильяма, и они с вами свяжутся. Всего хорошего.

И вешает трубку.

— Огромное спасибо, — говорю я в гудящую пустоту. Не могу же я доставить Шарлотте удовольствие лицезреть мой прокол! — Да, конечно. — Немного выжидаю. — Это то, что нужно… Как вы сказали?.. Да, обязательно перезвоню… Взаимно, до свидания.

Я опускаю телефон.

По Шарлотте не скажешь, что она поверила.

— Что-то он подобрел под конец, — ехидничает она.

Во мне закипает злоба, но я сдерживаюсь и обращаюсь к ней спокойно:

— У тебя ко мне какие-то претензии?

— Да, — отвечает Шарлотта, от которой я, честно говоря, не ожидала такой прямолинейности. — Вернее, совет: держись подальше от Триппа.

— А при чем здесь ты?

— Он мой друг.

— И мой тоже, — твердо заявляю я, хотя стопроцентной уверенности нет.

— Ему сейчас ни к чему заводить роман.

— Роман? У меня нет никаких видов на Триппа.

В чем я тоже не уверена на все сто. По идее, он не должен меня интересовать, особенно учитывая тайну вокруг событий четырехлетней давности. И все же невольно вспоминаю его голубые глаза, когда он стоял вчера, прислонившись к стеллажам в библиотеке. Отутюженный блейзер, галстук немного набок — даже руки зачесались его поправить. Или притянуть к себе.

Шарлотта закатывает глаза, будто прочла мои мысли.

— Какой смысл с тобой разговаривать, если ты врешь? — презрительно фыркает она.

Вот и не разговаривай, думаю я, однако она не двигается с места, а продолжает вызывающе смотреть на меня в упор.

— Да ты меня вообще не знаешь, — говорю.

— Я знаю Триппа, — парирует она, играя волосами. — И вообще парней.

Теперь моя очередь закатить глаза:

— Шарлотта, не хочу тебя разочаровывать, но одна-единственная интрижка в старших классах еще не делает из тебя эксперта. — Чувствую, что злюсь не на шутку, во мне все клокочет. Какого черта я веду этот разговор с той, которая меня одновременно осуждает и принижает? Досада захлестывает так, что не остановиться. — Скорее это говорит о твоей неопытности. Не лезь ко мне со своими дилетантскими советами, сама-то ни шагу не можешь ступить без Шейна.

Мгновенно жалею о произнесенных словах. Нечестно обвинять Шарлотту в том, что она сует свой нос в наши с Триппом отношения, и делать то же самое — приплетать Шейна. Не успеваю извиниться, как она неожиданно встает, проходит вдоль всего стола и присаживается на край рядом со стопкой моих книг.

Ее красивое лицо ничего не выражает.

— Знаешь ли ты, каково это — быть для всех парней чем-то вроде приза?

— Э-э. — Я не уверена, ждет ли она ответа, но молчание затягивается. — Нет. Не знаю.

— Первый парень, с которым я встречалась, все время повторял, что я похожа на сказочную принцессу, — говорит Шарлотта. — Только он меня за человека не считал, просто глазел, любовался, словно вещью. И так со всеми. Если не хуже. Внимание некоторых больше смахивало на преследование. Старшеклассники из соседней школы начали свистеть мне вслед, когда мне только исполнилось одиннадцать.

— Не может быть! — говорю я. — Ужас какой.

Шарлотта кивает.

— Шейн никогда ко мне так не относился. Поначалу вообще меня не замечал. Я сама за ним бегала! — Она хихикает, глаза восторженно блестят. — Приятно, когда к тебе для разнообразия начинают относиться по-другому. Он видел… видит во мне личность. Если это делает меня неопытной, что ж, мне не жалко.

— Шарлотта, — говорю примирительно. Мне неловко от ее внезапной откровенности, и я не пойму, что она ожидает услышать взамен. — Я знаю: парни иногда ведут себя… отвратительно. Извини, что упомянула о Шейне в таком ключе, это не мое дело. И я правда хочу, чтобы мы с тобой… — какое бы слово подобрать? — поладили.

Шарлотта благосклонно улыбается:

— А мы и так ладим. Только не трогай моих мальчиков.

Ее мальчиков?

— Ты о ком? — обалдеваю. — Я думала, речь о Шейне.

— Трипп для меня тоже много значит. — Господи, что за нелепый разговор! Хотя приятно убедиться, что Трипп за ней не ухлестывает. — Он не такой крутой, как кажется. За ним нужно присматривать.

А тебя-то кто назначил? Спрашивать бессмысленно, как и продолжать с ней препираться.

— Ясно, — соглашаюсь и начинаю перебирать стопку книг и бумаг. — У меня много работы, так что…

Шарлотта понимает намек и соскакивает со стола.

— А я прогуляюсь в «Старбакс» перед уроками… — Неожиданно она хмурится. — Откуда это у тебя?

Она смотрит на афишу с закаляканным лицом мистера Ларкина, которую я взяла у мисс Келсо.

— М-м, я… увидела ее в коридоре по пути сюда и сорвала, — вру я, быстро захлопывая папку, прежде чем она засечет другие материалы для «Мотива». — В голове не укладывается, что у кого-то рука поднялась.

— Серьезно? — выгибает бровь Шарлотта.

Непонимающе хлопаю глазами:

— То есть? — Вспоминаю наш предыдущий разговор, и у меня сводит живот. — Он что… к тебе приставал? Мистер Ларкин?

Шарлотта решительно мотает головой:

— Нет. Не в этом дело. — Она возвращается к своему стулу, собирает книги с тетрадями и идет к выходу. Я облегченно вздыхаю, как вдруг она добавляет: — Быть ужасным человеком можно по-разному.

— Что ты имеешь в виду? — бросаю ей вслед, но Шарлотта уже за дверью.

Опускаю глаза на афишу мемориального сада — на лимонный галстук и со злостью закрашенное лицо мистера Ларкина. Думаю обо всем, что услышала за последнюю неделю. «Ларкин был неизвестно кем». «Мерзавец получил по заслугам». «Быть ужасным человеком можно по-разному».

Вновь неприятно сводит живот, и я с ужасом понимаю, что, наверное, совсем не знала своего любимого учителя.

Трипп. Четыре года назад

Орущая в наушниках музыка немного заглушает поднимающееся во мне беспокойство. Смотрю по сторонам, пытаясь сориентироваться. Где я? Расставшись с Шейном, я слишком далеко ушел по тропе, которая давно перестала быть знакомой, да и вообще тропой. Хорошо бы спросить у кого-то дорогу…

Вот только вокруг никого.

Написать Шейну я не могу, даже если бы у меня был его номер, потому что здесь нет сигнала.

— Не страшно, — бормочу я себе под нос, но слов не слышу. Из-за громкой музыки я вообще ничего не слышу.

Мне становится не по себе. Выключаю песню, вынимаю наушники и прислушиваюсь к щебетанию, треску и шелесту леса. Смотрю вверх — в это время солнце обычно опускается за главное здание школы. Густые кроны деревьев над головой не дают толком разглядеть небо… нет, вроде различаю — слева чуть светлее.

Поворачиваю туда и бреду несколько минут, пока не дохожу до крутого обрыва и не узнаю склон у Шелтон-парка. Это самая высокая часть леса. Выходит, я прилично сбился с пути и вышел гораздо ближе к костру — месту встречи Шейна с Шарлоттой, — чем мне хотелось бы. Зато теперь я, по крайней мере, знаю, куда идти. Все верно — школа слева.

Шагаю в направлении заходящего солнца и вдруг слышу шорох и треск веток.

А потом раздается крик.

Глава 20. Трипп

Девочка у доски объявлений издалека напоминает Бринн: тот же рост, цвет волос, та же поза — руки в боки и поднятый подбородок. Но когда я подхожу ближе и она оборачивается, иллюзия исчезает. Элли Галлахер совершенно не похожа на Бринн. Любопытно, как глаза меняют лицо.

— Здорово, Элли, — говорю.

— Привет, Трипп.

Элли вновь отворачивается к доске, поочередно тычет пальцем в два приколотых листочка и говорит:

— Вот эти рядом наводят меня на одну мысль.

Под «этими» она подразумевает разрисованную афишу мемориального сада мистера Ларкина и объявление о зимней дискотеке. Тема — «Засветись», фон плаката — неоновый силуэт города с неоновыми звездами.

— На какую? — поражаюсь я.

— На такую, — отвечает Элли. — Кто-нибудь заметит, если я их возьму? — Не дожидаясь ответа, она аккуратно откалывает их с доски и сует себе в рюкзак. — Ладно, бывай.

Она уходит, весело махнув на прощание.

Смотрю ей вслед со смешанным чувством недоумения и одобрения. Элли всегда была странным ребенком, и я рад, что она не изменилась.

— Кажется, мы договорились у оранжереи, — раздается за спиной.

А вот и Бринн. Зеленые глаза и все остальное.

— Ты тоже не там, — не теряюсь я. — Опаздываешь. Похоже, ты не так сильно заинтересована в работе подкомитета, как я.

— Да с твоим энтузиазмом трудно тягаться! — смеется Бринн и подстраивается под мой шаг. Вместе идем к выходу. — Если честно, твоя одержимость меня немного беспокоит.

Смеюсь от души и сам удивляюсь, до чего с Бринн легко. Давно не чувствовал себя так раскованно… Пожалуй, с восьмого класса.

В холле вижу Абби Лью — она провожает нас взглядом и грустно улыбается. Виновато отвожу глаза и пытаюсь вспомнить, не подавал ли ей надежду? Вроде бы нет. Хотя, конечно, чужая душа — потемки, она могла интерпретировать все по-своему. Отгоняю эти мысли и продолжаю разговор:

— Какая же это одержимость — завалить коллегу по комитету фотографиями щитовника мужского. Тебе, кстати, какой больше нравится?

Бринн прыскает, я достаю телефон, намереваясь продолжить наш ботанический экскурс, но замечаю сообщение от Лизы-Мари: «Этот гаденыш Дельгадо ставит Гуннару палки в колеса».

Улыбка сходит с моего лица.

— В чем дело? — волнуется Бринн.

Шлю в ответ «Так ему и надо» и говорю:

— Скорее бы мать отправилась обратно в свой Вегас.

Мы у выхода; Бринн затягивает шарф на шее, прежде чем толкнуть дверь. Январь выдался на редкость мягким, но сегодня ветрено. Бринн мнет в руках шапку и спрашивает:

— Она здесь?

— Да, — отвечаю, сразу ощущая тяжесть в плечах. Лиза-Мари — мастер портить настроение.

— Как у вас… — робко спрашивает Бринн и засовывает руки в карманы пальто, — какие у вас с ней отношения?

— Лучше не бывает, — морщусь я. — Помнишь отстойное видео, которое Колин показал в классе?

Бринн мрачнеет:

— Помню.

— Так вот прикинь, Лиза-Мари ухитрилась познакомиться с выродком, который его сделал, и приехала сюда, чтобы купить мое участие в его шоу. — Сокрушенно мотаю головой. — Я, понятное дело, отказался. Только ей тоже обещали отвалить куш, поэтому она от меня не отстает.

— Да ты что?! — Бринн буквально замирает. — Какой кошмар. Мне очень жаль.

Нечего было рот открывать. Ненавижу, когда меня жалеют, особенно когда жалеет она.

— Как-нибудь справлюсь, — говорю и, сделав тише звук на мобильном, сую его в карман. — Что-то мистер Ларкин вдруг резко всем понадобился. Лиза-Мари сказала, что его делом занялось и другое телешоу. «Мотив» или типа того. Слышала о таком?

— Гм… Да, слышала.

Бринн глубже засовывает руки в карманы. Мы уже почти у оранжереи.

— Нам лучше поспешить с мемориальным садом, а то не успеем к премьере сериала, — говорю, не в силах сдержать желчного тона.

Четыре года. Четыре года вести себя тихо, усердно работать, стараться все делать хорошо, исправить одну-единственную ошибку. Я уже думал, что вот-вот вырвусь из Стерджиса, оставлю все в прошлом, но, похоже, судьба просто глумилась надо мной. Заставила надеяться, осторожно толкать камень в гору, а теперь, когда я почти у вершины, он вот-вот сорвется и меня раздавит.

Никуда я отсюда не свалю. Навечно застрял в лесу за Сент-Амброузом, перед непосильной для ребенка дилеммой. Хуже всего: я не уверен, что мое решение было бы сегодня другим.

— Трипп? — Бринн касается моей руки. — Может, зайдем в другой раз?

— Нет уж, поздно отступать, — говорю я эдаким мерзким, наглым тоном, с которым ничего не могу поделать. — Да будет сад, мать его!

Потираю ладони как последнее чмо — к чему мелочиться, пусть меня все ненавидят.

— Вот и я о том же, бро, — раздается ленивый голос, и я понимаю, что мы у входа в оранжерею. Перед нами Уэйд Драри в горнолыжном комбинезоне, хотя снега нет, и видавшей виды бейсбольной кепке с надписью «Свобода или смерть». Он сплевывает под ноги, брызги долетают до меня. Этот парень — полное дерьмо, так что, если я буду продолжать вести себя так же, Бринн окажется в невыгодном меньшинстве. — А эта малышка, должно быть, Бет, — добавляет он, тыкая в ее сторону своим издевательским козырьком.

Бринн произносит сквозь зубы:

— Вообще-то, меня зовут Бринн.

— Ну и имена у вас, ребят, — фыркает Уэйд. — Нет чтобы назвать дочку Бентли, и дело с концом. Или еще лучше — Бумер.

— Это шутка? — в полном недоумении спрашивает Бринн и смотрит на меня.

— Я тебя предупреждал, — напоминаю.

Уэйд потирает ладони — как перед тем делал я.

— Ну что, ребятушки? Надумали разбить садик в честь мертвеца, а «Гугл» отказывается помочь? Для пары богатеньких малышей задача непосильная, так почему бы не привлечь Уэйда, которому больше заняться нечем?

Пару секунд Бринн тупо хлопает глазами, затем поворачивается ко мне:

— Не ожидала, что придется признать в первую же минуту, но ты был прав, Трипп.

— Ладно, не будем тебя отвлекать, Уэйд. — Я беру Бринн под руку и увожу прочь.

— Я так понимаю, консультация с экспертом нам не светит, — грустно подытоживает она.

— Знаешь что? — Мне не терпится извиниться за свое идиотское поведение перед оранжереей. Ничто так не отрезвляет, как встреча с каким-нибудь Уэйдом Драри, когда тебе демонстрируют, до чего можно опуститься. И потом, я не хочу оттолкнуть от себя единственного человека (кроме моей пятидесятилетней начальницы), кто делает меня хоть чуточку счастливее. — Давай еще раз попробуем расспросить мистера Си. Мы уже не застанем его врасплох, и, может, он смягчится. Не будем упоминать мистера Ларкина, просто спросим его о растениях, и все.

— Прямо сейчас? — не понимает Бринн.

— Нет, у меня через полчаса смена в кофейне. Давай завтра?

Она кусает губу:

— Мне нельзя возвращаться к мистеру Соломону.

— Кто сказал? Твои родители?

— Э-э… да, — колеблется Бринн, что немного странно. Я не успеваю ничего спросить, она пожимает плечами и говорит: — А вообще-то давай. Чем черт не шутит.

Глава 21. Бринн

Чего только не узнаешь о себе, сменив окружение! Например, никогда бы не подумала, что таскание коробок может быть привлекательным зрелищем. А теперь вот сижу в «Луче света» и не могу глаз оторвать от Триппа, который занимается разгрузкой.

— Хоть бы рот закрыла, — досадует Мэйсон и легонько стучит мне по подбородку. Трипп исчезает в подсобке Регины с последними посылками «Ю-пи-эс»[5], оставленными перед пекарней. — Твои слюни отбивают у меня аппетит.

Чувствую, что краснею, и тут вступает Надя:

— Бринн можно понять. Ты его бицепсы видел?

— Да, имел удовольствие, — говорит Мэйсон, отпивая кофе. — Только я держу себя в руках, восхищаюсь незаметно и с достоинством. Бринн есть чему поучиться.

— Заткнись, — бурчу я и запихиваю в рот кусок кекса. Прожевав и проглотив, добавляю: — Кстати, о достоинстве, как там Дзеф?

Кончики ушей Мэйсона розовеют, Надя заливается смехом. Нечленораздельные эсэмэски о Джефе на вечеринке у Шарлотты в прошлую субботу стали нашей излюбленной темой для подколов. Я даже иногда во время уроков шлю Мэйсону скриншоты и смотрю, как пылают его уши.

— «СКККССК ДЗЕФ МЕНЯ ЗАБИИИЛ», — цитирует Надя один из классических примеров. — Ты что вообще хотел сказать? Что он на тебя забил? Или забил в тебя кол, приняв за вампира?

Подпираю подбородок, как бы задумываюсь.

— Может, он тебя преследует и это крик о помощи?

— Или забил на мясо? — хохочет Надя.

— Ай, какие остроумные, — кисло говорит Мэйсон. — На зимней дискотеке у нас с Джефом свой круг танцующих, я официально вас туда не приглашаю.

— Свой круг танцующих? — переспрашиваю я.

— Мы будем прямо под ультрафиолетом, — гордо заявляет он. — Всех сразим. — Он одним махом допивает кофе. — Жаль, вы этого не увидите.

— Очень надеюсь, — смеюсь я.

— К слову о танцах, Бринн. — Надя немного розовеет, чего с ней в принципе не бывает. — Я хочу пригласить Павана, ты не против?

— Павана Дешпанде? — удивляюсь я. — А я-то тут при чем?

— Ну, вы с ним когда-то целовались. Ты не обидишься, если я его приглашу?

— Мы поцеловались в седьмом классе, — напоминаю. — Так что нет, не обижусь, хотя спасибо за заботу.

— А ты-то, наверное, на качка с коробками нацелилась? — спрашивает Мэйсон, как раз когда Трипп возвращается за прилавок.

— Тише ты, — шикаю на него, а у самой в животе спазм.

Вчера упустила такую возможность! Когда Трипп спросил о «Мотиве», надо было сказать, что я там работаю. Духу не хватило — он выглядел таким расстроенным из-за матери, — а теперь поезд ушел.

Совесть совсем замучила — ведь друзьям я тоже ничего не рассказала. У меня и оправдания толком нет. Сама не знаю, почему сразу с ними не поделилась. Наверное, думала, что наше общение ограничится обедами в школьной столовой. Я их недооценила и теперь должна поскорей во всем признаться. Карли усиленно собирает информацию о мистере Ларкине, и будет поздно оправдываться, когда кто-нибудь из Сент-Амброуза увидит себя на сайте «Мотива». Новость разлетится как пламя на ветру.

Набираю воздуха, собираясь с духом, и в этот момент у нашего столика материализуется Трипп. От него пахнет сахаром, он в футболке с коротким рукавом, а рубашка, которую он снял во время разгрузки, переброшена через плечо. Как тут сосредоточишься?

— Готова? — спрашивает он. После смены мы договорились пойти к мистеру Соломону.

Момент окончательно упущен. Ну и ладно, все равно Трипп должен первый узнать о «Мотиве».

— Пошли, — говорю и тянусь за пальто.

Расскажу ему в машине.

* * *

В машине я ничего не рассказываю.

Я, честно, намеревалась, но из Вермонта позвонил дядя Ник — он поехал туда на выходные кататься на лыжах по нашему семейному ски-пассу и не может вспомнить код активации.

— Я же отправила его тебе на телефон перед отъездом, — раздражаюсь.

— Прости, наверное, я по ошибке удалил ту эсэмэску. Не могу найти.

— Я сейчас за рулем. Проверь имейлы — я точно посылала тебе код в последние три месяца.

— И как же я его найду?

— Господи, дядя!.. Набери в поиске тему «код активации».

Когда мы добираемся до нужного имейла, я уже сворачиваю во двор мистера Соломона.

— Премного благодарен, дражайшая племянница, — говорит Ник, перед тем как отключиться.

— Что поделаешь, — обращаюсь к Триппу, переводя рычаг в режим парковки. Рядом с нами — грузовичок мистера Соломона. — Такой уж у меня рассеянный дядя.

— Ничего. Слушай, прежде чем мы выйдем из машины, я хотел тебя кое о чем попросить. — Трипп поворачивается ко мне, на губах полуулыбка, и меня пробивает током, потому что мы очень близко друг от друга. Если бы захотела, я могла бы отвести прядь волос, которая норовит упасть ему на глаза.

Только не красней.

— О чем? — спрашиваю нейтральным тоном. Сама естественность.

— Давай на этот раз ограничимся парадным входом.

Гм. Ясно. А я что ожидала услышать?

— Отличная мысль, — соглашаюсь, вылезая из машины.

На секунду задумываюсь, не рассказать ли о «Мотиве», однако расстояния до крыльца на разговор точно не хватит. К тому же я изрядно нервничаю перед встречей с мистером Соломоном. Неизвестно, увижу ли сегодня добряка, которого знала раньше, или старика с ружьем, злобно отзывающегося о мистере Ларкине.

— Предлагаю звонить, пока нам не…

Резко останавливаюсь, Трипп врезается мне в спину и придерживает за талию, чтобы мы оба не упали. Потом он равняется со мной, и я спрашиваю:

— Мне кажется или дом открыт?

— Не кажется, — говорит Трипп.

Мы подходим, и он тихонько толкает дверь, которая со скрипом открывается шире.

— Мистер Соломон? — зовет Трипп. — Это Ноа Тэлбот. Вы здесь? — В доме ни звука. — Может, он в саду?

— Пойду гляну, — говорю я и быстро огибаю дом, держась подальше от ворот. Мистера Соломона не видно. Возвращаюсь на крыльцо. — Его нигде нет…

Трипп приоткрывает дверь еще на несколько дюймов.

— Так, ладно. — Он стоит, уперев руки в бока, челюсть напряжена. — Надо проверить, все ли с ним в порядке. И сказать, что дверь открыта. Вряд ли он ее нарочно не запер.

— Согласна, хотя заходить страшно. Мне хватило опыта с открыванием ворот.

— Мы его предупредим, — говорит Трипп, широко распахивая дверь. — Мистер Соломон, это Ноа и Бринн! У вас не заперто. Можно войти?

Зловещая тишина в ответ. По спине пробегают мурашки. Что-то здесь не так. Оглядываюсь на грузовичок в надежде увидеть хозяина за рулем. Нет, в кабине никого, так же как и в темной прихожей перед нами. На полу полосатый ковер, а на подставке для обуви стоят, опираясь на стену, два сапога. Кругом все покрыто пылью, я чихаю.

— Мистер Соломон, вы дома? — С трудом узнаю собственный голос.

— Ты тут когда-нибудь раньше бывала? — спрашивает Трипп, останавливаясь у лестницы.